CC BY
3722
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ТЮРКО-ТАТАРСКИЕ ГОСУДАРСТВА. № 7. 2015
В мае 1445 г. Улуг Мухаммад направил против Василия II своих сыновей Махмуда и Якут, которые 7 июля под Суздалем не только разгромили московское войско, но и взяли московского великого князя в плен. 25 августа из Нижнего Новгорода Улуг Мухаммад двинулся к Курмышу. Отсюда он направил своего посла Бигича к Дмитрию Шемяке - другому претенденту на великокняжеский престол. Поскольку его возвращение затянулось, 1 октября Улуг Мухаммад и Махмуд отпустили Василия II в Москву на великое княжение, возложив на него обязательство выплачивать выкуп хану (ПСРЛ, 1965, т. 11-12, с. 65-66).
После Белева Улуг Мухаммад подчинил своему влиянию Среднее Поволжье и сделал его базой для набегов на русские земли (Котляров, 1998, с. 14). Нельзя исключать также и того, что Улуг Мухаммад имел какие-то отношения с Казанским улусом: в татарской летописи он называется вслед за Алтын-беком, Галим-беком третьим правителем Казани (четвертым назван Мамтяк - Махмуд) (Из татарской летописи, 1937, с. 123). До прихода Махмуда, в Казани правили ставленники Улуг Мухаммада, который расправился с последним из них.
Строительство нового государственного образования в Среднем Поволжье, во многом продолжавшего золотоордынские традиции, было осуществлено Махмудом. По крайней мере, об этом свидетельствует отмеченный Р.А.Беспаловым текст послания русских епископов к Дмитрию Шемяке 1447 г., в котором упоминается не царь Казани, а «царевич Мамотек». Очевидно, не каждый Чингизид, захвативший и начавший править определенной территорией, становился ханом - имелись маркеры, позволявшие идентифицировать Чингизида в постзолотоордынском политико-правовом пространстве как самостоятельную политическую фигуру - правителя государственного образования. Такими атрибутами представляются обширность территории государства и военное могущество. Символично, что в летописном своде 1479 г. при описании тех же событий правитель Казани уже именуется как «царь казанский Мамутек» (Беспалов, 2012, с. 64). Получается, что после смерти отца Махмуд первоначально захватил административный центр Казанского улуса. В дальнейшем, сосредоточив усилия для подчинении себе правителей соседних бейликов - феодальных правителей, установил с ними вассальные отношения. Не позднее 1479 г. Махмуд сумел объединить под своей властью локальные феодальные центры Среднего Поволжья.
Таким образом, по справедливому суждению Р.А. Беспалова, укрепив свое положение после победы под Белевым, свергнутый хан Улуг Мухаммад вновь включился в борьбу за возвращение трона (Беспалов, 2012, с. 53-70), и он видится последним из собирателей распадающейся Золотой Орды. Подчинив Среднее Поволжье, он не планировал создавать здесь самостоятельное ханство, что означало бы отказ от завоевания золотоордынского трона. Сыновей Улуг Мухаммад не отпускал от себя, держал в своей орде и использовал в деле объединения золотоордынского пространства.
Приведенные выше сведения из летописей позволяют уверенно рассуждать о сложных взаимоотношениях между правителями бейликов в Среднем Поволжье. После покорения административного центра Казанского улуса (вилаята), Махмуд создал новое государственное образование путем установления феодально-вассальных отношений, подчинив своей власти соседние вилаяты и правителей бейликов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксанов А.В. К вопросу об образовании Казанского ханства // Средневековые тюрко-татарские государства. Сб. статей. Вып. 3. Казань: «Ихлас»; Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2011. С. 5-12.
2. Алишев С.Х. Булгаро-казанские отношения в ХШ-ХУГ вв. // Алишев С.Х. Всё по истории татарского народа. Казань: Раннур, 2010. С.162-287.
3. Беспалов Р.А. Улу-Мухаммед и государства Восточной Европы: от Белева до Казани (1437-1445 гг.) // Золотоордынская цивилизация. Сб. статей. Вып.5. Казань: ООО «Фолиант»; Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2012. С. 53-70.
4. Гариф Н. Казан ханлыгы: Оешу тарихы, идарэ системасы, административ бYленеше hэм феодал вас-саллык менэсэбэтлэре. Казан: Татар. кит. нэшр., 2006. 175 б.
5. Горский А.А. Москва и Орда. М.: Наука, 2000.
6. Иванов В.А. «Кыпчакизация» Урало-Поволжья по данным археологии // Тюркские кочевники (кима-ки, кипчаки, половцы...): сб. статей. Казань: «Ихлас»; Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2013. С. 77-100.
7. Исхаков Д.М. Булгарский вилаят накануне образования Казанского ханства: новый взгляд на известные проблемы // Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Вып.1. Казань, 2009. С. 118-130.
8. Измайлов И.Л. Предыстория Казанского ханства: от улуса к юрту // Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Вып.1. Казань, 2009. С. 108-117.
И.К. Загидуллин
23
9. Измайлов И.Л. Агония империи // История татар с древнейших времен. В семи томах. Т.Ш. Улус Джучи (Золотая Орда). ХШ-ХУ в. Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2009. С. 724-728.
10. Казанская история. Подготовка текста, вступительная статья и примечания Г.Н.Моисеевой. М., Л.: Издательство Академии наук СССР, 1954. 194 с.
11. Котляров Э.А. К вопросу об образовании Казанского ханства // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. 1998. Вып.4.(№23). С. 9-15.
12. Мустакимов И. Термин «Золотой престол» в Поволжье по данным арабографичных источников (К вопросу о статусе г. Булгара на ордынском и постордынском пространстве) // Гасырлар авазы - Эхо веков. 2008. №1. С. 142-157.
13. Из татарской летописи, переписанной Нурмухаметом, сыном Ахмедзяна // История Татарии в материалах и документах. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. 503 с.
14. ПСРЛ. Т.11-12. Патриаршая или Никоновская летопись. М.: Наука, 1965. 266 с.
15. Руденко К. А. Кочевники в Булгарском улусе Золотой Орды (по данным археологии) // Поволжская археология. 2013. №2. С. 189-211.
16. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды // На стыке континентов и цивилизаций: Из опыта образования и распада империй Х-ХУ1 вв. М.: Инсан, 1996. С .276-526.
17. Сборник материалов, относящихся к Золотой Орде. М., Ленинград: Изд-во АН СССР, 1941. Т.Н. 308 с.
18. Фахрутдинов Р.Г. Очерки по истории Волжской Булгарии. М.: Наука, 1984. 216 с.
19. Халиков А.Х. Монголы, татары, Золотая Орда и Булгария. Казань: ФЭН, 1994. 164 с.
20. Хамидуллин Б.Л. Народы Казанского ханства: этносоциологическое исследование. - Казань: Татар. кн. изд-во, 2002. - 335 с.
21. Хузин Ф.Ш. Болгарский город в Х-Х111 вв. Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2001. 480 с.
И.К. Заhидуллин
КАЗАН ХАНЛЫГЫ ОЕШУ МЭСЬЭЛЭСЕНЭ КАРАТА
Мэкалэдэ Казан ханлыгы оешуньщ кайбер мэсьэлэлэре, бу вакыйгаларда Олуг Мехэммэднец hэм аньщ улы Мэхмутнец тоткан урыны hэм роле тикшерелэ. 1437елгы Белев янындагы сугыштан сон Олуг Мехэммэд теп игътибарны таркалып баручы Алтын Урда тебэклэрен уз хакимияте астында берлэштеругэ юнэлткэн, э Казан ханлыгын тезуче беренче хан анын улы Мэхмут булган дигэн нэтижэ ясала.
Ачкыч сузлэр: Болгар вилаяте, Казан вилаяте, Казан ханлыгы, Олуг Мехэммэд, Казан ханы Мэхмут.
I.K. Zagidullin
TO THE QUESTION OF EDUCATION OF THE KAZAN KHANATE
The article considers some aspects of formation of the Kazan khanate, place and role in these events Ulug Muhammad and his son, Mahmud. The conclusion is made that after Belovskogo battle 1437, Ulug Muhammad again focused on the Union under its authority sprawling on a separate education of the Golden Horde, and the first Khan, who created the Kazan state, was his son, Mahmud.
Keywords: Bulgarian ulus, Kazan ulus, the Kazan khanate, Ulug Muhammad, Kazan Khan Mahmud.
Сведения об авторе:
Загидуллин Ильдус Котдусович - доктор исторических наук, доцент, Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ - заведующий отделом средневековой истории (г. Казань); E-mail.ru: zagik63@mail.ru
Заhидуллин Илдус Котдус улы - тарих фэннэре докторы, Ш.Мэржани ис. Тарих Институтыньщ урта гасырлар тарихы бYлеге медире (Казан шэhэре).
Zagidullin Ildus Kotdusovich - doctor of historical sciences, associate professor, Institute of history of Academy of Sciences of Tatarstan, head of the Department of medieval history. Russian Federation, Kazan, Kremlin, entrance 5.
УДК 94(57)+94(574)"15-17"
МОСКОВСКОЕ ГОСУДАРСТВО И ТЮМЕНСКОЕ / СИБИРКОЕ ХАНСТВА: ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
© 2015 г. Д.Н. Маслюженко, Е.А. Рябинина
В статье рассмотрены основные этапы внешнеполитических отношений Московского государства и Тюменского / Сибирского ханства в ХУ - первой половине ХУ11 века. Значимыми факторами этих отношений был поволжский и казанский вопросы, а также борьба за ясачное население. Их начало следует видеть в политике хана Ибрахима, который был не только тюменским и ногайским правителем, но и в 1480-1490-е гг. претендовал на ордынский и казанский престолы. Тенденции, заложенные Ибаком, оставались значимыми на протяжении всей истории сибирской государственности Шибанидов, что периодически приводило к переходу от мирных переговоров к открытым военным столкновениям. Однако, последние не были частыми, хотя и завершились в итоге завоеванием всей территории Сибирского ханства русскими. Значимым фактором этого было попытка сепаратного признание сибирскими беклярибеками Тайбугидами власти московского царя Ивана IV, что дало идеологическое основание для присоединения. Вопреки традиционной точке зрения, авторы не считают нужным заканчивать взаимоотношения походом Ермака и поражениями сибирского хана Кучума, поскольку его потомки, Кучумовичи, вплоть до 1670-х гг. продолжали претендовать как на титул, так и земли этого ханства, по сути, разделяя последние с московскими государями.
Ключевые слова: Тюменское и Сибирское ханство, Московское государство, международная политика.
Начало взаимоотношений Московского княжества и Тюменского ханства традиционно принято относить к 1481 году. Исходным пунктом стало посольство тюменского хана Ибака к князю Ивану III с сообщением об убийстве хана Большой орды Ахмата. В ходе развития данных отношений можно выделить несколько этапов, которые были напрямую связаны с изменением политической ситуации на постордынском пространстве. Развитие этих взаимоотношений между московскими Рюриковичами и тюменско-сибирскими Шибанидами в конечном итоге привело к падению Сибирского ханства при Кучуме и его наследниках. В русской историографии часто делается предположение о значительной роли в этом процессе агрессивной политики Шибанидов и ответной реакции русских властей. Как кажется, для средневековой эпохи становления евразийской государственности некорректно ставить вопрос о сравнении степени агрессивности политических объединений. Причин этого две: отсутствие совершенного научного инструмента для проведения такого сравнения и невозможность выживания миролюбивого государства в условиях средневековой цивилизации, во многом построенной на военной идеологии и постоянных спорах за различные ресурсы. По всей видимости, одним из таких ресурсов на тот момент могла быть пушнина. Контроль над ее источниками осуществляли те правители, которые одновременно контролировали и сибирские просторы. Кроме того немаловажным фактором во взаимоотношениях было столкновение интересов Москвы и постордынских государств за контроль над экономически выгодной территорией Поволжья.
В связи с этим остановимся на основных вехах и этапах этих отношений. Необходимо понимать, что предки московских государей сталкивались с представителями династии Шибанидов еще в период истории Монгольской империи и Золотой Орды. Например, Шибан, один из братьев Бату, вместе с монгольским полководцем Субедеем, по всей видимости, участвовал в разгроме владимирского князя Юрия Всеволодовича в битве на р.Сити 4 марта 1238 г. (Костюков, 2008, с.49-50) Его потомки были активными участниками событий периода Великой Замятни, и, в том числе, занимали золотоордынский престол (Хизр, Пулад (?), Каан-бек, Арабшах и другие). Однако эти представители династии, как и известные ханы первой четверти ХУ века (Хаджи-Мухаммад, Махмуд-Ходжа, Абу-л-Хайр), если и сталкивались с русскими, как, например, Арабшах (Арапша русских летописей), то лишь в рамках традиционного ордынского концепта прав ханской власти на управление и обложение данью русских земель. Очевидно, что иных вопросов не возникало по причине удаленности от московских границ сибирских владений Шибанидов, на основе которых выросло Тюменское ханство. К тому же вплоть до середины ХУ века Москва была лишь одним и при этом не самым значимым игроком на постордынской политической арене.
Ситуация коренным образом меняется лишь с приходом к власти в Тюменском ханстве около 1469 г. хана Ибрахима (Ибака) и затем его родственников (братьев Мамука и Агалака и сына Кут-лука). Именно с них начинаются первые упоминания о Шибанидах в русской посольской переписке, и возникает первый этап взаимоотношений. При этом для русских дипломатов они часто были связаны не с Тюменским ханством, данные о котором в Московии были крайне ограничены, а с Ногайской Ордой, формальными сюзеренами которой Шибаниды к взаимной выгоде выступали фактически на протяжении всего XV века. Формирование нового направления русской внешней политики можно связывать с появлением в Поволжье политической силы в лице тюменского и ногайского хана Ибрахима, который при поддержке ногайских биев Мусы и Ямгурчи в январе 1481 г. разгромил своего бывшего союзника, хана Большой Орды Ахмада и увел его орду-базар «в Тюмень». Это давало ему возможность заявить о своем праве на золотоордынский престол (Полное собрание, 1982, с.95).
Вероятно, частично с этим связан, тот факт, что, согласно летописям, практически сразу после разгрома хана Ахмата Ибрахим направил посла к Московскому князю с извещением о своей победе и, тем самым, обозначил свое новое положение владельца «Саина стула», то есть трона Улуса Джучи (Полное собрание, 1982, с. 95; Собрание, 1894, с. 14). Эти события, с одной стороны, привели к уничтожению одного из главных противников Москвы, а с другой - поставили ее перед необходимостью определиться относительно возможных претензий Ибрахима, которые он в свою очередь попытался реализовать после неудачного похода на Хаджи-Тархан в 1493 г.
В свою очередь, после разгрома Большой Орды и хана Ахмата Москва начинает выдвигаться наряду с кочевыми государствами постордынского мира на арену борьбы за политическое влияние на окружающие территории. Это выразилось, в частности, в походе 1483 года в Сибирь и активное вмешательство в дальнейшем во внутренние дела Казанского ханства. Контакты кочевых постордынских государств с Москвой значительно активизировались, при этом в переписке властители этих политий, понимая большое значение убийства Ахмад-хана для русских, стремились всячески использовать этот факт в своих интересах. Этим могут объясняться несоответствия в летописях по поводу «авторства» ликвидации Ахмад-хана, так как каждый из союзников в переписке с Москвой, по всей видимости, стремился приписать себе эту заслугу (Горский, 2005, с. 177-178).
В 1483 году московские воеводы совершили поход на территорию Сибири, трактовка которого вызывает значительные разногласия в историографии. Существует версия, которая связывает причины и цели этого похода с формированием некоего единого агрессивного антимосковского фронта позднезолотоордынских татарских государств Джучидов и, в частности, с агрессивной политикой Тюменского ханства, которое использовало для своих целей подвластное таежное население Западной Сибири. По другой версии причины этого похода рассматриваются как следствие взаимных договоренностей московского князя Ивана III и его нового союзника тюменского хана Ибака, направленных против противников Ибрахима князей Тайбугидов. Впрочем, ни одна из этих версий не подтверждается источниками. Формирование общего фронта позднезолотоордынских государств происходило позднее и связано с активизацией политики Москвы в Казани. Кроме того, несмотря на соседские отношения между сибирскими князьями (при этом не из будущей династии беков Тайбугидов, а из югорской знати) и ханом Ибрахимом, очевидно, что территории к северу от Тюменского ханства на тот момент не входили в его состав, хотя и могли рассматриваться в качестве потенциального объекта грабежа. Тем более нет данных о возможном вассалитете угорских князей (в том числе, князя независимого Пелымского княжества) от Тюмени. Если говорить о Тай-бугидах, то они в этот период не были связаны с Сибирью, являлись союзниками и родственниками хана Ибрахима. Возможность союза между Москвой и Тюменью также не находит убедительного подтверждения. На наш взгляд, это поход напрямую мог быть не связан с московско-тюменскими отношениями. С гораздо большей долей вероятности источники позволяют реконструировать цели похода как локально-конкретные, связанные с противостоянием между Новгородом и затем Москвой с вогульскими и остяцкими князьями, в частности пелымскими лидерами Асыкой и Юмшаном, из-за вопросов пушной торговли, и отчасти, возможно, осложненные расширением процессов христианизации (Маслюженко, Рябинина, 2014, с. 115-123). В этих условиях напротив прямое вмешательство Москвы в сибирские дела могло напротив привести к конфликту с Тюменью.
Следующий шаг, который предприняла Москва для укрепления своих позиций в регионе, был связан с вмешательством в казанские дела в 1487 г. и ссылкой казанского хана Али (в источниках упоминается как «Алегам»). В результате казанский вопрос выдвигается на первый план и в мос-
26
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ТЮРКО-ТАТАРСКИЕ ГОСУДАРСТВА. № 7. 2015
ковско-тюменских отношениях. О значимости казанского вопроса свидетельствует, то, что именно с него начинается постоянная посольская переписка хана Ибрахима и Ивана III в 1489 году, связанная с возведением на казанский престол промосковски настроенного Мухаммед-Амина, что фактически давало русским контроль над регионом. Это непосредственно затрагивало интересы кочевых правителей, в том числе и хана Ибрахима, при этом конфликт мог дополнительно разжигаться частью ногайской и бежавшей казанской аристократии, которая находилась при дворе Ибак-хана. Кроме того, кочевые правители со времен распада Золотой Орды рассматривали на уровне политической идеологии Казанский престол в качестве «Тахт эли» (Исхаков, 2014, с.175-190).
Одной из главных причин интереса к Казанскому ханству со стороны Москвы заключалось в прекращении набегов со стороны Казани и укрепление южных и юго-восточных границ, безопасность и обеспечение потенциального контроля над территорией Волго-Камья, Перми и Северного Зауралья. Экономическая заинтересованность кочевников в Казани в данном случае служила способом достижения политического влияния для Москвы. По мнению А.М.Хазанова, оседлые государства, соседствующие с кочевниками, рассматривали торговлю с ними именно как инструмент внешней политики и давления (Хазанов, 2002, с. 334), что использовали великие князья в отношениях со степью и Сибирью. Примером этому может служить ответ Ивана III на посольства Тюменского хана Ибака и ногайских мурз Мусы и Ямгурчея, в котором Москва недвусмысленно и жестко диктует свои условия для разрешения торговли ногаям в данном регионе (Посольская книга, 1984, с. 21-22).
Определение значения Булгарских (Казанских) земель во владениях Шибанидов в предшествующее время достаточно дискуссионный вопрос, хотя и имеется информация о претензиях на эти земли со стороны шибанидских ханов Хаджи-Мухаммада и Абу-л-Хайра. Ибрахим в течение своего правления не только обращался к московскому князю относительно судьбы казанского хана, но и поддерживал казанскую знать, несогласную с московской политикой и скрывавшуюся в тюменских владениях.
Письмо от Ибака пришло в Москву в ноябре 1489 г. вместе с грамотами от Мусы и Ямгурчи. В одном из изданий оно получило название «... о продолжении дружбы и союза» (Собрание, 1894, с. 6), что видимо, подразумевало наличие каких-либо дружеских отношений между Москвой и Иб-рахимом в предыдущее время. Возможно, имелось в виду установление посольских отношений в 1481 году после разгрома хана Ахмата. В грамоте 1489 года подчеркивается равный статус Ибра-хима и русского царя. Основной темой переписки выступал вопрос, неоднократно поднимаемый в дальнейших грамотах, освобождение бывшего казанского хана Али. При этом в грамоте от 1489 года к Ивану III Ибак-хан пытается в качестве аргумента привести то, что в свое время именно Москва посадила «Алегама» на престол Казани (Посольская книга, 1984, с. 18).
В ответ Москвой были выдвинуты обвинения по поводу укрывательства тюменским ханом и его союзниками беглых сторонников казанского хана и разграбления поволжских земель, находящихся под покровительством Русской власти: «нашего недруга Алегамовы люди царевы, которые от нас бегают, Алказый, да Тевекел Сеит, да Касым Сеит, да Багиш с сыном с Утешом и иные их товарищи и тех людей Ивак царь да и мырзы у себя держат» (Посольская книга, 1984, с. 21). Причем указывается, что Ибак с мирзами и с перечисленными выше людьми грабят казанские земли, находящиеся под русским покровительством. Для продолжения союза все награбленное предлагалось вернуть (Посольская книга, 1984, с. 22).
Если в грамоте 1489 года ряд фраз можно трактовать как возможное благополучное разрешение вопроса по поводу Али, то есть его возвращение на Казанский трон самим Московским великим князем: «Ко мне его не восхошь пустити, и ты его на его вотчину отпустишь», то уже в грамоте от 1493 года присутствует только предложение о том, чтобы Алегама переправили в Сибирь «. Алягам царь стоит, того прошу у тебя. Да как его дашь нам.» (Посольские книги, 1995, с. 19, 46).
Собственно эта тема была основной в посольских связях между Москвой и Тюменью. В грамотах от Ибака, также как и от ногайских мирз Мусы и Ямгурчи, за освобождение пленников звучит одинаковое обещание не только дружбы: «Впрок братом захочешь быти, мне моего брата ко мне отпусти», но и военного союза: «После того яз другу его другом стою, а недругу его недругом стою» (Посольские книги, 1995, с. 33, 46). Это, учитывая многочисленную ногайскую конницу, которую номинально возглавлял Ибак-хан, было уже немало, хотя с другой стороны, отпустив Али, Россия не могла рассчитывать на выполнение предложенных обязательств.
Москва вполне понимала, за кем стоит реальная военная власть в степях и поэтому предпочитала налаживать более тесные контакты именно с Ногаями, в частности путем брачного союза в
1490 году между своим ставленником Мухаммат-Амином и сразу двумя дочерями предводителей Ногаев Фатимой (дочь Мусы) и Каракуш (дочь Ямгурчи), что было вызвано необходимостью заключения союза против агрессивных действий сыновей большеордынского хана Ахмеда (Памятники, 1884, с. 89). Как объяснял свое решение Московский великий князь Мухаммат-Амину: «.чтобы тебе Муса прямой слуга и друг был...» (Трепавлов, 2002, с. 137).
В этом же году ногайские послы сообщали в Москве, что Ибрахим хан скрывает у себя представителей оппозиционной казанской партии, которая поддерживала предыдущего хана. (Посольская книга, 1984, с. 33-34). В связи с этими событиями существует версия о том, что казанцы могли провести церемонию интронизации Ибака на казанский престол, что и привело к его наименованию в некоторых летописях «казанским царем» (Трепавлов, 2007, с. 101). Причем под этим титулом он упоминается вплоть до своей смерти (Полное собрание, 1987, с. 118). Это могло послужить причиной организации совместного ногайско-тюменского похода на Казань с целью отвоевать ханство, который в последний момент удалось остановить мирзе Мусе, не желавшего осложнения с Москвой (Посольские книги, 1995, с. 47; Трепавлов, 2002, с. 118). Не сумев осуществить свои притязания на казанский трон, Ибрахим в союзе с ногаями и крымским ханом, а также при формальной поддержке русского великого князя, организовали неудачный поход на Астрахань в 1493 году (Посольские книги, 1995, с. 45-46).
Возможно, из-за провала этого похода, Ибрахим стремился лишний раз подчеркнуть свой авторитет в глазах Москвы, используя прошлые успехи, и возобновил попытки укрепиться за счет решения казанского вопроса. В 1493 году от Ибака в Москву пришло еще одно письмо: «Ибраимо-во слово Великому князю Ивану брату моему поклон». В письме говорилось о том, что Ибрахим «Саинский... стул взял... на отцов юрт к Волге пришед стою», и, кроме того, опять содержалась просьба вернуть «Алегама» (Собрание, 1894, с. 14). В данном случае в письме отражены события 1481 г., о которых Ибак напоминает великому князю. В ответной грамоте Иван III подчеркивал стремление продолжить переговоры и отправить посольство в Чимги-Туру (Посольские книги, 1995, с.47). Тем не менее, дальнейшей переписки и обмена посольствами не последовало, а вскоре (около 1495 г.) Ибрахим скончался.
С этого момента связи Москвы и Тюмени временно прекращаются. Наследующий Ибрахиму Мамук, скорее всего, не представлял такого интереса для Москвы, как сам Ибак, хотя и причинял много беспокойства, так как ногаи продолжали делать ставку на тюменских династов. После неудачи с воцарением на престоле Большой Орды и под давлением беглой казанской знати, предводители Ногайской Орды вернулись к идее посадить тюменского Шибанида на трон в Казани. Это было использовано при последующих вторжениях на казанские территории братьев Ибрахима Ма-мука (1495-1496 г.) и Агалака (1499 г.).
В 1496 году был организован поход нового тюменского хана Мамука, при поддержке ногаев и казанской знати, которая находилась при тюменском дворе. Мамук, в отличие от Ибрахима не делал попыток установить дипломатические отношения с Москвой, вероятно по причине недолгого царствования. О его деятельности известно только из летописей, переписки крымского хана и великого князя, а также из посланий ногайских биев (Полное собрание, 1901, 1982; Посольские книги, 1995, с.47; Памятники, 1884, с. 236). Проявив себя не с самой лучшей стороны в плане внутреннего управления Казанским ханством, вызвав массовые недовольства своей политикой, Мамук был вынужден его оставить и по дороге в Тюмень умер (Полное собрание, 1901, с.242-243).
В 1499 году совместными силами Тюмени и знатных казанских татар, был организован очередной поход на Казань во главе с новым претендентом на престол - тюменским Шибанидом Ага-лаком, братом ханов Ибака и Мамука (Полное собрание, 1901, с.249-250). Среди казанцев летописи особенно выделяют князя князей Урака, который известен по русским летописям как предводитель казанских войск в совместном с русскими походе на Вятку в 1489 году (Полное собрание, 1982, с. 96). Можно предположить, что его титул как беклярибека при Агалаке свидетельствует о возведении последнего заочно в ранг хана Казани.
Несмотря на то, что ногаи не участвовали в этом походе и даже организовали собственный спустя некоторое время, по мнению В.В.Трепавлова, Агалак был возведен на ханский престол мирзой Хасаном с целью получения беклярибекский титул и упрочения своего положения в Орде (Трепавлов, 2002, с. 144). Не были лишены покровительства и другие тюменские потомки Шибана. К примеру, царевич Ак-Курт, двоюродный брат Агалака, вел свою переписку с Василием II, находясь у Ногаев (Посольские книги, 1995, с. 54-77).
