CC BY
69
УДК 82.09
Воронежский государственный архитектурно- Voronezh State University of строительный университет Architecture and Civil Engineering
канд. филол. наук, ст. преп. кафедры русского The chair of Russian language and языка и межкультурной коммуникации cross-cultural communication,
Скуридина С.А. PhD, senior lecturer
Россия, г. Воронеж, тел. +7(473)71-50-48 Skuridina S.A.
e-mail: saskuridina@ya.ru Russia, Voronezh, tel. +7(473)271-50-
48;
e-mail: saskuridina@ya.ru С.А. Скуридина
«КАМЕННЫЕ» ИМЕНА В ТВОРЧЕСТВЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
В статье рассматривается мотив камня в произведениях Ф.М. Достоевского и его отражение в ономастиконе писателя.
Ключевые слова: Ф.М.Достоевский, антропонимы, онимы, мотив, символ, камень.
«STONE» NAMES IN F.M. DOSTOEVSKY'S NOVELS
The article sites the motive of stone in the novels by F.M. Dostoevsky and its reflection in the writer's onomasticon.
Keywords: F.M. Dostoevsky, anthroponomy, onyms, motive, symbol, stone.
«...Я, может быть, желал бы называться Эрнестом, а между тем принужден носить грубое имя Игната, - почему это, как вы думаете? Я желал бы называться князем де Монбаром, а между тем я только Лебядкин, от лебедя, - почему это?» -восклицает Лебядкин во время своего визита к Варваре Петровне Ставрогиной [1].
«Здравствуйте, садитесь, господин Черномазов <...> - Карамазов, маменька, Карамазов. - Ну, Карамазов или как там, а я всегда Черномазов», - так называет Алешу Карамазова госпожа Снегирева [1].
«Николай Ильич Снегирев-с, русской пехоты бывший штабс-капитан-с, хоть и посрамленный своими пороками, но все же штабс-капитан. Скорее бы надо сказать: штабс-капитан Словоерсов, а не Снегирев, ибо лишь во второй половине жизни стал говорить словоерсами. Слово-ер-с приобретается в унижении», - так представляется Алеше Карамазову Снегирев [1].
«Я вот, изволите видеть, Вразумихин; не Разумихин, как меня все величают, а Вразумихин, студент, дворянский сын», - знакомится с артельщиком Разумихин [1].
«Разве можно жить с фамилией Фердыщенко?» - задается риторический вопрос в «Идиоте» [1].
И это не все высказывания героев произведений Ф.М. Достоевского, пытающихся осмыслить свои фамилии. Приведенный ряд цитат можно было бы продолжить, чтобы подтвердить неслучайность выбора собственных имен в творчестве Ф. М. Достоевского.
Вероятно, прав Д.С. Лихачев, что имя и отчество хроникера Антон Лаврентьевич в романе «Бесы» не важно [6]. «Прощайте, батюшка, не знаю вашего имени, отчества, -обратилась она ко мне. - Антон Лаврентьевич... - Ну, все равно, у меня в одно ухо
© Скуридина С.А., 2014
вошло, в другое вышло», - говорит Прасковья Ивановна Дроздова, намекая, что ей не запомнить услышанного, да и незачем это делать [1]. Однако отчество Лаврентьевич вызывает в сознании русского читателя представления о Лаврентьевском списке и ставит вымышленного повествователя «Бесов» в один ряд с составителями летописей, а следовательно, создает образ потомка хроникеров, продолжателя летописных традиций. Таким образом, и антропоним хроникера значим для Ф.М. Достоевского, что подтверждается еще и редкостью его употребления: фамилия хроникера Г-в встречается в тексте шесть раз, а имя-отчество всего лишь три раза.
Но чаще всего писатель использует противоположный прием - чтобы обратить внимание читателя на ту или иную деталь, она неоднократно повторяется им в неизменном или несколько измененном виде. Так обстоит дело у Ф.М. Достоевского с мотивом камня.
По мнению Л.В. Карасева, «феноменология камня (Башляр назвал бы это «психоанализом») раскрывается прежде всего в качествах несокрушимости и тяжести. Для Достоевского более важен второй смысл: отдавая должное твердости камня, его «вечности», он все-таки ощущает камень как нечто такое, что может придавить своей тяжестью, преградить путь, похоронить под собой». Неслучайно Шатов передаст хроникеру слова Степана Трофимовича Верховенского: «Степан Трофимович правду сказал, что я под камнем лежу, раздавлен, да не задавлен, и только корчусь; это он хорошо сравнил» [1]. В момент же убийства Шатова «сбили... с ног и придавили к земле» [3]. «Незадавленного» и «нераздавленного», но застреленного Шатова заговорщики бросают в воду, предварительно привязав ему на тело два камня, как будто бы намекая на его фамилию - чтоб не шатался больше. Интересно, что Липутин накануне убийства Шатова, после того как узнал о смерти каторжного Федьки, ощутит подобное Шатову состояние: «Липутин вдруг перестал колебаться. Толчок был дан; точно камень упал на него и придавил навсегда» [1].
Кириллова в беседе с хроникером интересует вопрос, что чувствует человек, над которым висит камень: «Представьте, - остановился он предо мною, - представьте камень такой величины, как с большой дом; он висит, а вы под ним; если он упадет на вас, на голову - будет вам больно? - Камень с дом? Конечно, страшно. - Я не про страх; будет больно? -Камень с гору, миллион пудов? Разумеется, ничего не больно. -А станьте вправду, и пока висит, вы будете очень бояться, что больно. Всякий первый ученый, первый доктор, все, все будут очень бояться. Всякий будет знать, что не больно, и всякий будет очень бояться, что больно» [1].
В романе «Подросток» камень не висит в воздухе, а закопан в землю, что разрушает представление о камне как могильной плите, то есть камень может быть сам спрятан, похоронен. Последнее наблюдение отражено в аллегорическом рассказе владельца квартиры, нанимаемой Аркадием, который был внимательно выслушан Версиловым: приказание государя убрать камень было выполнено - крестьяне закопали камень в яму, «лопатками засыпали, трамбовкой утрамбовали, камушками замостили, -гладко, исчез камушек!» [1]
В романе «Подросток» камень - это еще и то, что может служить подставкой, достойной опорой, пьедесталом благодаря своей тяжести. По верному наблюдению Т. А. Касаткиной, «Андрей Петрович» - Андрей (греч.) - «муж каменный» - идол; ему и поклоняются как идолу. Аркадий напишет с изумлением: «... мать, сестра, Татьяна
Павловна и все семейство покойного Андроникова, <...> состоявшее из бесчисленных женщин, благоговели перед ним, как перед фетишем» [1; 4].
На наш взгляд, в связи с этим значение фамилии Версилов может быть объяснено через значение апеллятива верх, ведь место идола на возвышении, на вершине. В пользу этого говорит объяснение сущности Версилова в черновиках к роману: «Рядом с высочайшею и дьявольскою гордостью (нет мне судьи) есть и чрезвычайные суровые требования к самому себе, с тем только, что никому не даю отчету. Наружная выработка весьма изящна: видимое простодушие, ласковость, видимая терпимость, отсутствие чисто личной амбиции. А между тем все это из надменного взгляда на мир, из непостижимой вершины, на которую он сам самовластно поставил себя над миром. Сущность, например, та: «меня не могут оскорбить, потому что они мыши. Я виноват, и они это нашли, ну и пусть их, и дай им бог ума, хотя на время, потому что они так ничтожны, так ничтожны» (курсив наш - С.С ). Кстати, Васин в разговоре с Аркадием об отказе Версилова от наследства говорит о существовании «пьедестала» в этом поступке, и с этим мнением соглашается Аркадий: «Даже если тут и «пьедестал», то и тогда лучше, <...>, - пьедестал хоть и пьедестал, но сам по себе очень ценная вещь» [1].
В рукописных редакциях к роману фамилия Версилов заменяет фамилию Брусилов: «Он - промотавшийся барин хорошего рода (Брусилов)» [5].Образованная от глагола, возможно, услышанного Ф.М. Достоевским в Старой Руссе, брусить (брусить камень арх. 'ломать, выламывать из горы в брусьях' [2], фамилия удваивала семантику отчества, отмечающего «каменность» героя. Другое значение лексемы брусить, отмеченное в новгородских и московских говорах, - ' нести чепуху, городить нескладицу, бредить и врать' [2], синонимично глаголу, используемому южными говорами: верзить (верзти) - 'врать, лгать, бредить, городить пустяки' [2], основу которого ошибочно считают производящей для существительного верзила, с которым, на наш взгляд, очевидна связь фамилии героя - Ф.М. Достоевский просто заменил звук з на с, тем самым уведя читателя от однозначной трактовки антропонима, который бы указывал только на внешние черты героя, тогда как наиболее важным для писателя было раскрытие его внутреннего состояния. Слово верзила встречается в тексте романа: Аркадий называет себя неопытным «двадцатилетним верзилой» [1]. Несмотря на замечание М.Фасмера о невозможности соотнесения слов верх и верзила, в народной этимологии эти слова объединены, поэтому верзила - это ' рослый, но неуклюжий человек; оглобля, верста, коломенская верста, долговязый, долгай, жердяй' [2]. Кстати, про Версилова в романе сказано, что он «хорошего роста» [1].
Мотив камня-пьедестала связан и с именем Софьи Андреевны, матери Аркадия Долгорукого: на иконах София обычно изображается сидящей на престоле, а ноги ее поставлены на камень, что является указанием «на твердость опоры, непоколебимость» [10]. У Софьи Андреевны тоже есть опора - каменный муж - Андрей Петрович. Возвышение Софьи над Версиловым явлено в конце романа: «. мама часто и теперь садится подле него и тихим голосом, с тихой улыбкой, начинает с ним заговаривать иногда о самых отвлеченных вещах: теперь она вдруг как-то осмелилась перед ним, но как это случилось - не знаю» (курсив - Ф.М.Достоевский) [1].
В истории о купце Скотобойникове в романе «Подросток» упоминается учитель Петр Степанович, который изобразил мальчика на картине. Значение двучастного антропонима Петр Степанович - 'каменный венок': Петр - из греч. петрос -'камень'; Степан - из греч. Стефанос: стефанос 'венок, венец, корона, диадема' [9].
Ум учителя характеризуется каменной твердостью: «ума был великого и в науках тверд» [1]. Кроме того, имя мотивировано стремлением персонажа в каменный город: «А Петр Степанович словно из себя тогда вышел: «Я, говорит, теперь уже всё могу; мне, говорит, только в Санкт-Петербурге при дворе состоять» [1]. Неслучайным представляется убийство учителя городским жителем: мещанин - 'горожанин низшего разряда' [2], а город обычно представляет собой пространство, вымощенное камнем и обнесенное камнем, и на городских кладбищах обычны каменные надгробия. Картина, написанная Петром Степановичем, - это память, точнее, памятник. Его работа стала каменным венцом, памятником для мальчика. Возможна связь имени учителя мальчика с именем апостола Петра, стоящего на вратах в рай, поэтому противится Петр Степанович идее изобразить на картине ангелов, встречающих мальчика, совершившего грех самоубийства.
Другой Петр Степанович изображен Ф.М. Достоевским в романе «Бесы» - Петр Степанович Верховенский, знакомство с которым для многих заканчивается «каменным венцом», то есть могилой. Интересно, что значение трехчастного антропонима данного героя перекликается с мотивом камня как нависшей угрозы: в фамилии скрыто существительное верх. Именно о камне, нависшем над человеком, рассказывает Кириллов хроникеру (см. выше).
Антропоним Варвара Петровна также связан с мотивом камня. Имя Варвара -'чужеземная' соотносится со словом варвар (др.-греч. РарРаро^ - чужеземец), которому синонимично слово дикий. Так Варвара Петровна - 'дикий камень' -«дикарь, валун, булыжник, граник; местами песчаник, известняк» - камень, легко поддающийся обработке, непрочный и ломкий. Так, в романе Варвара Петровна предстает довольно властной женщиной, желающей подчинить себе не только близких, но и всех жителей Скворечников, но в то же время она подвержена влиянию времени, достаточно легко меняет свои взгляды в соответствии с модными тенденциями, о чем пишет в статье 1879 года Е.Л. Марков: «Она вдова, очень богатая, сама, с твердостью мужчины, ведет свои дела; она аристократка по убеждениям и привычкам, но когда заметила, что новое время требует новых взглядов, новых приемов, то без колебания решается стать даже представительницею нового времени, опять-таки под условием владычества и первенства.
Владычество не удается ей в этой среде, новые взгляды полны непочтительности и беспорядка, и она величественно отступает назад, в более сподручный и менее стеснительный для нее мир эстетических идеалов...» [7].
Нужно отметить нарочитую целостность трехчастного антропонима героини «Бесов»: ее фамилия Ставрогина, по мнению ряда исследователей, традиционно рассматривающих данный оним при характеристике образа ее сына, восходит к отаиро^ - 'крест'. Кстати, первоначально отаиро^ означало 'столб, кол', в том числе и как орудие казни. Таким образом, в имени генеральши Ставрогиной камень и смерть становятся понятиями одного ряда, отсылая нас к кресту, на котором был распят Иисус Христос, и к пещере, где он был похоронен, вход в которую был закрыт большим камнем.
Кроме того, семантика имени генеральши Варвары Петровны перекликается с местом в Ставрогинском парке (курсив наш - С.С.), где происходит убийство Шатова: «Это было очень мрачное место, в конце огромного Ставрогинского парка. <...> Неизвестно для чего и когда, в незапамятное время, устроен был тут из диких
нетесанных камней какой-то довольно смешной грот» [1]. Камни, которые привязывают к телу Шатова принесены из этого грота: «Толкаченко и Эркель, опомнившись, побежали и мигом принесли из грота еще с утра запасенные ими там два камня, каждый фунтов по двадцати весу, уже приготовленные, то есть крепко и прочно обвязанные веревками» [1].
По мнению Л.В. Карасева, «Раскольников и его идея придавлены камнем: в «могилке» на Вознесенском проспекте лежат тлеющие деньги, на Раскольникова давит камнем ощущение вины. Следователи, с которыми встречается Раскольников, имеют каменные имена: Илья Петрович и Порфирий Петрович. Последний на протяжении всего романа давит на Раскольникова, наперед зная, что из-под гнета совести Раскольникову все равно не выбраться (помимо бросающейся в глаза «порфиры», имя «Порфирий» соотносимо и с «порфиритом» - твердой горной породы из рода базальтов)» [3].
В романе «Преступление и наказание» есть еще герой с «каменным» именем, которое дополнительно дублируется отчеством, приобретая негативный оттенок, -Петр Петрович Лужин. Показательно, что Петр Петрович приезжает в Петербург, в город, название которого перекликается с его именем и отчеством: «камни в луже» -Петр Петрович Лужин становится олицетворением каменного Петербурга, заложенного на болоте. Построенный из камня Петербург противопоставлялся всем другим городам России, так как существовал запрет Петра Первого 1714 года на «всякое каменное строение, какого бы имени оно ни было, под разорением всего имения и ссылкою» где бы то ни было, кроме Петербурга, являющегося у Ф.М. Достоевского воплощением столичного хронотопа, противопоставляемого у писателя хронотопу провинциального города, ярко представленному Скотопригоньевском в романе «Братья Карамазовы» [8] .
В очередной раз в имени персонажа - Петра Петровича Лужина - реализуется Ф.М. Достоевским мотив камня как нависшей угрозы, в данном случае угрозы Дуне Раскольниковой, которая собралась связать свою жизнь с Лужиным, мечтающим, что из-за своей бедности «такое-то существо будет рабски благодарно ему всю жизнь за его подвиг и благоговейно уничтожится перед ним, а он-то будет безгранично и всецело владычествовать» [1]. Кстати говоря, в случае с Дуней и Петром Петровичем реализуется еще одно символическое значение камня: камень - это предмет для поклонения, ведь уже со времен неолита камень приобретает черты идола, которые впоследствии и будут изготовляться из камня.
В «Записках из Мертвого дома» носителем фамилии с семантикой камня становится еврей Бумштейн: Baum - 'дерево' и Stein - 'камень' [1].
Как видим, введение в повествование персонажей с каменными именами является особым приемом у Ф.М. Достоевского. Символика камня у писателя многопланова. Герои, в антропоним которых входит имя Петр, становятся олицетворением нависшей угрозы. Камни, являясь материалом могильных плит, отмечены мотивом смерти (достаточно вспомнить Илюшин камень в романе «Братья Карамазовы»). Камень -свидетель или даже участник убийства (привязанные к телу Шатова камни). Камень -истукан, поставленный на пьедестал, которому поклоняются, как Версилову в «Подростке». Камень - это идол, которым хочет стать Петр Петрович Лужин для Дуни Раскольниковой в случае женитьбы на ней. Камень - это, как верно заметил Л.В. Карасев, мраморная статуя, в которую превращается Настасья Филипповна после своей смерти от руки Рогожина [3]. Из камня построен Петербург, в который стремятся многие герои Ф.М. Достоевского, нареченные «каменными» именами. Что бы ни
выражал символ камня у писателя, очевидным становится пессимизм, который сопутствует мотиву камня, отсылая нас к притче о сеятеле, зерна которого, упав на каменистую почву быстро проросли, но также быстро и погибли. Но последний роман писателя вселяет надежду, начинаясь эпиграфом из этой притчи: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ев. от Иоанна, глава XII, ст. 24).
Библиографический список
1. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти тт. Л.: Наука, 1972-1988.
2. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Терра, 1995.
3. Карасев Л.В. О символах Достоевского // Вопросы философии. 1994. № 10. С. 90-111.
4. Касаткина Т.А. Роман Ф.М.Достоевского «Подросток»: идея автора в повествовании героя // Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 3. М.-Иркутск: Изд-во Иркутского государственного педагогического университета, 2003. С. 3-13.
5. Литературное наследство. Т. 77. М., 1965.
6. Лихачев Д. С. Достоевский в поисках реального и достоверного // Лихачев Д. С. Литература - реальность - литература. Л.: Сов. писатель: Ленингр. отд-ние, 1981. С. 5372.
7. Марков Е.Л. Романист-психиатр. URL: http://az.lib.ru/rn/markow_e_l/ text_0010.shtml
8. Скуридина С.А. Провинциальный хронотоп в романе «Братья Карамазовы» // Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета. Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация». Выпуск № 9, 2013 г. С. 84-93.
9. Суперанская А.В. Словарь русских личных имен. М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1998. 528 с.
10. Флоренский П. А. Имена // Социологические исследования. 1990. № 4.
References
1. Dostoevsky F.M. Completed works in 30 vol. L.: 1972-1988.
2. Dal V.L. Explanatory dictionary of live Great Russian language: in 4 vol. M.; 1995.
3. Karasyov L.V. On symbols of Dostoevsky // Issues of philosophy. 1994. Vol. 10. P. 90-111.
4. Kasatkina Т.А. The novel 'Adolescent' by F.M. Dostoevsky: author's idea in hero's narration // Three centuries of Russian literature. Actual research problrms. Vol. 3. M.Irkutsk, 2003. P. 3-13.
5. Literary heritage, vol. 77. М., 1965.
6. Likhachev D.S. Dostoevsky in search of reality and validity // D.S. Likhachev. Literature - reality - literature. L., 1981. P. 53-72.
7. Markov E.L. Novel writer an psychiatrist. URL: http://az.lib.ru/rn/markow_e_l/text_0010.shtml
8. Skuridina S.A. Provincial chronotop in the novel 'The Karamazovs brothers' // Scientific herald of Voronezh state university of architecture and civil engineering. Linguistics and cross-cultural communication. Vol. 9, 2013. P. 84-93.
9. Superanskaya A.V. The dictionary of Russian personal names. M., 1998. 528 p.
10. Florensky P.A. Names // Social studies. 1990. Vol. 4.
