CC BY
36
В. Н. Келасьев
КАК ПОРОЖДАЕТСЯ РАЗУМ (МЕТАСОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД)
Вопрос о предпосылках порождения разума является центральным для всех наук, изучающих человека, общество и живое вообще. Проблема разума — фундаментальная научная проблема, интенсивно разрабатывающаяся в разных отраслях знания [см., напр., 1-3]. Раскрытие предпосылок порождения разума означало бы прорыв в понимании глубинных механизмов функционирования живого, оказало бы мощное стимулирующее влияние и на совершенствование систем искусственного интеллекта. Однако познающий себя человеческий разум сталкивается здесь, по-видимому, с наиболее трудноразрешимыми проблемами (перехода объективного в субъективное, порождения явлений сознания, самосознания, особых видов причинности и т. д.). Природа возникающих при этом сложнейших проблем уже освещена в ряде работ, и мы не будем на этом останавливаться [см., напр. 4, 5]. Ограничимся изложением собственной точки зрения на порождение простейших форм разума.
Такой наиболее элементарной (и вместе с тем базовой) формой разума является дар рефлексии, способность живого к самоотражению. Все формы живого обладают способностью к самоотражению. Нет живой целостности, не обладающей в той или иной мере способностью к отражению факта собственного существования. При этом самоотражение выступает адресатом, к которому отнесены все другие свойства психики. Оно выполняет важнейшую функцию: это звено, придающее смысл отдельным проявлениям психики. Скажем, мысль, чувство или эмоция не имели бы смысла, если бы не были отнесены к определенному Я. Ощущает, мыслит, чувствует всегда определенное Я. Такое формирующее цельность психики самоотражение есть и у других форм живого. Поэтому выяснение предпосылок порождения самоотражения — это важнейшее условие выяснения наиболее фундаментальных основ порождения любых форм разума. Между тем остается открытым вопрос: как, по каким закономерностям порождаются наиболее базовые формы самоотражения, чувство, предчувство живой целостности, что она есть, существует, как она «догадывается» о собственном существовании. Каковы возможные механизмы порождения самоотражения (Я, пред-Я)?
Трудности ответа на поставленные вопросы заключаются в том, что соответствующие закономерности не обнаруживаются с помощью сложившихся методов и подходов, скрыты от внешнего наблюдения, и для их понимания требуется новая методология. Формироваться эта новая методология, с нашей точки зрения, должна на базе проникновения в суть процессов, происходящих в глубинах живой целостности. Что положить в основу такой методологии?
Суть развиваемой гипотезы состоит в том, что порождает самоотражение пока не замеченный, недооцененный исследователями факт «встречи» (столкновения) целостности с ее отражениями себя. Открытие себя — то новое качество, которое формируется в итоге «встречи» живого с отражениями себя. Живая целостность, сталкиваясь с отражениями себя же, образно говоря, «пробуждается», догадывается о собственном
© В. Н. Келасьев, 2011
существовании. Именно факт «встречи с собой» выпадал из поля зрения исследователей, хотя именно в его рамках и разыгрываются интересующие нас глубинные и трудно поддающиеся анализу явления.
Дело в том, что любая живая целостность — носитель многих форм активности: она движется, воздействует на среду, отображает ее воздействия, ассимилирует ее элементы, что-то меняет в среде. И эти разные формы ее собственной активности, то есть самопроявления, отображаются живым, они оказываются внутри живой целостности (живое непредставимо без определенных отражательных возможностей). Включаясь в состав целостности, различные самопроявления, образно говоря, именно «встречаются» с самой целостностью. Возникает факт «встречи» целостности со своими проявлениями (на уровне фактов их существований). Для понимания генезиса базовых форм самоотражения далее необходимо более глубоко и подробно раскрыть суть понятия «встречи с собой» и попытаться детально описать те довольно странные явления, которые разыгрываются в рамках этой встречи.
«Встреча с собой» и следствия из нее
Фундаментальный тезис заключается в том, что целостность и самопроявления — одно и то же, на уровне самих фактов их существования они не имеют отличий. Они полностью подобны, идентичны. Целостность выражается всегда в некоторых само-проявлениях, а самопроявления говорят о наличии целостности. Как некоторые факты существования они именно совпадают друг с другом, несут в себе один и тот же смысл. Одно непредставимо без другого, это два лика одного и того же. Да, они представлены раздельно, самостоятельно, но на уровне фактов существования представляют именно два лика одного и того же. Поэтому, отображая самопроявления, целостность встречается с собой, натыкается на себя же. Формируется уже указанная «встреча с собой».
Налицо именно контур «встречи с собой», происходит пронизывающий все способное к отражению живое контакт целостности с собой. Но этим двум ликам себя надо еще в чем-то выразить, «осознать», что они одно и то же. Путь к этому осознанию и есть путь формирования самоотражения.
Надо всмотреться в это их потенциальное единство. Оно полно различных противоречий, из него вытекают все дальнейшие следствия. Есть предполагаемое единое, в то же время это единое рассредоточено, распределено по целостности и ее самопро-явлениям (есть эти два лика себя). Ведь самопроявления осуществляются в разных областях пространства и времени, единое благодаря этому оказывается рассредоточенным одновременно и по целостности, и по этим другим областям пространства и времени. Подчеркиваем: встречей с собой формируется раздвоенность единого, представленность его сразу в двух ликах. Причем, эта представленность в двух ликах выносится вперед, ею ставится своеобразная задача — объяснить эту раздвоенность, хотя на самом деле раздвоенности нет, есть единое, которое в процессе своего функционирования перемещается по пространственно-временной ленте. И чтобы решить задачу преодоления этой кажущейся раздвоенности, единому требуется адекватное «осознание» ситуации. А в начале «встречи с собой» живая целостность ставится в своеобразный тупик: не может быть единого и в то же время его распределенности сразу по двум ликам, факты существований единого и его раздвоенности исключают друг друга (так
же как и факты существований каждого из ликов исключают друг друга). Чтобы совместно сосуществовать, единому и его раздвоенности (двум ликам себя) надо как-то уславливаться, «договариваться» друг с другом о совместном со-бытии.
Рассмотрим соответствующие процессы подробнее.
««Уход» процессов в себя. Еще раз вдумаемся, что означает «встреча» целостности с самопроявлениями. Она означает, что «встречаясь» с полностью подобным себе, каждый лик единого, образно говоря, видит (обнаруживает) себя в другом лике. Происходит как бы возвращение его в себя. Это замыкаемость, концентрация процессов на себе. «Встречей с собой» процессы как бы подталкиваются к уходу в себя, загоняются внутрь себя. Загоняются, потому что эти разные лики единого полностью подобны (одинаковы на уровне фактов существований). А само с собой взаимодействовать не может — у себя с собой нет отличий. Примем постулат о том, что взаимодействие возможно, только если между компонентами целостности есть отличия. Без отличий составляющие живого взаимодействовать не могут. А у себя с собой по определению нет отличий. Конечно, реально живое всегда представлено некоторыми различающимися компонентами (неоднородность веществ, энергий, функций, структур живого). Процессы в живом порождаются таким наличием отличий. При этом эти отличия входят в целое. Такое вхождение в целое требует согласования отличий. В итоге согласования порождаются новые качества, обогащающие живую целостность. Тема эта подробно раскрыта в более ранних публикациях [6, 7]. Но в ходе «встречи с собой» отличий между самими фактами существования целостности и ее самопроявлениями нет. А, значит, нет и информационной предпосылки к связям, взаимодействиям целостности с ее самопроявлениями. И в силу отсутствия отличий между этими ликами себя процессы именно замыкаются на себе, загоняются внутрь себя, оказываются принадлежащими только себе. Они могут быть только внутри себя. Появляется это нечто загнанное внутрь себя (а самоотражение — это качество внутри себя). В общем, в том едином, которое может быть образовано встречей с собой, появляется что-то внутри него. Это оказавшееся внутри себя может быть чем-то странным, это мир какого-то «себя», нечто, что возможно только внутри себя.
Это принципиальное положение — при встрече с собой процессам надо переключаться на себя, уходить внутрь себя, в результате чего и должен появляться этот мир себя (самоотражения). Иначе говоря, как только происходит «встреча с собой», так появляется этот скачок внутрь себя, сосредоточение на самом себе. Единое концентрируется на себе и должно начать отражать себя. Внутри себя возможны только процессы самоотражения. Это означает, что единое может решить задачу, поставленную его собственной раздвоенностью путем самоотражения, которое выразит, что оба его лика — одно и то же (выразит в определенном качестве). Одновременно это будет открытием себя именно как единого.
Очередное следствие «встречи с собой», развивающее высказанное положение в том, что «встреча с собой», помимо сказанного, порождает и явление, которое в известном смысле можно назвать утратой, потерей причинности.
Беспричинность. Встречаясь с подобием себя, каждый лик единого, как уже говорилось, в другом обнаруживает (видит) себя, в силу чего он оказывается и в себе, и в этом другом лике. Поэтому происходит смешение причины и следствия, начала и конца. Невозможно определить, где в ходе (в интервале) встречи с собой причина, а где следствие. Они перемешиваются, их различение вообще теряет смысл. Возникает
именно неотличимость причины от следствия, их совпадение. «Встреча с собой» лишает смысла само понятие причины и следствия, начала и конца. Эту ситуацию, которая может быть интерпретирована в определенном смысле именно как нарушение причинности, назовем беспричинностью или непричинностью, понимая всю относительность этого термина, и то, что трудно пока определиться с его окончательностью.
Итак, в интервале «встречи с собой» мы имеем дело с совпадающими причиной и следствием (начала с концом). Внутри интервала этой встречи нет ни начала, ни конца, ни причины, ни следствия. Это обстоятельство делает появляющуюся беспричинность своеобразной «вольной птицей», свободной от каких-либо жестких причинных ограничений и способной реагировать на то, что от нее требуется процессами в этой странной области совпадений. Будем говорить об этой области как о безотличном (беспричинном) пространстве. Беспричинность фактически означает, что процессы внутри интервала «встречи с собой» вырваны из контекста объективного хода связей и подчинены только диктату требований этого внутреннего безотличного пространства. Появляется область, между составляющими которой нет границ, интервалов, область, в которой отсутствуют причины и следствия.
Возникает вопрос: какие явления вообще возможны в этой области? Для ответа на этот вопрос пойдем методом исключений. Исключим то, что не может быть внутри этой области. Невозможны внутри этой области все любые объективно протекающие (имеющие место в реальности) процессы. Они предполагают начало и конец, причину и следствие, заканчиваются через некоторое время, требуют определенного интервала, временной дистанции между началом и концом. А внутри указанной области совпадений ничего этого быть не может, выходит, не может быть и самих объективно протекающих процессов. Область указанных совпадений по определению является областью, где ничего реального, объективного быть не может, значит, внутри этой области может быть только что-то искусственно созданное, «придуманное», объективно не существующее, то, чего нет в реальности. Выходит, внутри этой области может быть только нечто искусственно созданное внутри себя, возможное в рамках этого пространства.
Но чем конкретно могут быть явления внутри этой области совпадений? Думается, что процессы, выйдя из-под прессинга причинности и лишившись привычных объективных атрибутов (начал и концов, длительностей, причин и следствий) превращаются, по-видимому, в то, что наиболее близко к понятию качества. Понятие качества вообще безотносительно начала и конца, оно то, что «умещается» в области их совпадений. Это понятие индифферентно по отношению к ним. Скажем, качество «хорошо» априори безотносительно начала и конца, не предполагает каких-либо интервалов и т. д. Это некоторый абсолют, который может возникать применительно к любым началам и концам, причинам и следствиям. Другие качества («желтый, «зеленый», «красный» и т. д.) также могут возникать применительно к самым разным началам и концам, причинам и следствиям. Дело в том, что качества — это не сами объективные процессы (с их началами, концами, длительностями), а только отражение этих процессов, и они в этом смысле то, чего нет в реальности. Поэтому они и «умещаются» в области совпадений начал с концами. Разумеется, речь не идет о том, что беспричинность — это уже готовые качества, а о том, что это предпосылка (причем самая элементарная) порождения качеств. Поэтому далее будем говорить о самой беспричинности.
Заметим, что качества всегда к чему-то относятся, они должны быть качествами чего-то. В данном случае это качества себя.
Итак, какие качества, способные представлять себя, порождаются при «встрече с собой»? Качества эти искусственно возникают, они должны быть некоторыми высказываниями о себе, какой-то формой отражения себя. Форма эта — в условиях беспричинного пространства, где понятие причины и следствия теряют смысл. Значит, эти качества должны быть непричинными. В беспричинном пространстве могут порождаться только непричинные качества. А непричинные качества себя — это нечто произвольное, достаточно условное. Поэтому это непричинное качество — такое условное представление себя (единого), за которым не стоит жесткое причинное обоснование. При их порождении есть момент произвола, условности. Выходит, это в некотором смысле определенная фикция о себе, произвольный образ себя. Слова «фикция» не нужно опасаться, оно может выражать только некоторую произвольную (собственную) точку зрения единого на себя, позицию в отношении себя, выраженную в непричинной форме. Речь идет о предпосылках скачка единого в непричинный мир.
Конечно, такая собственная точка зрения на себя может быть, как уже говорилось, только тем, что возможно внутри этой области совпадений причины со следствием. А эти возможности определяются позицией, присущей этим замкнутым на себе процессам. Кажется естественным полагать, что раз процессы замкнуты на себе, то у них может быть только одна позиция — для себя. Позиция для себя — это следствие констатированной замкнутости на себе, они органически связаны. Замкнутость на себе может порождать только такую позицию для себя. А позиция для себя требует весьма специфических качеств.
Чего же конкретно требует позиция для себя? Прежде всего, некоторой ясности, определенности. Эта необходимость достижения ясности и программирует протекающие процессы. Она требует, чтобы из ресурсов беспричинности формировались не некие неопределенные качества, а те, которые обеспечивают ясность видения того, что оба лика — одно и то же, выражения их единства в некотором определенном качестве. Ясность при вынесенности факта раздвоенности единого вперед может быть достигнута только в таком качестве.
Беспричинность, как говорилось, вырвана из контекста объективного хода связей, но она, образно говоря, вначале «бесхозная», не включена еще в позицию для себя и не работает на достижение ясности. Но эта «бесхозная» вначале беспричинность подвергается давлению позиции для себя. Ее статус «бесхозности» под действием этой позиции должен неизбежно утрачиваться. Беспричинность должна стать определенным качеством именно для себя, «качеством о себе». Указанная свобода от жестких причинных ограничений, независимость от объективного хода связей, думается, позволяет ей стать базой для порождения нового непричинного качества, выражающего ясность для себя.
А какое качество может выражать эту предназначенную для себя ясность? По-видимому, только некоторое завершающее значение. Поэтому позиция для себя ориентирует беспричинность на это превращение ее в такое, выражающее ясность непричинное завершающее значение. Стать ясным для себя можно только через такое значение. Одновременно значение должно быть и некоторым непричинным представливанием себя (единого), формой самопонимания, смысла. У этого качества много свойств. Понятия самопонимания, значения, смысла при этом не противоречат друг другу, а отражают только многомерность порождаемого для себя качества. Подчеркиваем, что для того, чтобы сформировать ясность из вначале «бесхозной» беспричинности, нужно сформи-
ровать из нее такое интегративное качество, совмещающее ряд этих функций. Причем это совмещение должно быть представлено именно в непричинной форме. Превращение беспричинности в такое многомерное, наполненное различными функциями непричинное качество происходит под давлением все той же позиции для себя.
Мы пока говорим здесь о ясности, отражающей понимание ситуации раздвоенности себя. Сначала эта раздвоенность именно вынесена вперед, и это вводит процессы в «заблуждение». Однако лики в ходе «встречи с собой» наталкиваются на себя же, и «встреча с собой» требует от них адекватного «осознания» ситуации, выражения того, что они на самом деле одно и то же. Быть им совместно можно только при условии, что они представляют собой единое. «Осознание» этого, выраженное в форме непричинного качества, должно объединить лики и выражать собой достижение ясности. Одновременно такая ясность (именно при условии ее достижения) будет и некоторой собственной точкой зрения на себя.
Таким образом, необходимость придания ясности и есть невидимый гомонкулус, осуществляющий акт творения самоотражения в живом, формирование собственной точки зрения на себя. Причем, превращение беспричинности в обеспечивающее ясность завершающее непричинное значение происходит под давлением все той же позиции для себя. Иначе говоря, требуемое значение — это обработанная позицией для себя беспричинность. Она попадает в жернова позиции для себя и под диктатом этой позиции превращается в такую завершающую непричинную форму представливания себя. Необходимость такой значимости (выражающей и самопонимание, и смысл) изначально запрограммирована позицией для себя. Такая предполагаемость порождения ясности и разворачивает исходную беспричинность в это понятное, предназначенное для себя качество значимости. Значимость же всегда предполагает некоторую законченность, завершенность, самодостаточность, а это как раз то, что нужно для достижения ясности.
Значимость нужна и для преодоления констатированных отношений объективной исключаемости между фактами существований единого и его раздвоенности (и фактами существований одновременно двух ликов себя). Это отношение объективной исключаемости создает ситуацию, которой фактически «не может быть» (раз они исключают друг друга), и преодолеть эту ситуацию можно лишь путем условного «договора» между двумя исключающими друг друга реалиями. «Договор» направлен на то, чтобы выяснить, что стоит за отношением их исключаемости. Это «невозможное» отношение исключаемости (в виде раздвоенности единого), как говорилось, вынесено вперед. Оно есть, его не отменить никакими объективными средствами. Остается только «договариваться» о том, что за ним стоит, как разные лики единого могут сосуществовать. Под прессом позиции для себя идет весь процесс «договора», который переводит ситуацию из объективной плоскости в совершенно другую плоскость для себя. Его итогом выступит некоторое условное значение, представляющее ситуацию именно для себя. У выработанного значения и другая функция — единое за его счет как бы «перешагивает» эту неразрешимую на объективном уровне ситуацию и оказывается в мире непричинных качеств. Такое значение — это и ясность для себя.
Одновременно требуемое непричинное качество должно быть формой общего в целостности и ее самопроявлениях, причем общего, предназначенного для себя. Эти очевидные требования усиливают многомерность, интегративность порождаемого качества.
Возникает вопрос об этапах порождения этого многомерного качества. Начальный импульс к его формированию, по-видимому, — в необходимости единого представить себя именно как единое в условиях вынесенной вперед раздвоенности. Эта необходимость «сдвигает» процессы с мертвой точи и заставляет единое выдвигать некоторые непричинные гипотезы о себе, переводящие ситуацию в плоскость, как уже говорилось, для себя. Эти гипотезы должны продуцироваться без какой-либо внешней опоры, внешней подсказки, только изнутри себя. Надо выдвинуть некоторую гипотезу, предположение (квант) о себе (как едином) — без этого не начать формирование требуемого интегративного качества, представляющего такую собственную точку зрения на себя.
Но эта необходимость порождать какие-то качества для себя, по-видимому, слишком неопределенна. Ведь о себе можно высказываться с очень разных позиций, разных точек зрения. Поэтому она конкретизируется тем, что присуще любым процессам в отношении себя. Любая живая целостность, «интересуясь собой», может задать себе вопрос: «какая я?» («какой я?»). В отношении себя всегда можно задавать подобный вопрос. Да, собственно, и позиция для себя предполагает такой относящийся к себе вопрос. Вопрос «какой я?» требует конкретного ответа в виде качества, выражающего это «какой я?», направляет процессы на поиск этого более определенного качества. Ответы на вопрос «какой я?» должны формироваться из ресурсов беспричинности. Их функция в том, что они должны представлять объективные свойства целостности в некоей непричинной форме. Иначе говоря, объективные свойства с позиции себя требуется выразить в некоторых непричинных качествах. В любом случае, говорить о себе с позиции «какой я?» — значит именно конкретизировать позицию для себя (пусть эта конкретизация и выступит в непричинной форме). А говорить о себе можно, как уже упоминалось, только посредством некоторых завершающих значений. Для их формирования надо что-то выдвинуть изнутри себя, выдвинуть произвольно, условно. Но это выдвинутое должно быть только тем, чему можно (позволено) быть в этом беспричинном пространстве (в пространстве себя).
То есть беспричинности надо представить себя (единое) в каком-то многомерном непричинном качестве, фактически этим высказаться о себе, выработать условное себе непричинное имя (предложить маркер себя). Эта задача беспричинностью с учетом того, что она представляет собой предпосылку для порождения качеств, по-видимому, разрешима. Позиция для себя, образно говоря, «хватает» представляемые беспричинностью потенциально возможные качества (вначале «бесхозные») и пытается превратить их во что-то именно для себя. А внутри себя могут возникать только условные завершающие значения, порождаемые путем выдвижения изнутри себя некоторой гипотезы о себе.
Но надо обратить внимание на то, что этому выдвигаемому изнутри себя завершающему значению сначала негде быть в безотличном пространстве. В области совпадений себя с собой, как мы уже установили, не может быть ничего объективного, реального. Требуемому значению в этом пространстве сначала попросту нет места, ему именно негде быть. И чтобы быть, ему надо в это пространство включиться. А включаться в это пространство могут только некоторые условные качества. Присутствие чего-то в этом пространстве себя может быть допущено только условно. И это значение должно стать условным качеством.
Мы пока говорили о значении в самом общем смысле. А чем оно конкретно может быть? Ему ведь надо выразить, что лики — одно и то же. Значит, оно обязательно должно
быть и неким пониманием себя. Это понимание фактически должно «признать», что оба лика себя — одно и то же, выразить это в непричинном качестве.
Итак, важное положение, углубляющее понимание сказанного, состоит в том, что единственный путь для включения выдвигаемого изнутри себя значения в бытие без-отличного пространства — это путь превращения его в некое адекватное понимание себя как единого, выраженное в непричинной форме. Понимание, потому что оно, с одной стороны, не ломает себя, это пространство себя (только отражая его), а с другой стороны — и не сводится к нему, ибо отражает себя. Выходит, этим пространством себя допускается только некоторое понимание себя, пусть и выраженное в форме непричинного значения. К функциям порождаемого качества добавляется еще одна — функция понимания.
Конечно, трудно сейчас в исчерпывающей форме описать все детерминанты формирования этих условных пониманий себя, непричинных значений. Представляется, что их предтечей, предшественником могла выступить сама неизбежная реакция единого на констатированную ситуацию «негде (нельзя) быть». Ведь раз «нельзя быть», то возникает вопрос «что такое?». Он означает начинающийся поиск нарождающимся непричинным качеством (значением) места для своего бытия, начала им борьбы за сохранение своего права на бытие. Этот возникающий вопрос операционально близок ситуации «негде (нельзя) быть». А «нельзя быть» в свою очередь порождает вопросы: «в какой форме быть можно», «как включиться в бытие этого безотличного пространства»? А это уже определенное «давление» на имеющийся потенциал беспричинности, побуждение к построению за его счет требуемого завершающего значения. Эти вопросы дают начало процессам порождения высказывания о себе.
Ответы на возникающие вопросы должны отражать, что два лика — единое качество (сводить их в это единое качество), преодолевать раздвоенность единого, выражать завершенность, законченность, определенность. Конечно, законченности, завершенности требует вообще сам смысл ответа на любой вопрос. В нашем же случае ответы на эти вопросы нужны, чтобы достичь ясности в отношении единства ликов, выразить в какой-то непричинной форме, что разные лики себя — одно и то же.
Вопросы («что такое?», «в какой форме быть можно?» «как включиться в бытие безотличного пространства?») — это прямые обращения единого к себе, они внутри пространства себя, через них единое фактически обращается к себе. А такое прямое обращение к себе означает, что они требуют, чтобы исходная беспричинность превращалась в средство ответов на них.
Здесь следует подчеркнуть, что беспричинность — главный актор порождения требуемых условных значений, самопониманий, смыслов. За счет того, что они есть завершенные, самодостаточные качества, происходит как бы компенсация отсутствующей в безотличном (беспричинном) пространстве объективной причинности. Компенсация, потому что в этих условных значениях, смыслах, самопониманиях фактически представлены причины для себя — они самодостаточны, завершенны, обладают побудительной силой и т. д. В этих качествах представлена некоторая причинность для себя, замещающая объективную причинность. На смену объективной причинности приходит причинность для себя. Таким образом, есть два вида причинности: объективная и констатированная причинность для себя.
Надо заметить, что современной наукой изучалась (и изучается), конечно, только объективная причинность. Вопрос же о процессах, возможных внутри области совпа-
дений причины со следствием даже не ставился. Да и сама его постановка представлялась лишенной смысла, абсурдной: казалось, как можно ставить вопрос о процессах внутри себя, внутри области совпадений причины со следствием. Там же по определению ничего быть не может! Но на самом деле именно внутри этой области и развертывается самое интересное — порождение качеств условных значений, смыслов, самопониманий, в которых представлена причинность для себя. Это качества, в которых и воплощены различные формы самоотражения.
Чтобы выявить конкретный облик порождаемого многомерного качества для обозначения себя, необходимо учесть, в какой ситуации оно возникает. А формируется оно, напоминаем, в ситуации, в которой каждый из ликов в другом видит (обнаруживает) себя. И должен обозначить то, что он видит, то есть ему фактически надо обозначить себя. Нужен маркер себя. А какими могут быть качества, маркеры (имена) для обозначения себя?
Есть только единственное имя для обозначения себя. Дело в том, что имеется единственность единого. И эта исходная единственность единого, представляется, не может не быть сохранена в присваиваемом себе непричинном имени. Это важное положение: у себя может быть только единственное имя, сохраняющее такую исходную единственность единого, оно и ищется.
И это единственно возможное имя (маркер) для обозначения себя (единства ликов, преодоления вынесенной вперед раздвоенности себя) — Я (пред-Я). Других непричинных имен для обозначения себя попросту нет. Обозначить себя можно только через Я.
Именно в Я воплощена вся многомерность, интегративность порождаемого качества. Оно — непричинная форма, условное соединение двух ликов единого, выражает, что они одно и то же. В Я нет отличий, оно завершающее значение, самопонимание, открытие себя как единого, одновременно общее в целостности и ее самопроявлениях, средство выражения требуемой позицией для себя ясности. Обобщая, можно образно сказать, что Я это тот единственно возможный «цветок», который произрастает на почве безотличного (беспричинного) пространства, которое так старательно обходила современная наука.
Непричинные качества нужны для обозначения и взаимопереходов целостности и ее самопроявлений. Раз они едины, то этим предполагается, что в ходе «встречи с собой» целостность переходит в самопроявления, а самопроявления переходят в целостность и процесс этот непрерывен на протяжении всего хода их «встречи». Такой непрерывный взаимопереход для себя может быть непричинно выражен только в виде качества, отражающего этот непрерывный процесс, «вечно» длящееся, идущее, непричинное наименование этому постоянно идущему только одно, что оно «существует». Иначе говоря, взаимопереход ликов маркируется качеством «существую». «Существую» присоединяется к Я, формируется комплекс «Я-существующий». К этому комплексу присоединяются другие условные эквиваленты, представляющие для себя уже объективные свойства, стороны себя. Формируется интегративное образование, функционирующее на базе непричинной логики, собственных точек зрения на себя, наполненное смыслом существования.
Кратко подытоживая изложенное, можно сказать, что базовое ядро разума в виде рефлексии порождается замкнутостью процессов на себе и тем, что внутри себя могут развертываться только акты самопонимания, самоотражения, выражаемые в форме
непричинных завершающих условных значений. Разум и есть форма такого условного завершающего значения. Я — конечно, непричинная форма. Базой (питательной средой для его порождения) выступает возникающая в ходе «встречи с собой» беспричинность, которая порождается и порождается «встречей с собой».
Пока шла речь о разуме на уровне отдельной живой целостности. Рассмотрение с развитых позиций уже коллективного разума осуществлено в другой работе [8]. В ней показано, что и коллективный разум выступает в форме непричинных условных завершающих значений (явления морали, права, религии, культуры).
Описанные процессы могут рассматриваться в качестве своеобразной модели порождения различных форм рефлексии и более того, субъективных явлений вообще. Известно, что психика, субъективное — это некоторые непричинные формы (непричинные именно с точки зрения объективной причинности). А развитая гипотеза показывает предпосылки порождения причинности уже для себя, то есть предпосылки порождения различных непричинных качеств, средств достижения ясности применительно к позиции для себя, раскрывает базу для скачка живого в этот искусственно создаваемый им изнутри себя непричинный мир, проясняет предпосылки генезиса условных самопониманий, маркеров для обозначения себя, в конце концов, многомерных интегративных образований из «Я-существую» и условных маркеров объективных свойств целостности — эти интегративные образования наполнены смыслом существования. Внутренний мир человека — мир таких интегративных образований.
Из сказанного ясно, что если мы хотим совершенствовать системы искусственного интеллекта, то надо создавать «питательную среду» для этих систем в виде безотлич-ных, (беспричинных) пространств, приспособленных для порождения завершающих непричинных качеств, способных рефлексировать, вырабатывать собственную точку зрения в отношении себя, иметь определенное Я (пред-Я) и брать на себя управление собственной активностью. Но тогда эти системы будут подчинены уже не воле программиста, а этим собственным точкам зрения. Они будут уже существами.
Конечно, многие важные вопросы затронуты в этой статье лишь бегло, и их дальнейшая разработка потребует сотрудничества представителей разных отраслей знания.
Литература
1. Ананьев Б. Г Человек как предмет познания. СПб.: Питер, 2001. 288 с.
2. Дубровский Д. И. Сознание, мозг, искусственный интеллект. М.: Стратегия-Центр, 2007. 272 с.
3. Пиаже Ж. Генетическая эпистемология. СПб.: Питер, 2004. 160 с.
4. Аллахвердов В. М., Куликов Л. В. Проблемы психологии сознания // Вестн. С. -Петерб. унта. Сер. 12. Вып. 2. 2008. С. 3-9.
5. Проблема сознания в философии и науке / под ред. Д. И. Дубровского. М.: Канон, 2009. 407 с.
6. Васильев Г Н., Келасьев В. Н. Самоорганизация целостности: психо- и социогенез. СПб., 2003. 204 с.
7. Келасьев В. Н. Интегративная концепция человека. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1992. 207 с.
8. Келасьев В. Н.Модели социогенеза // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 12. Вып. 3. 2010. С. 347355.
Статья поступила в редакцию 26 июня 2011 г.
