CC BY
67
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 183-190. УДК 297-2-4+94
DOI 10.25513/2312-1300.2018.3.183-190
В. С. Христофоров
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СЫСК И «МУСУЛЬМАНСКИЙ ВОПРОС» НАЧАЛА XX в.: СБОР И ОЦЕНКА ИНФОРМАЦИИ О МУСУЛЬМАНАХ СТЕПНОГО КРАЯ*
Посвящено изучению информационных истоков формирования образа российского мусульманина накануне Первой мировой войны. С опорой на оригинальные архивные источники Омского жандармского управления анализируются методы сбора данных об исламских подданных - казахах и татарах, проживавших в пределах Степного генерал-губернаторства. Делается вывод о специфике «мусульманского» дискурса российской контрразведки в Степном крае и его связь с событиями Туркестанского восстания 1916 г.
Ключевые слова: ислам в Российской империи; казахи; Степной край; Омское жандармское управление; Туркестанское восстание.
V. S. Khristoforov
POLITICAL INVESTIGATION AND THE "MUSLIM QUESTION" OF THE EARLY
20th CENTURY: COLLECTION AND EVALUATION OF INFORMATION ABOUT
MUSLIMS OF THE STEPPE REGION
The article is about sources of the information connected with the image of the Russian Muslim before WWI. Based on the original archival sources of the Omsk Gendarmerie Department, author analyzes collecting data on Russian Muslims - Kazakhs and Tatars lived in the Governor-Generalship of the Steppes. A conclusion is drawn about the original bureaucratic "Muslim" discourse in the Steppe Krai and its connection with the events of the Central Asian revolt of 1916.
Keywords: Islam in the Russian Empire; Kazakhs; Steppe Krai; Omsk Gendarmerie Department; Central Asian revolt of 1916.
Последние десятилетия «исламский вопрос» прочно занимает лидирующие позиции в мировом востоковедении. Причинами тому стали процессы, происходящие в целом ряде мусульманских стран: исламская революция в Иране; непрекращающийся международный конфликт в Афганистане; «арабская весна»; наконец, участие представителей радикальных организаций, именующих себя «исламскими», в международной террористической деятельности. В связи с этим отмечается большой всплеск исследовательского интереса к истории взаимоотношения
исламских общин с государствами и немусульманскими обществами.
В современной российской историографии «исламскому вопросу» периода Российской империи в различных её частях уделено существенное внимание в работах Д. Аман-жоловой, Д. Арапова, В. Бобровникова, Т. Ко-тюковой, И. Загидуллина, О. Сенюткиной и других авторов [1-7]. Англоязычная историография также весьма разнообразна [8-13]. Заметно менее скромно выглядит историография деятельности различных государственных структур, в частности, МВД и ему
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта проведения научных исследований «Ислам и мусульмане в восприятии российской политической и культурной элиты: проблемы формирования исламского дискурса в первой трети XX вв.» проект № 18-09-00310.
© Христофоров В. С., 2018
подотчётных органов, в мусульманских ареалах империи [14-17].
Необходимо отметить, что в большинстве исследований речь идёт о таких районах компактного расселения мусульман, как Волго-Урал и Средняя Азия, в меньшей степени освещены Крым и Северный Кавказ. В то же время крайне мало работ, посвящён-ных оценке положения мусульман Степного края. Редкое исключение представляет собой сборник документов «Россия и Центральная Азия. Конец XIX - начало ХХ века», в котором опубликованы донесения «временно исполняющего должность начальника Омского жандармского управления в Департамент полиции» о межэтнических отношениях в крае [18, с. 89-90] и о волнениях среди казахов в период подготовки выборов в Государственную Думу 1905 года [18, с. 97], извлечённые из ГАРФ. Уже тогда в материалах жандармерии звучит мнение о том, что «киргизское (казахское. - В. Х.) население... представляет собой очень крупную единицу, которая при миролюбивых отношениях может принести громадную пользу государству, а при немиролюбивых вызовет неисчислимый вред» (ГАРФ. Ф. 102. ДП. Оп. 233. 1905 г. Д. 2550. Ч. 23. Л. 2а-2б; цит. по: [18, с. 90]). Отдельные документальные сведения о ситуации в Степном крае на начальном этапе Первой мировой войны содержатся в сборнике документов МГУ и Института всеобщей истории РАН, посвящённом Туркестанскому восстанию [19; 20]. Российские региональные архивные материалы авторами-составителями в обоих случаях в научный оборот не вводились.
В данной статье мы проанализируем, каким образом Омское жандармское управление собирало разностороннюю информацию о мусульманах Степного края, их настроениях, отношении к различным политическим, экономическим и военным событиям, происходящим в Российской империи в межреволюционный период. Попытаемся понять, были ли оценки жандармско-полицейских органов исламских рисков единодушными, отличались ли они от тех, которые бытовали в экспертной, гражданско-чиновничьей среде?
Источниковую базу нашего исследования составляют неопубликованные материалы Омского жандармского управления (да-
лее - Омское ЖУ), хранящиеся в Государственном историческом архиве Омской области. Сбором информации о положении в Степном крае, настроениях населения, в том числе мусульманского; революционных организациях, к которым, наряду с социал-демократами, эсерами, анархистами, относились и различные общественные организации мусульман, именовавшиеся «панисламистскими». Политическим розыском в крае занимались: Омское жандармское управление (в лице начальника управления и его помощников), Омское и Павлодарское отделения жандармского полицейского управления Сибирской железной дороги (далее - ЖПУ Сибирской ж. д.). Данные также собирались Омской городской полицией, которая включала управление и пять полицейских участков.
Материалы названных жандармских и полицейских подразделений представляют существенный интерес для исследователей, так как дают возможность оценить ситуацию в мусульманском сообществе края так, как её видели российские контрразведчики. Рассматриваемые материалы практически неизвестны историкам, в том числе, занимающимся «мусульманскими» вопросами периода Российской империи.
С какими мусульманскими подданными приходилось иметь дело сотрудникам жан-дармско-полицейских учреждений в этом регионе? Казахи являлись доминирующей этнической группой: составляли 74 % от общей численности населения региона, 21 % жителей причисляло себя к русским, 4 % -к татарам. Таким образом, около 80 % населения Степного генерал-губернаторства было «магометанским» и с начала XX в., момента активизации национально-религиозных движений, находилось в зоне повышенного внимания властей.
Как и в других регионах Российской империи, мусульманское население Степного генерал-губернаторства проверялось на предмет симпатии к идеям мусульманского единства («панисламизм»), тюркской общности («пантюркизм»), активизации татарских национально-религиозных лидеров за пределами Волго-Уральского региона («пантата-ризм»), симпатий к Турции как центру халифата, хранительнице мусульманских святынь. В связи с этим попытаемся ответить на
вопросы: на какие аспекты деятельности мусульман региона в этот период обращалось повышенное внимание; как была организована работа по сбору информации о мусульманах края?
Важным элементом в понимании источника формирования представлений российских чиновников об исламе и его приверженцах являлись материалы прессы. Работникам МВД становились известны переводы статей из периодических изданий, выходивших на казахском и татарском языках и поступавших через почтово-телеграфные конторы подписчикам-мусульманам (преимущественно муллам и богатым мусульманам), проживавшим в Омске, Семипалатинске, Усть-Каменогорске, в Акмолинской и Семипалатинской областях, Зайсанском и Карка-ралинском уездах. В списках периодических изданий на киргизском или татарском языках, которые находились под наблюдением в Омском ЖУ, значились газеты и журналы: «Вакт», «Шуро», «Кояшъ», «Юлдуз», «Иль», «Мургалим», «Турмуш», «Терджиман», «Юль», «Казак», «Сибирия» и др. Начальник Омского почтово-телеграфного округа регулярно информировал главу Омского жандармского управления о количестве мусульманских периодических изданий, приходивших в почтово-телеграфные конторы различных уездов края, и адресатах, их получавших [21, л. 15-17; 22, л. 34, 43 об.; 23, л. 19-22, 92-102].
Многие из этих публикаций были наполнены новой общественно-политической риторикой, зачастую непонятной или вызывавшей у властей вопросы. Начальник Омского ЖУ генерал-майор А. П. Орлов полагал, что на территории Акмолинской области заслуживали внимания и оперативного контроля корреспонденты и подписчики мусульманских газет и журналов, издававшихся в городах Оренбурге, Уфе и Казани. Статьи из журнала «Ай-Капъ» переводил на русский язык переводчик Отдельного корпуса жандармов Коровин и направлял начальникам Оренбургского губернского жандармского управления и Туркестанского Районного охранного отделения, Военному губернатору Семиреченской области.
Почему особое внимание контрразведки в первую очередь было приковано к прессе?
Пресса, изданная в Волго-Уральском регионе, была: а) доступна, так как массово привозилась татарскими муллами и торговцами, которые с XVIII в. при поддержке государства шли «окультуривать» население края и торговать с местным населением; б) понятна в языковом отношении; в) содержала призывы к политической активизации, формализовала требования национально-религиозной элиты к власти, будоражила общественное мнение. В результате, по мнению сторонних наблюдателей, она способствовала тому, что в тогдашней политической риторике именовалось «пантатаризмом» или «татаризацией». Ещё в газетах публиковались сведения о революциях в Турции, Персии, общественных брожениях в Индии [24]. Вокруг татарской прессы формировалось негативное информационное поле - как о застрельщике революционного, пантюркистского, панисламист-ского толка. Несмотря на всё это, очевидных эксцессов на почве распространения тюркской прессы в Степном крае в 1905-1917 гг. не отмечалось.
Особое внимание работниками МВД уделялось также новым, появившимся после указа 1905 года, формам общественной деятельности. Под наблюдением омских жандармов и полицейских находились мусульманские просветительские кружки, читальни, библиотеки, общественные организации, которые, как и в иных частях Империи, рассматривались в качестве потенциальных «очагов» взращивания потенциально опасных национальных и религиозных притязаний.
В целях организации наблюдения за деятельностью разного рода мусульманских организаций и обществ начальник Омского ЖУ просил губернатора Акмолинской области о предоставлении сведений обо всех существовавших легально на территории области мусульманских организациях, составах их правлений, уставах. Так, подконтрольной стала деятельность «Магометанского общества о начальном образовании» и работавшей при нём библиотеки-читальни имени Исмаи-ла Гаспринского в Семипалатинске, «Общества для содержания Петропавловской мусульманской библиотеки», работавшая в Петропавловске мусульманская библиотека-читальня и зарегистрированное в 1913 г. «Акмолинское благотворительное мусуль-
манского общества». Циркуляром Департамента полиции от 20/30 марта 1913 г. № 97244 предписывалось освещать настроения мусульманского населения, культурного и панисламистского движения среди мусульман, поддержание контактов представителей «Томского общества магометан-прогрессистов» и редакции газеты «Сибирия» с мусульманами [23, л. 42 об.].
Деятельность подобных организаций была ещё одним из источников получения информации о потенциальных устремлениях региональной мусульманской элиты. Очевидно, что любая её активность, выходившая за привычные рамки, вызывала повышенный интерес работников МВД. Вместе с тем, рассматриваемые документы не дают оснований расценивать деятельность мусульманских обществ как противоправную и антигосударственную.
Требует нашего пристального внимания вопрос об агентурных источниках информации о жизни мусульман Степного края. Известно, что на рубеже 1910-х гг. выстраиванию агентурной сети в мусульманских регионах Империи уделялось особое внимание [25]. Архивные материалы свидетельствуют, что в Омском ЖУ, Омском и Петропавловском отделениях ЖПУ Сибирской ж.д. существовали серьёзные трудности приобретения и использования агентов из числа мусульманского населения. Петропавловский уездный начальник Б. А. Оссовский подчёркивая, что не имеет «средств на содержание в степи агентов, которые могли бы умело вести наблюдение за поведением» и настроениями «киргизов», просил губернатора по возможности поручить чинам жандармской полиции вести агентурное наблюдение за «степью». Он отмечал, что проводниками идей панисламизма среди киргизов были преимущественно муллы и верующие, побывавшие в Мекке, полагая «крайне желательным установить негласное наблюдение (за сотрудниками. - В. Х.) издававшейся в Петропавловске газеты "Прииши-мье", выяснить с кем сотрудники-мусульмане поддерживают контакты в Казани, Ташкенте, Самарканде» [23, л. 49-49 об.].
В целях предупреждения денежных сборов в степи, выявления приезда в степь каждого агитатора и пресечения их деятельности, по мнению начальника Петропавлов-
ского отделения ЖПУ Сибирской ж.д. ротмистра Бенковича, необходима была «широкая осведомлённость, для чего он предлагал разрешить уездным начальникам иметь своих секретных вспомогательных агентов и выделить для работы с ними необходимые денежные средства» [23, л. 15 об.]. В том случае, если невозможно привлечь всех уездных начальников к агентурной работе, предлагалось предоставить такое право Кок-четавскому уездному начальнику Рутланду, который имел опыт работы с секретными агентами. Сведения, полученные от агентуры, а также личные наблюдения Уездного начальника, которые он получает всегда по роду своей службы, должны были корректно освещать обстановку и осуществлять контроль за деятельностью агентуры в уезде.
В ноябре 1913 г. начальник Омского ЖУ полковник Н. Н. Козлов, сменивший на этом посту генерала А. П. Орлова, отмечал, что для контроля за политическими настроениями полумиллионного кочевого казахского населения, разбросанного на обширной территории, необходимо было иметь осведомительную агентуру в возможно большом количестве пунктов Акмолинской области. Нынешние агенты, находившиеся на связи у начальника жандармского управления и проживающие в Омске, давали лишь общую информацию о настроениях кочевого населения. Козлов подчёркивал, что, находясь в центре губернаторства, он лично лишён возможности работы с агентами из числа мусульманского населения. Выходом из этого положения ему виделось приобретение помощниками начальников управления в уездах своих секретных агентов из среды «киргизов». Такая агентурная сеть, рассеянная по всей Акмолинской области, по мнению начальника ЖУ, несомненно, дала бы ценные сведения о действительных настроениях населения [23, л. 41, 42 об.]. По мнению начальника Омского ЖУ, ссылки начальника отделения в Петропавловске на отсутствие средств для работы с секретной агентурой были несостоятельными, так как в случае приобретения агента из среды киргизов, Департамент полиции, по ходатайству Акмолинского губернатора, не стал бы отказывать в выделении необходимых денежных средств на работу с секретной агентурой.
Департамент полиции контролировал работу жандармских управлений с агентами из числа мусульман, при их перемещении в другие регионы такие агенты передавались на связь в соответствующие жандармские управления. Так, 31 октября 1913 г. начальник Омского ЖУ полковник Н. Н. Козлов направил директору Департамента полиции С. П. Белецкому (1912-1914) информацию об убытии внутренней агентуры из Омского ЖУ: секретный сотрудник «Тропман» (по партии социалистов-революционеров) поступил на службу в Омскую железную дорогу, а секретный сотрудник «по мусульманскому движению» «Осман Мусин» переехал на постоянное место жительства в г. Курган [23, л. 36, 36 об.]. Данный сотрудник находился на связи у начальника Петропавловского отделения жандармского полицейского управления Сибирской железной дороги ротмистра Бенковича. За период сотрудничества с марта по октябрь 1913 г. «Осман Мусин» предоставил всего три сообщения: по мусульманскому движению; по социалистам-революционерам и по РСДРП. Полковник Козлов подчёркивал, что названный секретный сотрудник, «будучи человеком интеллигентным, сотрудничая с Петропавловской прессой и вращаясь среди мусульман, составляющих в городе Петропавловске значительную часть населения... несомненно при условии надлежащего руководства мог быть полезным сотрудником» [23, л. 36-36 об.].
Полковник Козлов писал, что, «лишившись единственного секретного сотрудника по мусульманскому движению «Осман Мусина». и в виду предписания столичных властей вице-директора Департамента полиции А. Т. Васильева от 29 августа 1913 г. № 112049 (О принятии мер по приобретению агентуры для осуществления действительного наблюдения за сельским населением среди киргизов) и согласно Циркуляра Департамента полиции от 12 сентября 1913 г. № 112216, приму в ближайшее время поездку по области и меры для приобретения агентуры» [23, л. 36 об.].
По нашему мнению, именно агентурные сведения могли бы послужить основаниями для принятия выверенных управленческих решений администрацией Степного генерал-губернаторства и губернаторами Акмолин-
ской и Семипалатинских областей, но незначительное количество агентов из числа мусульман не способствовало глубокой оценке настроений мусульманского населения Степного края.
Обратим внимание на то, что оценки «мусульманской угрозы», характерные для контрразведчиков региона, не были единодушными. Так, 5 июля 1912 г. уже упомянутый нами ротмистр Бенкович проверял сведения, изложенные Петропавловским уездным начальником относительно настроений мусульман, проживавших в районах уезда. Ротмистр назвал оценки уездного начальника «преувеличенным и необоснованными», мотивируя это тем, что доказательств связи отдельных беспорядков среди кочевого населения с национально-религиозными движениями нет, а существуют одни лишь предположения. По сведениям агентуры, «среди киргизов национальное движение вообще только начинало пускать корни в массы, которая до последнего времени оставалась совершенно безучастной к своему положению» [23, л. 15, 15 об.]. Но в Петропавловском уезде никакой заметной активности приверженцев так называемого панисламизма не наблюдалось.
Следует отметить, что информация о «противоправительственном брожении среди киргизов (казахов)», поступавшая 24 сентября 1914 г. в Оренбургское губернское жандармское управление от губернатора Тургай-ской области М. М. Эверсмана, также существенно отличалась. Начальник Оренбургского ГЖУ генерал-майор Г. П. Бабич писал, что «никакой противоправной агитации в среде киргиз не замечается и совершаемые ими добровольные пожертвования на нужды войны могут служить убедительным доказательством их неподдельного, патриотического чувства» [26, с. 438-439].
Судя по имеющимся материалам, Первая мировая война продемонстрировала корректность заключений о весьма ограниченном распространении идей исламской солидарности в Степном крае. 12 сентября 1914 г. Акмолинский губернатор запросил у региональных жандармов информацию о настроениях мусульманского населения в связи с началом Первой мировой войны. Начальник Омского ЖУ 15 сентября 1914 г. сообщил, что преобладающая часть мусульман
края была освобождена от исполнения воинской повинности, к воинской повинности были привлечены лишь татары, проживавшие в городах области. Татары, «в силу большей культурности», проявили больше интереса к войне, чем казахи, но и те, и другие вполне спокойно встретили объявление войны, а представители мусульманского духовенства провели повсеместно молебны о победе России, произносили проповеди патриотического содержания [27, л. 52-52 об.].
В г. Петропавловске, значительную часть населения которого составляли татары, мобилизация прошла образцово. В первые дни после объявления войны в городах области прошли манифестации, в которых принимали участие и русские, и мусульмане. 4 сентября 1914 г. татарским любительским театром был дан спектакль, весь сбор от которого предназначался в пользу семей воинов, а 12 сентября в двух мечетях Омска был проведён кружечный сбор на нужды Омского городского лазарета для раненых солдат. При проведении различного рода сборов мусульманское население не обособлялось от мероприятий, проводившихся среди русскоязычного населения [28, л. 50а].
По данным начальника Омского ЖУ, ввиду отдалённости Степного края от Турции, местное мусульманское население было мало осведомлено о ней и особых симпатий к ней не питало, что выражалось в пассивном отношении во время славяно-турецкой (итало-турецкой) войны 1911-1912 гг. В ноябре 1914 г. Омское ЖУ отмечало, что настроение мусульманского населения оставалось спокойным и какого-либо сочувствия к Турции не замечалось [28, л. 26, 28-29 об.].
По мнению Акмолинского губернатора А. Н. Неверова, война России с Германией и Австро-Венгрией, а также сам ход исторических событий, создали условия, «неблаго-приятствующие успехам панисламистской и пантюркистской пропаганды, которая велась последние десятилетия в пределах Российской империи» [28, л. 52-52 об.]. Тем не менее, Неверов не допускал того, что выходцы из Турции (турецкие подданные) отказались от своих намерений и от своей деятельности в национальных интересах Турции. Губернатор отмечал, что российское мусульманство было настроено вполне лояльно,
однако агитация пантюркистов и панисламистов могла найти отклик у отдельных лиц и групп, послужить толчком к возникновению брожения среди мусульман вообще. Для недопущения этого Неверов предлагал установить тщательное наблюдение за появлением турецких эмиссаров-пропагандистов, пресекать их враждебную деятельность; принимать меры к пресечению проведения среди российских мусульман каких-либо тайных сборов в пользу враждебных государства. Губернатор просил подотчётных ему чиновников регулярно предоставлять ему материалы об отношении российских мусульман к войне с Турцией и иную заслуживающую внимания информацию [28, л. 52, 52 об.]. В связи с этим нам кажутся убедительными аргументы тех исследователей, которые в событиях восстания 1916 г., затронувших и Степной край, доказывают отсутствие заметного турецкого влияния на события в крае [29].
Рассмотренные нами оригинальные материалы омских жандармско-полицейских органов свидетельствуют о том, что основные направления работы органов МВД на местах по «мусульманскому вопросу» были вполне типичными. Они строились с учётом общих задач, транслируемых столичными структурами, и соотносились с местными реалиями. Как и во многих других регионах, населённых мусульманами, омские чиновники столкнулись с нехваткой переводчиков и выходцев из местной среды, готовых работать в качестве секретных сотрудников.
В чём состояла специфика чиновничьего «исламского» дискурса Степного края? Во-первых, отметим, что оценки «мусульманской угрозы» в крае чиновниками ГЖУ не были монолитными. Омские профессионалы не были готовы огульно обвинять мусульман Степного края в приверженности идеям панисламизма и пантюркизма, туркофильстве и прочих антиправительственных настроениях. События первых лет Первой мировой войны вполне подтвердили корректность их аналитических заключений.
Второй ключевой момент связан с влиянием и взаимодействием различных ракурсов репрезентаций - чиновничьего, экспертного (зачастую неразделённых между собой), миссионерского и оценок российской контр-
разведки. Востоковеды и православные миссионеры начала XX в. (впрочем, как сейчас) не имели единого мнения по вопросу о сущности и степени исламизации казахского общества: от поверхностного принятия исламских догматов, доминирования суфизма до глубокой укоренённости коранических начал. Всё это позволяло чиновникам, дававшим экспертные заключения (Н. Остроумов, Я. Коблов и др.), представлять ситуацию так, что слабо исламизированные «добродушные кочевники» попадали под негативное влияние пассионарных волго-уральских мусульманских лидеров, от которого их непременно следовало защитить, дабы удержать ситуацию в регионе под контролем [30; 31]. Тема «татаризации», угрожающей интересам российской государственности поднималась и на самом высоком уровне: в периоды работы Особых совещаний [32, с. 298-300].
Сравнивая оценочные суждения работников МВД с экспертными и миссионерскими оценками, приведёнными нами выше, мы можем утверждать: омские чиновники в структуре МВД, равно как и губернаторы, не разделяли эти опасения «татаризации», формулируя свою, довольно взвешенную, точку зрения на национально-религиозные процессы, протекавшие в «Степи». Вместе с тем, обозначенные нами проблемы получения информации «с земли» могли стать одной из предпосылок управленческих просчётов 1916 г., привести к тому, что работники МВД были попросту психологически и организационно не готовы к ситуации 1916 г.
События Туркестанского восстания, в свою очередь, впоследствии станут «линзой» с большим радиусом кривизны, через которую будет оцениваться гражданская позиция мусульман России в целом и данного региона в частности. И эти оценки будут не в пользу приверженцев ислама.
ЛИТЕРАТУРА
1. Россия и Центральная Азия. 1905-1925 гг. : сб. док. / сост. проф. Д. А. Аманжолова. - Караганды : Изд-во КарГУ, 2005. - 494 с.
2. Императорская Россия и мусульманский мир (конец XVIII - начало XX вв.) : сб. материалов / сост. и авт. вступ. ст., предисл. и коммент. Д. Ю. Арапов. - М. : Наталис, 2006. - 440 с.
3. Бобровников В. О. К истории (меж)имперских трансферов XIX-XX вв.: инородцы /туземцы Кавказа и Алжира // Азиатская Россия: люди
и структуры империи : сб. науч. тр. - Омск : Полигр. центр КАН, 2016. - С. 23-42.
4. Северный Кавказ в составе Российской империи / отв. ред. В. О. Бобровников, И. Л. Бабич. - М. : Новое литературно обозрение, 2007. - 460 с.
5. Котюкова Т. Окраина на особом положении... Туркестан в преддверии драмы. - М. : Научно-политическая книга, 2016. - 391 с.
6. Загидуллин И. К. Исламские институты в Российской империи: мечети в европейской части России и Сибири. - Казань : Татар. кн. изд-во, 2007. - 416 с.
7. Сенюткина О. Н. Тюркизм как историческое явление (на материалах истории Российской империи 1905-1916 гг.). - Н. Новгород : Изд-во НГЛУ : Медина, 2007. - 520 с.
8. Eden J., Sartori P., DeWeese D. Moving Beyond Modernism: Rethinking Cultural Change in Muslim Eurasia (19th-20th Centuries) // Journal of the Economics and Social History of the Orient. - 2016. - Vol. 59, iss.1-2.- P. 1-36.
9. Campbell E. The Muslim Question and Russian Imperial Governance. - Indiana University Press, 2015. - 320 p.
10. Тольц В. «Собственный Восток России»: Политика идентичности и востоковедение в позд-неимперский и раннесоветский период : пер. с англ. - М. : Новое литературное обозрение,
2013. - 336 с.
11. Crews R. D. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. - Cambridge ; London, 2006. - 480 p.
12. Norihiro Naganawa. Molding the Muslim Community through the Tsarist Administration: Ma-halla under the Jurisdiction of the Orenburg Mohammedan Spiritual Assembly after 1905 // Acta Slavica Iaponica. - 2006. - Vol. 23. -P. 101-123.
13. Agnes N. Kefeli. Becoming Muslim in Imperial Russia: Conversion, Apostasy and Literacy. -Ithaca ; London : Cornell University Press,
2014. - 289 p.
14. Бойко С. И., Петренко Н. И., Соколова В. И. Казанское губернское жандармское управление в 1880-1917 гг.: организация и деятельность в полиэтноконфессиональном регионе. -Чебоксары : Чуваш. гос. ин-т гуманитар. наук,
2016. - 208 с.
15. Перегудова З. И. Политический сыск в России (1880-1917). - М. : РОССПЭН, 2000. - 432 с.
16. Гусева Ю. Н. Информация об информаторах: как и кем собирались данные о мусульманах Российской империи в начале XX века // Народы Поволжья и Приуралья между революциями (1905-1917 гг.) : сб. ст. - Казань : Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ,
2017. - С. 476-493.
17. Уфимское губернское жандармское управление. 1873-1917 гг. : документы и материалы. - Уфа : Полиграфдизайн, 2012. - 548 с.
18. Россия и Центральная Азия. Конец XIX - начало ХХ века : сборник документов и материалов / отв. ред. Д. Аманжолова. - М. : Новый хронограф, 2017. - 592 с.
19. Восстание 1916 года в Туркестане: документальные свидетельства общей трагедии : сб. док. и материалов / сост., авт. предисл., вступ. ст. и коммент. Т. В. Котюкова. - М. : Марджани, 2016. - 468 с.
20. Туркестан в имперской политике России : монография в документах / отв. ред. Т. В. Котюкова. - М. : Кучково поле, 2016. - 880 с.
21. Исторический архив Омской области (ИАОО). Ф. 270. Оп. 1. Д. 59.
22. ИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 609.
23. ИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 627.
24. Дюдуаньон С. Эхо революций в Иране (1906 г.) и в Турции (1908 г.) в мусульманской печати Российской империи с точки зрения межконфессиональных отношений // Исповеди в зеркале: Межконфессиональные отношения в центре Евразии (на примере Волго-Уральского региона ХУШ-ХХ1 вв. - Н. Новгород : Изд-во НГЛУ, 2012. - С. 251-299.
25. Агентурная работа политической полиции Российской империи : сб. документов: 18801917 гг. / сост. Е. Н. Щербакова ; под ред. Г. А. Бордюгова. - М. : АИРО-ХХ1 ; СПб. : Дмитрий Буланин, 2006. - 384 с.
26. Семёнов В. Г., Иванова А. Г. События в Тур-гайской области по донесениям Оренбургского губернского жандармского управления // Восстания 1916 г. в Азиатской России: неизвестное об известном (К 100-летию Высо-
Информация о статье
Дата поступления 26 апреля 2018 г.
Дата принятия в печать 14 сентября 2018 г.
Сведения об авторе
Христофоров Василий Степанович - д-р
юрид. наук, профессор РГГУ, член-корреспондент РАН, главный научный сотрудник ИРИ РАН (Москва, Россия)
Адрес для корреспонденции: 117292, Россия, Москва, ул. Дмитрия Ульянова, 19 E-mail: xvsarhiv@rambler.ru
Для цитирования
Христофоров В. С. Политический сыск и «мусульманский вопрос» начала XX в.: сбор и оценка информации о мусульманах Степного края // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 183190. DOI: 10.25513/2312-1300.2018.3.183-190.
чайшего повеления 25 июня 1916 г.) : [коллективная монография]. - М. : Русский импульс, 2017. - С. 438-446.
27. ИАОО. Ф. 119. Оп. 1. Д. 41а.
28. ИАОО. Ф. 119. Оп. 1. Д. 27.
29. Васильев А. Д. К вопросу о внешнем влиянии на события 1916 г. // Цивилизационно-куль-турные аспекты взаимоотношений России и народов Центральной Азии начале ХХ столетия (1916 год: уроки общей трагедии) : сб. докл. Междунар. науч.-практ. конф. (г. Москва, 18 сентября 2015 г.). - М. : [б. и.], 2016. -С. 108-113.
30. Муфтахутдинова Д. Ш. Проекты казанских миссионеров по совершенствованию национальной политики на мусульманском Востоке Российской империи (вторая половина Х1Х века // Девятые большаковские чтения. Оренбургский край как историко-культурный феномен : сб. ст. - Оренбург : Изд-во ОГПУ, 2018. - С. 118-120.
31. Ремнев А. В. Татары в казахской степи: соратники и соперники Российской империи // Вестник Евразии. - 2006. - № 4. - С. 5-32.
32. Ислам в Российской империи (законодательные акты , описания , статистика ) / сост. и авт. ввод. ст., комментариев и приложений Д. Ю. Арапов. - М. : Академкнига, 2001. -367 с.
Article info
Received April 26, 2018
Accepted
September 14, 2018 About the author
Khristoforov Vasiliy Stepanovich - Doctor of Juridical Sciences, Professor of RSUH, Corresponding Member of RAS, Leading Staff Scientist of the Institute of Russian History of the RAS (Moscow, Russia)
Postal address: 19, Dmitriya Ul'yanova ul., Moscow, 117292, Russia E-mail: xvsarhiv@rambler.ru
For citations
Khristoforov V. S. Political Investigation and the "Muslim Question" of the Early 20th Century: Collection and Evaluation of Information About Muslims of the Steppe Region. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2018, no. 3 (19), pp. 183-190. DOI: 10.25513/23121300.2018.3.183-190 (in Russian).
