CC BY
1982
Вопросы уголовного права
УДК 340(470)(091)
К ВОПРОСУ ОБ ОБЩЕЙ ХАРАКТЕРИСТИКЕ И ПРОИСХОЖДЕНИИ РУССКОЙ ПРАВДЫ
© Георгиевский Э. В., 2009
В статье рассматриваются вопросы, связанные с происхождением и характеристикой различных редакций Русской Правды. Приводятся точки зрения ученых на юридическую природу первого в России законодательного памятника, имеющего системное значение.
Ключевые слова: Русская Правда; Кратка Правда; Пространная Правда; Сокращенная Правда; кривда; Правда Ярослава; Древнейшая Правда; Суд Ярослава Владимировича.
Русская Правда — первый национальный законодательный памятник, имеющий нормативно-системное значение. Именно в ней изначально были сосредоточены нормы, относящиеся к различным отраслям права, зарождающимся в Древней Руси. В этом смысле Русская Правда как первый древнерусский кодекс очень выгодно отличалась от иных, современных ей, законодательных актов, в которых правовые нормы содержались фрагментарно и не отражали системности. Возможный ответ на вопрос о том, почему Русская Правда называлась Русской, дает С. М. Соловьев. Исследователь предполагает, что подобное название законодательный памятник Древней Руси получил от необходимости противопоставления греческим законодательным памятникам. Сама же правда (в отличие от «кривды») — это исправление зла [1].
Вопрос о происхождении Русской Правды, ее списков и редакций, продолжает оставаться сегодня достаточно спорным и не имеет однозначного научно обоснованного разрешения. В частности, одним из ключевых являлся именно вопрос о полноте и достоверности отражения юридического быта Древней Руси. Являлась ли Русская Правда официальным законодательным актом или же была «приватным юридическим сборником», составленным для частных надобностей? Когда, где и кем была создана Русская Правда, является ли она действительно русской или же была привнесена варягами? Эти и многие другие вопросы про-
должают оставаться сегодня на острие научной полемики.
Впервые «открыл» Русскую Правду для широкого круга общественности в 1738 г. замечательный русский историк В. Н. Татищев, текст ее был издан впервые А. Шлеце-ром в 1767 г. [2]. Русская Правда считается наиболее крупным памятником в истории русского права начала феодализма. В настоящее время известно более 110 ее спи-сков1, которые распадаются в зависимости от их особенностей и времени составления на три основные редакции: Краткую, Пространную и Сокращенную. Все тексты находятся в составе каких-либо сборников или летописей. Так, согласно исследованиям В. О. Ключевского, если Пространная редакция встречалась, как правило, именно в различных законодательных сборниках, имевших практическое юридическое значение (Кормчие книги, Мерило праведное, Суд Ярослава князя), то Краткая редакция «обыкновенно попадается в памятниках чисто литературного свойства, не имевших практического судебного употребления, чаще в списках новгородской летописи древнейшей редакции» [3]. Иного мнения по этому поводу придерживается М. Н. Тихомиров, полагающий, что сам факт помещения Краткой Правды в состав Новгородской 1-й летописи младшего извода наряду с другими юридическими памятниками свидетельствует о ее официальном юридическом значении [4].
Необходимо, однако, иметь в виду тот факт, что ни один из подобных законода-
тельных (юридических) сборников не дошел до нас в первоначальном своем виде, хотя они, безусловно, имели важное значение в истории древнерусского права. Согласно мнению С. В. Юшкова, сборник, состоящий из русских статей (в Кормчей 1493 г. № 412; в сборнике № 1572; и др.), являлся настоящим кодексом древнерусского права, так как включал в себя не только все древнерусское законодательство по церковным делам, но и светское законодательство, а именно Русскую Правду Пространной редакции [5].
Первоначальные списки Русской Правды образовались приблизительно в конце Х в. Во всяком случае, большинство исследователей именно так и полагают. Однако в начале ХХ в. высказывались точки зрения, согласно которым древнейшую часть Русской Правды необходимо датировать IX или даже VIII вв. [6]. Впоследствии точку зрения профессора Гетца поддержал Б. Д. Греков [7]. По поводу происхождения последних списков единство взглядов также отсутствует. Так, И. И. Солодкин считает, что последний список был создан в хп-хш вв., в крайнем случае, в начале XIV в. И. А. Исаев датирует Сокращенную редакцию серединой XV в. [8]. М. Н. Тихомиров полагает, что некоторые списки Пространной редакции подвергались переделке даже в XVI в. [9].
Краткая Правда сохранилась в двух списках Новгородской первой летописи младшего извода: в Археографическом и Академическом, названные так по месту их нахождения (Академический список принадлежит Академии наук, Археографический получил название от Археографической комиссии по изданию древних документов) [10].
По своему составу Краткая Правда, которая появляется не позднее 1035 г., делится на две части: на «Правду Ярослава» или «Древнейшую Правду» (статьи 1-18) и «Правду Ярославичей» или «Домениальный Устав» (статьи 19-41). Третья (статьи 41 или 42 «Покон вирный») и четвертая (статья 43 «Урок мостников») части Краткой Правды уголовно-правового интереса не представляют.
Летопись рассказывает нам о том, что одной из августовских ночей 1015 г. жители г. Новгорода собрались вместе и изрубили варяжскую дружину за то, что послед-
ние бесчинствовали в городе. Князь Ярослав жестоко отомстил жителям Новгорода, собрав однажды «тысячу славных воинов» и изрубив их. Однако уже на следующее утро Ярослав вынужден был примиряться с новгородцами, дабы заручиться их военной поддержкой в борьбе за неожиданно освободившийся Киевский престол. Одной из благодарностей князя и являлось создание Русской Правды как гарантии дальнейшей безопасности новгородцев [11]. Интересен, на наш взгляд, тот факт, что со временем эта, казалось бы, устоявшаяся истина стала подвергаться сомнению. Поводом для этого послужило замечание Г. А. Розенкампфа о том, что в древнейших списках летописей текст Русской Правды не приводится, а также серьезнейшее исследование А. А. Шахматова, выводом которого становится положение о том, что грамота Ярослава и Русская Правда это совершенно разные документы. Подлинный устав, данный Ярославом новгородцам определял только их финансовые взаимоотношения, Русская Правда, вписанная в летописи позднее и подменившая собой настоящую грамоту Ярослава была обязана своим появлением укреплению московских князей, не желающих признавать какие бы то ни было привилегии Новгорода [12].
«Частной инструкцией о разборе драк и столкновений в Новгороде» называет «Древнейшую Правду» Б. А. Рыбаков, полагая, что Правда Ярослава, по своему замыслу, была очень ограниченной. «Древнейшая Русская Правда, как и летопись под 1015—1016 гг., — пишет ученый, — рисует нам Новгород расколотым на две части, на два лагеря: к одному из них принадлежит население Новгорода от боярина до изгоя, а к другому — чужеземцы варяги и колбяги (жители Балтики). В городе происходят драки, здесь угрожают обнаженным оружием, берут чужое оружие, укрывают чужую челядь, выдирают усы и бороды, рубят руки и ноги, убивают. Даже на пирах дерутся чашами и турьими рогами» [13]. Вот как красочно и живописно рисует картину тогдашних нравов Б. А. Романов, поддерживая в некоторой степени точку зрения Б. А. Рыбакова: «Чем только не дерутся! В “Правде” целая кинокартина с натуры: дерутся батогом, жердью, кулаком, чашей и рогом (очевидно, “в пиру”), мечом, только не вынимая его, без членовредительства;
или, обнажив меч, рубят руки, ноги и калечат до “хромоты”; летят пальцы, дело доходит до усов, до бороды; бывает, вспыхнет кто, схватится за меч, даже обнажит его, но опомнится и “не тнет”, или в пылу спора “ринет” один другого, т. е. дернет на себя или оттолкнет, — за все это платится по таксе, если обиженному или обидевшемуся не удалось тут же ответить тем же. Бывает, что и воруют: коней, оружие, одежду. У кого обнаружат, хватаются за свое и кричат: “это мое”, — а тот оказывается, не украл, а купил. Закон тут предлагает процедуру “свода” (по следам покупок, перепродаж и перекупок), иначе — опять драка»
[14]. По мнению Б. А. Рыбакова, основной лейтмотив создания «Устава Ярослава» — желание обеспечить безопасность жителей Новгорода от насильственных посягательств варягов. Именно поэтому варяги и колбяги как субъекты преступных посягательств или потерпевшие от них были поставлены по сравнению с жителями Новгорода в неравноправное (по количеству представляемых свидетелей) положение. Отстаивая свою точку зрения о том, что Древнейшая Правда не являлась первым сводом законов, отражавших всю полноту тогдашней жизни, Б. А. Рыбаков настаивает на том, что она была создана не только с конкретной мотивацией (обеспечение безопасности новгородцев), но и по конкретному случаю (самосуд на «Поромони дворе»)
[15]. Ученый, таким образом, подтверждает свою более раннюю мысль о том, что если какие-либо правовые отношения в Древней Руси не были зафиксированы письменно, это вовсе не означало, что такие отношения не существовали и не регулировались [16]. Это точка зрения является достаточно спорной, но, тем не менее, имеющей право на существование. По мере накопления социальных конфликтов, требующих законодательного закрепления и регулирования, в текст Русской Правды в дальнейшем постепенно происходило включение иных норм [17]. Существует и несколько иная точка зрения по данному вопросу. Так, В. А. Рогов полагает, что довольно узкий круг вопросов Русской Правды и особенно ее ранних редакций, объясняется тем, что уже в X—XI вв. происходила дифференциация княжеской юрисдикции и светские законодательные акты в определенной степени «перекрывали» княжеские церковные уставы [18].
В списках Краткой Правды текст написан сплошь без разделения на статьи. Единственное разделение выделяется по заглавной букве «П», написанной красной киноварью, определяющей начало второй части. Большая часть списков (более 100) принадлежит Пространной редакции. Киноварных заголовков в ней больше, однако четкого разделения на статьи все-таки нет [19]. Сокращенная редакция также представлена в двух списках, которые помещены в Кормчей особого состава XV в., возникшей в Пермской земле.
Большая часть исследователей истории права полагают, что Краткая редакция являлась по времени происхождения самой ранней. Затем следует Пространная редакция. Сокращенная редакция — является по времени самой поздней.
Вопрос о месте возникновения Краткой Правды достаточно спорен. Часть исследователей (С. В. Юшков) полагают что Киев, другие (М. Н. Тихомиров) - Новгород. М. Н. Тихомиров, в частности, полагает, что по своей терминологии Краткая Правда близка именно к новгородским правовым памятникам, и предположение о ее новгородском происхождении наиболее вероятным. Исходя из событий, описываемых в Повести временных лет, именно Краткая Правда могла быть тем уставом, который списал новгородцам князь Ярослав под 1016 г.
Не менее спорен вопрос о происхождении и составе Пространной редакции Русской Правды. В рукописях Пространная Правда, так же как и Краткая, разделена. Она состоит из «Суда Ярослава Владимировича. Правды Руськой» и «Устава Владимира Всеволодовича». Однако это внешнее разделение рядом ученых как разделение на два самостоятельных памятника не воспринимается. Так, в отличие, например, от точки зрения С. В. Юшкова, полагавшего, что Пространная редакция составлена из разных законодательных актов, точка зрения М. Н. Тихомирова является кардинально противоположной. Согласно исследованиям ученого, одним из источников Пространной редакции являлась именно Краткая Правда, единовременные заимствования из которой и делались впоследствии в состав Пространной Правды [20]. Именно в этом точка зрения М. Н. Тихомирова совпадает с позицией М. М. Михайло-
ва, полагающего, что пространная редакция Русской Правды, за исключением некоторых перемен в значении статей Краткой Правды, содержит в себе и повторение ее постановлений. «Собственно говоря, — подытоживает М. М. Михайлов, - это есть не отдельный сборник законов, но это есть более или менее пространные списки одного и того же закона» [21].
Сокращенную Правду большая часть исследователей считает самым поздним законодательным памятником Древней Руси, причем простым сокращением Пространной Правды. Однако, согласно исследованиям М. Н. Тихомирова, Сокращенная Правда вполне могла быть и более ранней по происхождению, нежели Пространная правда. Об этом свидетельствует ряд статей Сокращенной Правды, носящие более древний характер, чем подобные же статьи Правды Пространной. Их оригинальность и своеобразие и дали основание ученому предположить, что источником Сокращенной Правды являлась не Пространная Правда, а что-то другое [22]. И этим «чем-то другим» вполне могла быть Краткая Правда.
Исследуя «лицевую юридическую сторону гражданского быта» Древней Руси,
В. О. Ключевский делает ряд очень важных, и, вместе с тем, наукоемких выводов о частном характере Русской Правды и ее вероятном церковном происхождении.
Определяя Русскую Правду как кодекс частного права, исследователь основывается на тезисе о том, что данный законодательный акт все-таки выражает частные юридические отношения («ежедневные частные отношения лица к лицу»). С тем фактом, что все субъекты Русской Правды — физические лица, связываются и некоторые особенности кодификации памятника [23]. Одной из таких особенностей является наличие в тексте Правды так называемых парафраз — изложение слов законодателя кодификатором или повествователем от своего лица. Такова редакция статьи 2 Пространной Правды, которая гласит: «По Ярославе же паки совкупившеся сынове его: Изя-слав, Святослав, Всеволод и мужи их: Кос-нячько Перенег, Никифор и отложиша уи-ение за голову, но кунами ся выкупати; а ино все, яко же Ярослав судил, такоже и сынове его уставиша» [24]. По поводу парафраз в данной статье очень определенно выразился И. А. Малиновский: «Так не мо-
жет говорить законодатель о себе самом, так может говорить посторонний человек о законодателе». Окончательным выводом И. А. Малиновского является мнение о том, что Русская Правда «не изданный князьями сборник законов, а сборник юридических норм, составленный частными лицами» [25]. Именно наличие в тексте Русской Правды парафраз дало основание и М. Ф. Владимирскому-Буданову сделать вывод о частном характере этого законодательного акта. Кроме того, в пользу предположения о частном составлении Русской Правды свидетельствует, по мнению ученого, разнообразие состава Правды в разных списках, внесение в текст Правды незаконодательного материала и смешанное изложение статей Русской Правды со статьями византийских источников в различных юридических сборниках [26]. Собственно сторонников как частного, так и официального характера происхождения Русской Правды было достаточно много. К первым относились, например, Н. В. Калачов, М. Ф. Владимирский-Буданов, И. А. Малиновский, ко вторым — Тобин, Н. М. Карамзин. Были и такие, которые не решили окончательно вопроса о характере происхождения Русской Правды, как, например, И. Ф. Эверс [27].
Очень уверенно делает вывод о том, что Русская Правда является частью церковного свода, В. О. Ключевский. «Русская Правда жила и действовала в церковноюридическом обществе: ее встречаем среди памятников церковного или византийского происхождения, принесенных на Русь духовенством и имевших практическое значение в церковных судах» [28]. Среди данных памятников ученый выделяет извлечения из законов Моисеевых, Эклогу, Закон судный людем, Прохирон и княжеские церковные уставы. Однако, на наш взгляд, несколько спорным является окончательный вывод ученого о том, что Русская Правда не является самостоятельным памятником древнерусского законодательства, а только лишь «одной из дополнительных статей к своду церковных законов». Подобный вывод В. О. Ключевским делается исходя из следующих положений. Во-первых, Русская Правда игнорирует судебные поединки, которые противны церкви; во-вторых, Правда была составлена не без влияния памятников церковно-византийского права и, в-третьих, Русская Правда не охватывала
всей области современного ей русского права, она действовала в пределах церковной юрисдикции по нецерковным делам, распространявшимся на духовенство и церковных мирян. Сегодня данную точку зрения поддерживает, например, Т. В. Каша-нина, согласно мнению которой, судьи по нецерковным делам являлись, тем не менее, церковными служителями из Византии, местных обычаев не знали и пытались смягчить и приспособить их к церковным канонам [29].
Какова же в действительности была степень влияния византийского законодательства на уголовное законодательство Древней Руси, каковы были ее объем и характер? «Когда рядом развивается два народа, — пишет Д. Голенищев-Кутузов, — из которых один старше другого в своей юридической жизни, то при сходстве внутренних руководящих факторов их общественной жизни, несомненно, старший народ окажет значительную услугу младшему, дав ему готовые определения своего правового бытия и некоторые методические навыки для будущего развития...» [30]. Однако подобное сходство внутренних руководящих факторов является главным условием восприятия комплекса правовых знаний. Если такого сходства не будет, то «сколько бы ни имелось налицо проводников чужой юридической культуры, они не в состоянии будут органически привить ее другому обществу» [31]. Таким образом, само по себе такое влияние является достаточно оправданным и исторически обусловленным явлением. Во всяком случае, признать, что такое влияние несло в себе элементы оккупационного характера, значило бы погрешить против исторической истины.
По словам М. Ф. Владимирского-Буданова, усвоение византийского церковного права было лишь необходимо-достаточным, рецепция была частичной и достаточно свободной [32]. «Русские, — писал И. А. Малиновский, — не переносят целиком в России норм византийского права, они действуют с расчетом, с выбором. Для определения усложнившихся общественных отношений норм отечественного права оказывается недостаточно. Русские заимствуют нормы права у более культурных соседей — греков, но преобразовывают их сообразно своим национальным особенностям и сообразно потребностям жизни» [33]. При этом,
конечно же, русскими переписчиками и толкователями византийских норм имелись в виду, в первую очередь, не «назидательные цели», а конкретное практическое приложение. Необходимость же приспособления византийских норм к русской действительности вызывалась, в частности, и тем, что в русском языке еще не было многих терминов и понятий юридического характера [34]. Вот как озвучивает данную ситуацию еще один исследователь соотношения византийского и русского законодательства Д. Голенищев-Кутузов, осуществивший специальное исследование в этой области. «Сличая Русскую Правду текстуально с византийским правом, — пишет автор, — мы везде почти находим глубокую разницу между ними. Иные отделы местного права достаточно развиты для обслуживания нужд населения, иные еще грубы и переход к тонкостям Греко-римского права был бы для них неестественным скачком» [35].
В 726 г. в Византии был издан сборник законов, вводивший в действие основные начала Юстинианова права — Эклога. И хотя Эклога просуществовала в качестве основного законодательного акта совсем немного (в 879 г. вводится Прохирон, в 884—886 гг. Эпанагога, в 890 г. Василики), тем не менее, ее влияние сказывалось достаточно долго в дальнейшем [36]. Согласно исследованиям, например, Е. Э. Липшиц, Эклога пользовалась «исключительной популярностью в сопредельных с Византией государствах не только во времена существования империи, но и после ее падения»
[37]. «Эклога была очень популярна в славянских странах, — пишет С. А. Бердникова, — ее текст не только был полностью переведен на славянские языки, но и послужил одним из источников для древнейших законодательных памятников. Некоторые исследователи указывают на наличие сходства между отдельными законоположениями Эклоги и статьями Русской Правды»
[38]. Подобное сходство, тем не менее, носит все-таки достаточно поверхностный (формальный) характер [39]. Правда, несколько излишне категоричен, на наш взгляд, в своем утверждении о том, что древнерусское уголовное право не зависело в сколь-нибудь значительной степени от правовых систем других стран мира
С. А. Кондрашкин. «Отдельные совпадения или схождения объясняются не заимствова-
нием, — пишет автор, — а типологическим сходством определенных социальных явлений в стадиально близких обществах. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что рецепция правовых норм в Древней Руси не являлась значимым источником уголовного права» [40].
Считает, что влияние норм византийского законодательства имело адресную направленность, Д. Голенищев-Кутузов. И, прежде всего, таким адресатом являлось церковное законодательство. В меньшей степени воздействие Византии проявилось в светском русском законодательстве, при этом следов такого влияния практически не знала Древнейшая Правда краткой редакции. Влияние же на Русскую Правду пространной редакции носило общий, тональный характер, придавая ей черты «общего смягчения нравов» и способствуя, например, более тонкому анализу преступного деяния. Несмотря на это Русская Правда продолжала оставаться национально самобытной. «Если же по общей совокупности уголовных статей Правды попытаться представить себе современное общество, — делает заключение Д. Голенищев-Кутузов, — то полученная картинка близко совпадет с теми чертами, какие дают нам сведения летописцев и иные бытовые источники. Становится ясным, что Русь XIII в. и не могла иметь другого кодекса, кроме того, который изложен в Правде» [41].
Следовательно, несмотря на некоторые, явно заимствованные нормы византийского церковного законодательства Русской Правдой, в целом она является вполне самостоятельным памятником именно светского, а не церковного законодательства. Влияние византийского, в том числе и церковного права, безусловно, присутствовало и воздействовало на древнерусского законодателя, но вряд ли при этом являлось определяющим.
Интересным представляется и тот факт, что Русская Правда присутствовала только в новгородской Синодальной кормчей 1282 г. Согласно мнению Я. Н. Щапова, Русская Правда могла появиться в составе кормчей именно в Новгороде в конце XIII в. в связи с особенностями государственного строя Новгородской республики, где архиепископ получил фактическое право участия в суде по светским делам и в других древнерусских землях, не принадлежавших церкви.
«В этих особых условиях распространения церковной юрисдикции на дела, традиционно подлежавшие ведению княжеских и городских властей, — пишет Я. Н. Щапов, — и оказалось нужным впервые включить древнерусский светский кодекс в состав сборника церковного права» [42].
Точка зрения В. О. Ключевского представляется несколько сомнительной еще и потому, что, являясь частью церковного свода, Русская Правда должна была бы содержать хотя бы несколько преступлений против церкви или религии, или же, каким-либо иным образом, регулировать церковные отношения. Этого не было, так как существовали вполне юридически самостоятельные церковные княжеские уставы. «Если бы в Русской Правде содержался суд духовенства по некоторым делам всего населения, — пишет Д. Голенищев-Кутузов, — то мы должны были бы найти в ней постановления, относящиеся к семейному праву в широком смысле слова, и преступления против нравственности, веры и пр. Ничего подобного в Русской Правде нет» [43].
Достаточно широкой в свое время была полемика и о славянском происхождении Русской Правды. Нами уже упоминалось, что одним из сторонников норманнского происхождения законов у русских был Н. М. Карамзин. Он утверждал, в частности, что во времена независимости от варяжских князей российские славяне основанием своего правосудия считали совесть и древние обычаи. «Но варяги принесли с собою общие гражданские законы в Россию, известные нам по договорам великих князей с греками и во всем согласные с древними законами скандинавскими» [44]. В современной и Н. М. Карамзину литературе, и в литературе по истории права позднейшего времени, было приведено достаточно веских доводов в пользу славянского происхождения законов на Руси. Нам хотелось бы добавить, что сторонники и противники норманнского происхождения русских законов были и простыми учеными, и представителями официальной государственной власти. Мы предлагаем вниманию читателя еще одну точку зрения представителя официальной науки начала XIX в. «Что в России существовали издревле законы, — пишет коллежский асессор, член императорской Российской академии наук Тимофей Мальгин, — доказывают Олеговы и Игоре-
вы с греками договоры, Русская Правда Ярослава и Изяслава. Но и кто сомневается и прекословить может, что бо не было оных до Рюрика, когда прежде оного были благоустроенные города, правление и разные промыслы» [45].
Немаловажным представляется рассмотрение вопроса о местонахождении Русской Правды среди ее ближайшего «славянского окружения». Так, например, Древняя Русь в кодификационном плане очень выгодно отличалась от Польши, главным источником которой в период X—XIII вв. являлось обычное право, представленное, в основном, княжескими дипломами и пожалованиями, а также различными судебными и частными актами. Важное значение для древнепольского права имеет также древнейшая запись, выполненная на старонемецком языке во второй половине XIII в. В Польше эта запись, выполненная, скорее всего, для крестоносцев, получила название «Древнейший свод польского права», или «Эльблонгская книга». В России эта запись известна как «Польская Правда» [46]. Действовало на территории Польши в указанный период времени и немецкое право, например, Саксонское зерцало. К древнейшим законам Чехии относятся Leges et cosuetudines Slavicae gentis (Законы и обычаи славянского племени, относящиеся к Чехии) 849 г., а также Законы Бржетисла-ва 1039 г. [47]. Самыми древними и известными законами Болгарии являлись «Законы Крума», датируемые началом IX в., являвшиеся единственным законодательным памятником языческой Болгарии. Первыми же законодательными памятниками, созданными в Болгарии после принятия христианства, являются частично измененные византийские юридические сборники «Эклога», «Номоканон» и др. Примечательно, но в Болгарии не сохранилось текста Эклоги, переведенного на староболгарский язык, сохранилось лишь несколько списков Эклоги русской редакции. Однако практически все исследователи не сомневаются, что прежде всего Эклога появилась сначала в Болгарии, а затем уже попала на Русь [48]. Первым же после принятия христианства письменным болгарским законодательным памятником был «Закон судный лю-дем», датируемый некоторыми исследователями IX в. [49]. Значительно позже, в XIV в. в Болгарии предположительно действовала
также византийская «Синтагма» Матфея Властаря 1335 г.
Представляется, что из всех славянских соседей наиболее близкой России в законодательном плане оказалась именно Болгария. Ее законодательное наследие во многом совпадало с законодательным наследием Древней Руси. В обоих государствах применялись византийские в своей основе Кормчие книги. Закон судный людем также применялся и на Руси, входя в состав тех же Кормчих. Е
1. Соловьев С. М. Сочинения. В 18 кн. Кн. 1. Т. 1—2: История России с древнейших времен. М., 1993. С. 213—215.
2. Законодательство Древней Руси. Т. 1 // Российское законодательство Х—ХХ веков. В 9 т. М., 1984. С. 28.
3. Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций : в 3 кн. Кн. 1. М., 1993. С. 182.
4. Тихомиров М. Н. Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953. С. 22.
5. Юшков С. В. К истории древнерусских юридических сборников / / Серафим Владимирович Юшков. М., 1989. С. 69.
6. Законодательство Древней Руси. Т. 1. С. 19.
7. Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 2004. С. 640.
8. См.: Солодкин И. И. История уголовного права России // Курс советского уголовного права. Часть общая. Т. 2. Л., 1970. С. 256.
9. Тихомиров М. Н. Исследование о Русской Правде. М. ; Л., 1941. С. 7.
10. Тихомиров М. Н. Пособие для изучения Русской Правды. С. 16.
11. Рыбаков Б. А. Рождение Руси. М., 2003. С. 197.
12. Юшков С. В. История государства и права России (IX-XIX вв.). С. 163.
13. Рыбаков Б. А. Рождение Руси. С. 198.
14. Романов Б. А. Люди и нравы Древней Руси: Историко-бытовые очерки XI—XIII вв. М., 1966. С. 112—113.
15. Рыбаков Б. А. Рождение Руси. С. 200.
16. Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XП—XШ вв. М., 1993. С. 418—420.
17. Рыбаков Б. А. Рождение Руси. С. 201.
18. Рогов В. А. Государственный строй Древней Руси. М., 1984. С. 55.
19. Тихомиров М. Н. Пособие для изучения Русской Правды. С. 16.
20. Там же. С. 23.
21. Михайлов М. М. История русского права. Лекции I—XVШ. СПб., 1871. С. 71.
22. Тихомиров М. Н. Пособие для изучения Русской Правды. С. 26.
23. Ключевский В. О. Русская история. Кн. 1. С. 180.
24. Памятники права Киевского государства. X—XП вв. / сост. А. А. Зимин // Памятники русского права. Вып. 1 / под ред. С. В. Юшкова. М., 1952. С. 108.
25. Малиновский И. А. Древности русского права. С. 27.
26. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов-н/Д, 1995. С. 116—117.
27. Юшков С. В. История государства и права России (ІХ-ХІХ вв.). С. 156-161.
28. Ключевский В. О. Русская история. Кн. 1. С. 182.
29. Кашанина Т. В. Происхождение государства и права. Современные трактовки и новые подходы : учеб. пособие. М., 1999. С. 224.
30. Голенищев-Кутузов Д. Русская Правда и Византия. Опыт историко-юридической монографии. Иркутск, 1913. С. 3.
31. Там же. С. 4.
32. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 114-115.
33. Малиновский И. А. Древности русского права. С. 24.
34. Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1910. С. 39.
35. Голенищев-Кутузов Д. Русская Правда и Византия. С. 41.
36. Бердникова С. А. Из истории государства и права Византии ІУ—УІІІ веков : учеб. пособие. Красноярск, 2000. С. 43.
37. Липшиц Е. Э. Право и суд в Византии в ІУ—УІІІ вв. Л., 1976. С. 206.
38. Бердникова С. А. Из истории государства и права Византии ІУ—УШ веков. С. 44.
39. Чемеринская В. В. Влияние византийского права на древнерусское и российское законодательство Х—ХУІІ вв. (Опыт сравнительного анализа) : авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 8.
40. Кондрашкин С. А. Уголовно-правовая политика древнерусских князей Х — середины ХІІІ века (Историко-правовой аспект) : автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2000. С. 12.
41. Голенищев-Кутузов Д. Русская Правда и Византия. С. 7.
42. Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в ХІ — ХІІІ вв. М., 1978. С. 222.
43. Голенищев-Кутузов Д. Русская Правда и Византия. С. 5.
44. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 1—4 / коммент. А. М. Кузнецова. Калуга, 1993. С. 116.
45. Мальгин Т. Опыт исторического исследования и описания старинных судебных мест Российского государства, и о качестве лиц и дел в оных. СПб., 1803. С. 1.
46. Бардах Ю., Леснодорский Б., Пиетрчак М. История государства и права Польши. М., 1980. С. 37.
47. Ванечек В. История государства и права Чехословакии. М., 1981. С. 71—72.
48. Андреев М., Ангелов Д. История болгарского государства и права. М., 1962. С. 34—36.
49. Там же. С. 40.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Согласно исследованиям И. А. Малиновского, ссылающегося, в свою очередь, на академика Строева, таких списков было около 300. (Малиновский И. А. Древности русского права : курс, читанный проф. И. А. Малиновским в 1918 / 19 академических годах в Донском археологическом институте. Ростов н/Д., 1919. С. 26).
On the Question of General Character and Origin of Different Editions of Russkaya Pravda
© Georgievsky E., 2009
The article deals with questions regarding the origin and character of different editions of Russkaya Pravda. In the article some scientific points of view on the legal nature of the first Russian legal document of system importance are represented.
Key words: Russkaya Pravda; Kratka Pravda; Prostrannaya Pravda; Concise Pravda; krivda; Pravda by Yaroslav; the Earliest Pravda; Sud (court) of Yaroslav Vladimirovitch.
