CC BY
12
К вопросу об уголовно-правовом значении верующего при нарушении права на свободу
совести
To the question of the criminal-legal purpose of a believer in violation the right to freedom of
thought
Зимаков И.П.
студент 4 курса,
ф-т подготовки специалистов для судебной системы
очной формы обучения (Очный юридический факультет), Российский государственный университет правосудия, РФ, г. Москва e-mail: zimakovivan1999@gmail.com
Zimakov I.
4th year student, faculty of training specialist for Judicial system
full-time studying (Full-time Law Faculty), Russian State university of Justice, Russia, Moscow e-mail: zimakovivan1999@gmail.com
Аннотация.
Главный вопрос настоящей статьи - содержание и уголовно-правовое значение категории «верующий», предусмотренной в ч. 1 ст. 148 УК РФ. В этих целях раскрывается содержание конституционного права на свободу совести и его соотношение со свободой вероисповедания, анализируются положения ч. 1 ст. 148 УК на предмет удовлетворения требованиям указанному институту, исследуется категория «религиозные чувства», непосредственно связанная с понятием верующие по ст. 148 УК. Автор пытается ответить на вопрос, возможна ли практически значимая конкретизация уголовно-правовой дефиниции «верующий» в условиях светского государства и права, когда религиозные нормы не имеют реальных средств принуждения для их соблюдения.
Annotation.
The main issue of this article is the content and criminal-legal significance of the category "believer", provided for in Part 1 of Art. 148 of the Criminal Code of the Russian Federation. For these purposes, the content of the constitutional right to freedom of thought and its relationship with freedom of religion is revealed, the provisions of Part 1 of Art. 148 of the Criminal Code for the purpose of meeting the requirements of this institution, the category of "religious feelings" is investigated, which is directly related to the concept of believers under Art. 148 of the Criminal Code. The author tries to answer the question of whether a practically significant concretization of the criminal-legal definition of "believer" is possible under the conditions of a secular state and law, when religious norms do not have real means of coercion to comply with them.
Ключевые слова: Уголовный кодекс, верующий, Конституция, свобода совести, свобода вероисповедания, религия, религиозное сообщество, оскорбление, религиозные чувства.
Key words: Criminal code, believer, Constitution, freedom of thought, freedom of religion, religion, religious community, insult, religious feelings.
2013 г. для уголовного законодательства ознаменовался внесением изменений в ст. 148 УК РФ [8], в результате которых было криминализовано совершение публичных действий, оскорбляющих религиозные чувства верующих. Изменения были направлены на ужесточение ответственности за нарушение свободы совести иных лиц посредством совершения публичных действий, ранее признаваемых хулиганскими (по ст. 213 УК). Нововведения вызвали массу споров и обсуждений, центральное место среди которых занимал и занимает вопрос об уголовно-правовом значении категории «верующий», которая указывает на потерпевшего от действий, криминализированных в ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК РФ [5]. Закрепив данное понятие в тексте уголовного закона, законодатель никак его не конкретизировал, и поэтому фактически возложил обязанности по определению его
значения для квалификации деяний, подпадающих под состав ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК, на правоприменителя.
Вопрос о целесообразности изменения ст. 148 УК в этой части следует рассматривать в рамках более широкой проблемы о диспозиции, предусмотренной частью первой данной статьи, поскольку, провозгласив целью данной нормы охрану права на свободу совести и вероисповедания, законодатель вместо этого выделил верующих в привилегированную категорию населения.
Конституционное право на свободу совести предполагает возможность индивида самостоятельно формировать, иметь, менять и распространять свои мировоззренческие позиции (убеждения) по тем или иным вопросам и действовать в соответствии с ними [1]; [7], а его составляющая - свобода вероисповедания определяет возможность выбора по поводу отношения к религии, иными словами, не только выбора в пользу приверженности тому или иному религиозному учению, но и в пользу атеистической позиции [2]. Таким образом, охраняемое конституционное право требует соблюдения не только прав верующих по поводу отправления ими своих религиозных культов, но и прав иных лиц по поводу формирования и публичного выражения (в том числе посредством пропаганды) своей мировоззренческой позиции (взглядов).
Диспозиция ч. 1 ст. 148 УК указывает исключительно на нарушения, затрагивающие религиозные права верующих, оставив без внимания иные группы. При этом никак не были обозначены признаки, определяющие границы привилегированной группы, то есть, кого законодатель подразумевал под верующими.
В целом, справедливо говорить о том, что в своём нынешнем виде ч. 1 ст. 148 УК РФ не удовлетворяет потребностям всего общества по обеспечению реализации права на свободу совести, поскольку наделяет правом уголовно-правовой защиты исключительно категорию верующих, противопоставляя её остальному населению. В уголовном законе можно обнаружить подобные случаи (в частности, ст. 295 УК, охрана жизни лиц, осуществляющих правосудие или предварительное расследование), однако в данной ситуации приоритетная защита убеждений, религиозных чувств верующих никак не обусловлена интересами всего российского общества. В отличие, например, от судей или сотрудников органов правопорядка, в отношении верующего нельзя говорить о том, что такой человек в связи со своей самоидентификацией и совершаемыми в соответствии с ней действиями занимается опасным и объективно необходимым (полезным) для общества делом, при осуществлении которого рискует здоровьем или жизнью.
Человек верующий не является лицом, находящимся в состоянии потенциальной опасности, угрожающей его жизни и здоровью, или объективно не способным принять меры к самосохранению именно в силу своей религиозной (конфессиональной) принадлежности, да и ст. 148 УК в целом не охватывает (и не должна охватывать) потенциальные случаи причинения вреда жизни и здоровью (а равно жизни и здоровью близких) данной категории лиц.
Отличительной особенностью верующего на фоне иных потерпевших является его вера, то есть убеждённость в существовании неких сверхъестественных сил, и в связи с этим возможность невозможного в обычной жизни.
Другое дело, а насколько с практической точки зрения проблема верующего имеет значение?
Для ответа на этот вопрос остановимся на определении границ данной категории лиц. В этом нам поможет то обстоятельство, что уголовный закон устанавливает ответственность за нарушение религиозных прав верующих в связи с попытками оскорбления их религиозных чувств. В связи с этим можно сделать вывод, что лицо для признания его верующим по ч. 1 ст. 148 УК РФ должно быть носителем этих «религиозных чувств».
В отношении данного понятия закон так же не даёт никаких пояснений, как и высшие судебные инстанции - Верховный и Конституционные суды РФ, поэтому в нашем распоряжении только определения от науки. Разные авторы дают в целом похожие формулировки, которые сводятся к тому, что религиозные чувства
представляют собой систему мировоззренческих взглядов, ценностей, убеждений, запретов и дозволений, обусловленных осознанием лицом своей принадлежности к тому или иному религиозному учению [9]; [10]. По этой причине некоторые авторы характеризуют религиозные чувства как чувства сопричастности к определённому религиозному учению, религиозному сообществу [9, стр. 64].
Таким образом, под верующим (по ст. 148 УК) следует понимать не любого человека, так или иначе признающего существование сверхъестественных сил, а представителя конкретного религиозного учения или конфессии. Следовательно, человек, который хотя и признаёт существование Бога, но не причисляет себя к определённому религиозному сообществу, обладающему своим учением, не является субъектом уголовно-правовой охраны - верующим по ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК.
Дальше можно было бы задаться вопросом о конкретизации круга религиозных учений, представителей которых мы будем отождествлять с верующими по ст. 148 УК. Однако здесь необходимо заметить, что вопрос религии - есть личное дело каждого, не обязывающее к совершению или воздержанию от совершения каких-либо действий. Принадлежность к тому или иному религиозному сообществу определяется исключительно самоидентификацией человека. По этой же причине лицо вправе не выбирать никакой религии и при этом верить в Бога.
Соблюдение тех или иных религиозных правил, запретов, совершение каких-либо действий, обязательных с точки зрения религиозного учения, не является обязанностью для человека, считающего себя его последователем, в светском государстве, и поэтому остаётся на его «совести».
В этом смысле нет никакой разницы между верующим, признающим себя последователем православного христианства, и верующим - агностиком, - оба не скованы соблюдением никаких норм, кроме светского права.
Поэтому следует признать, что конкретизация понятия верующий имеет исключительно теоретическое значение, поскольку на практике отграничение различных групп верующих оказывается слишком затруднительным.
При этом для практики квалификации деяний по ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК действительно важную роль приобретает не сам верующий как субъект уголовно-правовой охраны, а религиозное сообщество, представителю которого был причинён вред. Противоречия с предыдущими абзацами здесь нет, просто определить и зафиксировать религиозное учение или сообщество, последователям которого было нанесено оскорбление, гораздо проще по формальным признакам, чем конкретное лицо, являющееся его последователем. Помогает нам в этом снова понятие религиозные чувства, которые отсылают к причастности (принадлежности) к определённому религиозному учению, имеющему последователей [9, стр. 64].
Таким образом, можно говорить о том, что в целях улучшения правоприменительной следственной и судебной практики в отношении ст. 148 УК РФ имеет смысл определиться с кругом или исчерпывающим перечнем признаков религиозных сообществ, последователи которых смогут претендовать на защиту от преступлений, описанный в ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК.
В связи с вышеописанным наиболее правильным и эффективным представляется путь, по которому пошла судебная практика: суды в своих решения не придают какого-либо значения факту наличия или отсутствия верующих как потерпевших. Тем самым, последним отказывают в статусе обязательного признака состава преступления, предусмотренного ст. 148 УК. Так, например, приговором мирового судьи судебного участка № 10 Вятскополянского судебного района Кировской области действия К. и Ш., обвинявшихся в осквернении религиозной святыни - православного креста, установленного у дороги в дер. Старая Малиновка Вятскополянского района Кировской области, были квалифицированы по ч. 1 ст. 148 УК [3]. При этом своё преступное деяние виновные совершили в ночное время суток («в период с 22 до 23 часов») и более того в
отсутствие посторонних, в том числе потенциальных адресатов преступного результата, - верующих. В данном случае суд не счёл их присутствие непосредственно в момент совершения преступления необходимым, поскольку виновные действовали на открытой местности, то есть в пределах места публичного доступа. Поэтому свидетелями преступного результата их действий мог стать неограниченный круг лиц, включая представителей местного сообщества РПЦ. Иначе говоря, в дальнейшем адресаты (верующие) смогли бы стать свидетелями результата преступных действий виновных, но к этому моменту преступление уже было окончено.
Другой пример: приговор Элистинского городского суда от 28 июля 2016 г. в отношении спортсмена С. С. Османова [4]. Основанием для квалификации по ч. 2 ст. 148 УК послужило следующее деяние виновного: в ночь с 1 на 2 апреля 2016 г. спортсмен, прибывший в Элисту, зашёл в буддийский храм (по ч. 2 ст. 148 УК РФ, - место, специально предназначенное для проведения богослужений, других религиозных обрядов и церемоний), в отсутствии посторонних справил там малую нужду и ударил ногой в нос статую Будды. О своем поступке он рассказал в соцсети Periscopе. Действия Османова вызвали ожидаемое возмущение жителей Элисты, принадлежащих к местному буддистскому сообществу. Однако суд данному обстоятельству квалифицирующее значение не придал, как и тому, что виновный совершил преступление в отсутствие свидетелей, в первую очередь верующих - буддистов, которым в итоге было нанесено оскорбление.
Представленный подход находит своё основание в дефиниции ч. 1 ст. 148 УК, поскольку данная норма закрепляет в качестве преступного деяния не сам факт оскорбления чьих-то убеждений, а совершение публичных действий, выражающих явное неуважение виновного к общепринятым нормам поведения (в части уважения прав и убеждений иных лиц по вопросу религии) и имеющих соответствующую цель. Иными словами, оскорбление в данном случае только потенциальный результат посягательства, который может и не наступить. Верующему могут быть безразличны попытки задеть его религиозные чувства, но с точки зрения закона факт причинения вреда общественным отношениям имеется.
Таким образом, наличие верующего не является обязательным для квалификации деяния по ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК. Состав ч. 1 ст. 148 УК и его квалифицированный вариант, по сути, вообще не предполагают данного субъекта в качестве обязательного признака. Он существует лишь как адресат смыслового содержания таких действий, которые могут быть квалифицированы по ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК. Действительно квалифицирующее значение имеет наличие религиозного сообщества (религиозной организации), принадлежность к которому и определяет содержание религиозных чувств и убеждений верующих. Наличие религиозных чувств, как уже отмечалось выше, обусловлено приверженностью к определённому религиозному учению, имеющему своё сообщество последователей.
Неопределённость в интерпретациях категории верующий и её значения в рамках составов ч. ч. 1, 2 ст. 148 УК ставит вопрос о поисках решения данной проблемы, в том числе альтернативах действующей редакции нормы. В связи с этим уместным будет привести для сравнения состав о нарушении свободы совести из УК РСФСР 1960 г. Состав ч. 2 ст. 143 УК РСФСР 1960 г. [6] предусматривал ответственность за оскорбление (мировозренческих - А. В.) чувств и убеждений граждан в связи с их отношением к религии посредством использования в этих целях средств массовой информации «или в иной публичной форме», а равно, - с помощью разрушения или повреждения культовых зданий, сооружений, иных предметов мировоззренческой символики, памятников, захоронений, нанесения на них оскорбительных надписей и изображений. Несмотря на то, что здесь уже используются неопределённые понятия о чувствах и убеждениях, их субъектом выступают все граждане в связи с их отношением к религии, то есть независимо от приверженности к вере в Бога. Следовательно, правом защиты по данной норме могли обладать последователи религиозных сообществ, верующие, не отождествлявшие себя с тем или иным течением, религиозные агностики и атеисты. А значит,
рассматриваемая норма имела больший охват в части предупреждения потенциальных случаев нарушения права на свободу совести.
В целом, формулировка, введённая законодателем в 1993 г. и просуществовавшая вплоть до принятия нового Уголовного кодекса в 1996 г., должна была в большей степени удовлетворять интересам в реализации права на свободу совести как права всех лиц на свободу и защиту своих мировоззренческих убеждений (позиций), с одной стороны. Но, с другой, она все равно бы потребовала дополнительной конкретизации, поскольку, основываясь на буквальном толковании нормы уголовного закона, перед правоприменительными органами встал бы вопрос о потребности применения особого права защиты в отношении ультра-клерикалов или радикальных атеистов. Иными словами, потребовалось бы разъяснение о том, в каких случаях ч. 2 ст. 143 УК 1960 г. не подлежала бы применению.
На примере опыта ч. 2 ст. 143 УК 1960 г. можно продемонстрировать, что распространение статуса потерпевшего от посягательств против свободы совести на всех граждан не упрощает задачу по выявлению данной категории преступлений, их квалификации, а даже, напротив, накладывает на правоприменительные органы дополнительную работу. Поэтому данный пример, хотя и демонстрирующий максимальное соответствие уголовного закона конституционному праву свободы совести, является скорее неудачным.
Завершая настоящую работу, можно подвести следующие итоги (выводы):
Во-первых, провозглашая охрану конституционного права на свободу совести, предполагающего свободное формирование и публичное выражение индивидом своей мировоззренческой позиции по тем или иным вопросам окружающей его действительности, действующая редакция ст. 148 УК сводится к исключительной защите интересов верующих в реализации ими своих религиозных прав.
Во-вторых, в качестве верующего (носителя религиозных чувств), выступающего потерпевшим по ч. 1, 2 ст. 148 УК, следует признавать последователя конкретного религиозного учения (конфессии), пропаганду которого осуществляет соответствующее легализованное объединение; лицо, хотя и признающее существование Бога или иных сверхъестественных сил, но не причисляющее себя к определённому религиозному сообществу, основанному на конкретном учении, в данном случае не является субъектом уголовно-правовой охраны.
В-третьих, дальнейшая конкретизация понятия верующий практически бесполезна, поскольку "бьётся" о невозможность разграничения различных групп верующих на практике в силу отсутствия для этого формальных оснований, которые можно было бы положить в основу критериев для разграничения.
В-четвертых, потерпевший - верующий не является обязательным признаком рассматриваемого состава (что вытекает, как из буквального толкования положений ч. 1 ст. 148 УК РФ, так и подтверждается практикой судебного правоприменения), и поэтому не может влиять на квалификацию конкретных действий при определении наличия состава преступления.
В-пятых, реальное значение для квалификации имеет определение религиозного сообщества (религиозного объединения), учению, символике, культовым местам (и т. д.) которого де-факто причинялся вред в процессе совершения антиобщественных по характеру действий, направленных на оскорбление чувств неопределённого круга лиц, именуемых верующими.
Последний вывод является, пожалуй, наиболее важным. Такой подход скорее внесёт ясность в понимание состава, предусмотренного ч. 1 ст. 148 УК РФ, и упростит работу правоприменительных органов по борьбе с преступностью в сфере нарушения права на свободу совести.
Список используемой литературы:
1. Конституция Российской Федерации - принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года // Российская газета. № 237. 25 декабря 1993 года. (с последующими изменениями);
2. Малая энциклопедия конституционного права. / Баглай М.В., Туманов В. А. М.: БЕК, 1998. 519 е.;
3. Приговор от 31 мая 2016 г. по делу № 1-46/2016 - Судебный участок № 10 Вятскополянского судебного района (Кировская область) [Электронный ресурс]. // Интернет-ресурс Судебные и нормативные акты РФ (СудАкт) :: Sudact.ru. URL:
https://sudact.ru/magistrate/doc/SByj4qeEBWrw/. (Дата обращения: 28.02.2021);
4. Приговор от 28 июля 2016 года в отношении Османова С.С. [Электронный ресурс]. // Элистинский городской суд Республики Калмыкия. URL:
ttp://elistinsky.kalm.sudrf.ru/modules.php?name=info_court. (Дата обращения: 28.02.2021);
5. «Уголовный кодекс Российской Федерации» от 13.06.1996 № 63-Ф3 (ред. от 24.02.2021). // СПС Консультант-Плюс;
6. Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. [Электронный ресурс]. // Официальный интернет-портал правовой информации. URL:
http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?doc_itself=&infostr=xO7q8%20zl7fIg7vLu4fDg5uDl8vH/IO3lЮIg7%207x6% 20Xk7eXpIPDl5ODq9ujo&nd=102010096&page=1&rdk=0#I0. (Дата обращения: 30.03.2021);
7. Савельев В.Н. Свобода совести: история и теория. М.: Высшая школа, 1991. 143 с.
8. Федеральный закон «О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан» от 29.06.2013 № 136-ФЗ (последняя редакция). // СПС Консультант-Плюс;
9. Федотова Ю.Е. Оскорбление религиозных чувств верующих: проблемы применения статьи 148 УК РФ // Российское право: образование, практика, наука. Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург), 2016. № 4 (94). С. 64-66;
10. Чурляева И.В. Уголовно-правовая защита чувств верующих // Научно-практический журнал «Вестник юридического факультета Южного федерального университета». 2018. Том 5. № 3-4. С. 64-68.
