CC BY
177. Ivleva N.Yu. K voprosu o tipologizacii pravosoznaniya v kontekste koncepcii formy gosudarstva // Teoriya i praktika obshchestvennogo razvitiya. 2016. №4.
8. Nurredinova A.N., Safronova V.V. Issledovanie koncepcij o pravosoznanii HH veka // Nauchnyj al'manah. 2016. N°5-1(19).
9. Prava cheloveka: uchebnik dlya vuzov / Otvetstvennyj redaktor - chlen-korr. RAN E.A. Lukasheva. M.: NORMA- INFRA, 1999.
10. H'ell L., Zigler D. Teorii lichnosti. 3-e izd. SPb.: Piter, 2010.
11. Adler A. The individual psychology of Alfred Adler. A systematic presentation of selections from his writings. H.L.& R.R. Ansbacher (Eds.). New York: Basic Books. 1956.
12. Allport G.W. Patter and growth in personality. New York: Rinehart and Winston. 1961.
ЖЕРЕБЦОВ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ - доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры конституционного и административного права, Кубанский государственный университет; профессор кафедры гражданского и международного права, Государственный морской университет им. Ф.Ф. Ушакова (admgan2066@yandex.ru).
ЛИНЬКО ВИТАЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, кафедра общетеоретических правовых дисциплин, Российский государственный университет правосудия, Северо-Кавказский (vitalii-linko@mail.ru). ZHEREBTSOV, ALEKSEY N. - Doctor of Law, Associate Professor, Professor of the Department of Constitutional and Administrative Law, Kuban State University; Professor of the Department of Civil and International Law, State Maritime University. F.F. Ushakov (admgan2066@yandex.ru).
LINKO, VITALY V. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of General Theoretical Legal Disciplines, Russian State University of Justice, North Caucasus (vitalii-linko@mail.ru).
УДК 34.023 DOI: 10.24412/2411-2275-2023-2-11-19
ПЕТРОВА А.И.
К ВОПРОСУ ОБ УНИКАЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕКА КАК ПОДЛИННОГО
СУБЪЕКТА ПРАВА
Ключевые слова: категории права, правосубъектность, субъект права, объект права, концепция права, коммуникация, человек, сознание, мозг, эволюция.
Автор обращается к классическому пониманию субъекта права, проводит его рассмотрение с позиций коммуникативной концепции права, обосновывает вывод о том, что подлинным субъектом права может быть только человек, обладающий сознанием и волей. Автор предпринимает попытку обращения к феномену человека, рассматривает специфику его сознания и мозга с позиций междисциплинарного подхода, учитывая наработки науки по проблеме уникальности человеческого сознания, а также учитывая биологические и эволюционные данные об уникальности человеческого мозга. Отмечено, что говорить о его правосубъектности можно лишь в единстве двух ее аспектов (право- и дееспособности). Под ней следует понимать способность выступать носителем субъективных прав и обязанностей и способность лично эти права и обязанности осуществлять.
PETROVA, A.I.
ON THE QUESTION OF THE UNIQUENESS OF A HUMAN AS A GENUINE SUBJECT OF LAW
Key words: categories of law, legal personality, subject of law, object of law, concept of law, communication, human, consciousness, brain, evolution.
The author refers to the classical understanding of the subject of law, examines it from the standpoint of the communicative concept of law, substantiates the conclusion that only a person with consciousness and will can be a true subject of law. The author makes an attempt to address the phenomenon of man, considers the specifics of his consciousness and brain from the standpoint of an interdisciplinary approach, taking into account the achievements of science on the problem of the uniqueness of human consciousness, as well as taking into account biological and evolutionary data on the uniqueness of the human brain. It is noted that it is possible to speak about its legal personality only in the unity of its two aspects (legal and legal capacity). It should be understood as the ability to act as a bearer of subjective rights and obligations and the ability to personally exercise these rights and obligations.
Правосубъектность - это важнейшая теоретическая категория в праве и основополагающий элемент любой правовой системы [1, с. 21]. В современных условиях обращение к проблемам правосубъектности актуально не только в контексте поиска ответа на фундаментальный вопрос «Кто (или что) есть субъект права?», но и в связи с возрастающим социальным запросом на обеспечение прав человека. Современные достижения научно-технического прогресса требуют внимания юридической науки, в частности, к приведенным ниже вопросам.
1. Проблема правового статуса эмбриона человека. Развитие медицинских технологий позволяет проводить операции с эмбрионами, которые еще несколько десятилетий назад сложно было представить (например, использовать фетальные ткани для изготовления лекарств, вносить коррективы в геном эмбриона с целью коррекции пола, внешности и пр. ребенка («ребенок на заказ») [2, с. 141]). Данные обстоятельства заставляют задуматься о правовом статусе эмбриона, как будущей человеческой жизни, осуществить поиск и обоснование в нем элементов правосубъектности.
2. Проблемы правового регулирования деятельности роботов и искусственного интеллекта. Еще в XIX столетии возникновение автономного транспорта, роботов-хирургов,
роботов, обладающих колоссальным объемом памяти, саморазвивающихся нейросетей относилось к области фантастики. В наши дни данные технологии уже не вызывают удивления [3, с. 65]. Их развитие обусловливает в том числе необходимость контроля над деятельностью искусственного интеллекта, способного к автономному поведению, что требует поиска возможного места данных технологий в диаде «субъект и объект права» и их правового регулирования.
3. Проблемы перспектив правосубъектности человека в свете идей трансгуманизма. Достижения научно-технического прогресса в наши дни позволяют говорить о перспективах усовершенствования человеческого тела техническими средствами, о кибернетическом бессмертии, переносе личности на альтернативный носитель [4]. Это неизбежно потребует и пересмотра сложившихся в юридической науке представлений о правосубъектности.
Данная статья посвящена обоснованию, с позиций коммуникативной концепции права, гипотезы, согласно которой подлинным деятельным субъектом права может быть только человек, наделенный сознанием и волей, направленной на признание Других такими же субъектами права на основе принципов взаимности, свободы, равенства и справедливости.
1. Понятие субъекта права и правосубъектности.
Подходя к изучению поставленной проблеме, нужно отметить, что взгляд на правосубъектность изменяется в зависимости от типа правопонимания, к которому принадлежит конкретный исследователь. В научной литературе отмечается, что в новоевропейской правовой доктрине сформировалась классическая модель субъекта права, которая явилась квинтэссенцией развития всей западноевропейской политико-правовой мысли, начиная с эпохи Возрождения. Методологическими основами данной трактовки субъекта права выступили рационализм, эссенциализм, монизм, логоцентризм и субстанциализм [5, с. 18]. Полагаем, что в настоящее время такое понимание субъектности нуждается в корректировке.
В догме права и доктринальной интерпретации, имевшей место в дореволюционной России (в отечественную догму права того времени соответствующее понимание субъекта права пришло путем заимствования немецкого и французского опыта), устоявшейся в советское время и встречающейся в исследованиях, продолжающих традиции доперестроечного периода, субъект права раскрывается через категорию правосубъектности, то есть особого юридического свойства, способности, позволяющей лицу или организации стать субъектом права [6, с. 124]. С.С. Алексеев, следуя этой давней традиции определения субъекта права, отмечал, что категории субъект права и правосубъектность совпадают по своему основному содержанию [7, с. 139]. Субъект права, то есть правосубъектность, в этих теоретических подходах выступает как абстрактная признанная правопорядком способность (возможность) иметь права и обязанности (правоспособность) и возможность своими действиями приобретать и осуществлять права, создавать для себя обязанности (дееспособность) [6, с. 128].
Известный австрийско-немецкий ученый, представитель направления юридического нормативизма Г. Кельзен, писал, что традиционная теория отождествляет понятие субъекта права с понятием лица. Она определил, что лицо - это человек, как субъект обязанностей и прав. Но в качестве лиц могут быть описаны не только люди, но и известные сообщества - юридические лица, государство и его органы, если понятие лица определять как «носителя» прав и юридических обязанностей. Ведь в качестве носителя здесь может выступать не только человек, но и другие сущности. Г. Кельзен отмечал, что понятие «носителя» прав и юридических обязанностей играет в традиционной теории лица решающую роль. Если в качестве носителя прав и юридических обязанностей выступает человек, то говорят о физическом лице; если же как носители прав и обязанностей действуют другие сущности, то говорят о юридических лицах [8, с. 216-217].
В рамках разработанной им чистой теории права Г. Кельзен задался вопросом: «в чем же состоит то положение дел, которое традиционная теория обозначает через высказывание о том, что правопорядок наделяет людей или отдельных людей правосубъектностью, т.е. свойством быть лицом?» Отвечая на него, Г. Кельзен пришел к выводу о том, что правопорядок налагает на человека обязанности и наделяет его правами, т.е. делает поведение человека содержанием обязанностей и прав. «Быть лицом» или «иметь правосубъектность» - это то же самое, что иметь юридические обязанности и субъективные права. Лицо, как «носитель» юридических обязанностей и субъективных прав, не есть нечто отличное от юридических обязанностей и
субъективных прав - разница только в том, что их носитель представлен как лицо. Физическое или юридическое лицо, которое «имеет» юридические обязанности и субъективные права (как их носитель), является этими юридическими обязанностями и субъективными правами, т.е. является комплексом обязанностей и прав, единство которых образно выражается в понятии лица. Лицо представляет собой юридическую реальность, персонификацию комплекса правовых норм [8, с. 218, 219, 238].
Относительно схожее понимание субъекта права выработал отечественный представитель юридического позитивизма Г.Ф. Шершеневич, отмечавший: «субъект права - это тот, кому объективное право присваивает в юридическом отношении субъективное право. Субъект права иначе называется лицом. Присвоение права субъекту, связывание права с субъектом заключается в том, что только ему дано осуществление интереса, обеспеченного нормами права, только от его воли зависит привести в движение социальный аппарат, обеспечивающий его интересы.
Если субъективное право присваивается субъекту объективным правом, то субъект права есть искусственный продукт творчества объективного права. Человек становится субъектом права не в силу своего человеческого происхождения или нравственного достоинства, а в силу веления объективного права. Субъект права - не антропологическое, а чисто юридическое представление. Субъект права не то же самое, что человек: это только одно его свойство, созданное объективным правом» [9, с. 498-499].
Взгляд на субъект права, как на порождение объективного права, юридический концентрат важных для права свойств живого человека был присущ и классикам немецкой правовой мысли. Так, представитель немецкого юридического позитивизма Г. Еллинек писал, что понятие правового субъекта - чисто юридическое, и поэтому означает оно не присущее человеку реальное качество, а, как и все правовые понятия, является, по своей сути, отношением. То, что человек -субъект права, означает, что он находится в определенных отношениях к правопорядку. Правовая личность - не существо и не субстанция, а способность, данная человеку извне, созданная волею правопорядка [10, с. 106]. Эта способность, прикладываемая к реальному человеку, определяется правопорядком не произвольно, а представляет собой юридический концентрат важных для права качеств живого человека. Так, О. фон Гирке в своем известном труде «Немецкое частное право» писал, что личность как правовое понятие возникает ввиду совершаемой правосознанием абстракции, «выделения одной части действительности» [11, s. 268]. По мнению Г.В. Пухты, понятие лица основано на абстракции, охватывает не всего человека, а лишь его качество как субъекта воли [12, с. 47].
Солидарность с подходом Г.Ф. Шершеневича выражал современный ученый, профессор М.Н. Марченко, соглашавшийся с тем, что вопрос о субъекте правового отношения - вопрос юридический: только закон определяет, кто может выступать субъектом права и при каких обстоятельствах. М.Н. Марченко был согласен с Г.Ф. Шершеневичем в том, что свойство быть субъектом права не является естественным качеством человека, а представляет собой создание объективного права. Мысль о том, что качество субъекта права - носителя основных прав и свобод - человек приобретает «естественным путем», что «они принадлежат каждому от рождения», с практической точки зрения есть лишь «привлекательная декларация» [13, с. 645, 646].
М.Н. Марченко отмечал, что такая разновидность субъекта права, как физическое лицо, по существу, отождествляется с живым человеком, обладающим право- и дееспособностью [13, с. 649]. (Ранее, в советский период развития отечественной юридической науки человека с физическим лицом отождествляли О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский [14, с. 201], Я.М. Магазинер [15, с. 260]). Вместе с тем, М.Н. Марченко писал, что эта позиция разделялась не всегда и не всеми правоведами. Так, например, он отмечал мнение дореволюционного исследователя, князя Е.Н. Трубецкого, который писал, что «субъект права и лицо живое, физически существующее, не совпадают между собой», и что юридическая личность человека переживает его как физически существующее лицо. Е.Н. Трубецкой полагал, что существование субъекта права может продолжиться и тогда, когда соответствующий ему человек перестал существовать физически. По мнению Е.Н. Трубецкого, на постулате о том, что субъектами права могут быть не действительные, живые люди, но и люди только предполагаемые, основано наследственное право. Так, поскольку закон уважает выраженную в завещании волю умершего, обеспечивает ее исполнение, то «закон признает и защищает право умершего».
Согласимся с М.Н. Марченко в том, что приведенные мысли Е.Н. Трубецкого спорны [13, с. 649]. Вместе с тем они способствуют разностороннему осмыслению феномена субъекта права, и, возможно, в перспективе будут полезны в части проработки проблем правосубъектности человека в свете идей трансгуманизма. Вместе с тем полагаем, что позитивистское понимание субъекта права как законодательной конструкции может быть подвергнуто критике с позиций постклассической философской мысли, а также с позиций иных подходов к пониманию права, более последовательно учитывающих выводы философии и науки.
Представляется справедливым отметить, что понимание субъекта права не представляется возможным без понимания категории правового отношения, поскольку субъект права - это и есть субъект правоотношений - их участник, реализующий права и обязанности [16, с. 753].
В настоящее время в отечественной юридической науке наиболее распространено понимание правоотношения как вида общественного отношения [16, с. 294-295]. В современной философии общественное отношение понимается во взаимосвязи с категорией деятельности и определяется как объективированная, унаследованная, совокупная, живая, чувственная деятельность людей, выступающая как сотрудничество многих индивидов, как объективная и устойчивая структура связей в социуме, формирующаяся в соответствии с видами и предметами человеческой деятельности [17, с. 44].
Обратимся к интерпретации понятия «субъект» в философской мысли. Это слово происходит от лат. subjectus - лежащий в основе, находящийся внизу. Современная трактовка данного понятия проистекает из позиции Р. Декарта, определявшего понятие субъект как активное начало в познавательном процессе. В философии под субъектом чаще всего понимают носителя предметно-практической деятельности и познания [18, с. 661].
Полагаем, что понимание правоотношения как вида общественного отношения и субъекта права как субъекта деятельности в одной из сфер жизни общества - правовой, последовательно проведено в рамках коммуникативной концепции права, являющейся одним из современных интегральных подходов к правопониманию, использующим постклассическую методологию. В ее рамках право рассматривается «не как система установленных государством норм, а как система коммуникативных отношений, в которых право рождается из интерпретации и легитимации (признания) ценностно значимых (общезначимых и общеобязательных) текстов в интерсубъективном сознании коммуникантов и последующем их нормативном взаимодействии на основе субъективных прав и правовых обязанностей» [19, с. 43].
Таким образом, субъект права - это активный коммуникант, обладающий необходимым интеллектуальным уровнем для того, чтобы понять логический смысл нормы и «проговорить» его для Другого, способный реализовывать ценностно-интеллектуальные акты признания текстов в качестве правовых, обладающий правовой волей, способный соотносить свое поведение с требованиями нормы права [16, с. 762] и реализующий правовые нормы в своих взаимоотношениях с другими участниками коммуникации. Субъект права - это активный деятель, вступающий в правоотношения, конструирующий своими действиями правовую реальность. Задавшись вопросом о том, кто (или что) может выступать в качестве субъекта права, быть его «деятельным субстратом», с учетом вышеприведенных положений мы с неизбежностью приходим к выводу, что таковым может быть только человек. Роботы и системы искусственного интеллекта могут обладать существенным техническим потенциалом для обработки информации, но полагаем, что они не могут реализовывать эмоциональные, ценностно-интеллектуальные акты признания аналогичным образом с тем, как это происходит в сознании человека. Вместе с тем вопросы их возможной правосубъектности требуют дополнительного осмысления в науке с учетом темпов технического прогресса, обусловливающего обилие подобных систем, их непрерывное совершенствование и многообразие форм возможного использования, в том числе представляющих опасность для людей [20, с. 86-93].
В свою очередь, традиционно выделяемые в юриспруденции виды субъектов права: физические лица (граждане) и организации (разделяющиеся на юридические лица и государственные органы, государство) [21, с. 385-386], являются наиболее удобными способами компановки нормативного материала, технико-юридическими конструкциями, вбирающими в себя важные для правопорядка качества индивидов. При этом физическое лицо вбирает в себя качества человека, важные для его индивидуализации в праве, юридическое лицо - для
коллективной деятельности людей. Законодательная же конструкция не может выступать социальным деятелем. Мысль о том, что право управомочивает и обязывает именно людей, а не созданные законодателем абстракции, фигурирует в юридической науке на протяжении длительного времени. Так, в частности, в начале ХХ в. Н.Н. Алексеев отмечал, что правоотношение может возникнуть только между людьми, что правопорядок складывается из отношений между человеческими личностями [22, с. 137-138].
В целях поиска уникальных свойств человека как подлинного, деятельного субъекта права, представляется немаловажным обращение к феномену человека c позиций междисциплинарного подхода, учитывающего результаты его изучения в различных областях знания.
В философской литературе отмечается, что человек - это особый род сущего, субъект социального процесса, творец культуры и исторического развития. Человек - это биосоциальное существо (представитель Homo sapiens). Он генетически связан с другими формами жизни, однако выделяется из них ввиду способности производить орудия труда, создавать символы. Человек обладает членораздельной речью, мышлением и сознанием, нравственно-этическими качествами [23, с. 295]. Доктор философских наук Д.И. Дубровский пишет, что понятие природы человека представляет собой комплекс устойчивых свойств социального индивида, которые воспроизводятся во все эпохи и у всех народов, что указывает на их обусловленность нашей биологической организацией. Эти свойства формируются на основе генетических факторов и варьируются под влиянием физических и социальных внешних условий. Данные свойства выражают потребности, способности, формы поведения и деятельности людей. Их этическая составляющая выражается посредством определенного баланса антиномичных качеств, присущих человеческому эгоизму и альтруизму [24, с. 5]. По мысли ученого, альтруистическое начало можно признать определяющим в возникновении и поддержании существования социума. Альтруистические интенции сформировались на основе биологической эволюции и укреплялись в процессе антропогенеза. Источником преобразований предметной и социальной действительности со стороны людей является человеческое сознание [24, с. 8]. Сознание обладает специфическим и неотъемлемым качеством субъективной реальности, под которой понимается реальность осознаваемых состояний индивида, непосредственно удостоверяющих для него, что он существует. Именно свойство субъективной реальности, полагает Д.И. Дубровский, «создает основные сложности при попытках теоретического объяснения связи сознания с мозговыми (и вообще с телесными, физическими) процессами» [25, с. 121-122. См. подробнее: 25].
Сознание, отмечает ученый, возникает в ходе антропогенеза как новое качество по сравнению с психикой животных в результате развития способности оперирования информацией, достигающей уровня управления самим информационным процессом. Это предоставляет неограниченные возможности расширения диапазона человеческой информации, подвигает к абстрактному мышлению и духовному творчеству, целеполаганию и волеизъявлению, обусловливает возможности личностного самоотображения и самосознания человека [26].
До настоящего времени «известны лишь два класса информационных процессов, которым присуще качество субъективной реальности, то есть способность обладать информацией в «чистом» виде и оперировать ею, и которые исторически сложились под влиянием принципа инвариантности информации по отношению к свойствам ее носителя. Это прежде всего психические процессы у животных. Последние обладают по крайней мере чувственными образами и эмоциональными состояниями (а значит, информацией в «чистом» виде), способны оперировать чувственными образами» [26].
Приведенные особенности человеческого сознания обусловливают то, что «жизнь и деятельность людей в целом протекает в двух формах, в двух ипостасях: познание себя и окружающего мира и отношение к себе и к окружающему миру» [19, с. 56]. Солидаризируясь с М. Бубером, А.В. Поляков отмечает, что фундаментальным фактом человеческого существования является не взятый сам по себе отдельный человек, а такое бытие человеческого существа, которое можно обозначить как «человек с человеком» [19, с. 60]. По мысли М. Бубера мир людей характеризуется тем, «что возникает здесь между существом и существом, подобного чему нигде в природе не найти. Язык для него только знак и коммуникативное средство, вся духовная работа пробуждена через это. Оно делает человека человеком... Оно коренится в том, что существо имеет в виду другое как другое, как это определенное другое существо, чтобы коммуницировать с ним в
общей для обоих, но выходящей за собственные области обоих сфере» [27, с. 93]. Указанные особенности человеческого сознания, коммуникативной природы человека в части участия в правовых отношениях обусловливают то, что «признавая других людей участниками правового взаимодействия, мы необходимо признаем их разумность, свободу, ответственность, изначальное человеческое достоинство и общее формальное равенство (равенство правосубъектности). <...> Неспособность понимать смысл норм и смысл своих действий исключает возможность правовой коммуникации» [19, с. 63, 64].
Любопытно отметить биологические и эволюционные особенности человеческих существ, обуславливающие уникальность человеческого сознания и нашу способность к кооперативной коммуникации.
При рождении размер головного мозга человека представляет собой лишь четверть от мозга взрослого человека, в то время как у других приматов при рождении мозг имеет объем половины объема мозга взрослой особи. Это означает, что в младенческом возрасте мы беспомощны. Впоследствии, до того, как научиться бегать и карабкаться в возрасте 9 месяцев - 1 года, мы начинаем думать о том, что на уме у других людей, сначала на простом уровне, затем все сложнее и сложнее [28, с. 114].
Б. Хэйр и В. Вудс пишут о проведенном многофакторном исследовании когнитивных способностей детенышей обезьян бонобо, шимпанзе и детей такого же возраста, показавшем существенное превосходство детей при решении социальных проблем. Двухлетние дети, имея абсолютно недоразвитый мозг, демонстрировали больше социальных навыков, чем человекообразные приматы при более зрелом мозге. К четырем годам дети имели превосходство по всем заданиям.
Эти проявляющиеся на раннем этапе развития социальные навыки дают нам преимущество, позволяя даже тем, чей мозг еще не полностью сформирован, решать сложные комплексные проблемы при помощи чужого ресурса. Способность людей понимать других с юного возраста также позволяет нам присваивать знания поколений, давая уникальные преимущества при выживании [28, с. 114-116].
При рождении череп Homo sapiens не зарощен, мозг детей продолжает расти в течение двух лет после рождения. Быстрый постнатальный рост мозга, в частности, оказывает воздействие на фронтальную и тыльную части головы, обусловливая принятие ею формы воздушного шарика. Передняя и задняя области мозга, теменные части вмещают два центральных узла теории сознания - области TJ (височно-теменной узел) и предклинья полушарий головного мозга. Эти зоны активируются, когда младенцы начинают обращать внимание на взгляды и жесты других людей. Судя по ископаемым черепам, эти появляющиеся в раннем возрасте социальные навыки были присущи лишь Homo sapiens.
Однако данный тип социального познания, отмечают Б. Хэйр и В. Вудс, очень специфичен. Складывается впечатление, что развитие других навыков затормаживается на фоне коммуникативных. По уровню самоконтроля человек начинает превосходить человекообразных приматов не ранее, чем в 4-6 лет, - как раз в этот период можно проводить тесты на отложенное удовольствие. Самоконтроль развивается столь медленно, что взрослого уровня мы достигаем не ранее 20-летнего возраста.
Данная последовательность является манифестацией синаптического прунинга. В период роста мозга вырабатывается больше нейронов, чем нужно. Задавая направление своей жизни, решая проблемы и адаптируясь к различным средам, мы используем определенные нейронные сети чаще, чем другие. Эти постоянно применяемые нейронные сети становятся более многочисленными и способными лучше обрабатывать информацию. Затем они оптимально выстраивают взаимосвязи друг между другом и становятся еще эффективнее. К моменту взросления нейронные сети нашего мозга оптимизированы и специализированы. Мы теряем пластичность, но познание улучшается в плане решения потенциальных проблем.
Мозг других животных после рождения быстро развивается в закрытом черепе. Детеныши диких животных за минуты учатся вставать на ноги и не отстают от своей группы в течение дня. Даже детеныши шимпанзе на ногах гораздо раньше детей Homo sapiens [28, с. 116-118].
Человеческие детеныши рождаются физически беспомощными и остаются таковыми на протяжении длительного времени. Но благодаря проявляющемуся на раннем этапе социальному
познанию дети способны считывать намерения и эмоции окружающих таким образом, что это гарантирует им безопасность со стороны старших членов семьи, которые о них заботятся. Человек использует это как компенсацию своей физической беспомощности - слабой мускулатуры и неоформившегося черепа, пока мозг неторопливо наверстывает упущенное, растет и пускает отростки. Когда в 20 с лишним лет процесс завершается, мы превращаемся в сверхмощный компьютер с уникальной программой, направленной на изучение и инновацию в культурной среде [28, с. 118].
Приведенные данные о биологических особенностях человеческого мозга, сформировавшихся в ходе процесса эволюции Homo sapiens, логично подтверждают теоретико-правовую мысль о том, что подлинным, деятельным субъектом права может быть только взрослый, граждански зрелый человек, легитимирующий в качестве общезначимых и общеобязательных правовые тексты и соотносящий свое поведение с их предписаниями. На наш взгляд, говорить о его правосубъектности можно лишь в единстве двух ее аспектов (право- и дееспособности), понимать под ней способность выступать носителем субъективных прав и обязанностей и способность лично эти права и обязанности осуществлять. Учитывая, что ребенок или душевнобольной не могут полноценно участвовать в правовой коммуникации в силу отсутствия необходимых знаний или невозможности контролировать свои действия, признание их правоспособными является законодательной фикцией. Субъектом права при вступлении ребенка или душевнобольного в правоотношения будет их законный представитель, здравомыслящий человек, осуществляющий права и обязанности, притягивая их к своему подопечному, приращивая ему массив правоотношений, участие в которых он сможет продолжить лично в случае взросления или выздоровления.
В свою очередь, человеческий эмбрион следует признавать объектом права и одновременно потенциальным субъектом права. Ему присущи биологические характеристики, подтверждающие его принадлежность к человеческому роду и сходство с новорожденным ребенком. Однако он не только не способен участвовать в правоотношениях, опосредуя это своим сознанием и своими действиями, но даже не объективирован как живой индивид, и до момента родов с благоприятным исходом с достоверностью невозможно утверждать, что он будет объективирован таковым образом, поскольку беременность может прерваться либо ребенок погибнет при родах. Вместе с тем человеческий эмбрион станет субъектом права в случае благоприятного исхода родов, взросления и социализации, приобретения необходимых знаний и навыков относительно социальной жизни, в том числе ее правовой сферы [29, с. 259, 260].
Перспективы правосубъектности роботов и искусственного интеллекта, а также правосубъектности человека в свете идей трансгуманизма заслуживают отдельного осмысления в научной литературе с учетом характера и сложности обозначенного предмета исследования.
Литература и источники
1. Хабриева Т.Я. Введение // Правосубъектность: общетеоретический, отраслевой и международно-правовой анализ: сборник материалов к XII Ежегодным научным чтениям памяти профессора С.Н. Братуся / В.Ф. Яковлев, Т.Я. Хабриева, В.К. Андреев и др.; Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. М.: Проспект, 2020. С. 21-28.
2. Петрова А.И. Влияние медицинских показателей степени развития эмбриона на его правовой статус // Петербургский юрист. 2015. № 3 (7). С. 141-143.
3. Пономарева Е.В. Феномен квазисубъекта права: вопросы теории: моногр. / под ред. докт. юрид. наук, доц. С.И. Архипова. М.: Юрлитинформ, 2020. 160 с.
4. Дубровский Д. «Фантастика или научная проблема?» [Электронный ресурс] // Деловая газета «Взгляд»: [сайт]. [25.10.2012]. URL: https://vz.ru/opinions/2012/10/25/604264.html (дата обращения: 08.04.2023).
5. Павлов В.И. Энергийно-правовой дискурс как постклассическая антропология права. К началам деконструкции классической модели юридической ответственности // Правоведение. 2012. № 2. С. 14-39.
6. Архипов С.И. Субъект права: теоретическое исследование. СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. 469 с.
7. Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. Т. 2. М.: Юридическая литература, 1982. 360 с.
8. Кельзен Г. Чистое учение о праве. 2-е изд / пер. с нем. М.В. Антонова и С.В. Лёзова. СПб.: ООО Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2015. 542 с.
9. Шершеневич Г.Ф. Избранное: В 6 т. Т. 4. / Вступ. слово, сост.: П.В. Крашенинников. М.: Статут, 2016. 752 с.
10. Еллинек Г. Право современного государства. Том первый, Общее учение о государстве / пер. под ред. В.М. Гессена, Л.В. Шалланда. СПб.: Товарищество «Общественная Польза», 1903. XX, 532 с.
11. Gierke O. Deutsches Privatrecht. Erster Band, Allgemeiner Teil und Personenrecht / O. Gierke; Herausgeg. von K. Binding. Leipzig: Verlag von Duncker & Humblot, 1895. 897 s.
12. Пухта Г.Ф. Энциклопедия права / пер. Липдепбратепа с 6-го изд. под ред. П. Карасевича. Ярославль: Типография Г. Фальк, 1872. 99 с.
13. Mарчепко M.H. Проблемы теории государства и права: учебник. M.: Проспект, 2013. 768 с.
14. Иоффе О.С., Шаргородский M. Д. Вопросы теории права. M.: Госюриздат, 1961. 381 с.
15. Mагазипер ЯЖ. Общая теория права па основе советского законодательства // ЯЖ. Mагазинер. Избранные труды по общей теории права / Я.M. Mагазипер; отв. ред. A.K Кравцов. СПб.: Юридический Центр Пресс, 2006. С. 17-314.
16. Поляков AB. Общая теория права: Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода: курс лекций / Санкт-Петербургский государственный университет. СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. 864 с.
17. Варламова КВ. Правоотношения: Философский и юридический подходы // Правоведение. 1991. N° 4. С. 44-54.
18. Философский энциклопедический словарь. M.: Советская энциклопедия, 1983. 840 с.
19. Поляков AB. Принцип взаимного правового признания: российская философско-правовая традиция и коммуникативный подход к праву // Труды Института государства и права РAH/ Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2021. Т. 16. M 6. С.39-101. DOI: 10.35427/2073-4522-2021-16-6-polyakov.
20. Горохов В.Г., Декер M. Технологические риски как социальная проблема при разработке и внедрении интеллектуальных автономных роботов // Глобальное будущее 2045. Конвергентные технологии (БЕИКС) и трансгуманистическая эволюция. под ред. проф. Д.И. Дубровского. M.: ООО «Издательство MBA», 2013. С. 82-93.
21. Поляков AB., Тимошина Е.В. Общая теория права: учебник / Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет. СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2005. 472 с.
22 Aлексеев H.H. Общее учение о праве: Курс лекций, прочитанных в Таврическом Университете в 1918-19 году. Симферополь: Типография Е.К. Брешко-Брешковской, 1919. 161 с.
23. Гуревич П.С. Философия: учебник для бакалавров. M.: Издательство Юрайт, 2012. 574 с.
24. Дубровский Д.И. Природа человека, массовое сознание и глобальное будущее // Философские науки. 2013. M 9. С. 5-14.
25. Дубровский Д.И. Проблема «сознание и мозг»: теоретические и методологические вопросы (в связи с задачами ББИКС-копвергепции) // Глобальное будущее 2045. Конвергентные технологии (БЕИКС) и трансгуманистическая эволюция. под ред. проф. Д.И. Дубровского. M.: ООО «Издательство MA», 2013. С. 121-149.
26. Дубровский Д.И. Проблема идеального. Субъективная реальность. M.: Канон+, 2002. 368с. // Сайт Д.И. Дубровского [Электронный ресурс]. URL: https://dubrovsky.dialog21.ru/index.htm (дата обращения: 09.04.2023).
27. Бубер M. Проблема человека / пер. с пем. H. Кушпира. Киев, 1998. 96 с. Цит. по: Поляков AB. Принцип взаимного правового признания: российская философско-правовая традиция и коммуникативный подход к праву // Труды Института государства и права РAH/ Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2021. Т. 16. M 6. С. 60. DOI: 10.35427/20734522-2021 - 16-6-polyakov.
28. Хэйр Б., Вудс В. Выживает самый дружелюбный. Почему женщины выбирают добродушных мужчин, молодежь избегает агрессии и другие парадоксы, которые помогут узнать себя лучше / Брайан Хэйр, Ванесса Вудс; [пер. с апгл. Е. Бирюзовой]. M.: Эксмо, 2022. 288 с.
29. Петрова A. Человеческий эмбрион — субъект или объект права? // Право, общество, государство: вопросы теории и истории: сб. материалов Всерос. студ. пауч. копф., Mосква, 24-25 апр. 2015 г. M.: Рос. уп-т дружбы пародов, 2015. С. 257-260.
References and Sources
1. Khabrieva T.Y. Vvedenie II Pravosub"ektnost': obshcheteoreticheskii, otraslevoi i mezhdu- narodno-pravovoi analiz: sbornik materialov k XII Ezhegodnym nauchnym chteniiam pamiati professora S.N. Bratusia I V.F. Iakovlev, T.Y. Khabrieva, V.K. Andreev i dr.; Institut zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniia pri Pravitel'stve Rossiiskoi Federatsii. M.: Prospekt, 2020. S. 21-28.
2. Petrova A.I. Vliianie meditsinskikh pokazatelei stepeni razvitiia embriona na ego pravovoi status II Peterburgskii iurist. 2015. M 3 (7). S. 141-143.
3. Ponomareva E.V. Fenomen kvazisub"ekta prava: voprosy teorii: monogr. I pod red. dokt. iurid. nauk, dots. S.I. Arkhipova. M.: Iurlitinform, 2020. 160 s.
4. Dubrovsky D. «Fantastika ili nauchnaia problema?» [Elektronnyi resurs] II Delovaia gazeta «Vzgliad»: [sait]. [25.10.2012]. URL: https:IIvz.ruIopinionsI2012I10I25I604264.html (data obrashcheniia: 08.04.2023).
5. Pavlov V.I. Energiino-pravovoi diskurs kak postklassicheskaia antropologiia prava. K nachalam dekonstruktsii klassicheskoi modeli iuridicheskoi otvetstvennosti II Pravovedenie. 2012. M 2. S. 14-39.
6. Arkhipov S.I. Sub"ekt prava: teoreticheskoe issledovanie. SPb.: Izdatel'stvo R. Aslanova «Iuridicheskii tsentr Press», 2004. 469 s.
7. Alekseev S.S. Obshchaia teoriia prava: v 2 t. T. 2. M.: Iuridicheskaia literatura, 1982. 360 s.
8. Kelsen H. Chistoe uchenie o prave. 2-e izd I per. s nem. M.V. Antonova i S.V. Loesova. SPb.: OOO Izdatel'skii Dom «Alef-Press», 2015. 542 s.
9. Shershenevich G.F. Izbrannoe: V 6 t. T. 4. I Vstup. slovo, sost.: P.V. Krasheninnikov. M.: Statut, 2016. 752 s.
10. Ellinek G. Pravo sovremennogo gosudarstva. Tom pervyi, Obshchee uchenie o gosudarstve I per. pod red. V.M. Gessena, L.V. Shallanda. SPb.: Tovarishchestvo «Obshchestvennaia Pol'za», 1903. XX, 532 s.
11. Gierke O. Deutsches Privatrecht. Erster Band, Allgemeiner Teil und Personenrecht I O. Gierke; Herausgeg. von K. Binding. Leipzig: Verlag von Duncker & Humblot, 1895. 897 s.
12. Puhta G.F. Jenciklopedija prava I per. Lindenbratena s 6-go izd. pod red. P. Karasevicha. Jaroslavl': Tipografija G. Fal'k, 1872. 99 s.
13. Marchenko M.N. Problemy teorii gosudarstva i prava: uchebnik. M.: Prospekt, 2013. 768 s.
14. Ioffe O.S., Shargorodskij M. D. Voprosy teorii prava. M.: Gosjurizdat, 1961. 381 s.
15. Magaziner Ja.M. Obshhaja teorija prava na osnove sovetskogo zakonodatel'stva II Ja.M. Magaziner. Izbrannye trudy po obshhej teorii prava I Ja.M. Magaziner; otv. red. A.K. Kravcov. SPb.: Juridicheskij Centr Press, 2006. S. 17-314.
16. Polyakov A.V. Obshhaja teorija prava: Problemy interpretacii v kontekste kommunikativnogo podhoda: kurs lekcij I Sankt-Peterburgskij gosudarstvennyj universitet. SPb.: Izdatel'skij dom S.-Peterb. gos. un-ta, 2004. 864 s.
17. Varlamova N.V. Pravootnoshenija: Filosofskij i juridicheskij podhody II Pravovedenie. 1991. M 4. S. 44-54.
18. Filosofskij jenciklopedicheskij slovar'. M.: Sovetskaja jenciklopedija, 1983. 840 s.
19. Polyakov A.V. Princip vzaimnogo pravovogo priznanija: rossijskaja filosofsko-pravovaja tradicija i kommunikativnyj podhod k pravu II Trudy Instituta gosudarstva i prava RANI Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2021. T. 16. M 6. S.39-101. DOI: 10.35427I2073-4522-2021-16-6-polyakov.
20. Gorohov V.G., Deсker M. Tehnologicheskie riski kak social'naja problema pri razrabotke i vnedrenii intellektual'nyh avtonomnyh robotov II Global'noe budushhee 2045. Konvergentnye tehnologii (NBIKS) i transgumanisticheskaja jevoljucija. pod red. prof. D.I. Dubrovskogo. M.: OOO «Izdatel'stvo MBA», 2013. S. 82-93.
21. Polyakov A.V., Timoshina E.V. Obshhaja teorija prava: uchebnik I Sankt-Peterburgskij gosudarstvennyj universitet, Juridicheskij fakul'tet. SPb.: Izdatel'skij dom S.-Peterb. gos. un-ta, 2005. 472 s.
22. Alekseev N.N. Obshhee uchenie o prave: Kurs lekcij, prochitannyh v Tavricheskom Universitete v 1918-19 godu. Simferopol': Tipografija E.K. Breshko-Breshkovskoj, 1919. 161 s.
23. Gurevich P.S. Filosofija: uchebnik dlja bakalavrov. M.: Izdatel'stvo Jurajt, 2012. 574 s.
24. Dubrovsky D.I. Priroda cheloveka, massovoe soznanie i global'noe budushhee // Filosofskie nauki. 2013. № 9. S. 5-14.
25. Dubrovsky D.I. Problema «soznanie i mozg»: teoreticheskie i metodologicheskie voprosy (v svjazi s zadachami NBIKS-konvergencii) // Global'noe budushhee 2045. Konvergentnye tehnologii (NBIKS) i transgumanisticheskaja jevoljucija. pod red. prof. D.I. Dubrovskogo. M.: OOO «Izdatel'stvo MBA», 2013. S. 121-149.
26. Dubrovsky D.I. Problema ideal'nogo. Sub'ektivnaja real'nost'. M.: Kanon+, 2002. 368s. // Sajt D.I. Dubrovskogo [Jelektronnyj resurs]. URL: https://dubrovsky.dialog21.ru/index.htm (data obrashhenija: 09.04.2023).
27. Buber M. Problema cheloveka / per. s nem. N. Kushnira. Kiev, 1998. 96 s. Cit. po: Polyakov A.V. Princip vzaimnogo pravovogo priznanija: rossijskaja filosofsko-pravovaja tradicija i kommunikativnyj podhod k pravu // Trudy Instituta gosudarstva i prava RAN/ Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2021. T. 16. № 6. S. 60. DOI: 10.35427/2073-4522-2021-16-6-polyakov.
28. Hare B., Woods V. Vyzhivaet samyj druzheljubnyj. Pochemu zhenshhiny vybirajut dobrodushnyh muzhchin, molodezh' izbegaet agressii i drugie paradoksy, kotorye pomogut uznat' sebja luchshe / Brian Hare, Vanessa Woods; [per. s angl. E. Birjuzovoj]. M.: Jeksmo, 2022. 288 s.
29. Petrova A. Chelovecheskiy embrion — sub"yekt ili ob"yektprava? // Pravo, obshchestvo, gosudarstvo: voprosy teorii i istorii: sb. materialov Vseros. stud. nauch. konf., Moskva, 24-25 apr. 2015 g. M.: Ros. un-t druzhby narodov, 2015. S. 257-260.
ПЕТРОВА АНАСТАСИЯ ИГОРЕВНА - Главный специалист Судебно-правового отдела, аппарат Уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге; соискатель, Санкт-Петербургский государственный университет. PETROVA, ANASTASIIA I. - Chief Specialist of the Judicial and Legal Department, Public Authority the Ombudsman for Children in Saint Petersburg; Degree-Seeking Student, Saint Petersburg State University (anastasiapetrova@bk.ru).
УДК 340.143 DOI: 10.24412/2411-2275-2023-2-19-23
УПОРОВ И.В., ШЕУДЖЕН Н.А., МАМИЙ А.Х. НАРАСТАЮЩЕЕ КОЛИЧЕСТВО ОТРАСЛЕЙ ПРАВА НУЖДАЮТСЯ В СТРУКТУРНЫХ ИЗМЕНЕНИЯХ
Ключевые слова: отрасль права, нормативно-правовой акт, интеграл права, публично-территориальное образование, конституция, субъект Федерации.
В статье выявляется проблема, связанная с фактом непрерывного роста количества выделяемых в качестве самостоятельных отраслей права. Отмечается, что этот процесс не может быть бесконечным, соответственно возникает необходимость совершенствования структурного (вертикального) построения права как важнейшего социального регулятора. Обосновывается предложение, суть которого сводится к тому, чтобы к традиционной триаде основных элементов («норма права - институт права - отрасль права») добавить дополнительный элемент под условным названием «интеграл права», что позволит повысить уровень системности правовой сферы и охватить правовым регулированием более широкий спектр общественных отношений.
UPOROV, I.V., SHEUDZHEN, N.A., MAMIY, A.Kh. A GROWING NUMBER OF BRANCHES OF LAW NEEDS STRUCTURAL CHANGES
Key words: branch of law, normative legal act, integral of law, public-territorial formation, constitution, subject of the Federation.
The article reveals the problem associated with the fact of continuous growth in the number of branches of law allocated as independent branches of law. It is noted that this process cannot be endless; accordingly, there is a need to improve the structural (vertical) construction of law as the most important social regulator. The proposal is substantiated, the essence of which is to add an additional element to the traditional triad of basic elements ("rule of law-institution of law-branch of law") under the conditional name "integral of law", which will increase the level of systematization of the legal sphere and cover more than a wide range of social relations.
Несмотря на то, что право, как социальный регулятор, сопровождает развитие человеческого сообщества уже несколько тысяч лет (как часть двуединой категории «государство - право»), среди правоведов по-прежнему отсутствует четкое понимание «границ и состава этого сложного явления» [1, с. 9]. Вместе с тем, в отечественной правовой науке, прежде всего в течение ХХ в., сформировался подход, определяющий систему и структуру права, который стал доминирующим. Довольно наглядно такой подход был обоснован советским теоретиком права С.С. Алексеевым в середине 1970-х гг., в частности, отмечавшим, что в структуру права входят следующие элементы: нормативное предписание (норма); правовой институт; отрасль права. Каждый из элементов этого «вертикального» строения права также может быть классифицирован по различным критериям и имеет свою внутреннюю структуру (например, структуру правовой нормы составляют гипотеза, диспозиция, санкция; институт права может подразделяться на субинституты, отрасли права - на подотрасли, комплексные отрасли и т.д.). Отрасли права в совокупности составляют систему права, будучи взаимосвязаны генетически и функционально. Важно также отметить мысль С.А. Алексеева о том, что в некоторых сферах общественных отношений могут формироваться так называемые «интегрированные комплексные отрасли», под которыми этот ученый понимал правовые общности, имеющие определенное «юридическое единство». Важно заметить, такие правовые общности не отличаются по своему структурному строению от традиционных отраслей права, то есть состоят из тех же упомянутых выше
