CC BY
958
ПАРИЖСКАЯ МИРНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ 1919 Г.
И ПОПЫТКИ УРЕГУЛИРОВАНИЯ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ С СОВЕТСКОЙ РОССИЕЙ: ФРАНЦУЗСКИЙ И АМЕРИКАНСКИЙ ПОДХОДЫ
С. Б. ДРОНОВ
Статья посвящена проблеме конфигурации мировой политической системы после окончания Первой мировой войны и роли Парижской мирной конференции в этом процессе. Автор исследовал различие в концептуальных подходах Соединенных Штатов Америки и Франции к одному из ключевых вопросов послевоенного мироустройства - взаимоотношениям с Советской Россией и правительством большевиков.
Ключевые слова система международных отношений, Первая мировая война, дипломатическая борьба, Советская Россия.
Вопрос о характере отношений стран Антанты с Советской Россией был на Парижской мирной конференции 1919 г. одним из наиболее дискуссионных. Параллельно с планами интервенции представители стран-участниц активно обсуждали возможность мирного разрешения «русского вопроса». Американский и французский варианты урегулирования проблемы были диаметрально противоположными, и это во многом предопределило как характер дискуссии, так и конечный результат.
На Лондонском совещании союзников в декабре 1918 г. состоялась дискуссия между Клемансо и Ллойд Джорджем. Клемансо высказывался против какого-либо представительства от России на Парижской конференции. Россия, заявил он, «еще в ходе войны предала дело союзников. Мир, который теперь должен быть установлен, не затрагивает ее» [8]. Ллойд Джордж возразил, что Россия представляет собой почти две трети Европы и большую часть Азии. «Это проблема, от которой мы не можем никуда уйти. Может ли она быть рассмотрена, если русский народ не получит права высказаться на конференции по вопросам, его касающимся», отметил английский премьер [8]. Однако ни к каким результатам эта дискуссия не привела, формально - из-за отсутствия представителей США.
Русские политики и дипломаты добивались допуска России на Парижскую мирную конференцию. Поскольку единого, общероссийского правительства в то время не существовало, в кон-
це декабря 1918 г. было создано Русское политическое совещание, которое могло бы представлять Россию на конференции. В его состав входили Львов, Сазонов, Маклаков и Чайковский [9].
21 ноября 1918 г. в Вашингтоне состоялась встреча князя Львова и посла в США Бахметьева с президентом Вильсоном. 25 декабря 1918 г. в Париже произошла встреча министра иностранных дел Франции Пишона с князем Львовым, а вскоре Львова принял и Клемансо. Руководители Русского парижского совещания просили союзные государства допустить их на конференцию в качестве представителей от России. Советское правительство, со своей стороны, также предприняло некоторые инициативы. В декабре 1918 г. М. М. Литвинов обратился с нотой к американскому президенту, в которой выражал надежду, что страны Антанты, принимая решение относительно России, признают справедливым требование выслушать точку зрения Советского правительства [6]. В январе 1919 г. по распоряжению Вильсона советник американского посольства в Лондоне Вильям Баклер отправился в Стокгольм на встречу с Литвиновым. В отчете Баклера об этой встрече говорилось, что Советское правительство стремится заключить мир и готово идти на определенные уступки союзникам с целью прекращения военной интервенции. Баклер советовал прекратить интервенцию, вывести войска из России и вступить в переговоры с большевиками с целью подписания соглашения с ними на условиях, гарантирующих иностранные интересы.
Однако вплоть до начала конференции никакого конкретного решения относительно представительства России на переговорах союзниками принято не было. Как отмечает отечественный исследователь А. В. Смолин, представители Антанты делали общие заявления о своей поддержке России, но дальше них дело не шло [12]. Понимали это и представители России. А. Д. Скаба в своем исследовании приводит высказывание одного из русских представителей в Париже. Характеризуя свои встречи с американским и французскими государственными деятелями он писал: «В общем -обыкновенная говорильня, которая ... почти не имеет влияния» [11].
12 января 1919 г. в Париже состоялось заседание Высшего военного совета союзников. На этом заседании Пишон внес предложение о том, чтобы Россию, как государство, на конференцию не приглашать, но выслушать ее представителей в лице Львова, Сазонова и др. [16]. Вильсон, несмотря на то, что по свидетельству Хауза, уже имел вполне определенное мнение по поводу России, высказываться не стал [1]. Он лишь согласился с мнением Ллойд Джорджа о том, что Львов и Сазонов представляют какие угодно точки зрения, кроме той, которая является на данный момент превалирующей в России [16].
К обсуждению «русского вопроса» Совет Десяти вернулся 16 января. На этом совещании английское правительство в лице Ллойд Джорджа озвучило свой вариант решения проблемы присутствия России на мирных переговорах. Англичане предлагали установить перемирие между всеми воюющими правительствами на территории России. После этого все названные правительства должны были прислать в Париж своих представителей, которые хотя и не являлись делегатами мирной конференции, обязаны были дать отчет о своей деятельности [16]. Сразу после заседания, как вспоминал позднее Ллойд Джордж, Клемансо сделал «представление. о невозможности позволить большевистским делегатами приехать в Париж», ссылаясь на крайне негативную реакцию французского общества [8].
Наиболее острые дискуссии по вопросу о представительстве России развернулись 21 января, на совещании Совета Десяти, посвященного исключительно рассмотрению «русского вопроса».
Дискуссию открыл президент Вильсон. Огласив отчет Баклера, в котором говорилось о необходимости прекращения интервенции и начале переговоров с Советским правительством, американский президент поддержал идею Ллойд Джорджа о приглашении представителей различ-
ных организованных групп в России. Однако, предвидя протесты французской стороны, Вильсон предложил пригласить их не в Париж, а куда-нибудь в другое место, например в Салоники [16]. В ответ на инициативу итальянского министра иностранных дел Соннино выслушать русских представителей, уже находящихся в Париже, Вильсон заметил, что неудобно выслушивать каждого представителя в отдельности. Необходимо всех собрать и выслушать одновременно - в этом вся ценность мероприятия [16].
Точку зрения французской делегации взялся озвучить сам Клемансо. Он заявил, что принципиально возражает против каких либо переговоров с большевиками, «не потому, что они преступники, а потому, что мы поднимаем их до своего уровня, признав, что они достойны вступить в переговоры с нами». Французский премьер отметил, что распространение идей большевизма несет серьезную угрозу остальным европейским государствам, и что если бы он мог поступить по своему разумению, то воздвигал барьеры, которые помешали бы большевизму распространятся далее. Однако, резюмировал Клемансо, великое несчастье состоит в том, что союзникам необходимо принять быстрое решение и в присутствии своих коллег он чувствует необходимость пойти на некоторые уступки, так как важно, чтобы не было даже видимости каких-либо разногласий между ними. В связи с этим он попросил Вильсона составить обращение по поводу приглашения на конференцию представителей различных партий России [16].
Таким образом, обменявшись мнениями после выступления Клемансо, заседание приняло постановление: «Президенту Вильсону соста-
вить ... воззвание с приглашением всех организованных партий в России на совещание, которое должно состоятся в избранном для него месте. Участие на конференции должно быть обусловлено прекращением враждебных действий» [16].
Подводя итог американо-французской дискуссии о необходимости присутствия русских представителей на мирной конференции, можно отметить следующее. Позиции сторон в данном вопросе значительно расходились и необходимость уступок с тои или другой стороны была очевидной. Для Клемансо, с его принципиальным неприятием каких-либо переговоров с Советским правительством подобной уступкой, безусловно, стал сам факт созыва совещания с представительством всех русских партий. Однако французским дипломатам удалось отстоять, пожалуй, наиболее значимый для себя момент, а именно не допустить представителей большевиков в Париж.
Что же касается позиции американской дипломатии, и в большей степени президента Вильсона, то неслучайно американская исследовательница Б. М. Антербергер, используя вильсоновскую терминологию, назвала его позицию в русском вопросе «серьезным испытанием» [18]. Как отмечает В. В. Романов «антидемократизм большевиков по определению были антитезой вильсонизму и, особенно, его моралистической компоненты». Однако свою главную задачу Вильсон видел не в свержении большевиков, а в обучении русского народа «демократии по-американски» [10]. Именно поэтому американский президент, не раз подчеркивая антибольшевистский настрой американской дипломатии, настаивал на приглашении Советского правительства к столу переговоров. Для него было не столь важно, в отличие от Клемансо, где эти переговоры состоятся. Важно было лишь то, что они вписывались в вильсоновскую концепцию построения нового миропорядка.
Дальнейшие события, однако, показали, что, несмотря на определенные уступки, французы были вовсе не намерены отказываться от своей точки зрения в отношении России. Примером тому является дальнейшая судьба конференции на Принцевых островах. 22 января Верховный совет союзных государств обратился ко всем существующим российским правительствам с декларацией, в которой предлагал послать своих представителей на Принцевы острова, где они должны были встретиться с представителями союзных держав. Важнейшими условиями созыва конференции являлись перемирие между приглашенными сторонами и прекращение наступательных действий [16].
Следует отметить, что московское правительство в принципе согласилось с проектом конференции, о чем специальной нотой уведомило правительства государств Антанты и США [2].
Однако против конференции и любых договоренностей с Москвой выступили Колчак и Деникин. Они сообщили о своем отказе от плана Вильсона, так как полагали свои позиции в противостоянии с большевиками достаточно прочными и не видели необходимости компромисса с ними [16]. Большинство исследователей сходятся во мнении, что подобная позиция антибольшевистских сил была в значительной степени обусловлена воздействием Франции, оказывавшей им значительную помощь. Как вспоминал Уильям Буллит, будущий глава американской миссии в России в феврале-марте 1919 г., французское министерство иностранных дел в своих контактах с украинским правительством и другими анти-
большевистскими правительствами давало понять, что если они откажутся от предложения (участвовать в конференции - С.Д.), то французская сторона будет продолжать оказывать им всестороннюю поддержку и не признает Советское правительство, даже если это сделают союзники [15]. Именно под влиянием французских государственных деятелей русские белогвардейские правительства одно за другим отказались от участия в конференции на Принцевых островах, мотивируя отказ тем, что туда же приглашены большевики [15].
Тот факт, что от приглашения к совещанию отказались представители всех приглашенных сторон кроме Советского правительства автоматически превращал саму идею подобного совещания в несостоятельную. Черту под инициативой конференции на Принцевых островах подвел Пи-шон, заявивший 9 февраля представителям иностранной печати: « . Созыв конференции не имеет больше смысла, так как по самой формулировке приглашения союзников конференция должна была собрать представителей различных организованных группировок в России в присутствии делегатов союзных держав. Ввиду того, что большевики одни решили принять предложение, цель созыва не достигнута. При этих условиях конференция становится бесполезной» [2].
Понимая, что влияние французской дипломатии в срыве совещания на Принцевых островах было фактически неоспоримым, американские представители в Париже решились на ответный дипломатический ход. В тайне от Франции по взаимной договоренности США и Великобритания в феврале 1919 г. направили в Россию специальную миссию для получения оперативных сведений в стране и планах советского руководства. Идея направления этой миссии в Москву принадлежала полковнику Хаузу. Он же предложил на эту роль хорошо известного ему молодого и чрезвычайно амбициозного сотрудника американской делегации на Парижской мирной конференции Уильяма Буллита. Еще в годы войны Буллит начал тесно сотрудничать с Хаузом и при его поддержке в декабре 1917 г. был зачислен в штат госдепартамента на должность главы Бюро центрально-европейской информации [14]. Еще молодой человек - 29 лет, он не занимал высокого дипломатического поста и лучшим образом подходил для деликатного поручения, которое на него возложили. Задачей Буллита было сообщить большевистскому правительству об условиях, на которых США и Великобритания брались содействовать прекращению военных действий на всей территории России.
22 февраля Буллит выехал из Парижа в Россию. На момент его отъезда на конференции сложилась следующая обстановка. 14 февраля президент Вильсон выехал из Европы в Соединенные Штаты. В его отсутствие руководителем американской делегации остался полковник Хауз. 19 февраля произошло покушение на Клемансо, и он некоторое время не мог принимать участие в работе конференции. Тогда же в Лондон выехал Ллойд Джордж. Вместо него во главе английской делегации остался Бальфур.
Именно поэтому основные цели, которые ставила американская дипломатия пред Буллитом, мы узнаем из переписки последнего с Хаузом и Лансингом. Перед отъездом американского эмиссара в Россию он получил от госсекретаря США следующие указания: « ... настоящим вы уполномочиваетесь отправиться в Россию для изучения политических и экономических условий страны с целью информации членов американской полномочной комиссии по заключению мира» [17].
Предложения Советскому правительству, выработанные американской стороной Буллит обсуждал перед отъездом и с полковником Хаузом. Как вспоминал позднее сам Буллит, он задал полковнику следующие вопросы: «Если большевики согласятся объявить перемирие, сделаем ли мы то же самое? Будет ли американское правительство настаивать на том, чтобы остальные союзники приняли предложение о перемирии? Готово ли правительство Соединенных Штатов, в случае прекращения военных действий, настаивать на восстановлении экономических отношений с Россией? Готово ли правительство Соединенных Штатов при этих условиях настаивать на том, чтобы союзные войска были выведены из России?» [15] Глава американской делегации в Париже на все эти вопросы дал положительный ответ. Единственный аспект, который вызвал у Хауза затруднения был вопрос, нужно ли добиваться от Советской России гарантий, что она выплатит все свои долги до заключения мира? Полковник ответил, что это в этом нет необходимости, хотя это и было бы желательным, так как французская сторона при обсуждении «русского вопроса» выдвигала в качестве основного требование обязательного возврата долгов царской России [15]. Таким образом, не вызывает сомнения тот факт, что несмотря на то, что все эти предложения готовились в тайне от Франции, американская дипломатия понимала, что полное игнорирование французской позиции неминуемо приведет к новым дипломатическим столкновениям.
В марте 1919 г. Буллит вместе со своим помощником, капитаном Петитом и журналистом Стефансом прибыл в Россию. В ходе переговоров 7-9 марта 1919 г. с представителями Советского правительства был согласован общий план нормализации отношений России с Антантой. Предусматривалось прекращение боевых действий и созыв конференции, на которой был бы подписан мирный договор. Его условиями были: признание власти всех фактически существовавших на территории бывшей Российской империи правительств; вывод иностранных войск; прекращение иностранной помощи антибольшевистским правительствам; отмена экономической и политической блокады; предоставление права гражданам России и союзных государств свободно перемещаться через границы; обеспечение гарантированной свободы прохождения транзитных грузов по всей территории бывшей Российской империи; освобождение военнопленных и политических заключенных. Одним из важных пунктов соглашения было признание московским и всеми другими существовавшими в России правительствами долгов бывшей Российской империи [16].
Весьма примечательным видится тот факт, что наличие определенных противоречий между американской и французской точкой зрения проявило себя и во время переговоров в Москве. Советское правительство не могло не учитывать мнения Франции по всем обсуждаемым вопросам и в связи с этим вручило Буллиту дополнительное заявление следующего содержания: «Советскому правительству чрезвычайно желательно получить полуофициальные гарантии от американского и британского правительств о том, что они сделают все от них зависящее, чтобы Франция соблюдала условия перемирия» [2]. Буллит, по его заявлению, отказался принять это предложение как часть официального документа [15]. Как видится, подобное поведение американского эмиссара является косвенным подтверждением того факта, что даже предпринимая какие-либо шаги в тайне от французской дипломатии, американская сторона вынуждена была учитывать мнение Франции. Это понимали и руководители делегации США в Париже и рядовые члены этой делегации, такие как Уильям Буллит.
По возвращении Буллита в Париж туда уже прибыли и главы делегаций: Клемансо прибыл 1 марта, Ллойд Джордж 6 марта и Вильсон 17 марта [5]. Глава миссии вручил Лансингу и полковнику Хаузу отчет, основной мыслью которого являлось заключение о том, что положение
Ленина прочно, а победа Колчака и Деникина приведет к еще большей кровавой бойне.
С мнением Буллита многие внешне соглашались. Его предложения поддержали Бальфур и Хауз, даже Орландо высказался совершенно определенно за заключение мира на этих условиях [1].
По поручению делегации Англии и США от имени союзных правительств Буллит составил проект декларации. По его мнению, было учтено все, дабы проект декларации вышел приемлемым для Советского правительства [15].
Однако и этой попытке урегулирования тоже не было суждено реализоваться. Причиной тому стали изменения, произошедшие в международной обстановке. Сначала Великобритания, и Ллойд Джордж в частности, дезавуировала Буллита в качестве своего посланника. В значительной степени причиной тому стала английская пресса, в которой развернулась энергичная кампания против ведения переговоров с большевиками. Один из лидеров русской эмиграции В. Д. Набоков в этот период писал из Лондона: «Отсутствие определенной тактики по отношению к России имеет уже гибельные последствия. В Венгрии большевистская революция. Идеи создания «буферных» государств между Россией и Германией, для изоляции большевизма, на практике рушатся» [1]. Буллит позднее вспоминал, что в личной беседе британский премьер сообщил ему, что не знает, как быть с общественным мнением в Англии: «Пока британская пресса ведет себя таким образом, могу ли я разумно отнестись к русскому вопросу?» [15] Выступая в Парламенте, Ллойд Джордж заявил, что он с большевиками вообще никаких переговоров не вел.
Неожиданной оказалась и позиция американского президента. Вернувшись в Париж 25 марта, Буллит встретился с полковником Хаузом. На следующий день должна была состояться его встреча с Вильсоном. Однако президент, сославшись на головную боль, отказался принять Буллита. По прошествии нескольких дней, и по личному указанию Вильсона, ему был представлен письменный отчет Буллита о переговорах в Москве. Однако этот документ так и не получил публичной огласки. Американский президент не разрешил публикацию документа и даже не представил его на рассмотрение «совета четырех» [3].
Рассуждая о мотивах подобного поведения главы американской делегации следует отметить, что и отечественные и зарубежные исследователи, иногда по-разному формулируя причины, побудившие Вильсона отказаться от предложений Буллита, в целом обозначают единый комплекс
этих причин. Заключение Буллита появилось не вовремя. Революция в Венгрии и другие события, свидетельствовавшие о быстром распространении в Германии, Польше, Прибалтийских государствах, Австрии, Италии и породившие «красный ужас» на Западе, отбили у американцев какое-либо желание общаться с Советами. Вильсон решил, что только победа белого движения возвратит Россию к демократии [7]. С другой стороны, Наступление войск Колчака в марте-апреле 1919 г. в Западной Сибири и на Урале оживило необоснованные надежды Антанты на скорое падение советской власти. Как отмечает З. М. Гершов, в связи с начавшимся весной 1919 г. крупным наступлением колчаковцев Вильсон все больше склонялся к мысли о возможности признания «верховного правителя Российского государства» [3]. И, наконец, срыв миссии Буллита был во многом связан с нежеланием США провоцировать рост разногласий с Францией и подрывать единство союзных рядов в момент крайне ответственных обсуждений условий Версальского договора с Германией. Таким образом, еще одной мирной инициативе американской делегации не суждено было быть претворенной в жизнь.
Вильсон, отказавшись от продолжения Буллита, не изменил, тем не менее, своего главного мнения относительно Советской России. Он по-прежнему продолжал считать, что открытая военная интервенция не способна остановить распространение идей большевизма. «Пытаться остановить революционное движение только силой оружия подобно попыткам повернуть назад море при помощи метлы», - писал Вильсон [16]. Именно поэтому 27 марта Вильсон предложил Хаузу проконсультироваться с руководителем Американской администрации помощи Г. Гувером о возможности отправки в Россию продовольствия. Как отмечает норвежский исследователь П. Хегге, на протяжении всей своей долгой жизни Гувер оставался капиталистом и человеком консервативных взглядов, однако он гораздо лучше, чем многие его единомышленники, понимал социальные причины краха царского режима в России [13]. В письме Вильсону Гувер отмечал, что, безусловно, пропаганда большевиков опасна для демократических стран и ни в коем случае нельзя признавать большевистского режима, однако «. никак нельзя отрицать, что если маятник общественного развития качнулся от тирании крайне правого к тирании крайне левого толка, то это обосновано реальными отношениями в обществе... Подобная ситуация имела место во время войны и краха царского режима... Меры, принимаемые больше-
виками - это вполне естественное насилие со стороны невежественной массы людей, народа, который на протяжении жизни многих поколений страдал от тирании и того же насилия. Наш народ, наслаждающийся большой свободой и благополучием, не может в какой-то степени не сочувствовать этому блужданию впотьмах в поисках лучшего социального строя». Продовольственная помощь была лучшим противоядием против «большевистской заразы», так как сам большевизм, как полагал Гувер, был прямым следствием социальных неурядиц и голода [16].
В соответствии с предписаниями президента Хауз и Гувер при помощи юридического советника американской делегации Д. Миллера и одного из секретарей делегации Г. Очинклоса занялись разработкой плана оказания продовольственной помощи русскому народу. Учитывая политическую ситуацию в России, Гувер счел целесообразным, чтобы акцией помощи руководил представитель нейтральной страны. Руководитель Американской администрации помощи лично обратился к известному норвежскому полярному исследователю Ф. Нансену, находившемуся в то время в Париже с просьбой возглавить акцию по оказанию помощи. У Нансена эта просьба сначала вызвала только испуг. Он повторял, что никогда не имел дела с таким большим количеством продовольствия, что у него нет опыта ведения такого рода переговоров и что он вовсе не любит большевиков. В каждом абзаце документов ему мерещились зловещие ловушки. Нансен согласился наконец взять на себя эту задачу, только когда американцы заверили его в том, что они предоставят судно, купят продовольствие и найдут ему персонал [13].
3 апреля Нансен обратился к Вильсону, Клемансо, Орландо и Ллойд Джорджу с письмом, в котором, руководствуясь принципами гуманизма, предложил организовать комиссию для снабжения России продовольствием и медикаментами. Он предлагал создать комиссию из представителей нейтральных стран - Норвегии, Швеции, Голландии, Дании и Швейцарии для организации гуманитарной помощи России [16]. Однако после обсуждения предложения Нансена в «совете четырех», оно претерпело значительные изменения. Клемансо и Ллойд Джордж потребовали, чтобы продовольственная помощь советскому правительству была предоставлена только на условиях прекращения боевых действий и революционной пропаганды на Западе, а также установления контроля над российской транспортной системой [16]. В. И. Ленин, получив от Нансена предложения «Совета четырех», назвал план, «изуродованный»
поправками союзников, «недопустимым». 14 мая по радио было передано заявление СНК, в котором говорилось, что правительство РСФСР с благодарностью примет помощь, но не прекратит борьбу с врагами советской власти [2]. Через неделю «Совет четырех» охарактеризовал ответ большевистского руководства как «неприемлемый» для ведения дальнейших переговоров [16].
Таким образом, все три попытки американской дипломатии нормализовать отношения с Советской Россией закончились безрезультатно. Причин тому видится несколько. В первую очередь, это, конечно, противодействие французской стороны и лично Клемансо, считавшего прямую военную интервенцию единственным способом справится с большевизмом и распространением революционных идей в Европе. Американцы в Париже не всегда хотели вступать в открытую полемику с французами, а иногда попросту не могли справиться с напором французской стороны. Как следствие они были вынуждены отступать от намеченных целей. Второй причиной неудач мирных инициатив можно считать непоследовательность и противоречивость позиции западных лидеров. В 1919 г. правительственные круги союзных держав еще продолжали надеяться на победу «демократических сил» в России и свержение власти «коммунистических тиранов». Их мирные предложения сочетались с непризнанием законности советско-большевистского режима, расширением открытой вооруженной интервенции и наращиванием военной помощи белогвардейцам. Как справедливо отмечал В. Н. Горохов, такое сочетание двух противоположных курсов не могло привести к мирному урегулированию и успешному решению русского вопроса [4].
Литература
1. Архив полковника Хауза. М., 1937-1944.
2. Внешняя политика СССР (1917-1944) // Сборник документов. М., 1944.
3. Гершов З. М. Вудро Вильсон. М., 1983.
4. Горохов В. Н. История международных отношений, 1918-1939. М., 2004.
5. Джордан В. М. Великобритания, Франция и германская проблема. 1918-1939. М., 1945.
6. Документы внешней политики СССР. М., 1957.
7. Дэвис Д. Э., Трани Ю. П. Первая холодная война. Наследие Вудро Вильсона в советско-американских отношениях. М., 2002.
8. Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т. 1-2. М, 1957.
9. Морозов А. Ю. Внешнеполитическая деятельность русского политического совещания в Париже (1918-1920) // Вестник молодых ученых. Серия: Исто-
рические науки. Санкт-Петербургский научный центр РАН. СПб., 2006. С. 71-75.
10. Романов В. В. В поисках нового миропорядка: внешнеполитическая мысль США (1913-1921 гг.). М., Тамбов, 2005.
11. Скаба А. Д. Парижская мирная конференция и иностранная интервенция в стране Советов. К., 1971.
12. Смолин А. Парижская мирная конференция -мир без России. URL: http://www.perspektivy.info/ osobaya_tema/voiyna_smertelno_opasnaya_dlya_rossii/
parizhskaja_mirnaja_konferencija mir_bez_rossii_2009-
01-29.htm
13. Хегге П. Э. Фритьоф Нансен. Одна только воля. М., 2006.
14. Юнгблюд В. Т. Эра Рузвельта: дипломаты и дипломатия. СПб., 1996.
15. Bullitt William C. The Bullitt Mission to Russia. N. Y., 2009.
16. Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. The Paris Peace Conference. 1918-1919. Vol. 1-13. Washington, 1942-1947.
17. United States. Congress. Congressional record. 66 Congress. Washington: Govt. Print. Off., 1919-1920.
18. Unterberger B.M. Woodrow Wilson and the Bolsheviks: The «Acid Test» of Soviet-American Relations // Diplomatic History. Vol. 11, № 2 (Spring, 1987).
* * *
PARIS PEACE CONFERENCE 1919 AND ATTEMPTS OF SETTLING INTERRELATIONS WITH SOVIET RUSSIA:
FRENCH AND AMERIAN APPROACHES
S. B. Dronov
This article is devoted to the problem of formation of the global political system after the World War I and role of the Paris Peace Conference in this process. The author studied difference between the U.S. and French approaches to one of the most crucial aspects of the post-war order - relationships with the Soviet Russia and the bolshevist government.
Key words: international relation system, World War I, Paris Peace Conference, diplomatic struggle, Soviet Russia.
