К вопросу об уголовной ответственности лиц, внедренных в преступные группировки Текст научной статьи по специальности «Право»

Хаитжанов А., Горбунова К. А.

Пензенский государственный университет

К ВОПРОСУ ОБ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЛИЦ, ВНЕДРЕННЫХ В ПРЕСТУПНЫЕ ГРУППИРОВКИ.

Институт уголовной ответственности в уголовном праве России предусматривает исчерпывающий перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния:

- необходимая оборона (ст. 37 УК РФ);

- крайняя необходимость (ст. 39 УК РФ);

-причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ);

- физическое или психическое принуждение(ст. 40 УК РФ);

- обоснованный риск (ст. 41 УК РФ);

- исполнение приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ).

На первый взгляд, законодательно предусмотрено, казалось бы, все возможные варианты защиты лиц, способствующих как раскрытию, так предупреждению совершения преступлений. Однако из правоприменительной практики очевидно, что до сих пор не защищена целая группа тех, кто ценой своей жизни самоотверженно содействует следствию. При этом в эту группу входят не только простые граждане и конфиденты, но также и оперативные сотрудники.

Обозначенная нами проблема исследуется на протяжении достаточно длительного времени. Ведущие ученые уголовного права, в том числе и сотрудники правоохранительных органов предлагают различные пути решения данного пробела в рамках законодательства. Однако результаты говорят сами за себя.

На наш взгляд, исследуя данную проблему необходимо отметить, что оперативное внедрение - это негласное получение информации путем легендированного ввода сотрудника на представляющий оперативный интерес объект или криминальную среду в целях разведывательного сбора информации для решения задач ОРД.[1]

Несомненно, лицо, внедренное в преступную группу может совершить преступное деяние в силу сложившихся обстоятельств, которые могут быть весьма различными. Поэтому необходимо предусмотреть на законодательном уровне реальное освобождение лица от уголовной ответственности. Однако, на наш взгляд, норма ч. 4 ст. 18 ФЗ «Об ОРД» о том, что "лицо из членов преступной группы, совершившее противоправное деяние, не повлекшее тяжких последствий, будучи привлеченным к сотрудничеству с органами, осуществляющими ОРД, активно способствующее раскрытию преступлений, возместившее причиненный ущерб или иным способом загладившее причиненный вред, освобождается от уголовной ответственности", носит чисто декларативный характер.На практике этого явно недостаточно. В этой связи следует согласиться с мнением Ю.Г. Железнякова, который пишет: «ни в одной из статей Особенной

части УК РФ не назван такой субъект, как сотрудник оперативного подразделения или лицо, оказывающее ему содействие на конфиденциальной основе». [2]

Попытка как-то оградить оперативных сотрудников или иных лиц, внедренных в преступные группировки путем введения примечания о возможности освобождения от уголовной ответственности в случае активного содействия раскрытию преступления и при отсутствии признаков иных преступлений ФЗ № 245 от 03.11.2009г. «О внесении изменений в УК РФ и в статью 100 УПК РФ» к статье 210 УК РФ также не увенчалась успехом. Это объясняется тем, что применение в этом случае примечания к ст. 210 УК РФ возможно лишь относительно преступлений, совершенных указанными лицами до дачи ими согласия на оказание содействия правоохранительным органам. Требовать же от них прекращения участия в преступной деятельности после начала конфиденциального сотрудничества было бы абсурдным: только продолжая состоять в ОПГ, они реально смогут оказывать содействие в борьбе с организованной преступной деятельностью.[3]

Также предполагается, что внедренные в ОПГ лица, вынужденно участвующие в совершении преступлений, действуют в состоянии крайней необходимости, а потому привлечению к уголовной ответственности не подлежат ввиду отсутствия умысла на совершение преступлений.

Однако и этот подход также не является оптимальным. Дело в том, что доказать состояние крайней необходимости при вынужденном совершении внедренными лицами преступлений практически невозможно. Более того, в подавляющем большинстве случаев лица, внедренные в ОПГ, участвуют в преступной деятельности хотя и вынужденно, но всё же при фактическом отсутствии состояния крайней необходимости, в безукоризненно точном понимании данного юридического термина.[4]

Исходя из вышеизложенного, можно заметить, что при всех имеющихся вариантах и способах решения поставленной проблемы, практическое применение оперативного внедрения исключено. Таким образом, с одной стороны, обеспечивается защита сотрудников правоохранительных, а с другой - повышается уровень нераскрытых, латентных преступлений.

Однако, если обратиться к опыту зарубежных стран, нельзя не обратить внимание на тот факт, как достаточно просто решается дилемма об освобождении оперативных сотрудников и лиц, внедренных в преступные группировки, в случае совершения ими преступного деяния.

Так, в УК Республики Беларусь подобное обстоятельство, исключающее преступность деяния в ч.2 ст.39 предусматривает, что «риск признается обоснованным, если совершенное деяние соответствует современным научно-техническим знаниям и опыту, а поставленная цель не могла быть достигнута не связанными с риском действиями и лицо, допустившее риск, предприняло все возможные меры для предотвращения вреда правоохраняемым интересам».[5]

В УК Республики Казахстан законодатель и вовсе выделил отдельную норму, посвященную ответственности лиц, участвующих в ОРМ. Так ч.1 ст. 34.1 предусматривает, что «не является преступлением причинившее вред охраняемым настоящим Кодексом интересам деяние, совершенное при выполнении в соответствии с законом оперативно-розыскных мероприятий сотрудником уполномоченного государственного органа либо по поручению такого органа иным лицом, сотрудничающим с этим органом, если это деяние совершено с целью предотвращения, выявления, раскрытия или расследования преступлений...»

В УК Украины перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния, дополнен статьей 43 «Выполнение специального задания по предупреждению либо раскрытию преступной деятельности организованной группы или преступной организации». Данная норма четко определяет, что не является преступлением вынужденное причинение вреда правоохраняемым интересам лицом, которое в соответствии с законом выполняло специальное задание, участвуя в организованной группе либо преступной организации с целью предотвращения или раскрытия их преступной деятельности.

УК Франции в ст.122-4 предусматривает также исключение уголовной ответственности при совершении действия, предписываемого или разрешаемого законом или подзаконным актом. По всей вероятности, законодатель в подобную формулировку включает возможность внедрения в структурные преступные группировки и одновременной их защиты, в случае необходимости причинения уголовно-противоправного вреда, однако не выходящего за пределы допустимого предела, как и во все ранее рассмотренных примерах.

УК Австралии в ст.10.5. прописывает ненаказуемость за совершение противоправного деяния на основе законного полномочия, т.е. совершение действий, причиняющих ущерб, если они обоснованы и выполнены в соответствии с нормами права.

УК Литовской республики в ст.32 вводит понятие «имитация преступления», тем самым, не считая действия оперативных сотрудников, внедряемых в организованные группы, преступными («Лицо не подлежит ответственности по настоящему Кодексу, если оно действовало законно согласно с моделью, имитирующей преступное деяние»[6]). Ч.2 рассматриваемой статьи гласит: «Лицо не подлежит ответственности по настоящему Кодексу, если оно принимало участие в деятельности преступного объединения или организованной группы и в ее преступном деянии, выполняя при этом другое законное задание правоохранительной инстанции, и не преступило пределов этого задания»

Нельзя не согласиться с точкой зрения А.В Савинского и И.М. Циммермана о том, что наилучшим образом обеспечить эффективную агентурную разработку преступных структур позволит законодательное признание в российском уголовном праве института мнимого соучастия. Сущность его в том, что внедренное в преступную структуру лицо в интересах выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия ее преступной деятельности получает право на совершение в исключительных случаях правонарушений, в том числе некоторых видов преступлений, т.е. наделяется т.н. дискреционными полномочиями. При этом внедренное в ОПГ лицо, действующее по заданию правоохранительного органа, не подлежит привлечению к уголовной ответственности. А пределы объективно противоправного поведения определяются тем, что ни при каких условиях внедренное лицо не может быть организатором и подстрекателем преступлений, а также совершать преступления против жизни и здоровья людей и сопряженные с особо опасными последствиями.

По пути признания в уголовном законодательстве мнимого соучастия пошли многие страны. Американское уголовное право, например, исключает ответственность секретных агентов и содействующих им частных лиц за мнимое соучастие участникам преступной организации, поскольку в их действиях нет намерений совершения преступлений. В соответствии с параграфами "К" и "Н" Инструкции по тайным операциям ФБР (1987 г.) Генерального атторнея США сотрудникам ФБР и их осведомителям разрешается участвовать в действиях, образующих состав преступления в случаях, когда необходимо:

а) добыть информацию, имеющую первостепенное значение для привлечения разрабатываемых лиц к уголовной ответственности;

б) поддержать достоверность легенды в глазах членов преступной организации;

в) предупредить опасность для жизни и здоровья людей. Участие в деятельности, которая по законодательству США является серьезным преступлением, заранее санкционируется руководством ФБР, а для мнимого соучастия в менее тяжких преступлениях достаточно разрешения руководителя отделения ФБР в отдельном штате.[7]

Таким образом, проведенный анализ имеющихся норм в уголовном законодательстве России, различных точек зрения ученых и практиков, зарубежный опыт показывают, что самым разумным и приемлемым-способом освобождения от уголовной ответственности сотрудников правоохранительных органов и лиц, внедренных в преступные группировки является формирование совершенно новой нормы, которая бы дополнила перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния -ст. 42.1 «Выполнение специального задания органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность».

Подобное решение проблемы позволит не только обеспечить защиту указанных категорий граждан, но и в полной мере реализовать одну из главных задач оперативно-розыскной деятельности: выявить, предупредить, пресечь и раскрыть преступление, изобличить лиц, их подготавливающих и осуществляющих .

ЛИТЕРАТУРА

1. Авдеев С.С. Актуальные вопросы оперативно-розыскной деятельности. Петрозаводск, 2009

2. Уголовное право современных зарубежных стран (Англии, США, Франции, Германии): Учебное пособие.- М.: Зерцало, 1997

3. Железняков Ю.Г. Оперативно-розыскная деятельность: некоторые проблемы правового регулирования. // «Российский следователь» 2007 № 23

4. Савинский А. В., Циммерман И. М. Юридическое обеспечение оперативное внедрения требует совершенствования. // «Российский следователь» 2005 № 11

5. УК Республики Беларусь (09.07.1999г. №275-З). // Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь

6. УК Республики Казахстан (16.07.1997 № 168-1) . // Правовой портал Республики Казахстан

7. УК Литовской республики (26.09. 2000 № VIII-1968). // Федеральный правовой портал