CC BY
343
УДК 94
Н.В. Страхова
к вопросу об итогах парижской мирной конференции для советской россии
Парижская мирная конференция 1919 г., результатом которой стало формирование новой геополитической ситуации в мире, в отечественной историографии преимущественно оценивается как конференция, по существу спровоцировавшая следующую мировую войну. Основные положения Версальского, Сен-Жерменского, Трианонского и других мирных договоров, подписанных странами-победительницами с Германией и ее союзниками, вызвали реваншистские настроения в странах, проигравших в Первой мировой войне. Политика стран-победительниц в отношении Советской России характеризовалась исключительно как антибольшевистская и, соответственно, антироссий-ская. В российской исторической науке существует крайне ограниченное количество исследований, посвященных влиянию Парижской мирной конференции на Россию. Краеугольным считается труд Б. Е. Штейна [19], вышедший в Москве в 1949 г., автор которого подробно изучил проблемы представительства Советской России и белогвардейских правительств в Париже, проанализировал обсуждение участниками конференции «русского вопроса», дал оценку принятых на конференции решений. В дальнейшем в целом ряде работ, посвященных формированию советской внешней политики [2; 7; 15-17], выводы, сделанные Б. Е. Штейном, обычно повторялись в неизменном виде. Кроме того, вслед за Б. Е. Штейном давалась исключительно отрицательная оценка итогов Парижской мирной конференции для России. В настоящее время возникает настоятельная необходимость вновь вернуться к проблеме «русского вопроса» на Парижской мирной конференции.
В данной статье нами были использованы документы внешней политики СССР, позволяющие выявить проявление идеологических установок советских лидеров в непосредственной деятельности дипломатического корпуса, рассмотреть позицию советских лидеров по отношению к Парижской мирной конференции. Правда, следует иметь в виду, что «Документы внешней политики СССР» [3] выходили под строжайшим контролем партии и правительства и, естественно, включают лишь те материалы, которые вписываются в концепцию миролюбивой внешней политики Советского Союза. Основные идеи партийного и государственного руководства СССР относительно Версальской системы международных отношений складывались под влиянием позиции В. И. Ленина [8-9]. Именно его размышления были взяты Н. И. Бухариным за основу анализа международного
© Н. В. Страхова, 2009
положения СССР к середине 1920-х гг. [1], когда начала складываться концепция СССР как «осажденной крепости» (СССР в кольце врагов). В качестве важного, хотя и достаточно специфического источника в данной статье использованы также материалы периодической печати (большевистской—«Известия» и белогвардейской—«Приазовский край», «Жизнь»), которые наиболее ярко отражают состояние информированности рядовых россиян. Мемуары английского премьер-министра Д. Ллойд Джорджа иллюстрируют эволюцию его взглядов относительно «русского вопроса» [10], показывают изменения позиции Великобритании. Ценным источником является документация, отложившаяся в личном фонде Г. В. Чичерина [14]. Личная переписка, проекты нот, тексты статей, посвященных Парижской мирной конференции, позволяют проследить внешнеполитическую линию Наркомата иностранных дел (НКИД). В целом, привлеченный источни-ковый материал позволяет более объективно выявить и изучить основные итоги Парижской мирной конференции для Советской России.
Обращаясь к работе Парижской мирной конференции, следует рассмотреть отсутствие советской делегации среди приглашенных стран с точки зрения победителей и побежденных в Первой мировой войне. Страны Антанты, безусловно, видели в Советской России государство, предавшее союзнические интересы. Англия и Франция были готовы признать большевистское правительство в том случае, если оно не выйдет из войны с Германией. Подписание Брестского мира превратило бывших союзников во врагов. Представление о Советской России как о враждебном государстве подпитывалось также уверенностью советских лидеров в скором свершении мировой революции и их стремлением к экспорту революции, в пользу чего в дальнейшем говорило и создание Коминтерна. Кроме того, сам факт подписания Брестского мирного договора на германских условиях свидетельствовал о поражении России в войне. Делегации стран, потерпевших поражение, планировалось приглашать при решении конкретных вопросов, затрагивающих данные государства. Это положение касалось и России.
12 января 1919 г. на первом деловом совещании премьер-министров, министров иностранных дел и полномочных делегатов пяти главных держав было особо оговорено, что «условия представительства России будут установлены конференцией, когда будут рассмотрены дела, касающиеся России» [19. С. 26]. Однако в Париж были допущены представители белоэмигрантского «Политического совещания» [5] и представители национальных правительств, возникших на территориях бывшей Российской империи (например, ухтинского и олонецкого). Правда, они имели возможность выступать лишь как частные лица, чем и пользовались для поиска средств на борьбу с большевистским правительством. Так, генерал М. А. Свечин, глава донской правительственной делегации, собиравшейся представлять интересы войска Донского в Париже, обозначил следующие требования: «На чем особенно мы будем настаивать перед главным командованием союзников и фельдмаршалом Фошем—это на том, чтобы подача помощи Дону и югу России для борьбы с большевиками была более интенсивной и возможно скорой. Помощь эта должна выражаться не только в присылке снарядов, орудий и медикаментов, но и в отправке живой силы к нам для совместной борьбы с большевиками. Мы укажем, что теперь помощь со стороны наших союзников требуется минимальная, но если союзники будут медлить, может понадобиться значительно большая» [12]. Представители белых рассчитывали на сохранение за Россией всех территорий, входивших в ее состав до 1914 г. Польский вопрос должен был обсуждаться отдельно С. Д. Сазоновым [12]. При всем при этом лидеры белого движения понимали, что представительство
России на мирной конференции осуществлено недостаточно полно*. Несмотря на запрет делегации во главе с П. Н. Милюковым появляться в Париже, в целом отношение к белым правительствам расценивалось как благожелательное [13]. В. А. Маклаков же считал, что представители западных держав просто не понимают Россию и русских, отсюда все их колебания, изменения курсов в «русском вопросе» на Парижской конференции**.
Диаметрально противоположными были оценки работы Парижской конференции советскими деятелями. После целого ряда встреч дипломатов и лидеров Советской России с представителями американской делегации (Буклер встречался с М. М. Литвиновым, а Буллит с В. И. Лениным [19. С. 76]) советская сторона подтвердила готовность к соглашению. Появление переданного из Парижа по радио приглашения всем фактическим правительствам России собраться на совещание заставило большевиков пойти на уступки (уплата займов, выдача концессий, поставка товаров для покрытия обязательств за границу и отказ от революционной пропаганды в странах Антанты) [14. Л. 4]. Хотя и был выставлен ряд условий (признание правительства, отмена блокады, обмен официальными представителями [3. с. 95-98]), советские правящие круги согласились принять участие вместе с белыми правительствами в конференции на Принцевых островах, которая рассматривалась как некое промежуточное звено.
Срыв конференции, вызванный отказом представителей белых сил сотрудничать с большевиками и изменением позиции В. Вильсона и Д. Ллойд Джорджа, привел к резко негативным высказываниям советских лидеров. Ленин назвал деятельность Парижской конференции антибольшевистской, а ее решения — «оружием против коммунистического правительства» [8. С. 65, 118]. Г. В. Чичерин в своих речах называл конференцию «концертом всемирным (быть может, кошачьим)» [18. С. 67]. В разъяснениях газете «Известия» Георгий Валентинович указал причины срыва переговоров — успешное наступление Колчака и Деникина [6]. Б. Е. Штейн в своей монографии убедительно доказал, что колебания курса Парижской мирной конференции по «русскому вопросу» зависели от побед и поражений белых армий.
Особое внимание в работах советских историков уделялось т. н. «меморандуму Фоша» [11. С. 12; 19. С. 67], в котором французский маршал предлагал организовать открытый поход против большевиков. Ф. Фош был готов даже на сотрудничество с Германией, лишь бы остановить большевистское правительство. Основной же ударной силой он считал американские армии (следует помнить, что в этот момент Красная армия заняла Вильно, предложение во многом вызвано желанием оказать поддержку союзной Польше). Американцы и англичане отказались обсуждать предложение [10. С. 353], Ж. Клемансо пришлось отказаться от весьма привлекательного плана. Безусловно, Франция, Великобритания, США стремились оградить себя от опасности со стороны коммунистической России, да и вообще сильной России, имеющей влияние на Европу. Отсюда и открытая интервенция, поддержка любых антибольшевистских сил (как в России, так и за ее пределами), попытка создать санитарные кордоны из стран-лимитрофов. Сильная Польша, в границах которой оказывались Западная Украина и Западная Белоруссия, могла стать именно таким кордоном. Получавшая Бессарабию Румыния и Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев тоже рассматривались как барьер. В отечественной историографии положение лимитрофов воспринималось как плацдарм для нападения на советское государство и послужило основой создания концепции «СССР в кольце врагов» [1. С. 15]. Созданная в ходе работы конференции Лига Наций могла использоваться для борьбы с распространением коммунизма и характеризовалась как «общество грабителей»***.
Итоги работы Парижской мирной конференции по отношению к России принято оценивать негативно. Вслед за ленинскими характеристиками Версальского мира как «величайшего удара, который могли нанести себе капиталисты» [9. С. 352], «договора хищников и разбойников... неслыханного, грабительского мира, который десятки миллионов людей, в том числе цивилизованных, ставит в положение рабов» [9. С. 353] в советской исторической науке сложилось стереотипное восприятие результатов конференции. Пункты Версальского мирного договора, касающиеся ликвидации Брестского мира****, прекращение выплат контрибуции Германии, а также право Российского правительства на репарационные платежи не анализировались. Наибольшее внимание уделялось статье 117, в которой речь идет о признании Германией государств, которые появятся на территории бывшей Российской империи. В данной статье видели надежду стран Запада на ликвидацию советской власти. Сохранение экономической блокады, непризнание советского правительства позволяли говорить о продолжении борьбы.
В настоящее время необходимо вернуться к проблемам положения России на Парижской мирной конференции и пересмотреть некоторые выводы, ставшие классическими в отечественной исторической науке. Введение в оборот нового корпуса источников (материалы белоэмигрантских правительств, печать обеих сторон, документы делопроизводства советского внешнеполитического ведомства) позволяет усомниться в верности ряда ключевых утверждений, в частности тезиса об исключительно отрицательных для Советской России итогах конференции. Уделяя внимание санитарному кордону у границ Советской России и готовности Антанты расчленить страну на ряд мелких зависимых государств, отечественные авторы не говорили о праве на репарации, отмене контрибуционных выплат Германии и ликвидации последствий Брест-Литовского мирного договора. Следует признать: Советская Россия оказалась в положении стран, потерпевших в Первой мировой войне поражение. Оказание Антантой поддержки белым силам и признание этого факта на конференции во многом было вызвано самим большевистским правительством. Стремление получить ослабленное российское государство, не претендующее на ключевое положение на международной арене, так же как и желание пользоваться сырьевыми ресурсами России не являлись новыми ни для Великобритании, ни для Франции.
* «С. Д. Сазонов представительствует от имени самых сильных военных организаций России—юго-
западнаго и северо-восточного объединенного командования активно борющихся за восстановление
единой России. Но как бы безгранично не доверили южное и сибирское командование Сазонову, как
бы высоко ни стоял сам Сазонов, как выразитель общенациональных стремлений и чаяний, как бы значителен не был его авторитет в Европе, все же полномочия свои С. Д. Сазонов получил не от всего русского народа... Образовавшееся в Париже политическое совещание в составе кн. Львова, Б. В. Савинкова и примкнувшего впоследствии П. Н. Милюкова также не является выразителем мнения широких народных масс, почему оно не может придать С. Д. Сазонову той мощности и силы, опираясь на которую, он мог бы гордо и властно говорить от имени великого русского народа. Но выявление действительной воли народной в данное время невозможно: этому выявлению мешает большевистское засилие, охватившее русский народ, подобно отвратительным щупальцам осьминога, в тисках которого Россия судорожно бьется уже больше года, не будучи в состоянии ни свободно вздохнуть, ни свободно молвить свое веское слово... И до тех пор пока не будет поражена гидра большевизма, до тех пор, пока не будет свергнуто большевистское правительство,— свободное веяние русского народа невозможно. До тех пор наше представительство на мирной конференции, не поддержанное мощным велением народной воли, обречено на бессилие и бездействие. До тех пор голос его не сможет звучать с той силой и авторитетной властностью, на которые имеет право русский народ, который подсказывается его достоинством и той великой ролью, которой он будет играть в мировой истории» [12].
** «Не в пример Германии, определенно всегда знавшей, чего она хочет от России и стремившейся навязать России свою волю, будь то порядок на Украине или беспорядок в Москве, наши союзники после большевистского переворота проводили по отношению к нам очень неустойчивую, постоянно менявшуюся политику. Кроме редких случаев, когда можно было бы заподозрить их в корыстных замыслах, мы сталкивались с определенным желанием наших союзников возродить Россию, поставить ее на ноги и умиротворить ее. Это их желание, но они не знают, что для этого сделать.
Им нужно знать, чего действительно хочет Россия, где она: в Колчаке ли, в Деникине ли, или в Ленине, в князе Львове, в Керенском—это и есть тот вопрос, который они себе ставят и который решает каждый по-своему, по своим симпатиям и пониманиям. Они судят о России по донесениям своих агентов, разговорам русских людей, по историческим прецедентам и по книжечкам и т. д. Государственные люди всех союзных стран стараются своим умом понять и решить, какая именно дорога есть подлинная дорога возрождения России и какая ведет к катастрофе. Эта задача вообще им не по силам» [4].
*** «Президент Вильсон заявил, что Советская Россия будет скоро стучаться в дверь, чтобы получить доступ в Лигу Наций. Она стучится, но не для того, чтобы попасть в общество грабителей... Она стучится—стучится мировая рабочая революция» [18. С. 86].
**** Статья 116 Версальского мирного договора: «Германия окончательно признает отмену Брест-Литовских договоров, а также всех иных Договоров, соглашений и конвенций, заключенных ею с Максималистским Правительством России».
литература.
1. Бухарин Н. И. Международное и внутреннее положение СССР. Доклад на XV Московской губпартконференции. М., 1927.
2. Горохов В. Н. История международных отношений 1918-1939. М., 2004.
3. Документы внешней политики СССР: в 20 т. М., 1959-1976.
4. Жизнь. 17.10.1919.
5. Иванников И. В. Российско-британские отношения периода Антанты (1907-1920 гг): авто-реф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2005.
6. Известия. 13.11.1919.
7. История дипломатии. М., 1965. Т. 3.
8. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37.
9. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 41.
10. Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах: в 2 т. М., 1957. Т. 1.
11. Минц И. И. Возникновение Версальской системы // Вопр. истории. 1984. № 11.
12. Приазовский край. 1.01.1919.
13. Приазовский край. 15.03.1919.
14. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 159. Чичерин Георгий Валентинович.
15. Системная история международных отношений. М., 2000. Т. 1.
16. Советская внешняя политика. 1917-1945. Поиски новых подходов. М., 1997.
17. Советская внешняя политика в ретроспективе. 1917-1991. М., 1993.
18. Чичерин Г. В. Статьи и речи по вопросам международной политики. М., 1961.
19. ШтейнБ.Е. «Русский вопрос» на Парижской мирной конференции (1919-1920 гг). М., 1949.
