CC BY
5
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
К 300-летию со дня рождения Канта (1724-2024)
В. Н. Назаров
Тульский государственный педагогический университет
им. Л. Н. Толстого
КАНОН ЧИСТОГО РАЗУМА В ФИЛОСОФИИ КАНТА И ЕГО ПРАКТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ В НРАВСТВЕННОЙ МЕТАФИЗИКЕ
В статье рассматривается проблема применения канона чистого разума к этике как сфере практического знания и обоснование Кантом реальности феномена нравственной метафизики. Под каноном разума Кант понимает совокупность априорных принципов, способствующих правильному применению познавательных способностей. В «Критике чистого разума» он устанавливает, что всякое синтетическое познание чистого разума в его спекулятивном применении совершенно невозможно. Это означает, что невозможен также и канон спекулятивного применения чистого разума. Кант полагает, что этот канон возможен только в отношении практического, а не спекулятивного познания.
В статье ставится задача раскрыть основные принципы практического применения канона чистого разума, определяющие реальность метафизики нравственности. Это: 1) обоснование императивов и постулатов нравственности как априорных синтетических суждений, расширяющих наше знание, подобно суждениям математики и естествознания и 2) определение статуса категорического императива как морального закона, выражающего всеобщую необходимость, подобно законам природы.
В статье показано, что априорно-синтетический язык этических суждений отражает соответствующую метафизическую структуру нравственной реальности, скрывающуюся за «чистым» этическим знанием. Эта реальность не сводится только к императиву долга и всеобщему моральному закону. Она включает в себя своеобразную моральную онтологию, выступающую в виде «царства целей», как умопостигаемого мира разумных существ (mundus intelligibilis). В статье обсуждается проблема взаимосвязи «царства целей» и «царства природы» в плане соединения теоретической и практической способностей разума. Связующим звеном выступает при этом «царство прекрасного», которое Кант определяет, как «символ нравственного добра». В статье развивается мысль, что «чистая этика» вплотную соприкасается здесь с эстетикой целесообразности бытия, а всеобщая способность суждения пересекается с моральным долженствованием.
В заключительной части статьи рассматриваются постулаты чистого разума (бессмертия души, свободы воли и бытия Бога) и их морально практическое преобразование через этико-теологический синтез.
Ключевые слова: Кант, канон чистого разума, нравственная метафизика, априорные синтетические суждения, моральный закон, категорический императив
«царство целей», свобода воли, бессмертие души, бытие Бога, этико-теологический синтез.
V. N. Nazarov
Tula State Leo Tolstoy Pedagogical University
(Tula, Russia)
THE CANON OF PURE REASON IN KANT'S PHILOSOPHY AND ITS PRACTICAL APPLICATION IN METAPHYSICS OFMORALS
The article examines the problem of applying the canon of pure reason to ethics as a sphere of practical knowledge and Kant's justification of the moral metaphysics reality. Kant defines the canon of reason as a set of a priori principles that promote the correct use of cognitive abilities. In the Critique of Pure Reason, he establishes that any synthetic knowledge of pure reason in its speculative application is completely impossible. This means that a canon of speculative application of pure reason is also impossible. Kant believes that this canon is possible only in relation to practical, not speculative,cognition.
The article reveals the basic principles of the practical application of the canon of pure reason, which determine the reality of the metaphysics of morals. These principles are 1) the justification of imperatives and postulates of morality as a priori synthetic judgments that expand our knowledge, like the judgments of mathematics and natural science, and 2) the determination of the categorical imperative status as a moral law expressing universal necessity, like the laws of nature.
The article shows that the prior-synthetic language of ethical judgments reflects the corresponding metaphysical structure of moral reality hidden behind 'pure' ethical knowledge. This reality is not reducible only to the imperative of duty and the universal moral law. It includes a kind of moral ontology, appearing in the form of a 'Kingdom of Ends', as an intelligible world of rational beings (mundus intelligibilis). The article discusses the problem of the relationship between the 'Kingdom of Ends' and the 'Realm of nature' in terms of connecting the theoretical and practical abilities of mind. The connecting link here is the 'Kingdom of the beautiful', which Kant defines as 'a symbol of moral goodness'. The article develops the idea that 'pure ethics' comes into close contact here with the aesthetics of the expediency of being, and the universal ability of judgment intersects with moral obligation.
The final part of the article examines the postulates of pure reason (immortality of the soul, free will and the existence of God) and their moral and practical transformation through ethical and theological synthesis.
Keywords: Kant, canon of pure reason, metaphysics of morals, a priori synthetic judgments, moral law, 'Kingdom of Ends' categorical imperative, free will, immortality of the soul, existence of God, ethical-theological synthesis.
DOI 10.22405/2304-4772-2024-1-1-5-16
Идея канона чистого разума играет ключевую роль в критической философии Канта. Прежде всего, она позволяет определить принципы применения чистого разума для установления критерия единства его теоретического (в том числе спекулятивного) и практического использования [10], а также выявить ряд парадоксов, связанных с применением постулатов чистого разума (свободы воли, бессмертия души и бытия Бога) в практической сфере нравственной метафизики [9, 11].
Под каноном чистого разума Кант понимает совокупность априорных принципов «правильного применения познавательных способностей». Например, формальная логика есть канон для рассудка и разума в целом, но
лишь со стороны формы, так как она отвлекается от всякого содержания. В свою очередь трансцендентальная аналитика, разработанная Кантом в его критических трудах, есть канон чистого рассудка, «так как лишь чистый рассудок способен дать истинные априорные синтетические знания» [3, с. 582]. В «Критике чистого разума» Кант устанавливает, что всякое синтетическое познание чистого разума в его спекулятивном применении совершенно невозможно, исходя из чего не может быть и никакого канона спекулятивного применения чистого разума. Это приводит Канта к крайне пессимистическому взгляду на роль и значение «чистой» философии (традиционной метафизики): «величайшая и, быть может, единственная польза всякой философии чистого разума только негативна: эта философия служит не органоном для расширения знания, а дисциплиной для определения его границ, и, вместо того чтобы открывать истину, у нее скромная заслуга: она предохраняет от заблуждений» [3, с. 581-582].
Но, полагает Кант, если вообще существует правильное применение чистого разума и соответствующий ему канон, то он должен касаться не спекулятивного, а практического применения разума. «Однако должен же где-нибудь существовать источник положительных знаний, принадлежащих к области чистого разума и, быть может, только по недоразумению порождающих ошибки, а на самом деле составляющих цель усилий разума. Действительно, чем же иным можно объяснить неистребимую жажду разума стать твердой ногой где-то за пределами опыта? Он предчувствует предметы, представляющие для него огромный интерес. Он вступает на путь чистой спекуляции, чтобы приблизиться к ним; однако они бегут от него. Надо предполагать, что на единственном пути, который еще остается для него, а именно на пути практического применения, он может надеяться на большее счастье» [3, с. 582].
Главной областью такого практического применения чистого разума, согласно Канту, является сфера нравственности. Кант ставит своей задачей показать: 1) что все нравственные понятия возникают a priori в разуме, 2) что подобно категориям чистой философии (метафизики) понятия и законы нравственности должны черпаться из чистого разума и излагаться во всей чистоте и что «что именно эта чистота их происхождения делает их достойными служить нам высшими практическими принципами» [6, c 183].
Для доказательства этих положений, определяющих достоверность нравственной метафизики, Кант пытается обосновать два главных «канонических» признака чистого разума применительно к нравственной философии: априорно-синтетический характер нравственных суждений (императивов) и всеобщую необходимость ее принципов, выступающих в виде моральных законов.
Остановимся подробнее на этих положениях.
Как возможен категорический императив: проблема априорных синтетических суждений и знаний в этике
Считается общепризнанным, что у Канта была трехсторонняя доктрина априорности. Во-первых, он доказывал, что некоторые особенности разума и продуцируемого им знания имеют априорное происхождение и должны быть даны до опыта, так как их использование необходимо для получения самого опыта. Во-вторых, априорные данные являются безусловными истинами, т е. обладают свойствами необходимости и универсальности. И в-третьих, мы можем прийти к познанию этих истин только с помощью априорных методов, т. е. сами эти истины не выводимы из опыта [8]. К этому можно добавить, что априорные знания должны быть выражены языком априорно-синтетических суждений, имеющих соответствующую логическую форму.
Прежде всего, Кант указывает на два признака, характеризующих суждения априорного порядка: 1) если некое положение мыслится вместе с его необходимостью, то это априорное суждение; 2) если какое-нибудь суждение понимается как строго всеобщее, оно явно основано не на опыте и также может считаться априорным (чистым). «Итак, необходимость и строгая всеобщность суть верные признаки априорного знания и неразрывно связаны друг с другом» [3, с. 42]. Кант приводит различные примеры того, что человеческое знание действительно содержит такие необходимые и в строго всеобщие (чистые) априорные суждения. Так в области научного знания - это положения математики и принципы естествознания; в сфере применения рассудка - утверждения типа «всякое изменение должно иметь причину»; в последнем случае очевидно, что понятие изменения мыслится в необходимой и всеобщей связи с понятием причины и сформулировано в виде строгой всеобщности правила.
К признаку априорности чистого знания Кант присоединяет признак его синтетичности и разъясняет это следующим образом. Во всех утвердительных суждениях, в которых мыслится отношение субъекта к предикату, оно может быть двояким. Или предикат Р принадлежит субъекту 5 как нечто содержащееся в нем в скрытом виде, или же Р целиком находится вне понятия 5, хотя и связано с ним. В первом случае Кант называет суждения аналитическими; во втором - синтетическими. Таким образом под аналитическими суждениями Кант понимает те утвердительные положения, в которых связь предиката с субъектом мыслится через тождество. В свою очередь те суждения, в которых эта связь мыслится без тождества, определяются Кантом как синтетические. Первый вид суждений Кант называет поясняющими, так как их предикат не добавляет никакого нового знания к понятию субъекта, а только делит его на подчиненные субпонятия, которые уже предполагались в нем; второй вид - расширяющими, поскольку в них предикат вовсе не мыслился в понятии субъекта и не может бы быть извлечен из него каким-либо расчленением. Например, суждение: «все тела имеют свойство протяжённости» - аналитическое, так как не обязательно выходить за пределы понятия «тело», чтобы признать, что свойство
протяжённости неразрывно связано с ним и имплицитно содержится в нем. С другой стороны, суждение «все тела имеют свойство тяжести» - синтетическое, так как предикат здесь есть нечто иное, чем то, что мыслится в понятии тела вообще (например, геометрическая фигура тела не обладает свойством тяжести, как и тело в условиях отсутствия гравитации). Следовательно, присоединение такого предиката дает синтетическое суждение.
Согласно Канту, все эмпирические суждения - синтетические, поскольку предикат в них расширяет понятие субъекта посредством опыта. Что же касается априорных синтетических суждений, то они совершенно лишены такой возможности. Это значит, что если мы пытаемся выйти за пределы субъекта 5, чтобы познать, как связан с ним предикат Р, то сам синтез становится здесь недоступен (или принимает иллюзорную форму), так как в данном случае отсутствуют данные опыта.
«Что служит здесь тем неизвестным Х, на которое опирается рассудок, когда он полагает, что нашел вне понятия 5 чуждый ему, но тем не менее связанный с ним предикат Р?», - задается вопросом Кант. Этим Х не может быть опыт, так как предикат присоединяется здесь к субъекту с максимальной всеобщностью и необходимостью, чем это может дать опыт. Этим неизвестным могут быть только основоположения чистого разума. «Конечная цель всего нашего спекулятивного априорного знания зиждется именно на таких синтетических, т. е. расширяющих знание основоположениях» [3, с. 48], -приходит к выводу Кант.
Вслед за этим Кант утверждает, что все теоретические науки, основанные на разуме, содержат априорные синтетические суждения как принципы. Также и метафизика должна заключать в себе априорные синтетические знания; ее задача состоит вовсе не в том, чтобы только расчленять и тем самым аналитически разъяснять понятия о вещах, а реально расширять наши знания, для чего она должна пользоваться такими основоположениями, которые присоединяют к данному понятию нечто не содержавшееся в нем.
Таким образом, истинная задача чистого разума, по Канту, заключается в вопросе: как возможны априорные синтетические суждения? Решение этой задачи предполагает возможность чистого применения разума при создании и развитии всех наук, содержащих априорное теоретическое знание о предметах. В этой связи Кант формулирует ряд предельных вопросов, определяющих возможные научные границы чистого знания:
1. Как возможна чистая математика?
2. Как возможно чистое естествознание?
3. Как возможна чистая философия (не спекулятивная метафизика), содержащая в себе априорные синтетически суждения.
4. И, наконец, как возможна чистая этика или метафизика нравственности?
Для ответа на последний вопрос Кант и разрабатывает учение об императивах как высших велениях разума, обязательных для воли. Императив, по Канту, есть своеобразная формула для выражения отношения объективных
законов воления вообще к субъективному несовершенству воли «того или иного разумного существа», например, воли человека. Все императивы повелевают либо гипотетически, либо категорически. «Первые представляют практическую необходимость возможного поступка как средство к чему-то другому, чего желают достигнуть. Категорический же императив выражает собой поступок как объективно необходимый сам по себе, безотносительно к какой-либо другой цели» [6, 187].
Поначалу Кант ставит вопрос: как возможны императивы как таковые? ««Смысл этого вопроса», - поясняет он, - состоит вовсе не в том, чтобы знать, как возможно совершение поступка, который предписывается императивом, а только в том, чтобы знать, как можно мыслить принуждение воли, которое императив выражает в качестве задачи» [6, с. 190].
Особое значение приобретает при этом вопрос о том, как возможен категорический императив и что определяет его априорно-синтетическую структуру. Категорический императив, как фундамент нравственной метафизики, возможен, согласно Канту, благодаря тому, что идея свободы делает человека членом умопостигаемого мира. Если бы человек пребывал только в умопостигаемой реальности, его поступки «всегда были бы сообразны с автономией воли», т. е. не нуждались бы ни в каком принуждении. Но поскольку человек является в то же время и субъектом чувственно воспринимаемого мира, то его поведение определяется законом категорического долженствования. Это означает, что к воле, на которую воздействуют чувственные влечения, «присоединяется идея той же, но принадлежащей к умопостигаемому миру чистой воли, которая содержит высшее условие первой воли согласно с разумом» [6, с. 234-235].
Это подобно тому, разъясняет Кант, как к созерцаниям чувственно воспринимаемого мира присоединяются понятия рассудка, сами по себе не означающие ничего, кроме формы закона, благодаря чему становятся возможными априорные синтетические положения, на которых зиждется все познание природы» [Ibid].
Это и определяет, по Канту, априорно-синтетическую природу нравственной метафизики. В своей поздней работе по критической этике -«Метафизике нравственности» (1797), в которой Кант сопоставляет метафизические начала учения о праве с метафизическими началами учения о добродетели, он приходит к окончательному категорическому выводу: «высший принцип учения о праве - аналитический; высший принцип учения о добродетели - синтетический» [5, с. 438]. Аргументация Канта сводится к тому, что принцип учения о добродетели выходит за пределы понятия свободы и в соответствии со всеобщими законами связывает с ним определенную цель, которую он делает долгом. Следовательно, этот принцип синтетический [Ibid]. Таким образом, категорический императив есть практическое положение, которое «не выводит воление поступка аналитически из другого, уже предложенного воления (так как мы не обладаем такой совершенной волей), а связывает его непосредственно с понятием воли разумного существа как нечто в нем не содержащееся» [6, 194].
Кант устанавливает следующую закономерность априорно-синтетической природы суждений в этике: предикат как поступок, совершенный из безусловного принципа, не зависящего от какого-либо объекта желаний, т.е. лишенный эмпирических предпосылок, всегда выступает расширяющим понятием по отношению к субъекту. Вследствие этого он и может быть выражен только в форме априорного синтетического суждения, имеющего, подобно суждениям естествознания и математики, статус морального закона. Например, основная формулировка категорического императива - «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [6, с. 195] - представляет собой типичное априорно-синтетическое (расширяющее) суждение, поскольку предикат (воление всеобщего закона) не содержится в понятии субъекта поступка в виде его изначального мотива.
Кант приводит целый ряд расширяющих априорно-синтетических суждений в этике, варьируя исходную формулировку категорического императива, в зависимости от сферы его применения и всеобщности целеполагания. Например, всеобщий императив воли гласит: «поступай так, чтобы твоя воля могла рассматривать себя как устанавливающую всеобщие законы» [6, с. 211].
Императив долга формулируется Кантом следующим образом: «поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы» [6, с. 196].
Формулировка императива цели имеет следующий вид: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» [6, с. 205].
Царство целей и этикотеологическая реальность: синтез постулатов практического разума (свободы воли, бессмертия души, бытия Бога)
Априорно-синтетический язык этических суждений отражает соответствующую логику и структуру нравственной реальности, скрывающуюся за чистым этическим знанием. «Кантовская чистая этика утверждает безусловную действительность абсолютного долженствования на основе закона практического разума в этом мире...» [7, с. 23]. Эта «безусловная действительность долженствования» не сводится только к императиву долга и всеобщему моральному закону. Она включает в себя своеобразную моральную онтологию, выступающую в виде «царства целей (которое связано с «царством природы» «неизвестной», по словам Канта, эстетической причинностью и целесообразностью), и особого рода практическую метафизику, основанную на постулатах чистого разума и выраженную в форме этикотеологии.
Моральная онтология: Царство целей
«Царство целей» - основная реальность метафизического бытия нравственности. Под «царством» Кант понимает систематическую связь между различными разумными существами через общие для них законы. В царстве Канта, как мы увидим далее, каждый является и царем и подданным, законодателем и подчиненным закону. Такова структура царства целей как особого среза умопостигаемого мира, члены которого выстраивают свои отношения на основе категорического императива цели. Царство цели существенно отличается от царства природы и мира духов (последний Кант подверг критике в лице своего современника «духовидца» Э. Сведенборга). Его населяют не бесплотные духи, а «разумные существа», «лица» (в том числе и идеальные, достигшие высшего уровня моральной мотивации). В этом смысле мир разумных существ (ти^ш возможен только как царство
целей, «посредством собственного законодательства всех лиц как членов». При этом каждое разумное существо должно поступать согласно такой максиме, как если бы оно являлось законодательствующим членом во всеобщем царстве целей. Этой максиме соответствует, например, приводимый выше императив воли: «поступай так, чтобы твоя воля могла рассматривать себя как устанавливающую всеобщие законы».
Царство целей не изолировано и не оторвано от царства природы. Связующим звеном и посредником между ними выступает «царство прекрасного», которое Кант определяет, как «символ нравственного добра». «Чистая этика» Канта вплотную соприкасается здесь с эстетикой целесообразности бытия, а всеобщая способность суждения пересекается с моральным долженствованием. Таким образом прекрасное, как символ нравственно доброго, определяет всеобщую способность суждения как должное.
Пытаясь определить взаимосвязь природного, прекрасного и должного, Кант через всеобщую способность суждения устанавливает, что эстетическое начало соединяет природное и умопостигаемое бытие человека. И хотя само оно не есть «ни природа, ни свобода», тем не менее неразрывно связано со сверхчувственным, «в котором теоретическая способность общим и непостижимым для нас способом соединяется в одно с практической способностью» [4, с. 195-196].
Постулаты чистого разума и их морально практическое преобразование
(этико-теологический синтез)
Реальное бытие метафизики нравственности существенно расширяется за счет постулатов чистого разума - «бессмертия души», «свободы воли» и «бытия Бога», которые в их спекулятивном выражении, хотя и выступают в качестве высших задач философской мысли, остаются бездоказательными и тавтологичными. Эти три кардинальные проблемы человеческого духа получают свое реальное осмысление только в их практическом, моральном
применении. Кант переформатирует их значение с языка сущности (что они есть сами по себе?) на язык долженствования: «что должно делать, если воля свободна, если существует Бог и если есть загробный мир?» [3, с. 585].
Кант показывает, каким образом эти постулаты чистого разума из абстрактных и бездоказательных превращаются посредством их морально-практического переосмысления в реальные принципы нравственной метафизики.
Так, 1) постулат бессмертия души, при раскрытии которого чистый разум впадает в «паралогизм субстанциальности» (невозможности довести психологическое понятие о субъекте в последней инстанции до реального представления о субстанции), практический разум преобразует в постулат длительности существования, необходимой для соразмерности с моральным законом в высшем благе как цели практического разума;
2) постулат свободы воли, относительно которого спекулятивный разум впадал в «антиномию двойственной причинности» чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира, практический разум сводит к допущению независимости от чувственно воспринимаемого мира и способности определения воли по закону мира умопостигаемого;
3) и, наконец, теологический постулат Первосущности (бытия Бога), который спекулятивный разум мог мыслить только как неопределенный трансцендентальный идеал, практический разум наполняет смыслом главного принципа высшего блага в умопостигаемом мире через «державное моральное законодательство в нем» [2, с. 531].
Кант задается вопросом: действительно ли морально-практическая интерпретация постулатов чистого разума расширяет наше познание и «имманентно ли в практическом разуме то, что для спекулятивного было трансцендентным?» Безусловно, считает Кант, расширяет, но «только в практическом отношении». Это означает, что мы не познаем при этом ни природы души, ни свободы умопостигаемого мира, ни бытия Первосущности, ибо они есть «вещи сами по себе. Мы имеем лишь понятия о них, «объединенные в практическом понятии высшего блага как объекта нашей воли и познаем их только посредством морального закона». [2, С. 532]. Такова здесь удивительная логика «моральной гносеологии» Канта.
То, что постулаты чистого разума объединяются в понятии высшего блага, наводит Канта на мысль о некой единой этикотеологической реальности, которая за ними скрывается. Предпосылкой к обоснованию этой новой практической реальности стала для Канта идея мысленного объединения «царства природы» и «царства целей». «Мы могли бы мыслить и царство природы, и царство целей объединенными под властью одного и того же главы; вследствие этого царство целей не было бы уже одной лишь идеей, а приобрело бы истинную реальность» [6, с. 217].
Эта реальность, основанная на этико-теологическом синтезе, и ведет к известному кантовскому моральному доказательству бытия Бога, предпосылкой которого становится понимание Первосущности не просто как всеведущего и всемогущего Творца, но «как законодательствующего главы в
моральном царстве целей», гаранта справедливой соразмерности между нравственностью и счастьем.
Заключение: Чистая этика как «моральная гносеология»
Широко известны слова Канта о «двух вещах» («Zwei Dinge»): «звездном небе надо мной» и «моральном законе во мне», которые «наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением...». Однако по сути две эти вещи вовсе не рядоположены. Кант оценивает, как диаметрально противоположные, даже как антагонистичные.
Взгляд на звездное небо «как бы уничтожает мое значение как животной твари, которая снова должна отдать планете (только точке во вселенной) ту материю, из которой она возникла».
«Взгляд на моральный закон напротив, бесконечно возвышает мою ценность как мыслящего существа, через мою личность, в которой моральный закон открывает мне жизнь, независимую от животной природы и даже от всего чувственно воспринимаемого мира» [2, с. 563].
Но дело даже не в этой весьма тенденциозной моральной оценке достоинства человека в плане его "животности" и "моральности". По существу, Кант ведет здесь речь о том, что "звездное небо" мы можем познать только через "моральный закон", поскольку он открывает нам высший духовный мир, стоящий над "звездным небом". Как проницательно заметил в этой связи В.Ф. Асмус, «практический разум, орудие исследования вопросов этики, становится у Канта своеобразным аналогом теории познания. Как таковой, он даже становится выше теоретического разума; он вручает философии средство убеждения, идущее дальше того, на что способен разум теоретический» [1, с.38].
Литература
1. Асмус В. Ф. Этика Канта // Сочинения: в 6 т. / И. Кант. М.: Мысль, 1965. Т. 4, ч. 1. С. 5-65.
2. Кант И. Критика практического разума / пер. Н.М. Соколова // Сочинения: в 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 4. С. 373-565.
3. Кант И. Критика чистого разума / пер. Н. О. Лосского// Сочинения: в 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 3. 741 с.
4. Кант И. Критика способности суждения / пер. М. Левиной // Сочинения: в 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 5. 414 с.
5. Кант И. Метафизика нравов / пер. С.Я. Шейнман-Топштейн, Ц.Г.Арзаканьян// Сочинения: в 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 6. С. 224-543.
6. Кант И. Основоположения метафизики нравов / пер. Л. Д. Б. // Сочинения: в 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 4. С. 153-246.
7. Судаков А.К. Кант и проблема теодицеи // Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого. 2023. №1 (45). С. 5-24.
8. Brook A., Wuerth J. Kant's View of the Mind and Consciousness of Self // THE STANFORD ENCYCLOPEDIA OF PHILOSOPHY / ED. Edward N. Zalta, Uri Nodelman. Spring, 2023. URL: https://plato .stanford.edu/archives/spr2023/entries/kant-mind/ (data of request: 10.01.2024).
9. Josifovic S.Das "Kanon-Problem" in KantsKritik der reinenVernunft// Kant Studien. 2015.Vol. 106, no. 3. P. 487-506.
10. PerinA.The canon of pure reason: Kant on the non-dependent establishment of the practical use and the unity of reason//An international Journal for Moral Phylosophy. 2008.Vol. 7, no. 2.P.78-91.
11. Sirovatka J.Die moralische 'Endabsicht' der Vernunft :zum 'Kanon der remenVernunft' // KantsGrundlegungeinerkritischenMetaphysik: Einführung in die 'Kritik der reinenVernunft'/ hrsg. N. Fischer. Hamburg: Meiner, 2010. S. 375-390.
References
1. Asmus V. F. EtikaKanta [Kant's Ethics], I. Kant. Sochineniya v 6 t.[I.Kant. Writings in 6 vols], Vol. 4, Part 1, Moscow, Mysl Publ., 1965, Pp. 5-65.[In Russian]
2. Kant I. Kritikaprakticheskogorazuma [Critique of Practical Reason], I. Kant. Sochineniya v 8 t. [I.Kant. Writings in 8 vols], Vol. 4, Trans. by N.M. Sokolov, Moscow, ChORO Publ., 1994, Pp. 373-565.[In Russian]
3. Kant I. Kritikachistogorazuma [Critique of Pure Reason], I. Kant. Sochineniya v 8 t. [I.Kant. Writings in 8 vols], Vol. 3, Trans. by N. O. Losskiy, Moscow,ChORO Publ., 1994, 741 p.[In Russian]
4. Kant I. Kritikasposobnostisuzhdeniya [Critique of Judgement], I. Kant. Sochineniya v 8 t. [I.Kant. Writings in 8 vols], Vol. 5, Trans. by M.Levina, Moscow,ChORO Publ., 1994, 414 p.[In Russian]
5. Kant I. Metafizikanravov [Metaphisics of Morals], I. Kant. Sochineniya v 8 t. [I.Kant. Writings in 8 vols], Vol. 6, Trans. by S.Ya. Sheynman-Topshteyn, Ts.G.Arzakanyan, Moscow,ChORO Publ., 1994, Pp. 224-543.[In Russian]
6. Kant I. Osnovopolozheniyametafizikinravov [Groundwork of the Metaphysics of Morals], I. Kant. Sochineniya v 8 t. [I.Kant. Writings in 8 vols], Vol. 4, Trans. by. L. D. B., Moscow, ChORO Publ., 1994, Pp. 153-246. [In Russian]
7. Sudakov A.K. Kant iproblemateoditsei [Kant and the Problem of Theodicy], Gumanitarnyye vedomosti TGPU im. L. N. Tolstogo, No.1 (45), 2023, Pp. 5-24.[In Russian]
8. Brook A., Wuerth J. Kant's View of the Mind and Consciousness of Self, The Stanford Encyclopedia of Philosophy, Ed. by Edward N. Zalta, Uri Nodelman, Spring, 2023, URL: https://plato .stanford.edu/archives/spr2023/entries/kant-mind/ (accessed: 10.01.2024)
9. Josifovic S. Das "Kanon-Problem" in KantsKritik der reinenVernunft, Kant Studien, 2015. Vol. 106, No. 3. Pp. 487-506. [In German]
10. Perin A. The canon of pure reason: Kant on the non-dependent establishment of the practical use and the unity of reason, An international Journal for Moral Phylosophy, 2008, Vol. 7, No. 2. Pp. 78-91.
11. Sirovatka J. Die moralische 'Endabsicht' der Vernunft : zum 'Kanon der reinenVernunft', KantsGrundlegungeinerkritischenMetaphysik : Einführung in die 'Kritik der reinenVernunft'., Ed. by N. Fischer, Hamburg, Meiner Publ., 2010, Pp. 375-390. [In German]
Статья поступила в редакцию 17.02.2024 Статья допущена к публикации 11.03.2024
The article was received by the editorial staff17.02.2024 The article is approved for publication 11.03.2024
