CC BY
69
Карьера: от следователя до Первого заместителя Председателя Верховного суда России
Радченко В. И.*
Аннотация. Редакция продолжает публикацию воспоминаний Владимира Ивановича Радченко. Две предыдущие публикации [1,2] вызвали большой интерес читателей, так как позволили прикоснуться к живой истории нашей Родины, к биографии человека из народа. В.И. Радченко родился 1 октября 1941 года в селе Исса Иссенского района Пензенской области, среднюю школу окончил в поселке Навля Брянской области и начал трудиться рабочим райпром-комбината местной промышленности. В 1961 году поступил в Саратовский юридический институт, после окончания которого был направлен следователем Кемского, затем Суоярвского района Карельской АССР. В 1977 г. вернулся в Брянскую область, работал до 1980 г. заведующим юридической консультацией, затем судьей, в 1982-85 гг. - Председатель Брянского областного суда. В 1985-89 гг. - работа в аппарате ЦК КПСС.
С 1989 г. - Первый заместитель Председателя Верховного Суда России вплоть до 2007 г., до отставки в связи с истечением срока полномочий.
В.И. Радченко - автор многих публикаций, законопроектов, участник Конституционного совещания по разработке Конституции Российской Федерации, главный редактор учебника «Уголовное право» издательства «Юрайт», ответственный редактор комментариев к Уголовному Кодексу РСФСР и Уголовному Кодексу Российской Федерации.
Жизненный путь Владимира Ивановича - от рабочего промкомбината из глубинки до судьи Верховного Суда России - пример верного служения Отчизне.
В прокуратуре г. Петрозаводска
В начале 1972 года меня назначили заместителем прокурора г. Петрозаводска. Вот и настало время прощаться с неуютным древним карельским городом Кемь, в котором я более четырех лет проработал прокурором района. Петрозаводск, столица Карельской АССР, был небольшим (население до 200 тысяч человек) городом, по сравнению с большинством областных центров России, в то время выделялся архитектурной завершенностью и чистотой. До 1956 года он был столицей союзной республики - Карело-Финской ССР, после освобождения от финских оккупантов Петрозаводск восстанавливался как столичный город, центр был застроен зданиями монументальной архитектуры с большими площадями и обилием зеленых насаждений, что придавало ему действительно столичный шик.
Проживало в то время в Карельской АССР около 700 тыс. человек. Коренными или титульными национальностями считались представители угро-финских народов: финны, карелы и вепсы. Их удельный вес составлял в сумме менее 20%, но поскольку республика была национальной, они должны были быть представлены в органах власти по обязательной квоте, превышавшей реальную долю «националов» в составе населения. Иногда это приводило к неожиданным кадровым решениям. После воссоздания в 1970 г. в СССР Министерства юстиции, упраздненного за ненадобностью в 1956г. Н.С. Хрущевым, в феврале 1971 г. министром юстиции Карельской республики был назначен секретарь Карельского Совета профсоюзов Михаил Михайлович Еминен, который юридического образования не имел и уже, будучи министром, закончил заочно юридический ВУЗ. Знатоком права он, естественно, не был, но как администратор вполне
* Радченко Владимир Иванович, кандидат юридических наук, главный научный сотрудник ФБУ «Научный центр правовой информации при Министерстве юстиции Российской Федерации», первый заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации (в отставке), заслуженный юрист Российской Федерации, Российская Федерация, г. Москва. E-mail: [email protected]
был на своем месте и проработал в должности министра до 1985 года.
Прокуратурой города руководил Касаткин Александр Васильевич, я работал заместителем прокурора, кроме нас работали три помощника прокурора - Солунский Игорь Константинович, Курушина Алла Аркадьевна и Качалова Альбина Александровна, грамотные квалифицированные специалисты.
Солунский И.К., военный пенсионер, бывший зам. прокурора Северного военного округа, полковник в отставке, несмотря на почтенный возраст (1906 г. рождения), отличался кипучей энергией. Вполне справляясь с должностными обязанностями, он руководил на общественных началах Петрозаводским народным университетом права. В те времена была мода на народные университеты: культуры, права, экономики и т.п. В университете Солунского было три факультета, программу которых он составлял собственноручно. Контингент слушателей формировался из работников кадровых служб предприятий города, членов добровольных народных дружин и товарищеских судов, профсоюзного актива и просто граждан, желающих познать основы правовых знаний. Насколько я помню, занятия на факультетах проводились два раза в месяц, и Солунский гордился тем, что за три года его руководства не было сорвано ни одного занятия. Университет работал на базе Дома политпросвещения, занятия проводились по вечерам, естественно, часть слушателей отсеивалась, но костяк благополучно дотягивал до получения свидетельства об окончании народного университета права.
Игорь Константинович был весьма интересной личностью. В конце 20-х годов по партийной мобилизации был направлен в Среднюю Азию, где был назначен вторым секретарем райкома партии (ВКПб) с задачей обучить местные кадры азам партийной работы. Самому в то время было чуть больше двадцати лет. С его слов помню, что он попал в Таджикистан. Первый секретарь из местных кадров плохо владел русским языком, а писать по-русски вообще не мог. Пришлось учить таджикских партийных функционеров ведению документооборота, проведению партийных мероприятий. Но в райкоме работали в основном такие же молодые ребята, которые быстро учились. Основное внимание райкома занимали экономические вопросы и борьба с басмачеством. Сложным был период коллективизации, но постепенно ситуация стала устойчивой и Солунский попросил уволить его с целью отъезда в центральную Россию. С партийной работы его уволили, но на всякий случай объявили по партийной линии строгий выговор.
Считая взыскание незаслуженным, по приезде в Москву обратился с жалобой в ЦК ВКП(б). Его принял заведующий отделом руководящих кадров Георгий Маленков. Выслушав Солунского, сказал: «Жаловаться не на что. Вернулся из Средней Азии живой и с партбилетом, всего лишь с выговором. Но на партийной работе мы Вас больше использовать не можем».
Так Игорь Константинович попал в органы военной прокуратуры, где прошел путь от военного следователя до прокурора армии и заместителя прокурора военного округа. За участие в Великой Отечественной войне был награжден двумя орденами и пятью медалями.
В прокуратуре города был еще один сотрудник с заслуженной биографией - следователь Борис Васильевич Суслов. В молодости он служил в органах госбезопасности Вологодской области, где чекистам удалось выявить и ликвидировать реальную резидентуру фашистской Германии на Северо-западе СССР. Когда с приходом в 1938 году на пост наркома НКВД Л.П. Берии аппарат Ленинградского НКВД был подвергнут тотальной чистке от лиц, виновных в массовых репрессиях, Суслова перевели на работу в Ленинград, откуда он был направлен в контрразведку (позднее СМЕРШ), где и провоевал всю войну, заслужив два ордена и несколько медалей. Дослужился до руководителя следственного отдела КГБ при Совмине Карельской АССР, откуда и был отправлен в запас на неполную пенсию. Следователем городской прокуратуры работал с 1960 г. Дела расследовал качественно, каждый эпизод преступления он подкреплял солидными доказательствами, что облегчало жизнь прокурорам и судьям при рассмотрении дел в суде. Был выдержан, не любил разговоров на отвлеченные темы. Никогда не делился, в отличие от Солунского, воспоминаниями. По-видимому, сказывались долгие годы жизни и работы в режиме секретности. Но уважали его за надежность - если он заканчивал расследование, дело можно было смело направлять в суд, туфты и натяжек в его делах не было.
Еще два следователя: Зоя Ивановна Хвасто-ва - ветеран прокуратуры предпенсионного возраста и Людмила Яковлевна Саркас - молодая, энергичная женщина, ассирийка по национальности, что определяло ее необузданный темперамент - были толковыми и ответственными людьми, на которых можно было положиться.
По распределению обязанностей мне достался надзор за следствием в городском отделе МВД и прокуратуре. Самым ответственным в этой работе было санкционирование арестов и утверждение обвинительных заключений для направления дел
в суд. Среди следователей горотдела милиции попадались люди увлекающиеся, подгонявшие доказательства под понравившуюся им версию преступления, поэтому нужно было быть внимательным, чтобы не арестовать невиновного либо не направить в суд дело с сомнительными доказательствами. Кроме того, на меня был возложен надзор за оперативной деятельностью горотдела милиции, включая проверку законности: задержаний граждан, принятия решений по сообщениям о преступлениях, отказа в возбуждении уголовных дел. Наиболее муторной была работа по проверке полноты учета сообщений о совершенных преступлениях. Дело в том, что раскрываемость преступлений была чуть ли не главным показателем, по которому оценивали деятельность милицейского начальства. Фантастические цифры раскрываемости (96-98%) достигались за счет бессовестного сокрытия нераскрытых преступлений от учета. Одним из приемов было сокрытие нераскрытых преступлений, совершенных в конце года. Пользуясь тем, что их учет велся непосредственно в министерстве по карточкам, выставляемым районными отделами на каждое нераскрытое преступление, карточки на нераскрытые преступления, совершенные в ноябре-декабре из райотделов отправлялись почтой 31 декабря. В Министерство они поступали в начале января, т.е. в следующем году. Но поскольку за истекший год отчет о раскрываемости направлялся в Москву в последний день года, преступления в статистику прошлого года уже не попадали, не влияли они на показатели раскрываемости и в новом году, как преступления прошлых лет. Были и иные способы улучшить на бумаге показатели раскрываемости. Прокуроры пытались бороться с откровенным очковтирательством. Будучи прокурором Кемского района, я сам вносил в МВД Карелии соответствующее представление, получил ответ о том, что начальник РОВД строго предупрежден и все осталось без изменений. Я думаю, что не только в нашем министерстве, но и в союзном МВД были начальники, заинтересованные в искажении статистики, без этого система обмана не могла бы долго жить.
Но не надо думать, что милицию возглавляли непорядочные люди. Все, кого я знал из них, были по-своему честными, преданными своей работе людьми. Просто в этом вопросе им приходилось принимать навязанные сверху правила нечестной игры. К примеру, начальник Петрозаводского горотдела внутренних дел Попов Лев Агеевич, с редким для милицейского чина университетским образованием, солидный, спокойный, казавшийся порой невозмутимым, полковник милиции, неспешный в принятии решений, которые обычно
он глубоко обдумывал. Подчиненные уважали его за объективность и обширные профессиональнее знания. Должность его была беспокойной. Приходилось отвечать и за громкие преступления, случавшиеся в городе, и за ЧП с его подчиненными. А было их немало, так как городской гарнизон милиции насчитывал более 500 человек, личный состав, особенно рядовых и сержантов, набирали их практически с улицы, лишь бы в армии отслужил. Сам Попов неоднократно жаловался мне, что он многих своих подчиненных не в состоянии запомнить в лицо. И хотя с работой он вполне справлялся, его внешнее спокойствие у некоторых начальников вызывало раздражение, что в конце концов сыграло свою роль - из беспокойного города его перевели в аппарат министерства руководить отделом профилактики. Практику сокрытия преступлений от учета он объяснял необходимостью. Мол, людей в угрозыске не хватает, надо заниматься убийствами, разбойными нападениями, а на всякие угоны автомобилей, мелкие кражи и драки без серьезных последствий сил не хватит, а раз требуют высокой раскрываемости, то лучше «мелочевку» вообще не регистрировать, если неизвестен преступник.
Но вернемся к прокуратуре Петрозаводска. Касаткин, прокурор города, взял на себя представительские функции в горкоме партии и горисполкоме, а также участие в республиканских мероприятиях. Кроме того, он осуществлял руководство проведением общенадзорных мероприятий. Фактически работой по общему надзору пришлось заниматься мне. Особым интеллектом он не блистал, оратор был посредственный, поэтому всячески старался уклониться от чтения лекций для населения, что было в те времена обязательным для прокурорских работников, количество прочитанных лекций и бесед с населением входило в статистические показатели прокурорской работы.
С ораторским искусством Касаткина был связан наделавший много шума в республиканской прокуратуре эпизод с посещением первым секретарем обкома КПСС Сенькиным выездного заседания суда на Онежском тракторном заводе. Дело было плевое: кража одним из рабочих завода денег и вещей в раздевалке из шкафчиков, в которые рабочие вешали свою одежду, переодеваясь в спецовку. Касаткин сам поехал поддерживать обвинение. Рассмотрение дела судья назначил на конец рабочей смены, чтобы работники могли прийти на судебное заседание. Находившийся по партийным делам на заводе Сенькин, увидев, что у красного уголка, где проходил суд, толпится народ, спросил, что происходит. Узнав причину, он решил послушать, как пройдет процесс, и потихоньку зашел со все-
ми в зал, скромно сев на последний ряд. Касаткин, по словам Сенькина, промямлил обвинительную речь, зато адвокат Негодуйко, женщина с острым языком и хорошей дикцией, защищая подсудимого, пламенно обвинила администрацию завода, не обеспечившую охрану раздевалки, общественные организации за низкий уровень воспитательной работы (у подсудимого уже были проблемы с законом) и попросила суд не лишать воришку свободы. Судья спросила у Касаткина, не желает ли прокурор воспользоваться правом реплики. Александр Васильевич от реплики по поводу выступления адвоката отказался.
Когда суд удалился на вынесение приговора, Касаткин пригласил присутствующих сесть поближе и послушать его выступление на правовую тему. И тут-то он увидел, как с последнего ряда встает Сенькин и идет в первый ряд. Первые секретари обкомов обладали в те времена почти неограниченной властью на вверенной им территории, особенно в отношении чиновников. Увидев грозного начальника, Касаткин растерялся и у него, как говорится, язык прилип к небу. С трудом, путаясь и теряя нить беседы, он довел свое выступление до появления состава суда на оглашение приговора. К счастью для Касаткина, суд приговорил подсудимого к реальному лишению свободы.
Прибыв в обком, Сенькин, у которого создалось впечатление о несостоятельности прокуратуры, вызвал к себе Владимира Николаевича Внукова, прокурора республики, и устроил ему разнос. От более серьезных последствий спасло Внукова только то, что он недавно был назначен на должность по рекомендации обкома партии. Внуков соответственно жестко повоспитывал Касаткина. После этих событий повышение качества государственного обвинения в суде стало предметом усиленного внимания, а на выездных судебных заседаниях стал регулярно появляться инструктор обкома партии Валентин Смирнов. Что он докладывал в обкоме - неизвестно, но постепенно тема стала терять актуальность. Кстати, судье Сенькин дал высокую оценку, что неудивительно - Петрозаводский городской суд был укомплектован весьма профессиональными судьями. Председатель суда Шубенина Антонина Матвеевна была не только грамотным юристом, но и отличным администратором. Она уверенно рассматривала самые сложные дела, держалась независимо, ей по праву было присвоено редкое для судей народных судов звание «Заслуженный юрист РСФСР». В те времена в городском суде судьей работал и Таратунин Борис Андреевич, позднее ставший Председателем Верховного Суда Карелии.
Несколько выпадал из общего ряда судей по уровню подготовки Лорви Илмари Адамович, который стал судьей неожиданно для самого себя. Когда в суде образовалась вакансия на должность судьи, обком партии потребовал от Министерства юстиции укомплектовать ее юристом коренной национальности. Среди имевших законченное высшее юридическое образование таковых не нашлось. Тогда обратили внимание на Лорви, который работал слесарем-водопроводчиком и заочно обучался в юридическом ВУЗе. Несмотря на недостаток юридических знаний, Лорви, благодаря природному уму, своему спокойному уравновешенному характеру и свойственной финнам неторопливости, вполне достойно исполнял обязанности судьи и впоследствии вырос до должности заместителя Председателя Верховного Суда Карелии.
Начало моей работы в Петрозаводске не во всем проходило гладко. Неприятный для меня эпизод был связан с судом. Я поддерживал государственное обвинение по делу о хищении телеги угля двумя кочегарами котельной. По сумме ущерба деяние относилось к мелкому хищению, т.е. стоимость похищенного была менее 50 рублей. Но учитывая объем похищенного (более 200 кг) следствие квалифицировало деяние как кражу государственной собственности, совершенное группой лиц (до 6 лет лишения свободы). Судья Нина Репникова назначила рассмотрение дела по месту работы подсудимых. Поскольку подсудимые были ранее не судимы, имели семьи и вину признали, я попросил суд назначить им условное наказание. Однако суд приговорил их к двум годам реального лишения свободы каждого.
Решив опротестовать приговор, который показался мне неоправданно жестоким, я зашел к начальнику уголовно-судебного отдела прокуратуры республики Бравому Якову Наумовичу посоветоваться и подстраховаться, чтобы прокуроры отдела не отозвали из Верховного Суда республики мой протест. Выслушав меня, Бравый поддержал приговор и сказал мне: «Вы привыкли к либеральной судебной практике Кемского суда. В Петрозаводске правосудие жестче. Дело рассматривалось в выездной сессии, один из подсудимых признан страдающим хроническим алкоголизмом - поэтому утритесь и привыкайте к петрозаводской судебной практике».
Вообще, у советского уголовного правосудия было три системных перегиба, когда подсудимым назначались наказания более строгие, как правило, связанные с лишением свободы, чем они заслуживали, исходя из общественной опасности своих деяний.
Во-первых, когда дела рассматривались с выездом по месту работы и жительства преступника. В народе их называли показательными судами. Считалось, что для большего воспитательного эффекта суды должны назначать максимально строгие меры наказания.
Во-вторых, так называемые сезонные преступления, когда те или иные категории преступлений приобретали повышенное общественное значение. Например, кража семенного материала в период весеннего сева или собранной сельхозпродукции в период уборки урожая.
В-третьих, когда подсудимый признавался страдающим хроническим алкоголизмом и нуждающимся в принудительном лечении от него. На сей счет имелись рекомендации сверху, что для успешного лечения подсудимых от алкоголизма их следует осуждать к лишению свободы, чтобы курс лечения проходил под контролем медиков МВД. О наличии заболевания свидетельствовало врачебное заключение. Медики-эксперты руководствовались материалами дела и справками участковых уполномоченных милиции о бытовом пьянстве обвиняемых. При наличии таких справок судьба фигуранта была решена. В ходе «экспертизы» испытуемому во время 10-15 минутной беседы задавался стандартный набор вопросов, независимо от характера ответов на которые, испытуемый признавался больным. Так, если на вопрос «от какой дозы пьянеете?» испытуемый отвечал: от первой рюмки, следовало заключение «толерантность к алкоголю снижена» и вывод «страдает хроническим алкоголизмом». Если обвиняемый говорил, что пьянеет от большей дозы, то, по мнению экспертов, это свидетельствовало о повышенной толерантности, как признаке хронического алкоголизма. На вопрос «похмеляется ли по утрам» на хронический алкоголизм, по мнению экспертов, указывало признание испытуемого о снятии синдрома похмелья утренним приемом алкоголя; в случае отрицания похмелья следовал вывод эксперта: «лжив, сидром похмелья отрицает».
Такой подход приводил к тому, что в места лишения свободы попадали десятки тысяч людей, не представлявших серьезной опасности для общества. Накопление в обществе людей, прошедших «тюремные университеты», ухудшало социальную обстановку и в принципе способствовало росту преступности.
За годы работы в прокуратуре Кемского района у меня сложился критический взгляд на уголовно-правовую политику, которую с 1966 года проводило наше государство. Напомню, что в июле этого года ЦК КПСС и Совмин СССР приняли Постановление об усилении борьбы с преступностью,
а через два дня 26 июля Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об усилении ответственности за хулиганство». Указ серьезно ужесточил меры наказания за хулиганские деяния и расширил само понятие уголовно наказуемого хулиганства. В частности, в ст. 206 «Хулиганство» была введена часть третья об ответственности за применение при совершении хулиганских действий огнестрельного оружия, ножей, кастетов и иного холодного оружия с санкцией от трех до семи лет лишения свободы. Не желая отставать от решений партии и правительства, наши высшие суды внесли свой «достойный вклад» в общее ужесточение подходов. Верховный Суд СССР дал указание квалифицировать по части третьей использование любого ножа, в том числе перочинного и столового, которые никогда не рассматривались как холодное оружие. Кроме того, с его подачи как уголовно наказуемое хулиганство стали расцениваться бытовые конфликты, если при этом нарушался покой третьих лиц, соседей, случайных прохожих и т.п. Верховный Суд РСФСР дополнил список холодного оружия обыкновенным ремнем (как пошутил знакомый адвокат, кого-то из судей Верховного Суда в детстве папаша частенько воспитывал этим аксессуаром одежды).
Для прокуроров была важной норма о том, что мерой пресечения для обвиняемых в хулиганстве, как правило, избирается содержание под стражей. Прокуратура республики в первое время пристально следила, как районные прокуроры исполняют эту норму закона. Признаться, я сам в те годы санкционировал арест многих людей, которым в местах изоляции делать было нечего. Выше упомянутое постановление партии и правительства привели к негативным тенденциям в динамике преступности. Если в первое пятилетие 60-х преступность и судимость медленно сокращалась, а число осужденных к лишению свободы сократилось с 483 тыс. до 330 тыс. в 1965 году, то уже в 1966 г. количество осужденных к лишению свободы выросло до 500 тыс. человек и с тех пор, вплоть до начала 80-х годов, шел последовательный рост и преступности, и судимости. Тогда мне в районной прокуратуре эта статистика была неизвестна. Но то, что с преступностью происходит что-то не то, было очевидно. Расположенный в Кеми следственный изолятор, который планировали к закрытию из-за сокращения наполняемости спецконтингентом, оказался переполненным сверх лимита. К концу работы в прокуратуре Кемского района ко мне приводили за санкциями на арест тех, кого я арестовывал за хулиганство два-три года назад. Люди, отсидев год-два, менялись в худшую сторону, становились рецидивистами.
Почему государство избрало такую политику, мне стало известно, уже работая в прокуратуре Петрозаводска. Нас пригласили в МВД Карелии на встречу с начальником штаба МВД СССР генерал-майором Антоном Лекарем. Лекарь, доктор юридических наук, профессор, известный в кругах криминологов как основоположник науки об оперативно-розыскной деятельности, изложил нам взгляд МВД СССР на стратегию борьбы с преступностью. Его суть: в социалистическом государстве ликвидированы социальные и экономические корни преступности. Причина современных антиобщественных правонарушений в распущенности отдельных личностей, прежде всего это проявляется в хулиганстве, которое лежит в основе многих других преступлений. Поэтому, последовательно продолжая бескомпромиссную борьбу с хулиганством, мы будем какое-то время иметь рост преступности, но впоследствии начнется ее быстрое сокращение. К сожалению, прогноз именитого профессора оправдался только наполовину, преступность действительно возросла, но сокращаться в дальнейшем не желала. Что особенно неприятно: шел рост наиболее опасных деяний: убийств, тяжких телесных повреждений, разбойных нападений. Не помогали ни широкое применение смертной казни (первое место в мире), ни крайне жестокая карательная практика судов (по количеству заключенных в расчете на 100 тыс. жителей СССР делил с США 1-2 места в мире, многократно опережая остальные государства капиталистического мира).
Негативный опыт СССР, строившего свою уголовно-правовую политику на наращивании ее репрессивности, следовало бы учесть и современной России.
В прокуратуре города я проработал недолго. Вскоре Петрозаводск разделили на два района: Ленинский и Октябрьский. Соответственно было созданы районные прокуратуры, а штат городской сокращен до четырех человек: прокурор, два помощника и следователь. Я был назначен прокурором Ленинского района. По штатному расписанию в прокуратуре был заместитель прокурора, три помощника и три следователя. В деятельность районных прокуратур городская практически не вмешивалась, оперативное руководство нами осуществляла прокуратура республики.
Из прокуратуры города ко мне перешли помощники Солунский и Качалова и следователь Саркас. Игорю Константиновичу был предоставлен выбор, он мог остаться в прокуратуре города, но предпочел перейти в нашу районную прокуратуру, чему я был весьма рад. Людмила Яковлевна Саркас помимо служебных обязанностей взяла на
себя хлопотливую работу по организации правовой пропаганды. Эту общественную нагрузку она исполняла с энтузиазмом: договаривалась о проведении лекций и бесед с обществом «Знание», с профсоюзными и женскими организациями, и устроила настоящее соревнование с прокуратурой Октябрьского района по части правового просвещения населения.
Моим заместителем назначили старшего следователя из аппарата республиканской прокуратуры Божьева Дмитрия Ивановича. Был он старше меня на семь лет, обладал солидным стажем следственной работы. Поэтому я возложил на Божье-ва надзор за следствием в органах милиции. Как человек, он отличался какой-то юношеской непосредственностью, частенько из его кабинета были слышны его возгласы «Ребята, вы меня посадите», что означало, что следователь пришел к нему за санкцией на арест, имея весьма сомнительные доказательства. Впрочем, неприятностей с арестами у нас не было, а возгласы моего заместителя были просто проявлением его эмоциональности. Из газет, насколько я помню, он читал только «Советский спорт», другие события в стране и мире его не очень интересовали. Людмила Яковлевна избегала давать ему поручения по участию в лекционной пропаганде, тем более у нее с ним были неприязненные отношения, связанные с предыдущей работой.
Укомплектовать полностью штат прокуратуры оказалось чрезвычайно трудным делом. Юристов с высшим образованием катастрофически не хватало. Сказывалось политика времен Хрущева, считавшего, что в стране избыток юристов, когда в стране начали закрывать юридические ВУЗы, в результате в СССР осталось всего три юридических института - в Харькове, Саратове и Свердловске, а также несколько юридических факультетов в университетах. Дефицит юристов в какой-то мере преодолевался за счет заочного обучения. Но к моменту окончания заочного ВУЗа юристы уже успевали занять определенное положение на работе с точки зрения должностного статуса и материального обеспечения, и поэтому желающих переходить на скромно оплачиваемую должность помощника прокурора района было немного.
Солунский отвечал за судебный надзор, Качалова - за соблюдение законов в отношении несовершеннолетних, мне пришлось до укомплектования штата заняться общим надзором. Вот как раз в связи с этой работой у меня и возник конфликт с первым секретарем райкома партии.
Я проверил на Петрозаводском пивном заводе соблюдение законов о борьбе с непроизводительными расходами. Директором завода работал
Трипецкий Гораций Иванович, кстати, его супруга была директором ликероводочного завода. Получалось, что супружеская пара возглавляла выпуск всей алкогольной продукции в республике. Мощность пивзавода была недостаточной. Пиво у нас было остродефицитным продуктом, купить его, особенно летом, в Петрозаводске было невозможно. Этот дефицит и способствовал появлению обширного круга влиятельных друзей у директора завода.
В ходе проверки выявилось, что по распоряжению Трипецкого, имевшийся на заводе лом черных металлов, был закопан в землю, вместо сдачи его на пункт приема металлолома. Управление «Вторчермета», установив этот факт, оштрафовало завод на несколько тысяч рублей. В частичное возмещение ущерба я предъявил иск к директору в Петрозаводский суд, с целью взыскания с него трети месячной заработной платы. Получив повестку в суд, Трипецкий стал искать защиты в райкоме партии. Валентин Михайлович Гусаров - первый секретарь райкома позвал меня к себе, поинтересовался, в чем провинился Гораций Иванович. Я объяснил. Гусаров довольно жестко потребовал отозвать мой иск из суда. Я ответил, что Трипецкий нанес ущерб государству и должен быть за это наказан. Гусаров сказал, что райкому виднее, кого из руководителей наказывать. Пришлось напомнить, что первый секретарь - это еще не весь райком. Тогда Гусаров пообещал мне, что так мы с ним не сработаемся. Я на это сказал, что мне моя работа нравится, уходить с нее я не собираюсь. Расстались мы довольно холодно, хотя и обменялись рукопожатием. Вообще, нужно отметить, что опытные секретари райкомов обычно подобных лобовых атак на прокуроров не предпринимали. Гусаров же недавно стал во главе партийной организации района, до того работал в аппарате обкома партии, и плохо понимал, что такое прокуратура и каков предел его полномочий.
Но на этом мои приключения по поводу иска к Трипецкому не завершились. На следующий день меня пригласил к себе Гурин Александр Михайлович, заведующий отделом административных органов горкома партии. Гурин завел разговор о необходимости отозвать иск к директору пивзавода. Мотив - нехорошо политических руководителей таскать по судам. Я ответил, что Гораций Иванович может добровольно внести деньги и избежать суда.
С Гуриным мы познакомились довольно близко в период моей работы в прокуратуре города. Мне он понравился вдумчивостью и доброжелательным подходом к людям, мы обычно находили с ним общий язык, поэтому я напомнил ему о значении использования лома черных металлов в увеличении объемов выплавки стали в стране. И
добавил, у нас странная ситуация, когда прокуратура пытается бороться за рациональное использование вторсырья, партийный аппарат защищает расточителей. После моей тирады Гурин быстро согласился со мной, только посоветовал на будущее «особо не размахивать дубиной».
История эта завершилась, как и положено: Трипецкий дисциплинированно явился в суд, который взыскал с него треть заработной платы.
Наиболее запоминающиеся моменты периода работы в прокуратуре Петрозаводска и Ленинского района, связаны именно с общенадзорной работой. У меня сложилась привычка, перед тем как вносить представление об устранении выявленных при прокурорской проверке нарушениях закона, я встречался с руководителем организации, чтобы лично проинформировать его о выявленных нарушениях. Такой разговор давал известные гарантии, что по представлению будут приняты реальные меры. Как правило, мои замечания воспринимались без вопросов. Но некоторые из директоров пытались спорить, объяснять отступления от закона объективными причинами. Так случилось, когда Альбина Качалова проверила на Онежском тракторном заводе соблюдение законодательства о труде несовершеннолетних. Вскрылся целый букет нарушений, включая привлечение подростков к работе в ночное время, нарушение сроков медицинского освидетельствования, ущемление в оплате труда и т.п.
Учитывая системный характер нарушений прав несовершеннолетних, я договорился о встрече с Борисом Наумовичем Одлисом, директором завода. Одлис имел репутацию умелого руководителя, завод регулярно выполнял плановые задания, успешно развивалась социалка: Дом культуры, пионерский лагерь, неплохая больница, дешевая столовая, для работников завода велось жилищное строительство. Авторитет директора был высок. Он был членом обкома партии, депутатом горсовета, награжден орденами и медалями. Год назад завод был награжден орденом «Октябрьской революции».
Выслушав мою информацию о выявленных нарушениях, Одлис, по-видимому, решил показать мне, кем он является, и спросил меня, знаю ли я, что такое итальянская забастовка. Я промолчал и он ответил сам, что это когда все работают строго по закону и производство останавливается. Пришлось его поправить: не по закону, а по отраслевым и заводским правилам и нормам, что не одно и то же. Тогда Борис Наумович позвонил Внукову, прокурору республики, и сообщил ему, что я нахожусь у него в кабинете, и добавил, что я слишком кру-
то ставлю вопрос. Никакого смысла в этом звонке не было, кроме желания продемонстрировать мне на будущее, что он лично знаком с моим руководством. В заключение я подтвердил, что прокуратура будет требовать исполнения закона, и если нарушения не будут устранены, то поставит вопрос о наказании руководства завода.
Опыт прокурорской работы показал мне, что твердость в отстаивании интересов закона, несмотря на давление со стороны высокопоставленных лиц, это единственно верная позиция для прокурора. Знаю примеры, когда прокуроры, пошедшие на сомнительный компромисс с сильными мира сего, дорого платили за проявленную слабость, вплоть до увольнения со службы.
Постепенно отношения с райкомом партии и райисполкомом наладились, чему способствовало то, что председателем райисполкома был назначен бывший первый секретарь Кемского райкома КПСС Яков Дмитриевич Смирнов, с которым я работал до того в течении 4 лет. Гусаров, после истории с Трипецким, относился ко мне с уважением, нередко советовался по сложным правовым ситуациям. Вместе с комиссией по делам несовершеннолетних мы организовали районную «Школу юного юриста». Занятия сначала проводили на
базе клуба КГБ. Его зал был изолирован от рабочих помещений комитета. На первое занятие пришло примерно 50 учащихся 8-9 классов. Поскольку первая лекция, которую читал я, сопровождалась демонстрацией детективного кинофильма, молва о нашей школе широко распространилась среди школьников и на второе занятие пришло более ста человек. К несчастью, кто-то забыл запереть дверь между клубом и служебным корпусом, и любопытная молодежь проникла к рабочим помещениям чекистов. Увидев голосистых школьников, офицеры КГБ потребовали от комиссии по делам несовершеннолетних убрать нашу школу из клуба, а в нем уже было назначено очередное занятие, и в случае его срыва был риск потерять контингент слушателей. Мои переговоры с зампредом КГБ ни к чему не привели, и я отправился за помощью к заведующему отделом административных органов обкома партии Егору Петровичу Семенову. Семенов договорился с председателем КГБ, что мы проведем запланированное занятие и уберемся из клуба. Продолжали мы работу на базе школы допризывной подготовки ДОСААФ.
А через несколько дней в моей судьбе случился очередной поворот: меня пригласили на работу инструктором обкома КПСС.
Литература
1. Радченко В.И. Карьера: от следователя до первого заместителя Председателя Верховного Суда России // Мониторинг правоприменения. № 3. 2012. С. 57-63.
2. Радченко В.И. Карьера: от следователя до первого заместителя Председателя Верховного Суда России // Мониторинг правоприменения. № 1. 2013. С. 61-68.
Career: from criminal investigator to First Deputy Chairman of the Supreme Court of the Russian Federation
Vladimir Radchenko, Ph.D. in Law, Chief Researcher at the Federal State-Funded Institution "Scientific Centre for Legal Information of the Ministry of Justice of the Russian Federation", First Deputy Chairman of the Supreme Court of the Russian Federation (retired), Honoured Lawyer of the Russian Federation, Russian Federation, Moscow.
E-mail: [email protected]
Abstract. The editorial board continues to publish the recollections of Vladimir Radchenko. Two previous publications [1, 2] attracted a great interest of the readers since they allowed them to get the feeling of the living history of our motherland, to get to know the biography of a 'man from the people'. Vladimir Radchenko was born on the 1st of October 1941 in the village of Issa of Issensky district of Penza oblast, finished secondary school in the urban-type settlement of Navlya of Bryansk oblast and began working as a worker at a local integrated industrial plant. In 1961 he entered the Saratov Law Institute, after graduation he was sent to work as a criminal investigator to Kem district and later to Suojarvi district of the Karelian Autonomous Soviet Socialist Republic. In 1977 he returned to Bryansk oblast and worked as the head of a legal aid bureau until 1980, later as a judge, from 1982 to 1985 he worked as the Chairman of the Bryansk Oblast Court. In 1985-1989 he worked in the Apparatus of the Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union.
From 1989, he served as the First Deputy Chairman of the Supreme Court of the Russian Federation until his retirement in 2007 due to expiration of his term of office.
Vladimir Radchenko is the author of many publications and draft laws, a participant of the Constitutional Conference for the Preparation of the Constitution of the Russian Federation, editor-in-chief of the Criminal Law textbook published by the Yurait publishing house, editor-in-charge of the Commentaries to the Criminal Code of the Russian Soviet Federative Socialist Republic and to the Criminal Code of the Russian Federation.
Vladimir Radchenko's life journey - an industrial plant worker from an out-of-the-way place who became a judge of the Supreme Court of Russia - is an example of faithful service to the homeland.
References
1. Radchenko VI. Kar'era: ot sledovatelia do pervogo zamestitelia Predsedatelia Verkhovnogo Suda Rossii, Monitoring pravoprimeneniia, No. 3, 2012, pp. 57-63.
2. Radchenko VI. Kar'era: ot sledovatelia do pervogo zamestitelia Predsedatelia Verkhovnogo Suda Rossii, Monitoring pravoprimeneniia, No. 1, 2013, pp. 61-68.
НАД НОМЕРОМ РАБОТАЛИ:
Шеф-редактор Начальник РИО Перевод Дизайн
Компьютерная верстка
Г.И. Макаренко Ю.В. Матвиенко Т.В. Галатонов И.Г. Колмыкова А.С. Алексанян
Тиражирование (печать) Н.Г. Шабанова
Отпечатано в РИО НЦПИ при Минюсте России Формат 60x90/8 Печать цветная цифровая Общий тираж 100 экз. Цена свободная Подписано в печать 02.04.2016 г.
