CC BY
74
нуждах колонизационного дела в Степном крае. Омск, 1909. 24 с.
14. РГИА. Ф. 1284. Оп. 194. Д. 115. Л. 84.
15. Всеподданнейший отчёт степного генерал-губернатора генерала от кавалерии Шмита о состоянии Степного края за 1910 г. Омск, 1911. 34 с.
16. Всеподданнейший отчёт степного генерал-губернатора генерала от кавалерии Шмита о состоянии Степного края за 1912 г. Омск, 1913. 24 с.
Гермизеева Виктория Викторовна - кандидат исторических наук доцент (Россия), доцент кафедры «Отечественная история» Омского государственного технического университета; e-mail: vika-germ@mail.ru
nuzhdah kolonizatsionnogo dela v Stepnom krae. Omsk, 1909. 24 s.
14. RGIA. F. 1284. Op. 194. D. 115. L. 84.
15. Vsepoddanneyshiy otchet stepnogo general-gubernatora generala ot kavalerii Shmita o sostoyanii Stepnogo kraya za 1910 g. Omsk, 1911. 34 s.
16. Vsepoddanneyshiy otchet stepnogo general-gubernatora generala ot kavalerii Shmita o sostoyanii Stepnogo kraya za 1912 g. Omsk, 1913. 24 s.
Germizeeva Vitoriya Vitorovna - Cand. Sc. {History}, Associate Professor (Russia), Associate Professor of the Russian History Department at Omsk State Technical university; e-mail: vika-germ@mail.ru
Статья поступила в редакцию 24.06.2017г.
УДК 94(571.1) (574) «1916-1917» ГРНТИ 03.23.55
К ЮГУ ОТ ОМСКА: ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ СОБЫТИЯ 1916 - НАЧАЛА 1917 ГОДА В СТЕПНОМ КРАЕ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ
Окончание. Начало в № 2 (24)
А.А. Штырбул
Омский государственный педагогический университет Россия, 644033, г. Омск, наб. Тухачевского, 14
Статья посвящена важнейшей составной части грандиозного национально-освободительного движения и восстания среднеазиатских народов Российской империи 1916 года против царизма - событиям в Степном генерал-губернаторстве (Степном крае), а также политическим последствиям данных событий в регионе. Приводятся сведения о причинах и организаторах восстания.
Ключевые слова: региональная история в контексте истории России, Степной край, политический кризис, национально-освободительное движение.
TO THE SOUTH OF OMSK: EXTREME EVENTS IN 1916 -BEGINNING OF 1917 IN STEPPE REGION AND THEIR IMPACTS
Completion. Beginning in № 2 (24)
A.A. Shtyrbul
Omsk State Pedagogical University
Russia, 644033, Omsk, nab. Tuhachevskogo, 14
The article is devoted to the events in the Steppe Governorate General (Steppe region) as well as the political consequences of these events. These events are the most important part of the Grand National liberation movement and the uprising of the Central Asian peoples of the Russian Empire in 1916 against of tsarism.
Keywords: regional history in the context of the Russian history; Steppe region; a political crisis; National liberation movement.
© А.А. Штырбул, 2017
Социально-политическая сторона восстания
Подавляющее большинство выступлений (волнений, локальных восстаний, партизанских действий) в Степном крае (как, впрочем, и в других регионах) начиналось, разворачивалось и шло стихийно: политическая сторона событий на уровне оформленных и устоявшихся программных требований почти отсутствовала. Казахские революционные демократы по причине своей ещё крайней слабости не были готовы обеспечить идейно-политическое руководство движением, и лишь отдельные из них приняли участие в восстании (Алибий Джангильдин, Тургай-ская область [1], Турар Рыскулов, Семиречье [2, с. 4-5], Жаныбай Ниязбеков, Акмолинская область [3, с. 16, 19], Турсагат Касаев, Усть-Каменогорский уезд Семипалатинской области [4, с. 261] и некоторые другие). Активную агитацию против призыва вёл в революционном духе в г. Верном и Верненском уезде отставной коллежский секретарь Токаш Бокин [3, с. 14-16; 5, с. 340-342, 348-349, 731, 733]. По данным властей, проживающий в Семипалатинске «присяжный поверенный из киргиз Марсеков», уже и ранее замеченный в «крайних воззрениях», «посылал киргизам депеши, в коих уговаривал упорствовать [в отказе от] трудовой повинности» [5, с. 498]. Умеренную антиправительственную агитацию вёл в это время в Акмолинском уезде молодой учитель и поэт Сакен Сейфуллин, за что попал в «чёрный список» местной знати и едва не оказался под следствием [4, с. 338-339]. Но все эти и некоторые другие подобные факты идейно-политического руководства и влияния могли лишь частично и в очень небольшой мере воздействовать на общую стихийность широчайшего движения восставших масс. Вне зоны восстания оказался один из лидеров казахских революционных демократов Кольбай Тогусов, который, будучи служащим Союзземгора и Комитета инженерно-строительных дружин Западного фронта, находился в это время в Белоруссии и прибыл оттуда в Ташкент, судя по всему, не ранее ноября 1916 г. [6, л. 44, 47], когда с большинством очагов восстания в регионе было уже покончено.
Либеральные же силы и вовсе не собирались принимать участие в восстании, хотя некоторые из их рядов восстанию, несомнен-
но, сочувствовали. Свою деятельность в период восстания они сосредоточили на попытках легального воздействия на власть с целью смягчить указ о призыве и репрессии в отношении участников; восставших же они неоднократно призывали прекратить сопротивление и подчиниться властям [3, с. 20, 21-22, 25; 5, с. 637-638, 661, 712]. Такую роль советские историки иногда называли двурушнической и даже предательской [6, с. 242], но правильнее было бы квалифицировать её как посредническую, так как на большее либеральное крыло казахского национального движения изначально и в принципе не было способно. Политическую позицию национал-либералов в целом разделяли реформистские элементы панисламистов - джадиды.
Таким образом, восставшие остались без оформленного идейно-политического руководства, если не считать попыток (в Степном крае совсем немногочисленных и в целом неудачных) реакционной части панисламист-ских элементов устроить газават (джихад), воссоздать ханства и политически воссоединиться с исламским миром. Но у трудящихся были и свои определённые устоявшиеся требования, лозунги и социально-психологические установки на обыденном уровне, часто исходившие из самых низов и не имевшие никакого отношения к панисламизму: «Лучше здесь умрём, чем пойдём умирать на войну!», «Лучше умрём здесь, чем пойдём, режьте!», «Хоть убей нас, не пойдём, мы не боимся этой горсти войск!», «Зарезать всех чиновников!» и т. п. [5, с. 512, 556, 566]. Нередкими были случаи нападения бедноты на хозяйства феодалов, баев, волостных старшин.
В восстании важную роль сыграла кочевая, полукочевая и осёдлая аульная беднота (шаруа) и, эпизодически, казахи-рабочие местных угольных копей, рудников и перерабатывающих предприятий. Имели место случаи участия в волнениях и восстании низшей интеллигенции и байских элементов. Большую роль играла казахская молодёжь, что неоднократно отражается в сохранившихся документах. Социальная принадлежность лидеров восстания в документах, к сожалению, отражена далеко не всегда, но у некоторых она всё же просматривается. Нурлан Кияшев, избранный повстанцами ханом на юге Акмолинской области, происходил из знатного рода, долгие годы служил волостным старшиной [5, с. 532; 7,
с. 78-79]. Жакып Мырзакожин по социальному положению являлся бедняком [4, с. 336], Жаныбай Ниязбеков был фельдшером, а происходил из семьи бедняка [3, с. 16; 4, с. 333-334].
Позиция значительной части социальных верхов казахского населения Степного края - должностных лиц низового уровня (волостных старшин), баев, интеллигенции укладывалась в диапазон от пассивной до активной поддержки властей, что неоднократно зафиксировано в дошедших до исследователей документах (письменное заявление группы баев Кургальджинской волости на имя акмолинского военного губернатора с просьбой принять действенные меры против восставших; прошение бая З. Чорманова в Павлодарское уездное правление о содействии в охране имущества и скота от восставших, и т. п.) [5, с. 513, 529-530, 539]. Там же отражены нередкие факты нападений восставших на представителей низовой, «туземной» администрации. Об отношении знати к восстанию и собственному народу ярко свидетельствует поведение крупного феодала в Зайсанском уезде Чаденева (Чидерина). Во время восстания он был заодно с колониальными властями [4, с. 345], а после победы Февральской революции весной 1917 г. предъявил местному казахскому населению «наследственные права хана» и, пользуясь темнотой значительной части казахского населения уезда, которая пока ничего не знала ни о смене власти в России, ни об амнистии повстанцев, стал производить «в свою пользу сбор податей, именуемых карательными», за что новыми, демократическими, властями был в мае 1917 г. арестован [8].
Однако некоторая незначительная часть «туземной» эксплуататорской верхушки Среднеазиатского региона, в том числе Казахстана, всё же поддержала восстание, но при этом попыталась выступать, как правило, с реакционных позиций. В некоторых местностях реакционная часть панисламистов сумела воспользоваться широким национально-освободительным движением в своих целях. Известно, что феодально-клерикальной и байской знати удалось возглавить вооружённые выступления под клерикальными и антирусскими лозунгами в ряде районов Средней Азии и Казахстана, в том числе в некоторых уездах Семиречен-ской области, которая примыкала с юга к Акмолинской и Семипалатинской областям. Сла-
вянское население казачьих станиц, старожильческих и переселенческих сёл создавало здесь отряды самообороны и, как могло, отбивалось от восставших, пытаясь продержаться до подхода помощи из Ташкента и Омска. В этих районах русское переселенческое население тогда впервые за несколько десятилетий колонизации по-настоящему почувствовало неустойчивость своего положения и определённое бессилие государственной власти, что сказалось как на росте его сплочённости, так и на решимости, жёсткости, а порой и жестокости в ответных мерах против восставших и, вообще, в отношении «туземного» населения. В Семиречье, например, это устойчиво проявлялось на протяжении последующих нескольких лет вплоть до начала 20-х гг., как среди местного переселенческого крестьянства, в большинстве поддержавшего красных, так и семиреченского казачества, пошедшего в основном за белыми. Эту напряжённую обстановку в Семиречье начала 20-х гг., чреватую «новым 1916 годом», талантливо и точно отразил в своём документальном романе-репортаже «Мятеж» Д.А. Фурманов. В свою очередь, коренное население районов, где восстание было жестоко подавлено, тоже сделало для себя определённые выводы не в пользу Российской империи и русских колонизаторов. «Память о 1916 годе ещё и сейчас крепко живет в сознании мусульманской бедноты», -фиксировал в начале 20-х гг. известный революционный и советский деятель Г. Сафаров [9, с. 51].
На территории Акмолинской и Семипалатинской областей антирусская направленность движения была выражена значительно слабее, чем в Семиреченской области, Джизаксом уезде Самаркандской области и в некоторых туркменских местностях Закаспия, хотя и в Степном крае акты жестокости повстанцев в отношении русских, диктуемые ненавистью и местью, время от времени встречались, и классовый (антиправительственный и антибайский) характер восстания доминировал, конечно, отнюдь не всегда и не везде. Отдельные призывы к «священной войне с русскими» были зафиксированы в Каркаралинском и Усть-Каменогорском уездах Семипалатинской области; они исходили от некоторых местных мулл [5, 499; 7, с. 79; 10, с. 136]. Едва ли не единственная в Степном крае реальная попытка устроить газават была
предпринята в Аксийрак-Кульской волости Акмолинского уезда. Здесь, в районе озера Уш-Куль на границе Акмолинского и Атба-сарского уездов, повстанцев на некоторое время возглавил «неуклонный исполнитель шариата» Таокель по прозванию Ишан, который до этого несколько лет проживал в Турции и Аравии и семь раз совершил хадж в Мекку. Он призывал казахов начать войну против русских «кафыров», готовил нападение на окрестные русские посёлки. У властей уезда возникло подозрение, что он является турецким шпионом [5, с. 518]. Однако данная попытка разжечь джихад широкой поддержки и дальнейшего развития в Степном крае не получила.
В документах, относящихся к событиям в Акмолинской и Семипалатинской областях, встречаются факты террора против трудового славянского населения региона. В большинстве случаев эти факты сводились к устным угрозам, а также к нападениям на села, поджогам, грабежу, потраве полей, уводу скота, избиениям крестьян, к уводу «в плен», и только изредка - к убийствам на национальной почве. В конце июля 1916 г. в Атбасарском уезде имело место «девять случаев нападения скопищ киргизов на партии рабочих Байконурских каменноугольных копей»; тогда же и в том же уезде был разграблен выселок Улутав и частные прииски «Карсакпай-ата», при этом было убито два русских рабочих и ранено двое [5, с. 543; 11, л. 192]. Время от времени происходили нападения на русских жителей во время полевых работ и на дорогах, их избиения и убийства. 27 сентября произошёл один из самых чудовищных случаев «слепого» антирусского террора в Степном крае: в окрестностях села Алексеевского Акмолинского уезда были зверски убиты четыре женщины-крестьянки [5, с. 144; 12, л. 139-139 об.]. По воспоминаниям старожилов лесостепной Борисовской волости Омского уезда (ныне Шербакульский район Омской области), имели место отдельные случаи захвата и увода на юг, в степь русских крестьян-переселенцев, в том числе женщин.
Однако при всём этом массовой резни в отношении переселенческого населения в Степном крае не произошло, и есть основания считать, что Акмолинская и Семипалатинская области - один из тех регионов Среднеазиатского восстания, где черты классового
движения трудящихся с элементами интернационализма в целом преобладали над националистическими и клерикально-байскими (так же, как это происходило в Уральской и Тур-гайской областях). Например, если в первые недели восстания в Атбасарском уезде, когда повстанцы действовали отдельными небольшими отрядами и группами, имели место случаи нападения на русских рабочих Кар-сакпайского завода, Байконурских каменноугольных копей [5, с. 534-535], то в дальнейшем подобное прекратилось и, более того, практически всю осень 1916 г. повстанческий отряд в количестве до 800 человек во главе с тысячником Теисом Мендыбаевым охранял свинцово-серебряный рудник в районе Атба-сара от разгрома. Прибывшему в начале декабря на рудник отряду пехоты Мендыбаев, по свидетельству инженера Гостеева, заявил, «что они, киргизы, до сих пор завода не трогали и жили в мире и что заводу совсем не нужны солдаты для охраны, т[ак] к[ак] он со своими киргизами охраняет завод. Хан его [Мендыбаева - А.Ш.] хотел разграбить завод, но его солдаты-киргизы заявили хану, что если он нападёт на завод, то они будут воевать против него...» [5, с. 547; 12, л. 165-166 об.].
По целям и содержанию движение и восстание в рамках обеих областей Степного края, бесспорно, являлось национально-освободительным, а по движущим силам и по существу - народным, при этом основную роль движущей силы играли именно трудовые слои казахского населения. В большинстве случаев столкнуть трудовое казахское и трудовое русскоязычное, славянское население на территории Степного края не удалось: восставшие казахи боролись, прежде всего, против органов царской власти и той части местной знати, которая эту власть поддерживала.
Сложнее обстоит вопрос о сочувствии повстанцам и ещё сложнее об участии в восстании представителей трудовых слоёв славянского населения. Во всей зоне восстания (то есть в границах российской Внутренней Азии) таких фактов выявлено всего несколько, и это, скорее, исключения. Интересный и важный факт из данного немногочисленного ряда приводят исследователи Г. Сапаргалиев и Р. Буктугутова. В рядах отряда Р. Мадина, действовавшего в Акмолинском уезде, находился русский крестьянин Афанасий (по другим
данным Яков) Латута, который вёл своеобразную агитационно-пропагандистскую работу среди повстанцев, разъясняя колониальную политику царизма и предательскую роль баев-феодалов [4, с. 340]. По уточнённым данным, он был сыном украинского батрака. За участие в рабочей демонстрации исключён из Киевской гимназии. В Степном крае он нашёл свою вторую родину и принял имя Джакуп. Сначала жил в Акмолинске, но когда полиция начала к нему «присматриваться», ушёл в степь. Он изучил казахский язык и стал учить детей казахской бедноты. Позднее, уже при советской власти, он продолжал свою активную деятельность, создал в своём ауле партийную ячейку и сельскохозяйственную артель [13, с. 185]. Сочувственно относился к восставшим учитель села Таинты А. П. Молодов, который ещё до восстания вёл среди казахской бедноты Таинтинской волости Усть-Каменогорского уезда Семипалатинской области революционную социал-демократическую пропаганду [4, с. 261].
Обречённые на... победу
Военные власти Степного края уже в самом начале восстания прибегли к вооружённой силе, но, поскольку интенсивность и размах восстания носили всё же не столь масштабный характер, как в Туркестане, генерал-губернатор Н. А. Сухомлинов не стал просить военного министра об использовании военной силы из-за пределов округа, а также решил по возможности не использовать в подавлении восстания на территории округа армейские части местных гарнизонов, ограничившись поначалу применением местных казачьих сил. В основном из них и стали формироваться карательные «особые команды» [4, с. 66-68]. Такому решению вопроса могло способствовать, во-первых, то, что земли Сибирского казачьего войска полностью лежали в границах Степного генерал-губернаторства, и, во-вторых, делался расчёт на знание казаками местности и их маневренную тактику, единственно эффективную в борьбе с рейдирующими повстанцами. Однако этим дело всё же не ограничилось: кроме казачьих отрядов в подавлении восстания на территории Степного края участвовало не менее восьми регулярных пехотных полурот, а также сводные команды полицейской стражи [4, с. 68-69].
Подавление восстания в Степном крае, как и в других местах, сопровождалось террором и беззаконием. Не только в районах активности повстанцев, но и фактически везде, где каратели появлялись, они практиковали грабёж, истязания и вымогательства [4, с. 297-298, 345-346, 358-370; 7, с. 86-87]. Сотни повстанцев Степного края (более 500 человек [4, с. 500]) погибли в ходе подавления восстания, сотни были арестованы и заключены в тюрьмы, где подвергались пыткам и издевательствам. Часть из них умерла в ходе следствия, в том числе вожди восставших Хаджи Альсен, Оспан Чонов, Рахимжан Ма-дин, замученные до смерти на допросах [4, с. 34-35; 7, с. 86].
К концу сентября - началу октября основные очаги сопротивления в Акмолинской и Семипалатинской областях были подавлены. 22 сентября Акмолинский военный губернатор предложил крестьянским и уездным начальникам прислать списки должностных лиц волостной и аульной администрации для представления к награде за оказание содействия в подавлении восстания [3, с. 182]. Однако, как показали ближайшие события, праздновать полную победу властям Степного края было ещё рано. Сопротивление, хотя и не такое активное, как в июле-сентябре, всё-таки продолжалось. Теперь в нём участвовала, в основном, трудовая беднота, которой уже нечего или почти нечего было терять.
2 октября в Чарыктинской волости Акмолинского уезда была сорвана новая явка мобилизованных: на призывной пункт никто из казахов не явился. 16 октября призыв был сорван уже в самом Акмолинске и уезде: в этот день из многих волостей уезда никто на призывные пункты не прибыл [3, с. 184]. 9 октября восставшими было прервано почтовое сообщение по тракту Акмолинск - Щу-чинское - Кокчетав [5, с. 545]. 25 октября в Кендерликской даче Акмолинского уезда крестьяне-казахи произвели массовую порубку леса. Прибывшему на участок карательному отряду в составе двух казачьих сотен порубщики оказали упорное сопротивление. 26 октября в ауле Бентаса у реки Буксук (Боксук) в Акмолинском уезде карательный отряд захватил три кузницы, из которых две были «построены заново, специально для выделки самодельного киргизского оружия» [3, с. 186, 187; 12, л. 144-144 об.].
Пользуясь поддержкой и расположением колониальных властей, богатая верхушка степи продолжала практиковать злоупотребления, действуя, как и ранее, в своих корыстных интересах [3, с. 187; 5, с. 539-540; 7, с. 88]. Продолжалась практика призыва, прежде всего, бедноты, в том числе несовершеннолетней (известны факты призыва и отправки в прифронтовую полосу 15-летних подростков) [3, с. 187]. Одновременно, пытаясь угодить властям, национально-либеральная газета «Казах» поместила передовую статью с обращением к казахской интеллигенции вступать добровольно в качестве тысячников и сотников в дружины мобилизованных на тыловые работы (22 октября) [3, с. 186].
Отвечая на действия властей и их пособников в среде казахского населения, а также под влиянием полыхавшего в Тургайской области очага восстания, участники сопротивления в Степном крае и, в особенности, в центральной части Акмолинской области, попытались вновь активизироваться. В конце октября в районе сёл Слащевское и Гуляй-Поле Акмолинского уезда повстанческий отряд в 300 человек вступил в бой с карателями [3, с. 186; 12, л. 130-131 об.]. В эти же дни в районе села Нецветаевское Петропавловского уезда Акмолинской области повстанцы напали на казённый обоз [3, с. 187]. Первая половина ноября прошла в Степном крае относительно спокойно, но к концу месяца карателям удалось обнаружить и блокировать военный лагерь повстанцев в Ерейменских горах (Акмолинский уезд), что привело к новой кровопролитной вспышке боевых действий [4, с. 341; 12, л. 164].
В начале декабря повстанцы вновь заявили о себе. 7 декабря в двенадцати верстах от Атбасарских свинцово-серебряных рудников они оказали сопротивление карательному отряду [3, с. 192; 12, с. 163]. Однако развить интенсивность и размах, подобные тем, что были в июле-сентябре, повстанцам в Степном крае теперь уже не удалось, несмотря на все усилия их отдельных групп. По мнению властей, к концу 1916 г. восстание на территории Степного края (как и в Семиречье) было полностью подавлено (в отличие от Тургайской области, где оно активно продолжалось до конца февраля 1917 г.).
По данным штаба Омского военного округа, людские потери в результате мятежа и
его подавления на начало декабря 1916 г. в пределах Степного края составили: русских поселенцев 20 человек, военнослужащих (казаков) - 7 человек, казахов до 500 человек, хотя последняя цифра, по признанию самих властей, должна быть несколько большей [5, с. 500] . Но и это не окончательные данные: возможно, количество погибших несколько возросло в течение последующих трёх месяцев. Кроме того, в результате восстания и его подавления с обеих сторон было немало пропавших без вести, раненых, избитых, искалеченных.
Несмотря на рапорты властей о полном подавлении восстания в Степном крае, его угли продолжали тлеть здесь и в начале нового, 1917 г., вплоть до февраля. Так, 11 января 1917 г. начальник Туркестанского районного охранного отделения доносил генерал-губернатору Туркестанского края о скоплении повстанцев вокруг озера Балхаш, северное и западное побережье которого входили в Кар-каралинский уезд Семипалатинской области. В середине февраля 1917 г. отдельные остаточные группы повстанцев продолжали проявлять активность в Атбасарском районе Акмолинской области, оказывая тем самым помощь тургайским отрядам Амангельды Иманова, которые ввиду упорного сопротивления привлекли к себе в это время значительную часть всех карательных сил [3, с. 193]. Возможно, у повстанцев Атбасарского уезда имелась с тургайскими повстанцами связь: известно, что один из командиров атбасарских повстанцев, тысячник Теис Мендыбаев, являлся уроженцем Тургайской области [5, с. 547]. Как сообщалось в телеграмме помощника военного министра П.А. Фролова командующему войсками Омского военного округа Н.А. Сухомлинову, «усмирение киргизских беспорядков в Тургайской обл[асти] замедляется продолжающимися беспорядками в районе копей Атбасарского акционерного общ[ест]ва; прошу ваше в[ысоко]пр[евосходитель]ство не отказать в срочных распоряжениях о содействии экспедиционному отряду Казанского [военного] окр[уга], приняв меры по восстановлению порядка в пределах Акмолинской обл[асти]» [3, с. 153]. Кроме того, власти почти повсеместно (и даже там, где движение к этому времени было полностью подавлено), серьёзно опасались его возобновления и оживления с наступлением весны [3, с. 196]; по сведениям
Омского жандармского управления, казахи в ряде местностей Степного края к такому выступлению готовились, причём среди населения распространилось убеждение, что «Китай весной объявит войну России» [12, л. 167, 168, 169].
Следует также отметить, что карательные войска так и не смогли взять под контроль юг Атбасарского уезда, где обосновалось самопровозглашённое «Баганлинское ханство» с населением около 40 тысяч жителей из 11 волостей; сюда, в труднодоступные и довольно засушливые места, расположенные примерно в 200 километрах южнее Джезказгана, к реке Чу, после ряда боестолкновений ещё в августе-сентябре из северной части Ат-басарского уезда откочевали несколько тысяч повстанцев из рода Баганлы со своими семьями и скарбом, попутно увлекая за собою жителей других мест и родов. Карательный отряд войскового старшины Иванова с боями преследовал отступавших вплоть до конца октября, нанёс им серию поражений и совершил по пути ряд расправ, но, выступив из Джезказгана далее на юг, вынужден был вскоре повернуть обратно из-за крайней измотан-ности личного состава и бескормицы [4, с. 332-336; 5, с. 680-681; 13, с. 186-186; 14, л. 243-243 об.; 15, л. 181-181 об.; 16, с. 128, 203]; возможно, Иванов предполагал с наступлением весны 1917 г. повторить поход.
Данное «ханство», в отличие от некоторых подобных очаговых гособразований, возникших в ходе восстания в разных концах российской Внутренней Азии, не носило сильно выраженного феодально-байского, клерикального или подобного характера, а являлось, скорее, относительно эгалитарным полукочевым вождеством, основанном на традиционных общинно-племенных, а также исламских нормах (в частности, «ханы» здесь переизбирались). Весьма любопытно, что оно автономно и почти независимо, в режиме «самопровозглашённого государства» просуществовало в условиях нескольких сменившихся в России и Сибири властей более трёх лет, вплоть до декабря 1919 г., то есть до изгнания колчаковцев и установления за Уралом «второй» советской власти.
Таким образом, небольшие остаточные очаги сопротивления в Акмолинской области, как и крупнейший очаг восстания в Тургай-ской области, в тяжелейших военных и по-
годных (зимних) условиях продержались до конца февраля 1917 г. и фактически слились с победоносной Февральской революцией, объективно став её составной частью. Для уцелевших повстанцев, как продолжавших сопротивление до конца, так и тех, кто был разбит в предшествовавшие месяцы и уже сполна успел испить до дна чашу поражения, это означало победу.
Политические последствия восстания
Движение и восстание на территории Степного края как составная часть восстания коренных народов российской Внутренней Азии, объективно впадая в общее русло всероссийского революционного кризиса и назревавшей революционной ситуации и, несомненно, способствуя их развитию, в целом осталось практически полностью изолированным от российского революционного движения (за исключением небольшого числа фактов сочувствия и нескольких единичных фактов «интернациональной помощи» представителей русского трудового населения повстанцам).
Оппозиционная социал-демократическая и эсеровская среда «столицы» Степного края и Акмолинской области Омска (соответствующих партийных организаций в середине 1916 г. в городе не было, организация РСДРП восстановилась только в самом конце этого года) оказалась не готова дать оценку и определить линию в отношении данных событий, -настолько неожиданными и необычными они были. Ведь в «Киргизской» [Казахской] степи со времени движения Кенесары Касымова (1837-1847), ничего подобного в непосредственной и даже в относительной близости от Омска не происходило, если, конечно, не считать изображённое Ж. Верном в романе «Мишель Строгов» грандиозное мифическое восстание казахов, татар и бухарцев с мифической же осадой Омской крепости в начале 1860-х гг.; реальные же события военных действий с Бухарой, Хивой и Кокандом в 18601870-е гг., а также Андижанское восстание 1898 г. разворачивались значительно южнее, и Степной край с его казахским населением, принявшим российское подданство в подавляющем большинстве добровольно и значительно раньше, непосредственно не затрагивали. Во всяком случае, пока не выявлено ни
одного партийно-политического документа местных (омских) революционеров по поводу событий 1916 г. в Степном и Туркестанском генерал-губернаторствах.
Однако именно эти чрезвычайные события в дальнейшем, в 1917-1920 гг. и далее послужили причиной более пристального внимания российских и местных политиков как либерально-реформистского, так и революционного направления к национальному вопросу в отношении среднеазиатского населения в целом, в том числе казахского населения Степного края. Ведущие омские газеты после Февральской революции 1917 г. (эсеровская «Дело Сибири», лево-демократическая «Революционная мысль», местные советские «Известия») время от времени стали обращаться к вопросам, касающимся «туземной» части Степного края и дальнейших его перспектив, в том числе вопросам политической самоорганизации и территориальной автономии, вплоть до падения здесь советской власти в начале лета 1918 г. Эти вопросы не смогли проигнорировать в 1919 г. даже буржуазные газеты периода колчаковщины, хотя подобные материалы там заметно более редки, чем в предшествующих демократических и советских периодических изданиях. Вместе с тем, события 1916 г. ускорили политическую самоорганизацию и консолидацию разрозненных оппозиционных элементов казахского населения региона в целом, в том числе Степного края (либерально-националистических, панисламистских, революционно-демократических), довольно активно продолжившуюся после Февральской революции.
Восстание, несмотря на ряд понесённых поражений в большинстве его разрозненных очагов, неожиданно для уцелевших повстанцев закончилось победой: успешной Февральской революцией; объявленной в начале марта 1917 г. амнистией повстанцев (а заодно, между прочим, и тех, кто их жестоко усмирял [17, с. 4]); повышением интереса и внимания новой центральной власти к нуждам туземного, в данном случае, казахского, населения. Всё это не могло не ускорить дальнейшее политическое развитие передовой части населения. Однако наряду с этим ускорился и процесс социально-политического размежевания. Часть политически активных элементов, представлявших интересы местной административной, байской и интеллигентской элиты (занимавшая во время волнений и восстания, как пра-
вило, соглашательские, посреднические, а то и откровенно предательские позиции), взяла чёткую ориентацию на Временное правительство и либерально-буржуазные преобразования (прежде всего, партия-движение «Алаш»); другая часть, представлявшая интересы различных слоёв трудового населения и хорошо помнившая поведение большинства баев и старшин во время минувшего восстания, стала склоняться к поддержке Советов и российских революционно-демократических сил; несколько особняком стояли панисламисты, вынужденные в условиях продолжавшейся войны маскировать свою консервативную и протурецкую политическую позицию.
Осенью 1917 г. наиболее передовые и активные представители казахского трудового населения Степного края, среди которых были и ветераны восстания, опираясь на поддержку местных российский революционеров, образовали левую революционно-демократическую партию «Уш-жуз», которая взяла, в целом, просоветскую политическую линию, и совместно с большевиками и левыми эсерами Омска и Западной Сибири устанавливала и укрепляла советскую власть в Степном крае, в районах проживания казахского населения к югу от Омска в течение декабря 1917 - мая 1918 гг. В этот период её численность, по приводящимся в литературе данным, составляла (в разные месяцы) от 600-700 [18, с. 550] до 1000 [19, с. 652] членов. Данные цифры в целом представляются вполне реальными, учитывая на редкость высокий в это время общественный подъём, традиционный общинно-племенной корпоративизм казахов, а также территориально-племенное и политическое соперничество просоветской «Уш-жуз» с прокадетской и, фактически, антисоветской партией «Алаш», территориальной опорой которой стали, в основном, северо-западные регионы Казахской степи, политически тяготевшие тогда к Оренбургу (территория Младшего жуза) и, отчасти, регион Старшего жуза на юге, в то время, как партия «Уш-жуз» опиралась на население Среднего жуза (северо-восток и, отчасти, центральный регион Казахстана).
Основные партийные силы «Уш-жуз» оказались сосредоточены на севере и северо-востоке Степного края, а также сопредельном юге Западной Сибири. Наиболее заметными и активными были организации «Уш-жуз» в Омске, Петропавловске, Кокчетаве, Зайсане
[20, с. 150]. Лидерами партии стали М. Айтпе-нов, К. Тогусов, Ш. Альджанов, А. Досов, И. Кабеков [21, с. 90]. В Омске находился ЦК партии «Уш-жуз», областной киргизский [казахский] ревком (уш-жузовский по составу) [21, с. 93] и областной киргизский [казахский] исполнительный комитет. Последний после смены в феврале 1918 г. проалашского состава и руководства на уш-жузовские стал тесно взаимодействовать с местными (городскими, областным, уездными) Советами рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов [20, с. 151-152]. Кроме того, есть данные, что «Уш-жуз» имела определённые связи и позиции в т. н. «Баганлинском ханстве» [22].
Программа «Уш-жуз», довольно аморфная и эклектичная, вобрала в себя отдельные элементы как большевистской, так и левоэсе-ровской программ, а также некоторые незначительные элементы панисламизма и пантюркизма [23, с. 238-240]. При этом немалая часть уш-жузовцев, несомненно, были искренними сторонниками советской власти, для других же признание советизации носило конъюнктурный и поверхностный характер. Однако при всей своей политической непоследовательности «Уш-жуз» являлась в это время самой левой из всех казахских политических организаций. Несмотря на определённую патриархально-архаическую специфику партии и начавшиеся весной 1918 г. межличностные и межклановые склоки в руководстве «Уш-жуз» [24, л. 21, 22, 22 об., 25, 28], социалистическая (пусть и недостаточно чётко устоявшаяся) составляющая и трудовой интернационализм в деятельности этой партии бесспорно преобладали. Один из будущих организаторов и руководителей Советского Казахстана, известный писатель Сакен Сейфуллин, который в 1917-1918 гг. примыкал к данной партии (хотя в сталинский период советского времени по известным причинам это не афишировал), так охарактеризовал «Уш-жуз»: «Хорошо ли, плохо ли начинали организаторы "трёх сотен", но в 1917-1918 годах, в решающие исторические дни, они выступили на стороне красных, поддержали революцию» [7, с. 147-148]. Партия органично вписалась в сложившийся в
Омске и обширном регионе Прииртышья блок левых сил, который здесь включил в себя большевиков, левых эсеров, эсеров-максималистов, левых социал-демократов, уш-жузов-цев, беспартийный советский актив и, кое-где, анархистов.
После падения летом 1918 г. в регионе советской власти партия «Уш-жуз» была объявлена «органом большевистской власти», и в условиях жестоких белогвардейских репрессий фактически перестала существовать. Революционные элементы казахской интеллигенции оказались в тюрьмах. Уш-жузовцы К. Тогусов, Н. Кульжанов, Ш. Альжанов, К. Исхаков и другие погибли в колчаковских застенках [20, с. 201-202]. Чудом остался в живых узник белогвардейских тюрем Акмолинска, Петропавловска и Омска С. Сейфул-лин. Некоторые избежавшие арестов уш-жузовцы совместно с большевиками вели борьбу против белогвардейского режима.
В 1920 г., уже в условиях восстановленной советской власти, отдельные представители «Уш-жуз» ещё изредка, в количестве одного-двух, встречаются среди делегатов советских съездов Омской, Акмолинской и Семипалатинской губерний , но в 1921-1922 гг. в составе Советов представительства данной партии уже практически нет. Как правило, бывшие члены «Уш-жуз» вскоре после установления советской власти вошли в казахские секции местных организаций РКП(б), куда с готовностью были приняты, а некоторые и сами стали организаторами казахских по составу низовых партгрупп РКП(б) на местах.
Вполне закономерно, что после устранения режима А.В. Колчака и восстановления советской власти рост национального самосознания казахов, в том числе очевидный рост классового самосознания казахских трудящихся, соединённые с вполне уже устоявшимся вниманием советских политических деятелей и органов к проблемам казахского населения [16, с. 254-260; 26, с. 12-17], привели к образованию в августе 1920 г. первой советской казахской государственности - Киргизской [Казахской] автономной советской социалистической республики в сотаве РСФСР.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИМ СПИСОК
REFERENCES
1. Шоинбаев Т. Алибий Джангильдин. Алма-Ата, 1957.
2. Бейсембаев С., Кульбаев С. Турар Рыску-лов. Алма-Ата, 1974.
3. Восстание 1916 года в Казахстане. (Документы и материалы). Алма-Ата, 1947.
4. Сапаргалиев Г. Карательная политика царизма в Казахстане (1905-1917 гг.). Алма-Ата, 1966.
5. Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане: Сб. документов. М., 1960.
6. ГИАОО. Ф. Р-643 (Прокурор Омского окружного суда Мин. юстиции ВСП). Оп. 1. Д. 29.
7. Сейфуллин С. Тернистый путь. Алма-Ата,
1964.
8. Омский вестник. 1917. 25 мая (7 июня).
9. Сафаров Г. Колониальная революция. (Опыт Туркестана). М., 1921.
10. Степняк Г. Киргизское восстание в Семипалатинской губернии в 1916 году // Сибирские огни (Новосибирск). 1928. Кн. [№] 3. С. 133-145.
11. ГИАОО. Ф 54. Военная канцелярия войскового атамана Сиб. казачьего войска. Оп. 1. Д. 153.
12. ГИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 86.
13. Буктугутова Р. С. Очерки истории общественного движения в Степном крае в конце XIX -начале ХХ вв. Кокшетау; Усть-Каменогорск, 2006.
14. ГИАОО. Ф. 54. Оп. 2. Д. 21.
15. ГИАОО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 153.
16. Сушко А. В. Процессы суверенизации народов Сибири в годы Гражданской войны. Омск, 2009.
17. Иоффе Г. З. Мистерия керенщины // Советская Россия (Москва). 1987. 4 марта. С. 4.
18. Великая Октябрьская социалистическая революция: Энциклопедия. М., 1987.
19. Кривенький В., Григорьев В. «Уш-Жуз» // Политические партии России. Конец XIX - первая треть ХХ века: Энциклопедия. М., 1996. С. 652-653.
20. Демидов В. А. Октябрь и национальный вопрос в Сибири. 1917-1923 гг. Новосибирск, 1978.
21. Рахимова Г. М. К истории возникновения партии «Уш-жуз» // Социал-демократия: революция и эволюция: Материалы международной конференции. Омск. 2003. [Ч. 1.]. С. 90-94.
22. Сибирская речь (Омск). 1919. 4 (17) января.
23. Программы политических партий России. Конец XIX - начало ХХ вв. М., 1995.
24. ГИАОО. Ф. Р-1065 (Комиссариат юстиции Западной Сибири и Степного края). Оп. 1. Д. 5.
25. Коротаев А. В. Племя как форма социально-политической организации сложных непервобытных обществ (в основном на материалах СевероВосточного Йемена) // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000. С. 265-291.
26. В.С. Киргизская республика // Жизнь Красной Сибири (Омск). 1920. № 1. С. 12-17.
Штырбул Анатолий Алексеевич - доктор исторических наук профессор, профессор кафедры всеобщей истории, социологии и политологии исторического факультета Омского государственного педагогического университета; e-mail: morgan_58@mail.ru
1. Shoinbaev T. Alibiy Dzhangil'din. Alma-Ata,
1957.
2. Beysembaev S., Kul'baev S. Turar Rysku-lov. Alma-Ata, 1974.
3. Vosstanie 1916 goda v Kazahstane. (Doku-menty i materialy). Alma-Ata, 1947.
4. Sapargaliev G. Karatel'naya politika tsa-rizma v Kazahstane (1905-1917 gg.). Alma-Ata, 1966.
5. Vosstanie 1916 goda v Sredney Azii i Ka-zahstane: Sb. dokumentov. M., 1960.
6. GIAOO. F. R-643 (Prokuror Omskogo okru-zhnogo suda Ministerstva yustitsii VSP). Op. 1. D. 29.
7. Seyfullin S. Ternisty put'. Alma-Ata, 1964.
8. Omskiy vestnik. 1917. 25 maya (7 iyunya).
9. Safarov G. Kolonial'naya revolyutsiya. (Opyt Turkestana). M., 1921.
10. Stepnyak G. Kirgizskoe vosstanie v Semi-palatinskoy gubernii v 1916 godu // Sibirskie ogni (Novosibirsk). 1928. Kn. [№] 3. S. 133-145.
11. GIAOO. F 54 (Voennaya kantselyariya voyskovogo atamana Sibirskogo kazach'ego voyska). Op. 1. D. 153.
12. GIAOO. F. 270. Op. 1. D. 86.
13. Buktugutova R.S. Ocherki istorii obsche-stvennogo dvizheniya v Stepnom krae v kontse XIX -nachale XX vv. Kokshetau; Ust'-Kamenogorsk, 2006.
14. GIAOO. F. 54. Op. 2. D. 21.
15. GIAOO. F. 54. Op. 1. D. 153.
16. Sushko A. V. Protsessy suverenizatsii naro-dov Sibiri v gody Grazhdanskoy voyny. Omsk, 2009.
17. Ioffe G. Z. Misteriya kerenschiny // So-vetskaya Rossiya (Moskva). 1987. 4 marta. S. 4.
18. Velikaya Oktyabr'skaya sotsialisticheskaya revolyutsiya: Entsiklopediya. M., 1987.
19. Kriven'kiy V., Grigor'ev V. «Ush-Zhuz» // Politicheskie partii Rossii. Konets XIX - pervaya tret' XX veka: Entsiklopediya. M., 1996. S. 652-653.
20. Demidov V. A. Oktyabr' i natsional'ny vopros v Sibiri. 1917-1923 gg. Novosibirsk, 1978.
21. Rahimova G. M. K istorii vozniknoveniya partii «Ush - zhuz» // Sotsial-demokratiya: revolyutsiya i evolyutsiya: Materialy mezhdunarodnoy konferentsii. Omsk. 2003. [Ch. 1.]. S. 90-94.
22. Sibirskaya rech' (Omsk). 1919. 4 (17) yanvarya.
23. Programmy politicheskih partiy Rossii. Konets XIX - nachalo XX vv. M., 1995.
24. GIAOO. F. R-1065 (Komissariat yustitsii Za-padnoy Sibiri i Stepnogo kraya). Op. 1. D. 5.
25. Korotaev A. V. Plemya kak forma sotsial'-no-politicheskoy organizatsii slozhnyh nepervobytnyh ob-schestv (v osnovnom na materialah Severo-Vostochnogo Iemena) // Al'ternativnye puti k tsivilizatsii. M., 2000. S. 265-291.
26. V.S. Kirgizskaya respublika // Zhizn' Krasnoy Sibiri (Omsk). 1920. № 1. S. 12-17.
Shtyrbul Anatoly Alekseevich - Doctor of Historical Sciences, Professor of General History, Sociology and Political Science Department at Omsk State Pedagogical University; e-mail: morgan_58@mail.ru
Статья поступила в редакцию 20.04.2017 г.
