CC BY
45
ОБЗОРЫ
УДК 159.9
К ВОПРОСУ ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ КОНЦЕПТА «ВОПЛОЩЕННОЕ Я» В СПЕЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ
Т.И. КУЗЬМИНА*
ФГБОУ ВО «Московский государственный психолого-педагогический университет», ФГБНУ «Институт коррекционной педагогики» РАО, Москва
Обзорная статья посвящена теоретико-методологическому поиску потенциальной возможности использования концепта «воплощенное Я» в специальной психологии при изучении личности субъектов с ограниченными возможностями здоровья. Дизонтогенетическая специфика формирования самосознания лиц с ограниченными возможностями здоровья может быть рассмотрена в рамках персонального образования «воплощенное Я» для формирования концептуального базиса оказания комплексной психологической помощи субъектам означенной категории. Рассмотрение качественного своеобразия индивидуально-типологической картины специфики самосознания личности в контексте нарушенных и сохранных компонентов «воплощенного Я» позволяет осуществить феноменологическое описание и системную интерпретацию имеющихся особенностей личностной организации субъектов с ограниченными возможностями здоровья.
Ключевые слова: «воплощенное Я», самосознание, специальная психология личности, лица с ограниченными возможностями здоровья, личность.
Введение
Характеристики феномена человеческого Я и самосознания личности на современном этапе развития науки в рамках фи-лософско-антропологических, психологических и междисциплинарных исследовательских парадигм являются одним из основных предметов изучения и внимательного рассмотрения специалистов. Подходы к анализу механизмов функционирования самосознания, формирования систем и структур Я-моделей, к описанию содержательных аспектов представлений человека о себе и базисных оснований формирования установок, направленных на себя, не находят единых трактовок понятийно-ка-
© Кузьмина Т.И., 2020
* Для корреспонденции:
Кузьмина Татьяна Ивановна
кандидат психол. наук, доцент кафедры специальной психологии и реабилитологии ФГБОУ ВО «МГППУ» E-mail: ta-1@list.ru
тегориальных аспектов в метапредметных модусах научной интерпретации.
На современном этапе развития специальной психологии изучение личности и реализации ее поведенческой потенциальности во взаимодействии с социумом является в высшей степени актуальным в связи с необходимостью формирования у лиц с ограниченными возможностями здоровья разнообразных жизненных компетенций, актуализирующих потенциальные возможности их общественной интеграции на разных возрастных этапах.
Традиционные базовые положения специальной психологии, включающие в себя постулаты о «первичных и вторичных нарушениях развития», об «общих закономерностях нормального и аномального развития», об «общих и специфических закономерностях аномального развития», подтверждаются практикой и демонстрируют комплексность изменений, происходящих с ребенком, а далее с подростком и взрослым с нарушениями развития в процессе жизненного становления. [1-3, 5, 10].
Основные положения о лицах с ограниченными возможностями здоровья
Одни из первых попыток создания методологии изучения аномального развития и постановки исследовательских акцентов были предприняты Г.Я Троши-ным и в дальнейшем развиты в работах Л.С. Выготского, В.И. Лубовского, В.В. Лебединского и других. В диагностике аномального ребенка Г.Я Трошин опирался на антрополого-гуманистическую концепцию, в центре которой находилась личность ребенка с нарушением развития как высшая ценность, нуждающаяся в развитии и защите [17-19]. Выдвинутые в данной концепции теоретические положения: «о признании потенциала психического развития аномального ребенка»; «об опоре на единство законов нормального и аномального развития»; «о целостном изучении ребенка»; «о необходимости ориентации не на болезнь или дефект ребенка, а на незатронутые болезнью его потенциальные возможности»; «об утверждении роли социальной среды и педагогического воздействия в воспитании и развитии аномального ребенка» - послужили базисом для формирования теоретико-методологических основ современной специальной психологии и педагогики и актуальны по сей день [14, 15].
Несмотря на признание личности человека с ограниченными возможностями здоровья в антропологически-психологическом модусе высшей ценностью, нуждающейся в развитии и защите, она остается наименее изученной областью в поле предметно-практических и исследовательских изысканий специальной психологии.
Контекстуально специальная психология личности связана с разработкой, апробацией и адаптацией эффективных методов психодиагностики, психологической помощи и сопровождения персонального развития лиц с ограниченными возможностями здоровья. Реализация этих задач связана с большим количеством прогностических и интерпретационных труд-
ностей, которые не позволяют получить целостную картину изменений личности при нарушениях развития, включающую в себя механизмы, внешние проявления, социализационные направления и прогнозы преодоления отмеченной качественной специфики личностных изменений субъекта с нарушением развития.
Значение самосознания личности как регулятора социального поведения в рамках его воздействия на формирование адекватных направлений социализации очень велико и, прежде всего, обладает большим потенциалом для организации диалогических взаимоотношений субъекта со средой, предполагающих в рамках экзистенциально-бытийных и событийных данностей ситуационный запрос от окружающего пространства и от других субъектов коммуникации, а также ответ на такой запрос в виде поступка [6-9].
Субъекту с ограниченными возможностями здоровья очень сложно быть в диалогических отношениях с окружающим миром, независимо от характера имеющихся нарушений. Поведение может быть неосознанным, импульсивным, реактивным и неадекватным предъявленной ситуации. Например, в отношении лиц с интеллектуальными нарушениями говорить об истинной осознанности поведения не представляется возможным, даже с учетом того, что понимание причин и последствий собственных поступков им доступно, особенно при специально организованном самопознании [4, 9, 14, 15, 26, 27].
Определенная беспомощность лиц с отклонениями в развитии в решении реальных ситуационных задач, связанных с повседневной жизнью, но требующих от субъекта ориентировки, оценки и принятия решений, в том числе и морально-нравственного плана, открывает необходимость разработки методологических и методических подходов к диагностике и оценке их потенциальных персонально-личностных и адаптационно-поведенческих возможностей.
По нашему мнению, некоей релевантной структурой, отчасти позволяющей осветить в теоретико-методологическом и практическом смысле ряд вышеуказанных проблемных аспектов изучения личности в контексте специальной психологии, рассчитанной не только на детей и подростков, но и на лиц юношеского возраста и даже совершеннолетних, может служить концепт ««воплощенное Я»», нашедший отражение в трудах наших зарубежных коллег в рамках междисциплинарных фи-лософско-антропологических, психофизиологических и психологических исследований. Для аргументации данного положения необходимо обозначить линию предварительных рассуждений.
Ряд авторов, таких как В.В. Столин [16], С.Р. Пантилеев [13], И.И. Чеснокова [20], В. Франкл, А. Лэнгле [12] и другие, отмечает, что развитие самосознания и сохранение способности к самопознанию дает человеку возможность пребывать в диалогическом контексте с миром в системе двойной открытости. Обращение к себе позволяет установить паритет внутри многообразных системных взаимосвязей и контекстов, в которые субъект включается жизнью помимо его воли, но взаимодействие с которыми взращивает личность человека и его персональность. Можно говорить о том, что самосознание в данном случае - диалог с собой и миром, а самопознание - анализ качества этого диалога [11, 22, 32].
В отношении лиц с ограниченными возможностями здоровья становится очевидно, что подобный диалог может нарушаться в течение всей жизни индивида и без необходимой психолого-педагогической поддержки его перевод на гармоничные рельсы маловероятен. Говоря, например, о лицах с нарушенным интеллектом, следует обратить внимание на то, что в силу специфики развития самосознания, дисфункционального становления процесса мышления, резко ограниченной способности к абстрагированию, в силу трудностей понимания контекста предъявленной
ситуации и прогноза ее разрешения, поведение таких лиц имеет качественное своеобразие. Для него характерна внушаемость и ведомость в отсутствие осознания формы и содержания как наличной ситуации, так и собственных поступков, асоциальные тенденции поведения, неадекватность действий в некоей проблемной ситуации и выраженные трудности ее оценки, сложность идентификации «себя с собой» в процессе осуществления поступка и последующей его эмоциональной и моральной интерпретации [4, 6-9].
Новые подходы: проблема самосознания (концепт воплощенного Я)
Трудности поведения детей и подростков, а также юношей и взрослых с умственной отсталостью не являются девиациями в чистом виде и предметом рассмотрения девиантологических концепций. Они выступают отражением нарушенной познавательной активности, специфики усвоения номинативно-семантического поля контекстуальных значений, особенностей считывания вербальных и невербальных посланий окружающего мира и коммуникативных интенций со стороны других людей [9].
В связи с этим необходима какая-то методологическая система, включающая в себя и биомедицинские, и нарративные, и когнитивно-поведенческие аспекты самосознания, в равной мере отражающая общие закономерности аномального развития в контексте становления личности и в то же время обладающая некими степенями свободы относительно прикладной реализации изучения специфических закономерностей аномального развития в целях дифференциальной диагностики.
Современные тенденции изучения самосознания на сегодняшний день полны дискуссий, в результате которых исследователи встают на сторону одной из альтернатив, являющихся попыткой ответа на вопрос о том, должны ли мы предполагать, что Я (Self) является своего рода представительством человеческого самосознания
(Self - consciousness)? И если да, то какие характеристики должно иметь Я?
Ответ на данный вопрос может иметь под собой основания, изложенные в рамках нескольких точек зрения, расширяющих палитру взглядов на феномен Я. В позиции «отсутствующего Я» (no-Self), не предполагающего наличия Я как такового и рассматривающего сознание как передатчик, отражающий реальность, самость не представляет собой субстанцию в метафизическом смысле сущности, обладающую конститутивными признаками, которые необходимы и достаточны, не имеет четко определенных критериев идентичности в классическом смысле этого понятия (Т. Метцингер) [35-38]. В утверждении о том, что единственное предполагаемое Я - это «нарративное Я» (narrative Self), первоначально являющееся некоей абстракцией (Д. Деннет [25], М. Шехтман [50]) . Во взглядах, отчасти уравновешивающих между собой взаимоисключающие категориальные компоненты различных подходов к пониманию Я и рассматривающих так называемое «воплощенное Я» (embodied Self) (А. Ньюэн с соавторами), принимается во внимание, что это - не метафизическая субстанция и не сущность, для функционирования которой необходимы стабильные и достаточные условия (А. Ньюэн с соавторами) [40-43].
Концепт «воплощенное Я» - это часть системы «воплощенного познания» (Embodied cognition), которая рассматривает когнитивную сферу в контексте ее взаимосвязей с поведением и физическим телом, посредством которого субъект взаимодействует с окружающей средой. «Воплощённое познание», в свою очередь, является предметом изучения социально-когнитивных психологических подходов, фокус которых сосредоточен на вопросах социального взаимодействия субъектов и принятия ситуативных и прогностических решений [41].
Самосознание в таком случае - это результат интеграции воплощенного базо-
вого аффективного потока, возникающего в связи с неким интенциональным объектом. «Я», по А. Ньюэну, - одновременно и деятель, и центр притяжения воображения или мысли [40-43], что, по нашему мнению, вполне соотносится с вышеозначенной диалогической концепцией двойной открытости самосознания.
Субъект в процессе взаимодействия с окружающим миром сталкивается с разнообразными, многоплановыми, нестабильными ситуациями, поведенческая реализация в рамках которых требует динамического контроля эмоций и поведения на уровне Я как деятеля. Самость включает в себя аффективный модус: эмоции по существу воплощены и включают в себя аффективные диспозиции, такие как настроения или темперамент, а насыщенная эмоциональная жизнь представляется конститутивной частью Я. В связи с этим необходимо отличать «Я как субъект» от «Я как объект». Регулятивные компоненты эмоций и осуществление поступков соотносятся с сознательными и бессознательными регу-ляторными стратегиями, с помощью которых физиологические, поведенческие, субъективные компоненты эмоционального ответа изменяются или контролируются (К. Охнер и Дж. Гросс и др.) [44-45]. Важно отметить, что эффективность этих различных стратегий эмоционального контроля зависит от контекстуальных требований среды и личных требований субъекта (А. Алдао [21], Г. Шеппс [51, 52], Koch et al. [31] и др.). Адаптивный эмоционально-поведенческий контроль требует от субъекта способности гибко переключаться между различными стратегиями аффективного управления в рамках незнакомых изменяющихся ситуаций (Г. Боннано [23], Е. Ле-ви-Гиджи [33] и др.) .
М. Сайновзик с соавторами отмечают, что к основному содержательному наполнению самосознания относятся: 1) про-гностичность сознания и способность к предвосхищению на основе имеющегося у индивида опыта, 2) чувство принадлежно-
сти частей тела («это моя рука»), 3) переживание человеком себя как способного к действию («это мое действие»), 4) чувство авторства мыслей («это моя мысль») и 5) транстемпоральное объединение разрозненных сведений о себе в автобиографию/ личную историю [53].
В точке пересечения разнообразных систем, характеризующих личность, она может быть описана как носитель неких состояний самосознания, которое в натуралистической концепции «воплощенного Я» есть и биологический базис, и система когниций и эмоциональных оценок, и поведенческих реализаций.
Согласно А. Ньюэну и К. Воджели, самосознание может быть определено как способность индивида представлять свои состояния как принадлежащие ему самому, особенно (но не только) психические состояния, где такое представление-о-се-бе сочетается с сознательным опытом [43]. В лингвистической трактовке это некое представление, обычно выражаемое местоимением «I» - английский вариант, «Я» - русский вариант.
В том случае, когда соответствующее представление собственных состояний индивида не требует ни участия языковой компетенции, ни сознания как такового, которые эксплицитно ориентированы, речь может идти о так называемой непосредственной саморепрезентации (непосредственном, имплицитном представлении о себе, выраженном не в словах, а в переживании и чувстве) [42]. В контексте специальной психологии личности такой подход позволяет опереться на методологический постулат о том, что при невозможности эксплицитной реализации Я-феноменов лиц с нарушениями развития в силу специфики имеющихся дисфункций, специальный психолог не отрицает существования данных Я-феноменов, а ищет возможность и релевантные способы их диагностики и качественного описания.
Дж. Перри анализирует саморепрезентацию (реализацию в словах и поведении
представления о себе) в двух случаях: как компонент имеющейся у носителя Я некоей имплицитной и эмоционально окрашенной убежденности в собственной возможности быть деятелем, который не нуждается в формировании концепции или идеи о себе («Чувство Я»), и как знание о себе, где носитель Я должен иметь идею, понятие или концепцию о самости и о самом себе в частности ( «Идеи Я» ) [47].
Согласно А. Ньюэну, феномен самосознания включает в себя ряд явлений: 1) эксплицитное самосознание, 2) имплицитное самосознание, 3) непосредственную самопрезентацию, не сопровождаемую каким-либо сознательным опытом. Наличие таких системных характеристик Я позволяет рассуждать о специфике состояния Я-феноменов при нарушениях развития и особенностях саморепрезентации лиц, их имеющих [40-43].
При изучении самосознания человека центральным становится вопрос о том, каков удельный вес эксплицитного (сознательно доступного) или имплицитного (частично доступного или не доступного сознательно) в структуре и содержании Я, а также какова значимость непосредственной (имплицитной) саморепрезентации в сочетании с некоторым сознательным опытом.
Согласно натуралистической теории «воплощенного Я», оно способно дать субъекту возможность предопределять себя, осуществлять антиципацию, прогностику и действие на основе прошлого опыта. Концепт «воплощенное Я» служит, по мнению А. Ньюэна с соавторами, основой как имплицитного, так и эксплицитного самосознания [41, 42].
Дж. Бермудез [22], Ю. Нейссер [39], А. Ньюэн и К. Воджели [43], С. Галлахер [28, 29] изучали роль телесных состояний в отношении онтогенетического развития личности. Из их наблюдений не следует, что телесные саморепрезентации играют решающую роль в онтогенетическом развитии и что это остается таковым во всех
случаях, когда взрослые находятся в состоянии имплицитного или эксплицитного самосознания.
Возражения против существования концепта Я как такового
Ряд авторов явно выступает против существования концепта Я как такового (в частности, Т. Метцингер [36-38], М. Газза-нига [30]). Согласно теории «Отсутствия Я», представление «нет себя» стремится объяснить все явления самосознания через процессуальность биологических аспектов функционирования мозга в рамках психофизиологических подходов, объясняющих те или иные явления психики, не предполагая какого-либо объекта, достойного называться «Я».
«Я» в данном случае излишне, по мнению Т. Метцингера. Он представляет, на его взгляд, убедительные доказательства и выдвигает четкие аргументы в пользу позиции «не-я». Рассматривая многие феномены, в том числе психические расстройства, Т. Метцингер стремится показать, что ощущения принадлежности тела или чувство воли как аспект самости, представляются конструкциями мозга и могут быть довольно легко изменены определенного рода воздействиями на центральную нервную систему [35-38].
С точки зрения специальной психологии, при локальных, мозаичных, тотальных и диффузных поражениях коры больших полушарий головного мозга может сущствовать специфическая личностная организация, однако биологические предпосылки развития личности не относятся к исчерпывающим.
Наблюдение определенных мозговых процессов представляет собой основной повод для Т. Метцингера отрицать существование личности во всех отношениях: «Тем не менее, нет, кажется, никаких эмпирических доказательств и нет по-настоящему убедительного концептуального аргумента, который поддерживал бы реальное существование Я. Альтернатива «не-Я» может быть просто допущением по умол-
чанию для всех рациональных подходов к самосознанию и субъективности» [37, с. 279].
Т. Метцингер утверждает, что феномен самосознания может быть полностью объяснен, если предположить, что есть только мозг и его способность создавать «модели Я». С чем мы определенно не можем согласиться. Он однозначно признает, что на классический вопрос о том, как множество функций может быть интегрировано в Я, можно легко ответить в диспозициях когнитивной науки, например, используя понятие динамической самоорганизации в биологической системе, которая реализует объединение множества признаков. Также Т. Метцингер подчеркивает, что понятие самость не может быть обобщено и овеществлено ни в одном из трех четких метафизических смыслов термина:
1) Самость не может быть пространственно-временным объектом, потому что «самости не могут быть взяты как тела или биологические организмы» [37, с. 281].
2) Самость не должна отождествляться с особым свойством примитивной предметности, поскольку особое феноменологическое свойство самосознания не предполагает никакой особой метафизической структуры.
3) Самость не следует понимать как единство черт личности.
Основная линия интерпретации Т. Метцингером всего самосознания состоит в том, что самость - это фикция. По его мнению, существует только феноменология устойчивого Я, продуцируемая содержанием «модели Я», наряду с тем фактом, что имеется «прозрачная» интерпретация содержания модели Я: человек способен переживать эти содержания как относящиеся к чему-то [35-38]. В его трудах онтологическое измерение самосознания представлено утверждением, что «ничто в научном исследовании самосознания не обязывает нас предполагать существование индивидуальных Я» [37, с. 285].
Мнения А. Ньюэна и др.
Тем не менее третья означенная выше линия рассмотрения самости, по мнению А. Ньюэна, открывает перспективы для современного переосмысления теории «Воплощенного Я». Точнее, осознание характеристики самосознания как результата интеграции воплощенного, базового аффективного потока с интенциональным объектом, где Я рассматривается в качестве деятеля или в качестве центра притяжения восприятия, воображения или мышления, где эта интеграция остается закрепленной в воплощенной самости [4043]. С. Галлахер отождествляет «воплощенное Я» с гибкой и изменчивой сущностью, которая может быть конкретизирована только четкой теорией, в центре которой стоит самость [28, 29].
Под «базовым аффективным потоком в ситуации» А. Ньюэн подразумевает интеграцию всех активных функций субъекта, которая включает в себя регистрацию имеющихся у него собственных телесных или аффективных процессов. Это может включать в себя регистрацию гомеостатических характеристик (таких как температура тела и дыхание), сенсомоторные особенности и аффективные особенности, а также телесные или аффективные склонности или поведенческие выражения. Некоторые из этих регистраций обычно являются бессознательными (например, гомеостатические функции), и в некоторых случаях интеграция этих функций может быть реализована без участия сознательного опыта [40-43].
Основной аффективный поток по А. Ньюэну, в свою очередь, включает в себя сознательные переживания. Если говорить о минимальной интеграции основной самостоятельной информации, которая не нуждается в каком-либо включении сознательного опыта, то информация, направленная на себя, включает в себя знания о собственных когнитивных системах и схемах, ее частях и их отношениях между ними, обрабатывающихся в контексте непосредственной саморепрезентации [41-43].
Фокусируясь на человеческом самосознании, эта интеграция направлен-ных-на-себя характеристик и черт обычно включает в себя некоторый сознательный опыт и, таким образом, представляется базовым аффективным потоком, то есть базовым направленным-на-себя телесным или аффективным опытом. Это может быть, например, ощущение положения тела в пространстве, прикосновения, осознание эмоциональных состояний, движения тела и прочее.
Самость определяется базовым аффективным потоком и дополнительно участвует в интеграции образных характеристик, а также когнитивно-описательных характеристик, выходящих за рамки аффективного потока. Образные и описательные характеристики могут быть в корне неверны относительно действительного «воплощенного Я» и, кроме того, они могут быть неполными или отсутствовать совсем [40-42].
Напротив, основной аффективный поток, заключающийся в минимальной интеграции сенсомоторных или аффективных признаков, всегда вовлечен в самосознание. При этом такая интеграция может также включать в себя неверные представления признаков и ее роль может быть радикально уменьшена в нестандартных, нетипичных ситуациях [40-43].
Согласно представлениям У. Матура-ны и Ф. Варелы, биологическая или живая система - это аутопоэтическая сущность, которая конституируется динамической самоорганизацией и самопроизводством. Биологические принципы аутопоэза достаточны для того, чтобы определить живое существо, обладающее относительно устойчивой границей с окружающей средой, где живая система зависит от систематического обмена с миром [34].
Е. Томпсон определяет, что биологическая единица одновременно служит эволюционной основой когнитивной системы. Если биологическая система развивается в когнитивную систему, которая способна иметь саморепрезентации и сочетать их
с сознательным опытом, то такая система есть «самосознающая биологическая система», в число которых и входит человек [54].
Основой самости служит биологическая система, которая воспринимает и действует в мире, и такая биологическая система может считаться самостью только в том случае, если она развивает саморепрезентации и имеет представление о себе «как о себе», то есть непосредственно, представляя себя не как объект, а как субъект восприятия, действия и мышления [40-43]. Если такие саморепрезентации интегрированы в сознании, то это приводит к сознательно переживаемому, включающему в себя множество функций «транстемпоральному Я». Можно говорить, что это транстемпоральное Я - типичное человеческое Я.
Экспликация онтологической и психологической структуры Я, включающей в себя существование самости как феномена, основанного на биологическом фундаменте в сочетании со способностью к саморепрезентации, целесообразна для специальной психологии личности в связи с тем, что при наличии нарушений развития влияние искажений биологического базиса на развитие самосознания будет достаточно показательно.
Согласно А. Ньюэну, нужно различать три аспекта самости (Я) [42, 43]:
1) во-первых, самость как биологическое существо;
2) во-вторых, специфическое самоотношение, а именно: способность формировать саморепрезентации неким «самонаправленным» образом (то есть непосредственным, субъектным способом);
3) в-третьих, «Я-модель», то есть способность признавать единство множества источников информации о себе, которые интегрируются биологической системой.
В отличие от Т. Метцингера, А. Ньюэн утверждает, что мы нуждаемся в «воплощенном Я» в дополнение к «модели Я» и мозговым структурам, чтобы адекватно объяснить феномены самосознания, а так-
же многие тесно связанные с ними явления. Однако, по мнению А. Ньюэна с соавторами, реалистическое представление о нас самих как «воплощенных Я» имеет решающее значение для того, чтобы мы могли действовать сейчас и адекватно планировать свои действия [40-43].
Необходимо рассматривать самосознание не только как нечто, реализованное в определенной ситуации, но и учитывать развернутые во времени особенности самости. Попытки отождествления Я и личности на онтологическом уровне могут вестись с учетом двух различных аспектов: «модуса Я», с помощью которого выделяются эпистемические и когнитивные особенности самосознания субъекта, и модуса личности, с помощью которого можно выделить практическое измерение моральных прав и нравственных обязанностей субъекта.
Общая дискуссия и выводы
Дискуссия о когнитивных основаниях самосознания как эпистемологического феномена и дискуссия о критериях, определяющих личность человека, практически классифицируются как самостоятельные дискуссии. В онтологическом отождествлении Я и личности есть много преимуществ, даже если эти термины выделяют различные эпистемические или прагматические измерения (например, способы представления) одного и того же феномена. «Воплощенные Я» могут быть личностями, имеющими качественное своеобразие формирования и развития, имеющими искажения и/или неполноту репрезентации, и это связано не с онтологическим различием, а с тем фактом, что основные практические особенности «воплощенного Я» не могут быть реализованы или соблюдены в соответствующей социальной среде (социальной ситуации развития), в которой репрезентируется личность.
Самость может рассматриваться как «транстемпоральная» характеристика, а Я-модель - как единство полученной извне информации, соотнесенной с собой.
Такая модель производится мозгом, но закрепляется в «воплощенном Я», то есть в саморепрезентирующей биологической системе, которая реализует эту Я-модель. Носителем Я в любом случае служит биологическая система (ее телесные и биопсихические репрезентации), а не какое-либо нарративное содержание, и тем более не Я-модель.
«Воплощенное Я» есть адекватное представление о нас самих в стандартных условиях, хотя его значение может нуждаться в некотором уточнении для нестандартных, стрессовых или экстремальных ситуаций, какими могут являться ситуации адаптации для лиц с нарушениями развития.
С. Галлахер рассматривает имплицитную схему тела в качестве базы реализации как нуждающуюся не только в сенсомо-торной активации мозга (которая может быть оценена как часть нейронной основы «Я модели»), но и в фактическом функционировании конечностей тела и их аффе-рентно-эфферентных взаимосвязей с корковыми представительствами [28, 29]. Так, например, ощущение субъекта: «как быстро я могу ходить?» или «могу ли я ходить в принципе?», может проявиться в некоей ситуации, но при этом оно всегда присутствует как диспозиционная часть, реализованная в «воплощенном Я», которое выходит за рамки «модели Я» [28, 29, 43].
М. Сайновзик отмечает, что Я как субъект включает в себя следующие характеристики [53]:
1. Я как носитель своих ощущений.
2. Я как непосредственный деятель.
3. Я как владелец своего тела.
4. Я как центр своей визуальной перспективы.
5. Я как центр своей когнитивной перспективы (включая переживание себя как автора своих мыслей).
С. Проссер и Ф. Рецанати предлагают рассматривать Я как субъект, который может характеризоваться своей невосприимчивостью к ошибкам в результате неправильного отождествления. Эта невоспри-
имчивость базируется на непосредственно связанной с собой информации, такой, что система, о которой идет речь, в принципе не может быть неправильно идентифицирована, потому что идентификация как таковая в ней отсутствует, а имеется только определенный вид обработки информации, источником которой, в частности, служит проприорецепция [48].
Таким образом, исследовательским запросам специальной психологии не удовлетворяет ни концепт «отсутствующего Я» (потому что, идя вслед за ним, мы были бы вынуждены признать, что, например, у лиц с нарушением интеллекта самосознание отсутствует ввиду наличия органического поражения коры больших полушарий головного мозга), ни «Я как нарратив» (потому что, согласно данной теории, самосознанием не будут обладать лица, в силу своих особенностей имеющие нарушения вербальных способностей, с трудом использующих речь как средство общения, и в силу данных нарушений не способные к вербальным саморепрезентациям).
Концепт «воплощенное Я», включающий в себя элементы Я-моделей и нарративные компоненты, представленный в единстве биопсихических, эмоциональных и когнитивно-поведенческих факторов в соотнесении с пониманием механизмов нарушений развития, на наш взгляд, может помочь в определении нарушенных и потенциально сохранных звеньев самосознания лиц разного возраста с ограниченными возможностями здоровья.
Потенциальные возможности применения концепта «воплощенного Я» в рамках специальной психологии личности
Рассмотрим актуальные, на наш взгляд, потенциальные возможности применения концепта «воплощенного Я» в рамках специальной психологии личности. Реализация компонентов «воплощенного Я» лиц с ограниченными возможностями здоровья представлена ниже в тексте и в таблице 1.
Таблица 1
Дизонтогенетические нарушения концепта «воплощенное Я» у лиц с ограниченными возможностями здоровья
Тип ди-зонтогене-за (по В.В. Лебединскому) Характер нарушений Компоненты «воплощенного Я»
Биомедицинский компонент Я-модель Имплицитное «чувство Я» Эксплицитная «Идея Я» Я-репрезен-тации (поведенческий компонент) Я-репрезен-тации (нарративный компонент)
Недоразвитие Умственная отсталость нарушен нарушена не нарушено нарушена нарушен нарушен, сформирован недостаточно
Задержанное развитие Задержка психического развития нарушен нарушена не нарушено нарушена нарушен нарушен , сформирован недостаточно
Дефици-тарное развитие Нарушения анализаторной сферы (слух, зрение, двигательный анализатор, речевой анализатор) нарушен нарушена не нарушено нарушена нарушен не нарушен - при нарушении зрения, может быть нарушен при афазии, алалии, ДЦП, нарушении слуха
Поврежденное развитие Деменция (при прогредиент-но текущих психических заболеваниях), органическая деменция (травмы, менингиты, энцефалиты) нарушен нарушена нарушено нарушена нарушен нарушен
Искаженное развитие Расстройства аутистического спектра нарушен нарушена нарушено нарушена нарушен нарушен
Дисгармоническое развитие психопатия нарушен нарушена нарушено нарушена нарушен не нарушен
1) Биомедицинский компонент - это по существу и есть то первичное нарушение, на основе которого идет развитие ребенка, а далее подростка и взрослого.
2) Я-модель - способность субъекта к адекватному отражению действительности, обработке информации, поступающей извне, в том числе в связи с собой (при наличии нарушения).
3) Имплицитное «чувство Я» - способность к эмоциональному невербализо-
ванному переживанию себя как деятеля (в контексте имеющегося нарушения).
4) Эксплицитная «Идея Я» (когнитивный компонент) - способность формировать осознанную картину себя, представления о себе, концепцию себя как в рамках наличной ситуации, так и в соотнесении с прогностическими компонентами сознания (формирование образа Я будущего, настоящего и прошлого) при имеющемся нарушении.
5) Я-репрезентации (поведенческий компонент) - способность осуществлять действия и поступки на основе персонального анализа ситуации, формирования оценки, внутреннего плана действий, осуществления поступка не только в контексте психофизических, но и нравственно ориентированных его компонентов (при наличии нарушения).
6) Я-репрезентации (нарративный компонент) - способность выражать в понятном для окружающих вербальном плане имеющиеся представления о себе, о своих поступках и морально-нравственных оценках действительности, способность к вербальному диалогу при наличии того или иного нарушения.
При каждом из вариантов дизонтогене-за наблюдается характерно-специфическая картина нарушения «воплощенного Я». Нарушения развития влияют особым образом на становление различных компонентов самосознания, а при сочетанных вариантах дизонтогенеза нарушения компонентов «воплощенного Я» могут иметь комплексный и взаимоусугубляющий характер.
Принимая во внимание факт того, что в рамках одного и того же нарушения могут отмечаться различные варианты дизонто-генеза, в связи с чем отдельные варианты дизонтогенеза следует рассматривать не как самостоятельные независимые образования, а как синдромы аномального развития, нередко сочетающиеся друг с другом при преобладании какого-либо ведущего синдрома [10], необходимо отметить, что механизмы нарушения компонентов «воплощенного Я» и их качественная специфика могут сочетать в себе проявления разных дизонтогенетических форм при том или ином нарушении, формируя индивидуально-типологическую картину развития самосознания личности у субъектов с ограниченными возможностями здоровья.
Заключение
Таким образом, дизонтогенетическая специфика формирования самосознания
лиц с ограниченными возможностями здоровья в рамках «воплощенного Я» может быть рассмотрена для организации психокоррекционной работы и оказания комплексной психологической помощи в контексте фундаментального принципа специальной психологии «учета общих и специфических закономерностей аномального развития», а рассмотрение качественного своеобразия индивидуально-типологической картины нарушения самосознания личности позволяет актуализировать знание о соотношении нарушенных и сохранных звеньев процесса аномального развития с учетом дифференцированного подхода к феноменологическому описанию и системной интерпретации имеющихся у субъекта особенностей в каждом конкретном случае.
Литература
1. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса. - Собр. соч.: в 6 т. - М.: Педагогика, 1982. - Т. 1. - С. 291-436.
2. Выготский Л.С. - Собр. соч.: в 6 т. - М: Педагогика, 1983. - Т. 5. - Ч. 1. Общие вопросы дефектологии. - С. 5-84; - Ч. 2. Специальные вопросы дефектологии. - С. 85-173; Ч. 3. Пограничные вопросы дефектологии. - С. 174-332.
3. Выготский Л.С. Дефект и компенсация // Педагогическая энциклопедия. - 1928. - Т. 2. - стлб. 391-392.
4. Коробейников И.А. К портрету ребенка с легкой умственной отсталостью в современной образовательной среде / Сопровождение обучающихся с ограниченными возможностями здоровья на основе ФГОС: Сб. науч. тр. по итогам Всерос. науч.-практ. конф. с междунар. участием, посвящ. 110-летию пед. образования в Иркут. обл. / Под ред. Инденбаум Е.Л. - Иркутск: ИГУ, 2019.- С. 35-41.
5. Краткий психологический словарь / Ред.-сост. Л.А. Карпенко. Под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. - 2 изд. - Ростов н/Д.: Феникс, 1998. - 512 с.
6. Кузьмина Т.И. Изучение самосознания в контексте специальной психологии лично-
сти // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Акмеология образования. Психология развития. - 2015. - Т. 4. - № 4. - С. 310-314.
7. Кузьмина Т.И. Психологическая диагностика самосознания лиц разного возраста с интеллектуальной недостаточностью. - М.: НКЦ, 2016. - 192 с.
8. Кузьмина Т.И. Динамика формирования Я-концепции у лиц с легкой степенью умственной отсталости: автореф. дис. ... канд. психол. наук. - М., 2009. - 26 с.
9. Кузьмина Т.И. Исследование самосознания лиц с нарушением интеллекта посредством ситуационной методики // Системная психология и социология. - 2019. - № 4(32). -С. 39-51.
10. Лебединский В.В. Нарушения психического развития в детском возрасте: Учеб. пособие для студ. психол. фак. высш. учеб. заведений. - М.: Издательский центр «Академия», 2003. - 144 с.
11. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. - М.: Наука, 1984. - 444 с.
12. Лэнгле А. Person. Экзистенциально-аналитическая теория личности. - М.: «Тере-винф», 2005.
13. Пантилеев С.Р. Методика исследования самоотношения. - М.: Смысл, 1993.
14. Пирожков В.Ф. Криминальная психология.
- М.: «Ось-89», 2001. - 704 с.
15. Специальная психология в 2 т. Том 1: учебник для бакалавриата и магистратуры / В.И. Лубовский [и др.]; ответственный редактор В.И. Лубовский. - 7-е изд., перераб. и доп. - М.: Издательство Юрайт, 2018. -428 с.
16. Столин В.В. Самосознание личности. - М.: Изд-во Московского университета, 1983.
17. Трошин Г.Я. Антропологические основы воспитания / Сравнительная психология нормальных и ненормальных детей: В 2 т.
- Пг., 1915.
18. Трошин Г.Я. Классификация детской ненормальности с выделением практических важных форм. - М., 1914.
19. Трошин Г.Я. Психопатология и педагогика / Русская школа за рубежом. - Прага, 19271928.
20. Чеснокова И.И. Проблема самосознания в психологии. - М.: Наука, 1977.
21. Aldao A. The future of emotion regulation research: capturing context // Perspectives on Psychological Science. - 2013. - Vol. 8. - P. 155-172.
22. Bermúdez J.L. The Paradox of Self-consciousness. - Cambridge, MA: MIT Press, 1998.
23. Bonanno G.A., Burton C.L. Regulatory flexibility: an individual differences perspective on coping and emotion regulation // Perspectives on Psychological Science. -2013. - Vol. 8. - P. 591-612.
24. Brandts J., Cooper D.J., Fatas E., Shi Qi. Stand by me - experiments on help and commitment in coordination games // Management Science. - 2016. - Vol. 62(10). -P. 2916-2936.
25. Dennett D.C. Consciousness Explained. -London: Penguin Books, 1992.
26. Fatas E., Mateu G. Antisocial punishment in two social dilemmas // Frontiers in Behavioral Neuroscience. - 2015. - Vol. 9. - Art. 107. doi: 10.3389/fnbeh.2015.00107.
27. Frances A.J., Widiger T. Psychiatric diagnosis: lessons from the DSM-IV past and cautions for the DSM-5 future // Annual Review of Clinical Psychology. - 2012. - Vol. 8. - P. 109-130.
28. Gallagher S., Daly A. Dynamical relations in the self-pattern // Frontiers in Psychology. - 2018. - Vol. 9. - Art. 664. doi: 10.3389/ fpsyg.2018.00664.
29. Gallagher S. A pattern theory of self // Frontiers in Human Neuroscience. -
2013. - Vol. 7. - Art. 443. doi: 10.3389/ fnhum.2013.00443.
30. Gazzaniga M. Who's in Charge? Free Will and the Science of the Brain. - New York, NY: Ecco (Harper Collins Publishers), 2011.
31. Koch S.B.J., Rogier B., Mars R.B., Tonia I., Roelofs K. Emotional control, reappraised // Neuroscience and Biobehavioral Reviews. -2018. - Vol. 95. - P. 528-534.
32. Lenton A.P., Slabu L., Bruder M., Sedikides C. Identifying differences in the experience of (in)authenticity: a latent class analysis approach // Frontiers in Psychology. -
2014. - Vol. 5. - Art. 770. doi: 10.3389/ fpsyg.2014.00770.
33. Levy-Gigi E., Bonanno G.A., Shapiro A.R., Richter-Levin G., Kéri S., Sheppes G. Emotion regulatory flexibility sheds light on the elusive relationship between repeated traumatic
exposure and posttraumatic stress disorder symptoms // Clinical Psychological Science. -2016. - Vol. 4. - P. 28-39.
34. Maturana H.R., and Varela F.J. Autopoiesis and Cognition: The Realization of the Living.
- Dordrecht: Springer, 1991.
35. Metzinger T. Being no one. - Cambridge, MA: MIT Press, 2003.
36. Metzinger T. The Ego-Tunnel. The Science of the Mind and the Myth of the Self. - New York, NY: Basis Books, 2009.
37. Metzinger T. The no-self alternative / In The Oxford Handbook of the Self. Ed. S. Gallagher. - Oxford: Oxford University Press, 2011. - P. 279-296.
38. Metzinger T. First-order embodiment, second-order embodiment, third-order embodiment / In The Routledge Handbook of Embodied Cognition. Ed. L. Shapiro. - London: Routledge, 2014. - P. 272-286.
39. Neisser U. Five kinds of self-knowledge // Philos. Psychol. - 1998. - Vol. 1. - P. 37-59.
40. Newen A. The embodied self, the pattern theory of self, and the predictive mind // Frontiers in Psychology. - 2018. - Vol. 9. - Art. 2270.
41. Newen A. The person model theory and the question of situatedness of social understanding / In The Oxford Handbook of 4E Cognition. Eds. Newen A., de Bruin L., Gallagher S. - Oxford: Oxford University Press, 2018. - P. 469-492.
42. Newen A. Understanding others - the person model theory / In Open Mind. Eds. Metzinger T., Windt J.M. - Cambridge, MA: MIT Press, 2015. - P. 1049-1076.
43. Newen A., and Vogeley K. Self-representation: the neural signature of self-consciousness // Conscious. Cogn. - 2003. - Vol. 12. - P. 529543.
44. Ochsner K.N., Bunge S.A., Gross J.J., Gabrieli J.D.E. Rethinking feelings: an FMRI study of the cognitive regulation of emotion // Journal of Cognitive Neuroscience. - 2002. - Vol. 14.
- P. 1215-1229.
45. Ochsner K.N., Gross J.J. The cognitive control of emotion // Trends in Cognitive Sciences. -2005. - Vol. 9. - P. 242-249.
46. Oravecz Z. Hierarchical bayesian modeling for test theory without an answer key // Psychometrika. - 2015. - Vol. 80(2). - P. 341364.
47. Perry J. Reference and Reflexivity. - Stanford: CSLI Publications, 2001.
48. Prosser S., and Recanati F. Immunity to Error through Misidentification: New Essays. -Cambridge, MA: Cambridge University Press, 2012.
49. Roelofs K., Minelli A., Mars R.B., van Peer J., Toni I. On the neural control of social emotional behavior // Social Cognitive and Affective. - 2009. - Vol. 4. - P. 50-58.
50. Schechtman M. Stories, lives, and basic survival: a refinement and defense of the narrative view // R. Inst. Philos. - Suppl. 2007.
- Vol. 60. - P. 155-178.
51. Sheppes G., Levin Z. Emotion regulation choice: selecting between cognitive regulation strategies to control emotion // Frontiers in Human Neuroscience. - 2013. - Vol. 7. - P. 1-4.
52. Sheppes G., Scheibe S., Suri G., Radu P., Blechert J., Gross J.J. Emotion regulation choice: a conceptual framework and supporting evidence // Journal of Experimental Psychology: General. - 2014. -Vol. 143. - P. 163-181.
53. Synofzik M., Vosgerau G., Newen A. I move, therefore I am: a new theoretical framework to investigate agency and ownership // Conscious Cogn. - 2008. - Vol. 17. - P. 411424.
54. Thompson E. Mind in Life. Biology, Phenomenology, and the Sciences of Mind.
- Cambridge, MA: Harvard University Press, 2007.
55. Weisberg J. Consciousness. - Cambridge: Polity, 2014.
56. Williford K., Bennequin D., Friston K., Rudrauf D. The projective consciousness model and phenomenal selfhood // Frontiers in Psychology. - 2018. - Vol. 9. - Art. 2571. doi: 10.3389/fpsyg.2018.02571.
References
1. Vygotskiy LS. Istoricheskiy smysl psikholog-icheskogo krizisa. Sobr soch: v 6 t. Moscow: Pedagogika, 1982; 1:291-436 (in Russian).
2. Vygotskiy LS. Sobr soch: v 6 t. Moscow: Ped-agogika, 1983; T 5. Ch 1. Obshchiye voprosy defektologii. 5-84; Ch 2. Spetsial'nyye voprosy defektologii. 85-173; Ch 3. Pogranichnyye vo-prosy defektologii. 174-332 (in Russian).
3. Vygotskiy LS. Defekt i kompensatsiya. Ped-agogicheskaya entsiklopediya 1928; 2. stlb. 391-392 (in Russian).
4. Korobeynikov IA. K portretu rebenka s leg-koy umstvennoy otstalost'yu v sovremen-noy obrazovatel'noy srede. Soprovozhdeniye obuchayushchikhsya s ogranichennymi voz-mozhnostyami zdorov'ya na osnove FGOS: Sb nauch tr po itogam Vseros nauch-prakt konf s mezhdunar uchastiyem, posvyashch 110-letiyu ped obrazovaniya v Irkut obl. Pod red Indenbaum YeL. Irkutsk: IGU, 2019: 3541 (in Russian).
5. Kratkiy psikhologicheskiy slovar'. Red-sost LA Karpenko. Pod obshch red AV Petrovsko-go, MG Yaroshevskogo. 2 izd. Rostov n/D: Fe-niks, 1998: 512 (in Russian).
6. Kuz'mina TI. Izucheniye samosoznaniya v kontekste spetsial'noy psikhologii lichnosti. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Nova-ya seriya. Seriya Akmeologiya obrazovaniya. Psikhologiya razvitiya 2015; 4(4):310-314 (in Russian).
7. Kuz'mina TI. Psikhologicheskaya diagnosti-ka samosoznaniya lits raznogo vozrasta s in-tellektual'noy nedostatochnost'yu. Moscow: NKTS, 2016: 192. (in Russian).
8. Kuz'mina TI. Dinamika formirovaniya YA-kontseptsii u lits s legkoy stepen'yu umst-vennoy otstalosti: avtoref dis ... kand psikhol nauk. Moscow, 2009: 26 (in Russian).
9. Kuz'mina TI. Issledovaniye samosoznaniya lits s narusheniyem intellekta posredstvom situatsionnoy metodiki. Sistemnaya psik-hologiya i sotsiologiya 2019; 4(32):39-51 (in Russian).
10. Lebedinskiy VV. Narusheniya psikhicheskogo razvitiya v detskom vozraste: Ucheb. posobiye dlya stud psikhol fak vyssh ucheb zavedeniy. Moscow: Izdatel'skiy tsentr «Akademiya», 2003: 144 (in Russian).
11. Lomov BF. Metodologicheskiye i teoretiches-kiye problemy psikhologii. Moscow: Nauka, 1984: 444 (in Russian).
12. Lengle A. Person. Ekzistentsial'no-analitich-eskaya teoriya lichnosti. Moscow: «Terevinf», 2005 (in Russian).
13. Pantileyev SR. Metodika issledovaniya sa-mootnosheniya. Moscow: Smysl, 1993 (in Russian).
14. Pirozhkov VF. Kriminal'naya psikhologiya. Moscow: «Os'-89», 2001: 704 (in Russian).
15. Spetsial'naya psikhologiya v 2 t. Tom 1: uchebnik dlya bakalavriata i magistratury. VI Lubovskiy [i dr]; otvetstvennyy redaktor VI Lubovskiy. 7-ye izd, pererab i dop. Moscow: Izdatel'stvo Yurayt, 2018: 428 (in Russian).
16. Stolin VV. Samosoznaniye lichnosti. Moscow: Izd-vo Moskovskogo universiteta, 1983 (in Russian).
17. Troshin GYa. Antropologicheskiye osnovy vospitaniya. Sravnitel'naya psikhologiya nor-mal'nykh i nenormal'nykh detey: V 2 t. Petrograd, 1915 (in Russian).
18. Troshin GYa. Klassifikatsiya detskoy neno-rmal'nosti s vydeleniyem prakticheskikh vazhnykh form. Moscow, 1914 (in Russian).
19. Troshin GYa. Psikhopatologiya i pedagogika. Russkaya shkola za rubezhom. Praga, 19271928 (in Russian).
20. Chesnokova II. Problema samosoznaniya v psikhologii. Moscow: Nauka, 1977 (in Russian).
21. Aldao A. The future of emotion regulation research: capturing context. Perspectives on Psychological Science 2013; 8:155-172.
22. Bermudez JL. The Paradox of Self-conscious-ness:mbridge, MA: MIT Press, 1998.
23. Bonanno GA, Burton CL. Regulatory flexibility: an individual differences perspective on coping and emotion regulation. Perspectives on Psychological Science 2013; 8:591612.
24. Brandts J, Cooper DJ, Fatas E, Shi Qi. Stand by me - experiments on help and commitment in coordination games. Management Science 2016; 62(10):2916-2936.
25. Dennett DC. Consciousness Explained. London: Penguin Books, 1992.
26. Fatas E, Mateu G. Antisocial punishment in two social dilemmas. Frontiers in Behavioral Neuroscience 2015; 9:107. doi: 10.3389/ fnbeh.2015.00107.
27. Frances AJ, Widiger T. Psychiatric diagnosis: lessons from the DSM-IV past and cautions for the DSM-5 future. Annual Review of Clinical Psychology 2012; 8:109-130.
28. Gallagher S, Daly A. Dynamical relations in the self-pattern. Frontiers in Psychology 2018; 9. Art 664. doi: 10.3389/fpsyg.2018.00664.
29. Gallagher S. A pattern theory of self. Frontiers in Human Neuroscience 2013; 7. Art 443. doi: 10.3389/fnhum.2013.00443.
30. Gazzaniga M. Who's in Charge? Free Will and the Science of the Brain. New York, NY: Ecco (Harper Collins Publishers), 2011.
31. Koch SB J, Rogier B, Mars RB, Tonia I, Roe-lofs K. Emotional control, reappraised. Neuroscience and Biobehavioral Reviews 2018; 95:528-534.
32. Lenton AP, Slabu L, Bruder M, Sedikides C. Identifying differences in the experience of (in)authenticity: a latent class analysis approach. Frontiers in Psychology 2014; 5. Art. 770. doi: 10.3389/fpsyg.2014.00770.
33. Levy-Gigi E, Bonanno GA, Shapiro AR, Rich-ter-Levin G, Keri S, Sheppes G. Emotion regulatory flexibility sheds light on the elusive relationship between repeated traumatic exposure and posttraumatic stress disorder symptoms. Clinical Psychological Science 2016; 4:28-39.
34. Maturana HR, and Varela FJ. Autopoiesis and Cognition: The Realization of the Living. Dordrecht: Springer, 1991.
35. Metzinger T. Being no one:mbridge, MA: MIT Press, 2003.
36. Metzinger T. The Ego-Tunnel. The Science of the Mind and the Myth of the Self. New York, NY: Basis Books, 2009.
37. Metzinger T. The no-self alternative. In The Oxford Handbook of the Self Ed S Gallagher. Oxford: Oxford University Press, 2011: 279296.
38. Metzinger T. First-order embodiment, second-order embodiment, third- order embodiment. In The Routledge Handbook of Embodied Cognition. Ed L Shapiro. London: Rout-ledge, 2014: 272-286.
39. Neisser U. Five kinds of self-knowledge. Philos. Psychol 1998; 1:37-59.
40. Newen A. The embodied self, the pattern theory of self, and the predictive mind. Frontiers in Psychology 2018; 9 Art 2270.
41. Newen A. The person model theory and the question of situatedness of social understanding. In The Oxford Handbook of 4E Cognition. Eds Newen A, de Bruin L, Gallagher S. Oxford: Oxford University Press, 2018: 469-492.
42. Newen A. Understanding others - the person model theory. In Open Mind. Eds Metzinger T, Windt JM. Cambridge, MA: MIT Press, 2015:1049-1076.
43. Newen A, and Vogeley K. Self-representation: the neural signature of self-consciousness. Conscious Cogn 2003; 12:529-543.
44. Ochsner KN, Bunge SA, Gross JJ, Gabrieli JDE. Rethinking feelings: an FMRI study of the cognitive regulation of emotion. Journal of Cognitive Neuroscience 2002; 14:1215-1229.
45. Ochsner KN, Gross JJ. The cognitive control of emotion. Trends in Cognitive Sciences 2005; 9:242-249.
46. Oravecz Z. Hierarchical bayesian modeling for test theory without an answer key. Psycho-metrika 2015; 80(2):341-364.
47. Perry J. Reference and Reflexivity. Stanford: CSLI Publications, 2001.
48. Prosser S, and Recanati F. Immunity to Error through Misidentification: New Essays:m-bridge, MA: Cambridge University Press, 2012.
49. Roelofs K, Minelli A, Mars RB, van Peer J, Toni I. On the neural control of social emotional behavior. Social Cognitive and Affective 2009; 4:50-58.
50. Schechtman M. Stories, lives, and basic survival: a refinement and defense of the narrative view. R Inst Philos 2007; 60:155-178.
51. Sheppes G, Levin Z. Emotion regulation choice: selecting between cognitive regulation strategies to control emotion. Frontiers in Human Neuroscience 2013; 7:1-4.
52. Sheppes G, Scheibe S, Suri G, Radu P, Blechert J, Gross JJ. Emotion regulation choice: a conceptual framework and supporting evidence. Journal of Experimental Psychology: General 2014; 143:163-181.
53. Synofzik M, Vosgerau G, Newen A. I move, therefore I am: a new theoretical framework to investigate agency and ownership. Conscious Cogn 2008; 17:411-424.
54. Thompson E. Mind in Life. Biology, Phenomenology, and the Sciences of Mind:mbridge, MA: Harvard University Press, 2007.
55. Weisberg J. Consciousness:mbridge: Polity, 2014.
56. Williford K, Bennequin D, Friston K, Rudrauf D. The projective consciousness model and phenomenal selfhood. Frontiers in Psychology 2018; 9. Art. 2571. doi: 10.3389/ fpsyg.2018.02571.
ABOUT THE CONCEPT «EMBODIED SELF» IN SPECIAL PSYCHOLOGY OF PERSONALITY
T.I. KUZMINA
Moscow State University of Psychology and Education, Institute of Correctional Pedagogy of RAE, Moscow
The article is devoted to the theoretical and methodological search for the potential use of the concept of «embodied Self» in special psychology in the study of the personality of person with disabilities. The dysontogenetic specificity of the formation of self-awareness of persons with disabilities can be considered in the framework of personal education «embodied Self» to form a conceptual basis for providing comprehensive psychological assistance to subjects of this category. Consideration of the qualitative originality of the individual-typological frame of the specificity of self-consciousness of the individual in the context of the disturbed and preserved components of the «embodied Self» allows for a phenomenological description and system interpretation of the existing features of the personal organization of people with disabilities.
Keywords: «embodied Self», self-awareness, special personality psychology, persons with disabilities, personality.
Address:
Kuzmina T.I., Ph.D., Associate Professor,
Department of Special Psychology and Rehabilitation,
Moscow State University of Psychology and Education
E-mail: ta-1@list.ru
