CC BY
59
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Планк М. Единство физической картины мира. М., 1966. С. 23.
2. Чусовитин А.Р. Взаимодействие - категория материалистической диалектики. Барнаул, 1973. С. 45.
3. Курбанов Р.О. Категория взаимодействия в философии и физике. Баку, 1983.С. 164; Белянкина Н.Г., Пивоваров Д.В. Образ элементарного объекта и элементаристский подход. Свердловск, 1991. С. 90.
4. Кремянский В.И. Методологические проблемы системного подхода к информации. М., 1977. С. 40.
5 Абрамова Н.Т. Принцип целостности и синтез знания // Синтез современного научного знания. М., 1973. С. 276.
6. Петрушенко Л.А. Единство системности, организованности и самодвижения. М., 1975. С. 18.
7. Ворончихин А.С., Санникова О.В. Процесс взаимодействия от простого к сложному. Ижевск, 1994. С. 73.
8. Абрамова Н.Т. Целостность и управление. М., 1974. С. 28.
9. Лосский Н. Мир как органическое целое. М., 1917. С. 43-44.
10. Кассирер Э. Познание и действительность. СПб., 1912. С. 319.
11. Ворончихин А.С., Санникова О.В. Процесс взаимодействия от простого к сложному. Ижевск, 1994.
С. 54.
12. Ляхова Л.Н. Отражение и активность материи. Саратов, 1979. С. 75.
13. Ворончихин А.С., Санникова О.В. Процесс взаимодействия от простого к сложному. Ижевск, 1994.
С. 55.
14. Кассирер Э. Познание и действительность. СПб., 1912. С. 319.
15. Мальков И.Е., Пузанов А.П. Место категории «отношение» в марксистко-ленинской философии.
Кишинев, 1976. С. 11.
16. Петрушенко Л А. Единство системности, организованности и самодвижения. М., 1975. С. 18.
17. Петрушенко Л А. Единство системности, организованности и самодвижения. М., 1975. С. 18.
18. Пригожин. Философия нестабильности.
19. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.
20. Кашперский В.И. Отражение и функция. Свердловск, 1979.
21. Ворончихин А.С., Санникова О.В. Процесс взаимодействия от простого к сложному. Ижевск, 1994.
С. 58.
22. Кузнецов Б.Г. Пути физической мысли. М., 1968. С. 331.
23. Пайерлс Р. Сюрпризы в теоретической физике. М., 1988. С. 17.
24. Девис П. Суперсила. М., 1989. С. 59.
25. Ворончихин А.С., Санникова О.В. Процесс взаимодействия от простого к сложному. Ижевск, 1994.
С. 95.
26. Салам А. Унификация сил // Фундаментальная структура материи. М., 1984.
27. Симанов А.Л., Стригачев А. Методологические принципы физики: общее и особенное. Новоси-
бирск, 1992. С. 204.
28. Купер Л. Физика для всех. М., 1974. Т. 2. С. 274.
29. Бунге М. Философия физики. М., 1975. С. 238.
30. Симанов А.Л., Стригачев А. Методологические принципы физики: общее и особенное. Новоси-
бирск, 1992. С. 206.
31. Хуанг К. Кварки, лептоны и калибровочные поля. М., 1985.
32. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 383.
33. Коблов А.Н. Диалектико-материалистическая концепция развития и современная физика. Иркутск,
1987. С. 149.
34. Логунов А.А., Мествиришвили М.А. Релятивистская теория гравитации. М., 1989.
35. Логунов А.А., Мествиришвили М.А. Релятивистская теория гравитации. М., 1989.
36. Мигдал А.Б. Как рождаются физические теории. М., 1984. С. 125.
А.С. Сухомлинов
К ВОПРОСУ ОБ ИСТОРИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЯХ В ПРАВОВОМ КОНТЕКСТЕ
Нельзя не отметить, что современная наука представила несколько вариантов уточнения понятий «процесс», «виды процесса» и, естественно, прояснения исследуемой проблемы переходных состояний гражданского общества. В этой связи обратим особое внимание на работы А. Уайтхеда, в которых представлен динамический подход к описанию реальности как процесса: каждое дейст-
вительное явление проявляет себя как процесс, он и есть становление. А. Уайтхед выделяет два вида становления: «сращивание и процесс как переход». Опираясь на философско-правовое наследие Д. Локка, А. Уайтхед принимает положение, согласно которому основу всех процессов составляют два вида становления. Одно из них представляет так называемое «сращивание», то есть внутреннее конструирование реально существующего политико-правового объекта. Второй является переходом от одного состояния политико-правового объекта к другому. Ссылаясь на Д. Локка, А. Уайтхед уточняет, что именно в рамках второго вида становления и происходят такие процессы, как, например, уничтожение и возникновение той или иной правовой системы, причем в отличие от многих ученых, в том числе и современных, А. Уайтхед принимает концепцию дре-вовидности времени по отношению к прошлому и будущему, без чего, по его мнению, невозможно адекватно представить единство прекращающихся и начинающихся историко-правовых процессов.
Последние, правда, А. Уайтхед трактует несколько свободно, не заостряя внимания на таких принципиальных моментах как границы подобных процессов. Важность этого связана не только с оценкой деятельности, завершенности либо незавершенности процесса, но и с фиксированием реального существования правового объекта или явления. Выделенные два вида становления А. Уайтхед связывает соответственно с микроскопическими и макроскопическими процессами. Макроскопический процесс он определяет как переход «от достигнутой актуальности к актуальности достижения» [1, 302], а микроскопический процесс - «как превращение реальных условий в определенную актуальность» [1, 302]. Макроскопический процесс является переходом от актуально существующего состояния правового общества к будущему, которое, не являясь, естественно, актуальным, в то же время реально. Микроскопический процесс является превращением реальных правовых условий в их актуальное существование. Первый из указанных процессов фактически представляет условия, благодаря которым и происходит переход; второй - напоминает телеологический процесс, который идет к актуально достижимым правовым идеям.
Рассматривая данные виды процессов, А. Уайтхед берет за точку отсчета некоторое настоящее состояние правового общества. К нему фактически сходятся микроскопические историко-правовые процессы и от него начинаются процессы макроскопические. Следуя во многом идеям Д. Локка, А. Уайтхед в итоге приходит к достаточно известной аристотелевской схеме: актуальное - потенциальное. Именно по отношению к актуальному и потенциальному существованию политико-правовой системы А. Уайтхед определяет микроскопические и макроскопические процессы. Однако в аристотелевской схеме существенной проблемой является отношение прошлых актуальных состояний к настоящему. А. Уайтхед, определив настоящее как начало телеологического процесса, в результате которого историко-правовая реальность становится актуальной, также не смог обойти это отношение. Приняв тезис о том, что прошлое есть связь актуальностей, А. Уайтхед тем самым практически изменил смысл микроскопического процесса, так как в данном случае микроскопические процессы должны сходиться к каждой прошлой актуальности, а не к некоторому настоящему как началу телеологического процесса. Такую нежелательную ситуацию можно было блокировать указанием на то, что каждое актуальное историко-правовое состояние в прошлом представляет собой некоторый индекс времени, к которому сходятся микроскопические и от которого начинаются макроскопические процессы. Однако в этом случае нуждаются в модификации сами определения историко-правовых процессов и изменений в схемах, по которым они происходят. Ясно, что иным станет и смысл, вкладываемый в обозначенные А. Уайтхедом процессы. В итоге два вида становления не являются непосредственно микроскопическими и макроскопическими процессами. Последние происходят в рамках второго вида становления и представляют собой историко-правовые тенденции, являющиеся не чем иным, как возникновением и исчезновением соответствующего объекта. Этот механизм можно делить на отдельные фазы и тем самым рассматривать переходы между различными состояниями историко-правовых объектов.
Взгляды А. Уайтхеда наглядно показали, что выделение таких видов становления оправдано преимущественно исследовательскими целями. Реально же первый вид становления является составной частью второго. Первый вид становления как «сращивания» внутренне присущ процессу конструирования отдельно существующего историко-правового объекта. Второй вид становления
как перехода - это становление, благодаря которому прекращение процесса, в случае формирования отдельно существующего историко-правового объекта, конструирует это существование в качестве изначального элемента конструирования других отдельно существующих объектов, которые выявляются при повторении самого переходного процесса.
Усиливающийся динамизм современных общественных процессов резко повышает требования к методологическому оснащению их научного осмысления. Особую значимость приобретает выработка эвристических ориентиров в исследовании правовых конфликтов, но в трактовках этих ориентиров отсутствует необходимая теоретическая ясность. Применительно к отдельным конфликтам встречаются такие характеристики, как «абсурдные», «мнимые», «неопределенные». За рамки политико-правовых конфликтов нередко выносятся «трудности», «недостатки», «диспропорции».
Приведенные соображения содержательного характера переводят обсуждение проблемы правового конфликта с позиций общетеоретических рекомендаций в плоскость научного исследования конкретных объектов и субъектов конфликтов, сферы их функционирования, характера и направленности практических индивидуальных и массовых действий, средств и способов социального отрицания, его целей и ценностных ориентаций, условий сочетания различных интересов, соотношения стихийности и сознательного начала в развертывании конфликтов и т.д.
Отмеченные методологические ориентации способствуют эффективности исследований в области права, политологии и других социально-гуманитарных наук. Конфликты коренятся в самой сущности историко-правовых отношений и социально-политических действий. Значит, объяснение как функция науки состоит среди прочего и в выявлении конфликтов общественного развития. Историко-правовые основания их анализа обогащаются представлением о человеке как о конкретном историческом феномене объективной диалектики. Тем самым научное понимание правовых конфликтов предполагает: а) выявление существа общественных связей, образующих конфликты, в структуру которых включен субъект; б) фиксирование конфликта во всех измерениях его историко-правового пространства (объективные отношения, потребности и интересы людей, их действия); в) установление характера, целей, направленности индивидуальных и массовых практических действий людей при развертывании конкретных конфликтов.
Осуществляя моделирование историко-правовых процессов вообще и историко-правовых изменений, в частности, исследователь приходит к определенным упрощениям, использованию конструктивных схем в исследовании, а нередко, что в настоящее время становится достаточно модным, использует формально-логические или математические методы подхода как к историко-правовой реальности, так и к историко-правовому изменению. В этом случае предполагаются методы научного познания, начиная с идеализаций, когда речь идет, например, о математических методах по отношению к историческому процессу, и заканчивая элементарными структурами и структурно-функциональными зависимостями, которые необходимы, а иногда даже и удобны для описания историко-правовых изменений.
Конечно, любая модель в известной степени является условной по отношению к историко-правовой действительности, так как само ее использование, конструирование и интерпретация нередко зависят как от особенностей профессиональной подготовки исследователя, так и от тех знаний, которыми данный исследователь обладает, причем нередко это зависит от того, какие ставятся конкретные исследовательские задачи. В этом смысле не следует рассуждать о том, что существуют более адекватные или менее адекватные модели, связанные с моделированием истори-ко-правового изменения. Понятие «изменение» явно не сводится к понятию «историко-правовое изменение», а поэтому та модель, которая, возможно, будет максимально приближенной к адекватной по отношению к моделированию историко-правового процесса, вполне может не работать при описании историко-правового изменения. Речь идет о том, что выбор моделей определяется теоретико-познавательными задачами исследования. В частности, при анализе историко-правовых изменений предполагается, что для его моделирования необходимы особого рода модели, которые отражают концептуальные особенности понятия «изменение».
Исходя из нашего представления о концептуальной основе понятия «изменение», понятия «политико-правовое изменение», постулируем, что характерной особенностью моделей для адек-
ватного отражения политико-правового изменения будет использование в них интервальной концепции времени и синтезированной интервально-моментной концепции [2], [3].
Особенностью любой модели для отображения историко-правового изменения будет выделение на временной шкале историко-правового изменения так называемых стабильных периодов и периодов, которые можно понимать как переходные состояния от одного историко-правового события, зафиксированного в рамках правового времени, к другому историко-правовому событию. Типичным примером можно считать деление историко-правового процесса на различные формации, так как нельзя жестко зафиксировать момент времени, который отделяет предшествующие формации от последующих. Это же можно сказать о любом глобальном подходе к исто-рико-правовому процессу, будь то цивилизационный подход, циклический подход, ковариативный подход и т.д., то есть историко-правовые изменения можно, например, выделить по изменению производительных сил соответствующего общества, а можно рассматривать по интервалам, допустим, правления того или иного монарха. Если в рамках этих подходов приоритетна идея прогресса в историко-правовом процессе, то этот прогресс не может быть непрерывным, если не считать, что генеральная концепция человеческой истории является прогрессивной.
В любом случае при конструировании модели историко-правового процесса необходимо учитывать тот факт, что эта модель должна отражать некоторые переходные состояния в истори-ко-правовом процессе.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Уваров А.И. Гносеологический анализ исторических теорий. Калинин, 1972. 240 с.
2. Popov V.V. Leibniz and The Modern Logical theory of Time // Leibniz: Tradition and Actuality. Hannover, 1988. P. 761-765.
3. Popov V.V. The problem of intersybjectivity // Analecta Husserliana Hague, 1997. P. 133-141.
А.С. Сухомлинов
СПЕЦИФИКА ФАКТОРА ВРЕМЕНИ В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ
В рамках постнеклассического изучения правовой действительности весьма важное значение приобретает интерпретация таких категорий, как время, пространство, движение и т.д. С точки зрения общей программы данной работы нас, в первую очередь, интересует проблема фактора времени в контексте историко-правовой реальности с учетом индивидуальных ценностно-целевых установок правовых субъектов.
Так, Е.М. Сергейчик справедливо отметил, что «переход от классического к неклассическому, а затем к постнеклассическому типу рациональности производен от перехода к новому статусу бытия. Множество его аспектов обобщается, рефлексируется в современной философии, в том числе и в концепциях онтологического конструирования. Ее логическая проекция - логика оперирования с бытием. Современный тип рациональности требует, чтобы феномен времени в различного рода рассуждениях был проработан, промыслен, «связан» с мыслью. М. Хайдеггер не зря подчеркивает приоритет времени бытия человека, жизненного времени перед физическим временем. Существует и проблема соотношения различных горизонтов времени. По И. Канту, время является внутренней формой человеческой чувственности, по К. Марксу - количественной мерой движения, в том числе и деятельности человека, по Эйнштейну - формой отношений между физическими объектами, по А. Бергсону - творческим порывом (в первую очередь, всего живого), по М. Хайдеггеру - горизонтом человеческого бытия, по П. Сорокину - функциональной системной характеристикой, по А. Прайору - конструктом, который непременно должен найти свое логически-операторное выражение. И в этих определениях никто не ошибался - каждый по-своему прав. Проблема в том, чтобы согласовать различные концепции времени на путях преодоления разобщенности рационального, деятельностного и человекоцентристского подходов. Надо дать не толь-
