CC BY
67
УДК 94(47)
К ВОПРОСУ ОБ ОБЩЕСТВЕННЫХ НАСТРОЕНИЯХ В РОССИИ В НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Кидяров Алексей Евгеньевич
Кандидат исторических наук, доцент кафедры истории
Костромского государственного университета
19a85@mail.ru
В статье рассматривается отношение населения Российской империи к Первой мировой войне в рамках 1914 г. Отмечается противоречивость восприятия войны, неоднозначность отношения к фигуре российского императора Николая II. На основе воспоминаний современников и частной переписки делается вывод о том, что наряду с подъемом патриотизма в начальный период войны в обществе наблюдались тревожные, выжидательные настроения, непонимание ее причин солдатами российской армии, распространение различных слухов, в том числе, дискредитирующих власть и вооруженные силы.
Ключевые слова: Первая мировая война, общественные настроения, восприятие войны, патриотизм, воспоминания, переписка.
ON THE QUESTION OF PUBLIC SENTIMENT IN RUSSIA AT THE BEGINNING OF THE WORLD WAR I
Kidyarov Alexey Evgenievich
Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department
of History of Kostroma State University
19a85@mail.ru
The article examines the attitude of the population of the Russian Empire to the World War I in the framework of 1914. The contradictory perception of the war, the ambiguity of the attitude towards the figure of the Russian Emperor Nicholas II is noted. Based on the memoirs of contemporaries and private correspondence, it is concluded that along with the rise of patriotism in the initial period of the war, there were anxious, expectant moods in society, misunderstanding of its causes by the soldiers of the Russian army, the spread of various rumors, including discrediting the government and the armed forces.
Keywords: World War I, public sentiment, perception of war, patriotism, memories, correspondence.
Тема общественных настроений в России в период Первой мировой войны неоднократно привлекала внимание отечественных
исследователей. В литературе высказывается мнение о царившем в российском обществе в начале войны всеобщем воодушевлении и подъеме патриотизма, охватившем все слои общества [5, с. 93]. В работах, посвященных Первой мировой войне и ее восприятию населением, приводится информация о патриотических демонстрациях и стихийных митингах, проходивших в городах России после начала войны, об участии населения в торжественных мероприятиях, молебнах,
благотворительных концертах [1, с. 159-165]. Безусловно, все эти проявления общественных настроений имели место в годы войны. Однако исторические источники - как хорошо известные воспоминания современников, так и ставшие доступными в недавнее время - свидетельствуют о том, что восприятие Первой мировой войны в российском обществе изначально было противоречивым. Особый интерес представляют опубликованные в настоящее время материалы переписки, подвергшейся перлюстрации Департамента полиции МВД Российской империи. Несмотря на личный характер данного вида источников, письма проливают свет на восприятие
войны в обществе, особенно, когда автор письма приводит сведения о беседах с третьими лицами или сообщает о распространенных слухах. К сожалению, далеко не всегда авторы писем известны. Нередко они не указывают свое имя, предпочитая семейное или дружеское прозвище, или используя формулировки вроде «твой сын» и т. п.
В рамках данной статьи рассмотрим некоторые документальные свидетельства, отражающие отношение современников к войне на начальном ее этапе - в 1914 г.
Известный церковный писатель и проповедник, ныне канонизированный, протоиерей Иоанн Восторгов в письме от 18 июля 1914 г. отмечал: «...общественное настроение идет в полном согласии с решением правительства. <...> По улицам Москвы манифесты. У всех подъем. 14-го и 15-го июля в проповедях я коснулся Сербии, и по народу пронеслась электрическая искра. Итак, опять мы будем жить повышенной, нервной жизнью.» [13, с. 127].
В письме от 25 июля 1914 г., адресованном известному государственному и общественному деятелю Ф. Д. Самарину, корреспондент, не указавший своего имени, размышлял: «Какие события, громадные, захватывающие, нам приходится переживать. То, о чем давно говорили, думали, мечтали, то совершается теперь. <...> может быть, тот подъем народного духа, который в один миг сплотил снова в один организм весь русский народ, послужит началом нашего отрезвления и очищения. Хорошо и то, что неудачи прошлой войны смиряют нашу гордость» [13, с. 128]. В то же время отмечается: «в деревне нет того энтузиазма, который в городах, чувствуется тягость разлуки, тягость лишения работников в самую страдную пору» [13, с. 128]. Тем не менее, «ропота нет. Идут спокойно исполнять свой долг, идут трезвые. Народ здоровый, крепкий вообще. Спокойствие его производит впечатление» [13, с. 128]. О серьезном, возвышенном настроении уходящих на войну сообщал очевидец из Мценска, отмечая при этом осведомленность крестьян о подробностях происходящих событий и осознании ими отличия начавшейся войны от Русско-японской [13, с. 133].
В начале войны на улицах российских городов проходили многочисленные
демонстрации патриотического характера. Участники шествий, в том числе, выражали поддержку странам-союзницам России. А. Ф. Керенский вспоминал: «В день объявления войны тысячи рабочих, которые еще накануне вечером участвовали в забастовках, направились в знак солидарности к посольствам союзных стран» [8, с. 89]. О непрерывных манифестациях в начале войны в Петербурге, в том числе, перед сербским посольством, упоминает и председатель Государственной думы М. В. Родзянко [14]. По свидетельству французского посла М. Палеолога,
4 августа 1914 г. в Санкт-Петербурге целый день можно было видеть шествия с флагами и иконами перед посольством Франции. Были слышны возгласы: «Да здравствует Франция!». Среди демонстрантов были священники, чиновники, рабочие, студенты, прислуга. Энтузиазм толпы казался искренним, в то же время французский посол задается вопросом: «в этих манифестациях, столь многолюдных и появляющихся через такие правильные промежутки времени, какую часть надо приписать полиции?» [12, с. 60].
Подъем патриотизма и выражение дружеских чувств по отношению к странам Антанты сочетался с всплеском антинемецких настроений, проявлением чего стал разгром немецкого посольства в Петербурге 4 августа 1914 г. Участники разгрома били стекла, срывали обои, выбрасывали из окон посольства мебель, уничтожали картины. По словам М. Палеолога, все это происходило «под снисходительными взорами полиции» [12, с. 60]. Ярославская газета «Голос» отмечала в связи с этими событиями, что разгром посольства был единичным случаем в России, передавая при этом тревожные сообщения о том, что российские граждане, застигнутые войной на курортах Германии, в том числе, женщины и дети, оказались в плену. Сообщалось, что русских пленных используют в Германии для уборки полей, остающихся неубранными из-за призыва на военную службу мужского населения [11]. Известия, при этом не всегда проверенные, об унижениях и издевательствах, которым подвергались русские пленные в Германии, многократно появлялись на страницах газет, способствуя формированию образа врага.
Распространялись и другие тревожные сведения. В том же номере «Голоса» передавались слухи, ходившие по Ярославлю, что в 1914 г. призыв должен начаться значительно раньше обычного и коснуться нескольких возрастов. Правда, автор публикации отмечал, что эти слухи беспочвенны [11].
Доказательством патриотизма российских подданных А. Ф. Керенский считал, что «лишь 4 процента военнообязанных не прибыли в срок к месту приписки» [8, с. 89]. О том, что мобилизация прошла с удивительной быстротой, писал в августе 1914 г. и сотрудник газеты «Новое время» Е. Егоров, отмечая при этом единодушие, проявленное представителями разных национальностей империи, и прекращение недавних забастовок [13, с. 136]
Г. Шавельский, протопресвитер военного и морского духовенства, которого современник характеризует как проницательного и хорошо осведомленного об общественных настроениях благодаря обширной сети военных священников [3, с. 33], утверждал, что «война сразу же стала популярной, ибо Германия и Австрия подняли меч на Россию, заступившуюся за сербов. Русскому народу всегда были по сердцу освободительные войны». В то же время сам Г. Шавельский считал, что охватившие население воинственный пыл и
радостный подъем служили примером легкомыслия и непонимания всей серьезности происходящих военно-политических событий. Подданные Российской империи в первые месяцы войны не задумывались о силах противника, о неизбежности жертв войны, «о потоках крови и миллионах смертей». Но вскоре стали появляться слухи о том, что императрица Александра Федоровна якобы склоняется к миру с немцами [15]. Позднее подобные слухи, как известно, стали распространенным явлением.
Депутат Государственной думы кадет А. И. Шингарев также отмечал, что многие современники недооценивали серьезность военной кампании, рассчитывая на изоляцию Германии и помощь Англии и Франции. Начавшаяся война казалась чем-то вроде карательной экспедиции против императора Вильгельма. По мнению самого Шингарева, подобное легкомыслие следовало рассеять как можно скорее [13, с. 135].
В то же время большой популярностью в обществе пользовалась фигура великого князя Николая Николаевича - дяди Николая II, занимавшего должность Верховного
главнокомандующего российской армии в период июля 1914 - августа 1915 гг. - о чем, в частности, писал в своих воспоминаниях контр-адмирал А. Д. Бубнов, начальник Военно-морского управления в Ставке Верховного главнокомандующего [3, с. 17]. Генерал Ю. Н. Данилов также утверждал, что с назначением Николая Николаевича Верховным главнокомандующим его популярность росла не по дням, а по часам [6]. Великий князь пользовался популярностью не только в армии, но и в тылу. Об этом говорят и свидетельства более позднего периода: «Николая Николаевича деревня любит и полна к нему безграничным доверием. Когда заговорят о нем, то после беседы добавляют: „Сохрани Его Господь"» [9].
Газета «Вечернее время» 20 августа (2 сентября) 1914 г. сообщала, что некоторые родители школьников присылают в редакцию письма, в которых высказывается идея отложить начало учебного года до завершения войны. Это наивное предложение сопровождалось такой же аргументацией: война дает слишком много разнообразных впечатлений, чтобы их еще усугублять школьными впечатлениями и умственным напряжением, которого требует учеба. «Услышит мальчик о победе, радостно взволнуется, и ему уж не до уроков. Неудачи будут действовать еще острее, так что школьные дела окажутся не в порядке». Очевидно, авторы подобных писем не предполагали, что война затянется надолго. В том же газетном материале упоминаются соображения некоего педагога по поводу бесед учителей с учениками на тему военных событий. Педагог опасался, что чересчур подробные указания со стороны начальства могут превратить эти беседы в сухие лекции. Со своей стороны, автор материала считал, что такие занятия не могут не быть проникнуты духом
патриотизма. Но главное: обсуждение военной темы даст возможность учащимся изучить регионы ведения боевых действий с точки зрения географической, исторической, экономической, исследовать историю и современное состояние воюющих государств. Таким образом, учащиеся обогатятся множеством сведений, которые, быть может, вовсе не дошли бы до них, если бы не война [4].
Некоторые граждане предлагали меры, которые, по их мнению, должны были принести пользу армии в условиях идущей войны. В одном из писем, поступивших в редакцию «Вечернего времени» в августе 1914 г., автор-рабочий возмущался тем, что в богатых домах гремит музыка, рестораны наполнены посетителями, которые сорят деньгами, в то время как на улицах ведется кружечный сбор в пользу армии. Если война - Отечественная, то ее тяготы должны разделить все, считал автор письма. Он предлагал провести оценку земли, начав с крестьянской (так как крестьянин заплатит охотнее), фабрик, торговых учреждений, квартир, и обложить недвижимость налогом хотя бы в 1-2% [7].
Если И. Восторгов и Г. Шавельский свидетельствуют о том, что население России сочувствовало Сербии, то, по утверждению генерала А. А. Брусилова, солдаты зачастую не только не понимали причин войны, но даже не догадывались о самом существовании таких государств, как Германия и Австро-Венгрия. По мнению Брусилова, никакого патриотизма и воодушевления от солдат нельзя было ожидать. «Войска были обучены, дисциплинированы и послушно пошли в бой, но подъема духа не было никакого, и понятие о том, что представляла собой эта война, отсутствовало полностью» [2, с. 82].
Отношение к войне и прогнозы относительно ее завершения изначально были разными. «Война - средство, которое выведет Россию из создавшегося тупика, из ее убитого морального состояния. Верю, что война выдвинет сильных духом и талантливых людей. Быть может, мы еще будем благодарить немцев за то, что они пожелали накостылять нам шею...», - писал в июле 1914 г. министру В. Н. Коковцову его корреспондент Дементьев [13, с. 128]. В то же время М. О. Меньшиков, известный публицист и общественный деятель, позднее вспоминал о тягостных предчувствиях накануне войны: «Места не мог себе найти. Чуяла душа, что вся жизнь будет разбита и умирать придется среди развалин» [10].
Известны свидетельства современников о том, какое почтительное, восторженное отношение вызывала у населения в начале войны фигура императора Николая II. В день выхода манифеста о начале войны с Германией - 20 июля (2 августа) 1914 г. - при появлении императора на балконе Зимнего дворца многочисленная толпа с флагами, иконами, портретами царя опустилась на колени. Шум толпы, громогласное «ура» не
давали императору говорить. Рабочие - участники недавних забастовок, по словам М. В. Родзянко, заявляли о готовности идти за царем во имя победы над немцами [14]. Однако А. Д. Бубнов, не отрицая патриотических настроений в начале войны, при этом отмечал: «В течение нескольких дней, проведенных в Петербурге перед отъездом на фронт, я не мог не ощутить того глубоко сосредоточенного и озабоченного настроения, которое овладело всеми кругами столицы. На всех лицах выражалась скрытая тревога за будущее и смутно угадывались тяжелые предчувствия. Того радостного настроения, которое дает твердая уверенность в своих силах, не чувствовалось почти нигде. Все сознавали, что предстоит невероятно тяжелая борьба, и с болью в сердце провожали уходящих на войну» [3, с. 16].
Уже осенью 1914 г. распространялись слухи о том, что войну вызвали российский и германский императоры, причем якобы наиболее заинтересован в войне был российский монарх с целью устроить «кровопускание» рабочему классу и подавить революционное движение в России. В письме от 29 ноября 1914 г., полученном священником Иоанно-Предтеченской церкви г. Старица Ф. И. Троицким, сын священника теряется в догадках: был ли между императорами сговор или они угадали желание друг друга. Так или иначе, автор письма предполагает, что императоры хотели «слегка побаловаться», отвлечь внимание пролетариата от насущных проблем, а затем заключить мир. Единение российского общества оказалось неожиданным для монархов, и первоначальный план войны был сорван. Не обошлось и без инсинуаций в адрес императрицы: якобы в Петрограде по ее тайному указанию распространялись листовки, призывающие население выступить с требованиями мира [13, с. 152].
В том же письме сын священника Троицкого пишет о своем недоверии к информации российских газет. Журналисты, по его мнению, либо лгут, либо задавлены военной цензурой. Так, газеты сообщают о том, что австрийцы легко сдаются в плен, что немецкие и австрийские солдаты голодают, немцы занимаются мародерством. При этом офицер - сын хозяйки, у которой проживал автор письма, рассказывал, что 1000 бойцов из его полка сдались в плен «без особой нужды», что пожилые солдаты прячутся, а будучи отправлены с каким-либо поручением, пропадают на 3-4 дня, чтобы держаться подальше от огня. Другие офицеры рассказывали о том, как приходится стрелять в своих же солдат-мародеров. «Война ведется за свободу других наций, а внутри у нас по-прежнему проводится полицейский произвол <...>. Душная
полицейская деспотическая атмосфера», -резюмировал автор письма [13, с. 153].
Жестко критиковал российских журналистов и автор датированного 9 августа 1914 г. письма известному монархисту, депутату Государственной думы В. М. Пуришкевичу, писавший под псевдонимом «Печальник России». Он утверждал, что еще в ходе Русско-японской войны отечественные газеты подробно освещали все недостатки как российской, так и японской армии, давая возможность противнику исправить свои ошибки и воспользоваться слабыми местами российских вооруженных сил. Теперь та же ситуация повторялась и с началом Первой мировой. Поэтому прежде чем воевать, нужно уничтожить левую печать [13, с. 154].
Весьма пессимистические настроения отразились в письме из действующей армии, полученном графиней Л. С. Толстой в ноябре 1914 г. Автор заявлял, что немцы «ведут победоносную войну, и их не удастся сломить всему миру», тогда как российские войска добились, в лучшем случае, лишь частичных успехов, и терпят значительные неудачи, «начиная с Самсонова» (очевидно, имеется в виду разгром 2-й российской армии в битве при Таненберге и в целом неудачный исход Восточно-Прусской операции). Сообщения о разорении Германии и недовольстве населения страны автор письма полностью отвергал. Зато утверждал, что число российских пленных растет, как и число захваченных противником российских орудий. В письме отмечаются также недостатки российской артиллерии и авиации. Такие настроения, как утверждается в письме, были общими среди офицеров Генерального штаба [13, с. 150].
Таким образом, источники
свидетельствуют, что восприятие Первой мировой войны в российском обществе изначально было неоднозначным. Первые дни войны ознаменовались всплеском патриотических настроений, демонстрациями в поддержку не только российского правительства, но и стран-союзников. Но наряду с воодушевлением и патриотическим подъемом имело место настороженно-выжидательное отношение к войне. Готовность сплотиться вокруг императора быстро сменялась распространением слухов, порочащих власть. По крайней мере, некоторые подданные Российской империи готовы были уже в начальный период войны обвинить своего монарха в сговоре с противником. Солдаты зачастую не понимали причин войны. Часть населения была далека от трезвой оценки событий, рассчитывая на скорое завершение боевых действий.
ЛИТЕРАТУРА
1. Белова И. Б. Первая мировая война и российская провинция, 1914 - февраль 1917 г. / Ирина Белова. - Москва: АИРО-ХМ, 2011. - 283 с.
2. Брусилов А. А. Мои воспоминания / А. А. Брусилов; [Предисл. П. А. Жилина]. - Москва: Воениздат, 1983. - 256 с.
3. Бубнов А. Д. В царской ставке. - Москва: Вече, 2008. - 272 с.
4. Война и школы // Вечернее время. - 1914. - 20 авг.
5. Голубин Р. В. Трансформация общественных настроений в России в годы Первой мировой войны / Р. В. Голубин // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: История. - 2002. - №1. - С. 92 - 96.
6. Данилов Ю. Н. Великий князь Николай Николаевич [Электронный ресурс]. - Режим доступа: ЬИ:р://т1' И tera.lib.ru/bio/dani 1оу_уп02Л ndex.html
7. Здравое слово рабочего // Вечернее время. - 1914. - 21 авг.
8. Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте: Мемуары / Пер. с англ. - Москва: Республика, 1993. - 384 с.
9. Колоницкий Б. И. Воин «старого времени»: образы великого князя Николая Николаевича в годы Первой мировой воны [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://ruthenia.ru/document/542153.html
10. Меньшиков М.О. Дневник 1918 года [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://az.lib.rU/m/menxshikow_m_o/text_0050.shtml
11. Отклики // Голос. - 1914. - 6 (19) авг.
12. Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны: Пер. с фр. - 2-е изд. - Москва: Междунар. отношения, 1991. - 240 с.
13. Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество. 1914 - 1918. В 4 т. Т. 1: Эволюция взглядов / отв. ред. В.В. Журавлев; [предисл. и коммент. Л. А. Лыковой, О. А. Шашковой]. - Москва: Политическая энциклопедия, 2014. - 636 с.
14. Родзянко М.В. Крушение империи [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://coollib.eom/b/330263/read
15. Шавельский Г. И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://militera.lib.ru/memo/russian/shavelsky_gi/index.html
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
