CC BY
21DOI 10.47643/1815-1337_2023_11 _420 УДК 343.1
К ВОПРОСУ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ МЕСТА СОВЕРШЕНИЯ КИБЕРПРЕСТУПЛЕНИЯ В ПРОЦЕССЕ ПРОИЗВОДСТВА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ И ДОКАЗЫВАНИЯ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ: НАЦИОНАЛЬНЫЙ И ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ On the determination of the place of cybercrime in the process of preliminary investigation and criminal evidence: national and foreign experience
СМИРНОВА Мария Исмаиловна,
студент Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 125993, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9. E-mail: smirnova.mrf@mail.ru;
Smirnova Maria Ismailovna,
Student at the Kutafin Moscow state law university (MSAL). 125993, Russia, Moscow, Sadovaya-Kudrinskaya str., 9. E-mail: smirnova.mrf@mail.ru
Краткая аннотация. Настоящей статьей рассматриваются подходы к определению места совершения киберпреступления исходя из предложенной автором классификации в зависимости от направленности преступного умысла и конечной цели преступника с целью дальнейшего эффективного определения векторов производства предварительного расследования. В статье также предлагаются дефиниции и основные характеристики таких терминов, как киберпреступление и электронные данные. Одновременно автором предлагаются алгоритмы производства отдельных следственных действий с целью получения доказательств в рамках расследования уголовных дел, связанных с цифровым пространством. Исследование указало на неоднозначность правоприменительной практики по вопросам определения места совершения киберпреступления, а равно методик производства следственных действий, связанных с осмотром информационно-телекоммуникационных средств.
Abstract. This article discusses approaches to determining the location of cybercrime, based on the classification proposed by the author, depending on the focus of criminal intent and the ultimate goal of the offender, in order to further effectively determine the vectors of preliminary investigation. The article also proposes definitions and basic characteristics of terms such as cybercrime and electronic data. At the same time, the author proposes algorithms for the production of individual investigative actions in order to obtain evidence as part of the investigation of criminal cases involving digital space. The study pointed to the ambiguity of law enforcement practice in determining the location of cybercrime, as well as methods of investigative actions related to the examination of information and telecommunication means.
Ключевые слова: киберпреступление, место совершения киберпреступления, осмотр места совершения киберпреступления, осмотр компьютера, транзакционные киберпреступления, социальная инженерия, преступления в сфере межличностных информационных коммуникаций, транснациональная преступность
Keywords: cybercrime, cybercrime scene, cybercrime scene inspection, computer inspection, transactional cybercrime, social engineering, interpersonal information communications crime, transnational crime.
Для цитирования: Смирнова М.И. К вопросу об определении места совершения киберпреступления в процессе производства предварительного расследования и доказывания по уголовному делу: национальный и зарубежный опыт // Право и государство: теория и практика. 2023. № 11(227). С. 420-424. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2023_11_420.
For citation: Smirnova M.I. On the determination of the place of cybercrime in the process of preliminary investigation and criminal evidence: national and foreign experience //Law and state: theory and practice. 2023. No. 11(227). pp. 420-424. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2023_11_420.
Статья поступила в редакцию: 27.09.2023
В условиях всеобъемлющей цифровизации, коснувшейся всех сфер жизни общества, наблюдается рост совершения киберпреступле-ний, что вызывает затруднения в правоприменительной практике при расследовании данной категории преступлений ввиду ее новизны, а также существованием большого разнообразия способов и приемов их совершения, что обусловлено развитием информационно-коммуникационных технологий (далее - ИКТ), а также ростом числа различных интернет-платформ, доступ к которым обеспечивается путем использования информационно-телекоммуникационных сетей (далее - ИТС). Дискуссионными являются вопросы определения места совершения киберпреступления, а также производства отдельных следственных действий и получения на основании их доказательств, способствующих раскрытию совершенного противоправного деяния.
Автором под термином «киберпреступление» понимается виновно совершенное общественно-опасное деяние, запрещенное Уголовным кодексом Российской Федерации, представляющее совокупность преступных действий лица или группы лиц, в рамках которых неправомерно используются компьютерные технологии и информационно-телекоммуникационные сети с целью осуществления незаконной деятельности, направленной на получение материальной или иной противоправной выгоды. Таким образом, под категорией «киберпреступления» автором предполагаются преступления в сфере компьютерной информации, а также преступления, совершенные с использованием ИТС, в том числе «Интернет».
Обращаясь к вопросам определения места совершения киберпреступления отметим, что на основании отдельных положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) определение места совершения преступления имеет принципиальное значение при расследовании уголовного дела на досудебных стадиях, а также для рассмотрения дела в суде. Во-первых, на основании ст. 152 УПК РФ по месту совершения преступления определяется территориальная подследственность уголовного дела; во-вторых, подсудность, как
правило, определяется по месту совершения преступления [1]; в-третьих, в силу п. 1 ч. 1 ст. 73 УПК РФ в ходе осуществления предварительного расследования доказыванию подлежит точное определение события преступления, что обязательно включает в себя установление таких фактов, как место и время его совершения.
Основной проблемой при определении места совершения киберпреступления является то, что с учетом специфики ИТС как способа передачи информации путем использования «внефизических» каналов связи в интернет-пространстве, видится неоднозначность при определении точного его места, так как, по сути, лицо, совершающее преступление, а также его средство, обеспечивающее доступ в ИТС «Интернет» может находиться в одном месте, а потерпевший - за тысячи километров от него. Соответственно, спецификой киберпреступлений является их трансграничный характер и временно-пространственные особенности: они могут не ограничиваться территорий определенного муниципального образования, города, субъекта, и даже государства. Иными словами, киберпреступления не ограничиваются физическим миром, временными или географическими рамками: существует возможность их совершения в любое время, а также вне зависимости от местонахождения потерпевшего. Кроме того, положения ч. 2 ст. 3 Конвенции против транснациональной организованной преступности определяют критерии трансгранично-сти преступлений, к которым относятся такие обстоятельства, как совершение их в одном государстве, но в условиях, когда существенная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля имеет место в другом государстве, а также случаи, когда преступление совершено на территории одного государства, но его существенные последствия имеют место в ином государстве [2].
Отметим, что в настоящее время в доктрине существует несколько подходов к тому, как следует определять место совершения кибер-преступления: если преступление начато на территории иностранного государства, а окончено на территории Российской Федерации, то такое преступление является совершенным на территории Российской Федерации (особенно, если оно направлено против интересов безопасности Российской Федерации, защиты прав человека и гражданина, а также основ конституционного строя); по месту наступления общественно-опасных последствий (например, по месту нахождения потерпевшего) [3, с. 48-56]; по месту совершения киберпреступления (т.е. по месту нахождения технического средства (например, компьютера), с помощью которого было совершено киберпреступление. Верховный Суд Российской Федерации подчеркивает, что местом совершения киберпреступления является место совершения лицом действий, входящих в объективную сторону состава преступления (например, при публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности - территория, на которой лицом использовалось компьютерное устройство для направления другому лицу электронного сообщения, содержащего такие призывы, независимо от места нахождения другого лица, или использовалось компьютерное устройство для размещения в сети «Интернет»» информации, содержащей призывы к осуществлению экстремистской деятельности) [4]. Однако учитывая рассматриваемые разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации, применительно к определению места совершения киберпреступления по территории, на которой были совершены действия, входящие в объективную сторону преступления, отметим, что ввиду названной специфики преступлений, совершаемых в цифровом пространстве, видится проблема, связанная с тем, что само общественно-опасное деяние может быть совершено на одной территории, а общественно-опасные последствия могут наступить на совершенно другой территории (если мы говорим о определении мест совершения преступлений, имеющих материальный состав преступления). Опираясь на мнение Верховного Суда Российской Федерации, считаем, что место совершения киберпреступления с формальным и усеченным составом, а также составом конкретной опасности, необходимо определять непосредственно по месту его совершения, то есть нахождения преступника и его информационно-коммуникационного средства, с использованием которого было совершено общественно-опасное деяние, поскольку в названных составах наступление общественно-опасных последствий не является обязательным признаком объективной стороны.
Перед тем, как рассматривать практический вопрос об определении места совершения киберпреступления, важно понимать, какие киберпреступления существуют в настоящее время. Следует отметить, что в рамах Управления Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности (далее - УНП ООН) разработан проект Всестороннего исследования киберпреступности: в Приложении № 1 выделяется перечень наиболее распространенных киберпреступлений, например, незаконный доступ, перехват или получение компьютерных данных, нарушение конфиденциальности или мер защиты данных, компьютерное мошенничество или подлог и другие [5]. Автором же предлагается следующая классификация киберпреступлений по направленности преступного умысла и их конечной цели: преступления в сфере межличностных информационных коммуникаций (частных и публичных); преступления, совершенные на основе социальной инженерии; транзакционные киберпреступления. Данные преступления объединяет то, что преступный умысел реализуется с использованием компьютерных систем, обеспечивающих доступ к телекоммуникационным сетям. Иными словами, мы говорим о наличии двух компонентов при совершении такого преступления: технического (такого как компьютер или смартфон) и телекоммуникационного (например, использование платформы «Telegram» при помощи названного технического компонента, например, смартфона).
Так, обращаясь к вышеизложенной классификации, преступления в сфере межличностных информационных коммуникаций (частных и публичных), примером названной категории преступлений в сфере частных информационных коммуникаций может выступать ситуация, когда одно лицо (находясь, предположим, на территории города Москвы) путем использования своего мобильного телефона и возможностей платформы мгновенного обмена сообщениями «Telegram» может выслать другому лицу (например, несовершеннолетнему, находящемуся на территории Волгоградской области) фото или видео материалы порнографического характера, что, основываясь на положениях п. 17 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 следует квалифицировать по ст. 135 Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ) как развратные действия, т.е. направленные на удовлетворение сексуального влечения виновного, или на вызывание сексуального возбуждения у потерпевшего лица, или на пробуждение у него интереса к сексуальным отношениям [6]. Соответственно, опираясь на приведенный пример, в силу
того, что состав преступления по ст. 135 УК РФ характеризуется формальным составом, и считается оконченным с момента начала совершения развратных действий, представляется необходимым определять место его совершения по нахождению лица, посягающего на половую неприкосновенность несовершеннолетнего, его нравственное и физическое развитие, и, аналогично, по месту нахождения информационно-телекоммуникационного средства, с помощью которого был обеспечен доступ в ИТС «Интернет» для реализации преступного умысла. К преступлениям в сфере публичных информационных коммуникаций автор относит, например, совершение публичных призывов к осуществлению экстремист-кой деятельности с использованием ИТС «Интернет», когда коммуникация обращена уже не к конкретному лицу, а неопределенному кругу лиц.
Говоря о преступлениях, совершенных на основе социальной инженерии (то есть с применением базовых знаний психологии жертвы), отметим, что их особенностью является злоупотребление симпатией или доверием потерпевшего со стороны лица, совершившего преступление. Совершение мошеннических действий на основе социальной инженерии раньше не выходило из физического мира в цифровое пространство: такие преступления совершались, например, в агентствах недвижимости, магазинах, около банкоматов в отделениях банков [7, с. 102-103]. Однако те же агентства недвижимости, магазины, банки в настоящее время располагают своими платформами в ИТС «Интернет», что переводит названную категорию преступлений в киберпространство (отметим, что в данном контексте платформой совершения названных преступлений чаще всего выступают сервисы размещения объявлений, такие как Авито, Юла, а также сервисы электронной почтовой связи). Приводя примеры, необходимо отметить механизмы совершения мошеннических действий от лица компании или человека, которому доверяет жертва путем направления потерпевшему вредоносной ссылки, содержащей в себе, например, поддельные фишинговые сайты с целью кражи персональных данных пользователя, таких как пароли от социальных сетей, банковских карт и иные. Так, на основании п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 при краже безналичных денежных средств в ИТС, совершенных путем направления фишинговой ссылки с целью незаконного получения денежных средств, если лицо, совершившее преступление, воспользовалось необходимой для получения доступа к ним конфиденциальной информацией держателя платежной карты (например, персональными данными владельца, данными платежной карты, контрольной информацией, паролями), переданной злоумышленнику самим держателем платежной карты под воздействием обмана или злоупотребления доверием, действия виновного квалифицируются как кража [8]. В процессе определения места совершения преступлений по данной категории, возникает ранее названная проблема: поскольку и кража, и мошенничество признаются преступлениями с материальным составом, что предполагает необходимость наступления общественно-опасных последствий, которые в контексте киберпреступлений могут наступить на совершенно другой территории, что опять же существенно затрудняет производство предварительного расследования территориальным полномочным органом.
Обращает на себя внимание кардинальное изменение Верховным Судом Российской Федерации позиции относительно места совершения мошенничества. С 15.12.2022 местом совершения этого преступления, состоящего в хищении безналичных денежных средств, исходя из особенностей предмета и способа данного преступления, является, как правило, место совершения лицом действий, связанных с обманом или злоупотреблением доверием и направленных на незаконное изъятие денежных средств. «Территориальную подсудность уголовного дела о мошенничестве, предметом которого являются безналичные денежные средства, судам следует определять по месту совершения лицом действий, направленных на незаконное изъятие денежных средств», с учетом обстоятельств, возникающих в некоторых случаях, и разрешаемых в соответствии с правилами подсудности, предусмотренными ч.2-4 т 5.1. ст. 32 УПК РФ [9].
Транзакционные киберпреступления, по мнению автора, связаны с мониторингом цифрового пространства (путем скрининга и извлечения данных из сети), когда преступник преследует цель извлечения материальной выгоды посредством: 1) распространения порнографии путем тиражирования порнографических изданий; 2) незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ или боеприпасов; 3) продажи в сети «Даркнет» полученных незаконным путем персональных данных (в том числе с использованием фишинга или «троянских программ»); 4) отмывания денег на мейнстримовых площадках и другие, связанные с движением денежных средств. Такая категория киберпреступ-лений может иметь неограниченный круг потерпевших ввиду специфики их совершения, на основании этого представляется, что целесообразным является производство предварительного расследования по месту нахождения лица, совершившего преступление, а таже его информационно-коммуникационного средства, являющимся «орудием» совершения киберпреступления.
Интересно, что в контексте анализа норм законодательства иностранных государств, регламентирующих уголовно-процессуальные правоотношения, представляется необходимым выделить диспозитивный подход в законодательстве Соединенных Штатов Америки (далее -США) об определении места судебного преследования. Правило № 18 Федеральных уголовно-процессуальных правил США (далее - Правила) предусматривает, что правительство должно вести судебное преследование в округе, где было совершено преступление, если закон или Правила не допускают иного. Суд должен назначить место судебного разбирательства в пределах округа с учетом удобства для подсудимого, потерпевшего, свидетелей для оперативного отправления правосудия. Однако Правило № 18 содержит также положения, устанавливающие возможность изменения места производства расследования: все судебные преследования за преступления должны осуществляться в пределах того округа, где они были совершены, если только суд или его судья по ходатайству обвиняемого не распорядится передать дело для судебного преследования в другой округ [10]. Отметим, что данное Правило было сформировано на основании сложившейся в Верховном Суде США практики по делам, также связанными с изменениями места производства расследования и предъявления обвинительного заключения по действующему законодательству США (дела Salinger v. Loisel, 265 U.S. 224, 237, Armour Packing Co. v. United States, 209 U.S. 56, 73 -77; United States v. Johnson, 323 U.S. 273). Соответственно, в контексте совершения киберпреступлений рассматриваемый подход является весьма рациональным, поскольку должностные лица вправе избрать место производства предварительного расследования с учетом специфики его совершения, а также местонахождения лиц по конкретному уголовному делу: подозреваемых/обвиняемых, потерпевших, свидетелей.
На основании вышеизложенного, автору представляется наиболее рациональным определение места совершения киберпреступления именно по месту нахождения злоумышленника и его информационно-коммуникационного средства. С одной стороны, реализация предлагаемой концепции может вызвать ряд затруднений, поскольку отдельные следственные действия ввиду нахождения потерпевшего на отдаленной от подозреваемого/обвиняемого территории будет необходимо выполнять путем направления отдельных поручений о производстве следственного действия в территориальный компетентный орган по месту нахождения потерпевшего, что в значительной степени влияет на сроки проведения предварительного расследования. Однако с другой стороны, предлагаемая концепция в том числе упрощает процесс собирания доказательств по уголовному делу: должностное лицо органов предварительного расследования может произвести допрос подозреваемого/обвиняемого лично (не прибегая к направлению поручений о производстве следственных действий), а также необходимый осмотр места совершения киберпреступ-ления, в том числе осмотр компьютера/телефона с целью дальнейшего изъятия необходимых электронных данных, имеющих значение для конкретного уголовного дела. Отметим, что в данном контексте категория «электронные данные» автором понимается как сформированные в цифровой форме данные, способные доказать факт совершения киберпреступления, включающие в себя: 1) информацию, опубликованную на веб-страницах, блогах, электронных платформ объявлений, облачных хранилищах и других онлайн-платформах; 2) информацию, содержащуюся в SMS-сообщениях, электронных письмах, мессенджерах, публичных чатах и других приложениях для онлайн-коммуникаций; 3) электронные файлы, такие как документы, изображения, аудио и видео, цифровые сертификаты и компьютерные программы.
При этом содержанием осмотра информационно-телекоммуникационного средства выступает исследование носителя электронных данных, содержащего в себе электронную информацию, а его целью является обнаружение и надлежащая фиксация электронных доказательств для определения дальнейших векторов предварительного расследования. По мнению автора, в целях обеспечения законности проведения осмотра сотрудники органов предварительного расследования должны оперативно прибыть на место киберпреступления для сбора информации, содержащейся в электронных носителях: при этом необходимо обеспечить целостность собранных данных (в том числе для реализации возможности повторного изучения с целью надлежащего исследования); исключить возможность повреждения электронных доказательств; извлекать доказательства для подтверждения фактов; обеспечивать реализацию принципа всестороннего исследования доказательств. При этом необходим сбор как прямых электронных доказательств, так и косвенных. Учеными же отмечается основная специфика проведения осмотра места киберпреступления, поскольку местом его совершения является сложная система киберпространства [11, с. 7-10].
Автором предлагается следующий алгоритм осмотра места киберпреступления: 1) охрана места происшествия, ограничение доступа посторонних лиц, а также проведение проверки запущенных программ, состояния подключения информационно-коммуникационного средства к сети; 2) непосредственный сбор доказательств: извлечение и фиксация легко теряемых данных (исходя из технического состояния устройства) с использованием специализированных блокираторов; 3) осуществление онлайн-анализа (прямой анализ без выключения электронного устройства, когда невозможно проведение онлайн-анализа с целью исключения негативным последствия, когда оригинальный носитель не может быть скопирован, или устройство запрещено включать); 4) составление протокола в надлежащей форме, установленной УПК РФ. При этом в ходе проведения рассматриваемого осмотра автору видится необходимость в обязательном порядке ведения фото и видео съемки осмотра места киберпреступления.
В российском уголовно-процессуальном законодательстве подробно не регламентирована надлежащая процессуальная процедура по производству отдельных следственных действий, связанных с получением электронных доказательств, что существенно затрудняет деятельность компетентных органов по расследованию преступлений. Наиболее урегулированным следственным действием является процедура изъятия электронных носителей информации и копирования данных, содержащихся в них, установленное в соответствии с ст. 164.1 УПК РФ.
Проводя параллель с нормами законодательства зарубежных стран, отметим, что в рассмотренных ранее Федеральных уголовно-процессуальных правилах США предусмотрена процедура выемки электронной информации. На основании Правила № 41 требуется получение ордера на изъятие информации, хранящейся в электронном виде. В свою очередь ордер в соответствии с Правилом № 41 может разрешать изъятие электронных носителей, изъятие или копирование информации, хранящейся в электронном виде. При этом, если не установлено иное, ордер дает право на последующий просмотр носителей или информации в соответствии с ордером. Примечательно, что время исполнения ордера относится к изъятию или копированию носителей или информации на месте, а не к последующему копированию или просмотру за пределами места [12].
Говоря о критерии трансграничности киберпреступлений, когда их расследование может потребовать производства отдельных следственных действий зарубежом, могут возникать затруднения, связанные с получением электронных доказательств из иностранных государств. Данная возможность реализуется путем применения отдельных положений главы 53 УПК РФ о направлении, форме и содержании запросов о правовой помощи по уголовным делам. Названные запросы направляются с целью производства необходимых следственных действий в иностранных государствах. При рассмотрении вопросов совершения киберпреступлений таковыми чаще всего выступают уже названный осмотр, а также выемка (сведений, содержащихся в аккаунтах пользователей информационно-телекоммуникационных платформ, офис компаний которых находится зарубежом).
Если сама процедура направления и исполнения запрашиваемой стороной запросов о правовой помощи достаточна ясна и подробно регламентирована УПК РФ, то проблемным представляется вопрос определения компетентных организаций (их официальных наименований, адресов и иной значимой информации), в которых необходимо произвести осмотр или выемку сведений для получения электронных доказательств по уголовному делу.
В настоящее время в рамах УНП ООН разработана электронная платформа по обмену электронными ресурсами и законами «SHERLOC» (Sharing electronic resources and laws on crime) для национальных компетентных органов. На указанной платформе размещено Практическое руководство по порядку запроса электронных доказательств из иностранных государств. Названное Руководство регламентирует крите-
рии, которым должны отвечать запросы о правовой помощи по получению электронных доказательств. Во-первых, запрос электронных доказательств должен быть законным (в соответствии с нормативными правовыми актами и процедурами запрашивающего и запрашиваемого Государств, а также в соответствии с нормами международного права); во-вторых, запросы должны быть необходимыми в рамах расследования по конкретному уголовному делу; должна учитываться соразмерность воздействия на третьих лиц, а также недопущение вторжения в частные коммуникации граждан, не являющихся объектами расследования [13]. В контексте выяснения точных сведений об иностранных организациях, в которых необходимо произвести законные процедуры по получению электронных доказательств, рассматриваемое Руководство содержит раздел «Карта поставщиков услуг», в котором указаны точные данные о большинстве зарубежных компаний, а также отдельные процедурные особенности в зависимости от иностранной организации, что значительно упрощает работу должностных лиц органов предварительного расследования по получению электронных доказательств из иностранных государств. Таким образом, в настоящее время трансграничность цифрового пространства не является существенным затруднением, препятствующим эффективному расследованию по уголовному делу.
Проблемным же является вопрос должного технического оснащения следователей средствами для обеспечения сохранности электронных следов и данных, осуществления шифрования, автору представляется необходимым повышение уровня технического оснащения следственных органов необходимыми техническими средствами (например, блокираторами для осмотра компьютера) [14, с. 46]. Не менее важным представляется подробная законодательная регламентация идентификационной деятельности в ИТС (в том числе процедур предоставления пользователям услуг хостинга), а также практическая регламентация действий должностных лиц органов предварительного расследования, содержащая разъяснения, отражающие механизмы и тактику расследования киберпреступлений. Так, считаем необходимым разработку отдельных методических рекомендаций для органов предварительного расследования по алгоритму определения места совершения киберпреступле-ния, а также Руководства по производству отдельных следственных действий, которые связаны с взаимодействием с информационно-телекоммуникационными средствами, которые имеют определенную специфику в обращении с ними, а таже содержащейся в них электронной информации, имеющей значение для расследования по уголовному делу.
Библиография:
1. П. 26 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 03.04.2008 № 3 «О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы» // Российская газета. - № 76. - 09.04.2008.
2. Конвенция против транснациональной организованной преступности (принята в г. Нью-Йорке 15.11.2000 Резолюцией 55/25 на 62-ом пленарном заседании 55-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН) // Собрание законодательства РФ. - 2004. - № 40. - ст. 3882.
3. Лебедева А.А. Особенности расследования киберпреступлений // Безопасность бизнеса. 2021. № 6. - С. 48 - 56.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.12.2022 № 37 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях в сфере компьютерной информации, а также иных преступлениях, совершенных с использованием электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, вклю1чая сеть «Интернет» // Российская газета. - № 294. - 28.12.2022.
5. Проект Всестороннего исследования киберпреступности. Февраль 2013 года. Организация Объединенных Наций. Нью-Йорк, 2013 год // Официальный сайт UNODC. [Электронный ресурс] URL: https://www.unodc.org/documents/organized-crime/cybercrime/Cybercrime_Study_Russian.pdf
6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» // Российская газета. - № 284. - 12.12.2014.
7. Балеевских Ф.В., Котов В.В., Рачева Н.В. Современные способы совершения мошенничества в отношении имущества физических лиц с использованием интернет-ресурсов и технологий социальной инженерии // Юридическая наука. - 2021. - № 2. - С. 101-105.
S. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 (ред. от 15.12.2022) «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // Российская газета. - № 280. - 11.12.2017.
9. П.5-5.1. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.12.2022 № 38 «О внесении изменений в некоторые постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам» // Российская газета. - № 294. - 28.12.2022.
10. Federal Rules of Criminal Procedure. TITLE V. VENUE. Rule 18. Place of Prosecution and Trial // [Электронный ресурс] URL: https://www.law.cornell.edu/rules/frcrmp/rule_18
11. Глазатова С.В., Бурцева Е.В., Медведева С.В. Киберпреступления, совершаемые несовершеннолетними: проблемы расследования // Российский следователь. - 2021. - № 2. - С. 7 - 10.
12. Federal Rules of Criminal Procedure. TITLE V. VENUE. Rule 18. Place of Prosecution and Trial // Электронный ресурс. URL: https://www.law.cornell.edu/rules/frcrmp/rule_41
13. UNODC. SHERLOC. The Practical Guide for Requesting Electronic Evidence Across Borders // Официальный сайт УНП ООН. URL: Practical Guide for Requesting Electronic Evidence Across Borders (unodc.org)
14. Собирание электронных доказательств по уголовным делам на территории России и зарубежных стран: опыт и проблемы : монография / под общ. и науч. ред. С.П.Щербы. - М.: Проспект, 2022. - 168 с.
References:
1. p. 26 Postanovlenija Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 03.04.2008 № 3 «O praktike rassmotrenija sudami ugolovnyh del ob uklonenii ot prizyva na voennuju sluzhbu i ot prohozhdenija voennoj ili al'ternativnoj grazhdanskoj sluzhby» // Rossijskaja gazeta. - № 76. - 09.04.2008.
2. Konvencija protiv transnacional'noj organizovannoj prestupnosti (prinjata v g. N'ju-Jorke 15.11.2000 Rezoljuciej 55/25 na 62-om plenarnom zasedanii 55-oj sessii General'noj Assamblei OON) // Sobranie zakonodatel'stva RF. - 2004. - № 40. - st. 3882.
3. Lebedeva A.A. Osobennosti rassledovanija kiberprestuplenij // Bezopasnost' biznesa. - 2021. - № 6. - S. 48 - 56.
4. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 15.12.2022 № 37 «O nekotoryh voprosah sudebnoj praktiki po ugolovnym delam o prestuplenijah v sfere komp'juternoj informacii, a takzhe inyh prestuplenijah, sovershennyh s ispol'zovaniem jelektronnyh ili informacionno-telekommunikacionnyh setej, vklju1chaja set' «Internet» // Rossijskaja gazeta. - № 294. - 28.12.2022.
5. Proekt Vsestoronnego issledovanija kiberprestupnosti. Fevral' 2013 goda. Organizacija Obedinennyh Nacij. N'ju-Jork, 2013 god // Oficial'nyj sajt UNODC. [Jelektronnyj resurs] URL: https://www.unodc.org/documents/organized-crime/cybercrime/Cybercrime_Study_Russian.pdf
6. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 04.12.2014 № 16 «O sudebnoj praktike po delam o prestuplenijah protiv polovoj nep rikosnovennosti i polovoj svobody lichnosti» // Rossijskaja gazeta. - № 284. - 12.12.2014.
7. Baleevskih F.V., Kotov V.V., Racheva N.V. Sovremennye sposoby sovershenija moshennichestva v otnoshenii imushhestva fizicheskih lic s ispol'zovaniem internet-resursov i tehnologij social'noj inzhenerii // Juridicheskaja nauka. - 2021. - № 2. - S. 101-105.
8. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 30.11.2017 № 48 (red. ot 15.12.2022) «O sudebnoj praktike po delam o moshennichestve, prisvoenii i rastrate» // Rossijskaja gazeta. - № 280. - 11.12.2017.
9. p.5-5.1. Postanovlenija Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 15.12.2022 № 38 «O vnesenii izmenenij v nekotorye postanovlenija Plenuma Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii po ugolovnym delam» // Rossijskaja gazeta. - № 294. - 28.12.2022.
10. Federal Rules of Criminal Procedure. TITLE V. VENUE. Rule 18. Place of Prosecution and Trial // [Jelektronnyj resurs] URL: https://www.law.cornell.edu/rules/frcrmp/rule_18
11. Glazatova S.V., Burceva E.V., Medvedeva S.V. Kiberprestuplenija, sovershaemye nesovershennoletnimi: problemy rassledovanija // Rossijskij sledovatel'. 2021. № 2. S. 7-10.
12. Federal Rules of Criminal Procedure. TITLE V. VENUE. Rule 18. Place of Prosecution and Trial // Jelektronnyj resurs. URL: https://www.law.cornell.edu/rules/frcrmp/rule_41
13. UNODC. SHERLOC. The Practical Guide for Requesting Electronic Evidence Across Borders // Oficial'nyj sajt UNP OON. URL: Practical Guide for Requesting Electronic Evidence Across Borders (unodc.org)
14. Sobiranie jelektronnyh dokazatel'stv po ugolovnym delam na territorii Rossii i zarubezhnyh stran: opyt i problemy : monografija / pod obshh. i nauch. red. S.P.Shherby. -Moskva : Prospekt, 2022. - 168 s.
