CC BY
9УДК 821.161.1Шмелев.06
Дзыга Я. О.
Dzyga Ya.O.
К ВОПРОСУ ОБ ЭВОЛЮЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ «ЧИСТОКРОВНОГО РЕАЛИСТА» И.С. ШМЕЛЕВА
TO EVOLUTION PROBLEM OF "PURE-BLOODED REALIST" I.S. SHMELYOV ARTISTIC PERCEPTION
Статья посвящена изучению эволюции художественного сознания И.С. Шмелева. Наблюдения показывают, что творческие поиски начала XX века обогатили традиционный реализм писателя сгущенным лиризмом, импрессионистической образностью, многозначной символикой. В то же время расширение художественного мира прозаика до бытийных пределов происходило в опоре на духовные традиции русской классики, определившие движение писателя к «духовному реализму».
This article is devoted to the study of I.S. Shmelyov's evolution of artistic perception. Observations show that creative searches in the beginning of the 20th century have enriched the writer's traditional realism with concentrated lyricism, impressionistic imagery and multi-layered symbolism. At the same time the Shmelyov's artistic world was expanding to its existe n-tial limits, his prose was still based on spiritual traditions of Russian classic literature, which defined the writer's prose movement towards "spiritual realism."
Ключевые слова: И.С. Шмелев, эволюции художественного сознания, реализм, модернизм, неореализм, «духовный реализм».
Keywords: I.S. Shmelyov, evolution of artistic perception, realism, modernism, neoreal-ism, "spiritual realism."
Процесс обновления реалистической прозы в русской литературе 1900-1910-х получил название «неореализм» (Е.И. Замятин), которое, однако, не отличалось ни содержательной полнотой, ни терминологической четкостью. В результате литературный феномен отразился в целом ряде определений, как-то: «новый реализм» (Р.В. Иванов-Разумник), «психологический неореализм» (Г.В. Якубовский), «реалистический символизм» (Ф.К. Сологуб), «одухотворенный реализм» (Е.А. Колтоновская), «символический реализм», «синтетический модернизм» (С.А. Венгеров), «мистический реализм» (Н.А. Бердяев). Широкий диапазон мнений по поводу происходящего, с одной стороны, передавал всю сложность художественно-литературной ситуации начала ХХ века, с другой - утверждал отличие нового реализма от классического, подчеркивая «синтетичность» неореалистической прозы.
Проблема неореализма до сих пор остается дискуссионной. Среди исследователей нет единства относительно смыслового объема и круга писателей, творческие поиски которых укладывались бы в современные представления о неореализме. Общим в существующих концепциях является утверждение о синтетическом характере творческого феномена, отмеченного стремлением к сочетанию традиций реалистического искусства с открытиями литературного модернизма. В этой связи значимо признание И.А. Бунина, в свое время сделанное в письме к Л.Д. Ржевскому: «Называть меня «реалистом» - значит или не знать меня, или ничего не понимать в моих крайне разнообразных писаниях (курсив И.А. Бунина. - Я.Д.)...» [4, с. 69-70].
Разноплановые художественные поиски И.А. Бунина, А.И. Куприна, Е.И. Замятина, А.М. Ремизова, М.М. Пришвина А.П. Платонова и др., воплотившиеся в повышенном
интересе к музыкально-ритмической организации текста, синтезе эпического и лирического начал, «лапидарности формы» и «предельном художественном сгущении» (В.А. Келдыш), обращении к фольклору и увлечении стилизацией, закономерно привели к жанровым трансформациям, экспериментам в области сюжета и композиции, стилистическим изыскам.
В.А. Келдыш определил неореализм как осложнение и обогащение художественного мира писателя метафизическим началом, «будь то, например, религиозно-христианское исповедание (как у Шмелева), буддийское веяние (как у Бунина), раннеэкзистенциалистская мысль о личности (как у Андреева), увлечение соловьевской идеей «вечно женственного» (как у Зайцева дооктябрьских лет) и др. -иными словами, широким бытийным началом разного смысла» [1, с. 54]. Закономерно, что в числе писателей, связанных с процессом осложнения реализма, назван И.С. Шмелев.
Еще дореволюционная критика обращала внимание на особенности традиционного реализма Шмелева: соединение реалистических тенденций с романтическим настроением (В.Л. Львов-Рогачевский), колоритное и рельефное бытописание (Е.А. Колтоновская, К.И. Чуковский), характерная «сгущенность» чувствований (Н. Савин). О «неореализме» Шмелева с «символической подкладкой» в 1912 году впервые заговорил Т. Ардов (В.Г. Тардов). Впоследствии художественные поиски писателя отразились в таких определениях, как «импрессионизм» (Л.Н. Войтоловский), «реалистический импрессионизм» (А.Б. Дерман), «неореализм» (Н.И. Коробка). Эмигрантская критика определяла художественный метод Шмелева то как «реализм» (Н.К. Кульман), то как «реализм-импрессионизм», а то и просто как «импрессионизм» (А.В. Амфитеатров).
Наблюдения критиков обобщил В.А. Келдыш, заключивший, что в произведениях прозаика «образы быта, природы [...] то и дело укрупняются в своем значении, приобретая расширительное содержание, обращенное и к субстанциальным основам народной стихии, и к извечным, «природным» началам бытия. И перед нами - не только смысловой, но и характерный для неореализма стилевой аналог видения бытия сквозь призму бытовой и частной жизни» [1, с. 262].
Активное обращение Шмелева к приему реалистической символики, усиление лирического начала и особую стилистическую организацию повествовательной манеры отмечал в произведениях писателя 1912-1916 гг. А.П. Черников: «Здесь - взгляд художника XX столетия, улавливающего особый смысл в сопряженности емких метафор, звукописи и импрессионистической образности» [12, с. 162].
В последние годы появились работы, прямо посвященные изучению неореалистических тенденций прозы Шмелева, в которых исследуются особенности реализма писателя и отыскиваются следы влияния на его художественный мир модернистских литературных течений. Категория неореализма применительно к творчеству Шмелева используется в книге Т.Т. Давыдовой, где неореализм рассматривается как «постсимволистское литературное модернистское стилевое течение 1910-1930-х гг., основанное на неореалистическом художественном методе», синтезирующем черты реализма и символизма с преобладанием последних [1, с. 28]. На этом основании писатель причислен автором работы к «последним из модернистов», которые хотя и «прочно стояли на земле, но тосковали по иной действительности, с Творцом или без Оного» [1, с. 28]. «Ортодоксальная вера» Шмелева подвигает Т.Т. Давыдову определить его творчество в «религиозное подтечение» внутри неореализма, хотя в свете исследований последних десятилетий говорить об ортодоксальности религиозных взглядов писателя представляется не вполне корректным.
Позиция С.А. Тузкова и И.В. Тузковой полемична по отношению к идеям Т.Т. Давыдовой. Развивая точку зрения В.А. Келдыша, исследователи утверждают, что неореализм - «новая реалистическая эстетика», обогащенная элементами поэтики романтизма и модернизма [11, с. 4]. При рассмотрении процесса преодоления
традиционного реализма как литературного направления творчество Шмелева отнесено исследователями к сказово-орнаментальной парадигме неореалистических течений.
О синтезе реализма с модернизмом в творчестве Шмелева 1910-х годов пишет в своей монографии Н.М. Солнцева, усматривая технику модернистов уже в рассказе «Пугливая тишина» (1912). Автор книги резюмирует: «Шмелев - один из тех писателей, которые в начале XX века создали новый реализм» [8, с. 59].
Автор диссертации «Неореализм в русской литературе 1900-1910-х годов» У.К. Абишева с некоторым опозданием, но тем не менее закономерно полемизирует с утверждениями, характеризующими Шмелева исключительно как художника «знаньевского» типа. Дискуссионно, однако, мнение У.К. Абишевой о том, что и «современные исследователи продолжают рассматривать прозу И.С. Шмелева примерно в том же плане, определяя ее значение лишь через соотношение с демократической прозой и с гуманистической традицией «маленького человека» в русской литературе» [1, с. 34]. Вызывает возражения и предложенное автором работы деление творчества писателя 19001910-х годов на два периода: «первый, связанный с художественными принципами реализма «знаньевского типа» («Распад», «Гражданин Уклейкин», «Человек из ресторана» и др.), и второй неореалистический период, в котором мировосприятие и творческий метод писателя являются более глубокими и многосторонними» [1, с. 34].
Подобная категоричность не может не упрощать проблему. О том, насколько сложными и неоднозначными были художественные поиски прозаика, свидетельствует мнение Л.А. Спиридоновой, которая, оценивая качество художественного метода автора «Лета Господня», писала: «Определить своеобразие творческого метода Шмелева непросто, ибо в нем органически сочетаются традиции классического реализма, неореализма, натурализма и романтизма» [10, с. 4].
Есть все основания утверждать, что и в начале творческого пути, когда Шмелев активно сотрудничал с издательством «Знание», его произведения не укладывались в прокрустово ложе художественных принципов реализма «знаньевского типа». Последний, в свою очередь, тоже не всегда ограничивался «бытовыми зарисовками», а также «изображением социальных контрастов и бытовых коллизий», как утверждает У.К. Абишева [1, с. 34]. По наблюдениям В.Б. Катаева, группа писателей-«знаньевцев», с одной стороны, тяготела к «ближайшим предшественникам-натуралистам», с другой -унаследовала черты новой эстетики Горького» [7, с. 238].
Очевидно, для понимания творческой эволюции Шмелева важно увидеть не только взаимодействие его прозы с новыми явлениями в литературе рубежа веков, но и учесть влияние писателей предшествующей литературной эпохи. Речь идет, прежде всего, о традициях русской натуральной школы 40-х годов XIX века как одном из возможных источников «запоздалого» (В.А. Келдыш) реализма Шмелева.
Следы узнаваемой литературной традиции в той или иной мере обнаруживаются в повестях и рассказах писателя 1910-х годов: «Гражданин Уклейкин» (1908), «Человек из ресторана» (1911), «Патока» (1911), «В норе» (1912), «Стена» (1912), «По приходу» (1913), «Поденка» (1913), «Как надо» (1915) и др. Семь лет службы чиновником особых поручений во Владимире обогатили Шмелева знанием огромного мира провинциальной России, нашедшим художественное воплощение в произведениях 900-х годов.
Излюбленная Шмелевым установка на достоверность и пристрастие к реальному жизненному материалу как нельзя лучше отвечали принципам натуральной школы. Характер отбора материала, законы художественной типизации и способы изображения, последовательно реализующиеся в произведениях 1910-х годов, тоже были одной из форм подключения к литературному опыту XIX века. К нему же отсылали принцип локализации, внимание к бытовой повседневности, акцент на социальных контрастах, внешнее сцепление сюжетных эпизодов и героев. Внимание к неприглядной, «низкой» действительности с ее пороками и противоречиями, высокий удельный вес описаний,
внешнее сцепление сюжетных эпизодов и героев уверенно отсылают произведения Шмелева к традициям XIX века. Однако в знакомой по литературе предшествующего столетия оппозиции «человек - среда» социальные акценты смещены в сторону нравственной активности личности, в центре художественного внимания Шмелева проблемы совести и личной ответственности.
Под пером прозаика традиция значительно трансформировалась и усложнилась. Привычные темы, мотивы, герои прочитывались писателем по-иному, с учетом возможностей времени, нового литературного опыта и собственной творческой позиции. Отказавшись от категорической оценочности русских «физиологий», художник сосредоточил внимание на внутреннем мире «маленького человека». По сравнению с традицией произведения Шмелева характеризуются возросшей силой художественного обобщения, глубиной психологического анализа и приоритетом духовных начал перед жесткими законами социального детерминизма. От описаний внешних форм жизни писатель переходит к изображению глубинных основ бытия, воплощая в творчестве те из достижений натуральной школы, которые соответствовали его собственным художественным наклонностям.
Совершенно очевидно также, что привычные определения «традиционалист», «бытописатель», «реалист», «демократ» в полной мере не отражают особенности художественного мира Шмелева, где социально-бытовая проблематика теснейшим образом связана с вопросами православной духовности, а человек предстает не столько жертвой социального неравенства, сколько феноменом психологического и онтологического порядка.
С точки зрения эволюции художественного сознания Шмелева не так важен сам факт приверженности писателя классическим традициям, как его приоритеты в литературе XIX века. Смыслообразующим центром творчества прозаика становится изображение пути человека к Богу и процесса его духовного преображения, что обусловливает интерес Шмелева не только к житийной литературе, но и тем из произведений русской классики, которые посвящены проблеме духовного становления личности. В числе «наследия» XIX века также попытка создания образа положительного героя (героини), поиски морально -нравственного идеала в народной среде, жанровые новации, связанные прежде всего с опытом религиозно обоснованного романа.
Определяя «Пути небесные» (1935-1948) как «опыт духовного романа», Шмелев подчеркивал тенденцию к сращению романа с жанрами духовной литературы. Наиболее значительный опыт такого рода в классической литературе был, несомненно, у Ф.М. Достоевского. Не случайно В.С. Соловьев объявил его «предтечей нового религиозного искусства» [8, с. 10]. Шмелев прямо называл романы классика религиозными, объясняя своеобразие «Идиота» (1869) и «Братьев Карамазовых» (1880) ориентацией на традиции святоотеческой литературы.
В других аспектах обновление жанровой системы произведений Шмелева генетически восходило к опыту Л.Н. Толстого. Так, наследуя традиции «Севастопольских рассказов» (1855), писатель создал военный цикл «Суровые дни» (1914-1916), творчески претворивший черты рассказа, очерка и репортажа. Таким образом, новая жанровая эстетика Шмелева была не только результатом подключения к художественным поискам начала XX века, но и следствием сопряжения с традициями русской классики.
Взаимодействие этих разнонаправленных тенденций неожиданным образом сказалось в продолжении батальной традиции русской прозы. Рассказ Шмелева «Это было» (1918-1922) обнаруживает бесспорную связь с произведениями Н.В. Гоголя, В.М. Гаршина, А.П. Чехова, одновременно сближаясь с художественным опытом Л.Н. Андреева, нашедшим отражение в повести «Красный смех» (1904). И в том, и в другом случае обнажение модернистских эстетических принципов составило основу творческой задачи писателей. И в том, и в другом случае рождению гротескных,
фантастических миров, составивших пространство двух произведений, способствовали обстоятельства внешней и внутренней жизни прозаиков, а также причины литературного порядка, в частности, тяготение обоих к художественным открытиям модернизма.
Совершенно очевидно, что Шмелев, сын своего времени, не избежал влияния модернистских литературных систем. Черты, не свойственные реализму, были замечены уже в раннем творчестве писателя. Так, характеризуя произведение Шмелева «Под горами» (1910), Горький предостерегал: «Избегайте сологубовской слащавости и андреевских украшений! В этом рассказе у Вас и то и другое пущено, к невыгоде Вашей» [2, с. 37]. Средства импрессионистической поэтики, отмеченные критиком А.Б. Дерманом в повести «Росстани» (1913), как уже говорилось, дали ему основание определить стиль произведения как «реалистический импрессионизм».
Заметный след в творчестве Шмелева оставили философские взгляды отца русского символизма В.С. Соловьева. Различимые отзвуки соловьевско-символистского учения отчетливо прослеживаются в повестях «Лик скрытый» (1916), «Неупиваемая Чаша» (1918), романах «История любовная» (1927) и «Пути небесные» (1935-1948), а также в письмах прозаика к О.А. Бредиус-Субботиной, которые он рассматривал как уникальное художественное произведение, роман, написанный самой жизнью. Во всех указанных случаях речь идет прежде всего о софийном комплексе идей как центре философской системы идеолога русского символизма. В разной мере влияние идей мыслителя сказалось в отношении Шмелева к любви, принципах идеализации женских образов, Богороднических мотивах, особом сочетании чувственного и духовного. При этом важно помнить, что воздействие идей Соловьева было опосредовано культурной ситуацией рубежа веков и трансформировано творческими и миросозерцательными установками Шмелева.
В целом на страницах произведений Шмелева традиции русской литературы и философии обретали новую жизнь, подвергаясь переосмыслению и творческому усвоению, иногда полемически сопряженному с устоявшимся художественным опытом. Традиции преображались согласно новым канонам литературы XX века и этико-эстетическим установкам писателя.
Однако сущностной особенностью реализма Шмелева всегда была тесная связь с православием, художественное и личностное самоопределение прозаика проходило в опоре на национальную и духовную традиции. Стремление к «обожению» литературы, христианские взгляды на мир, человека и все, происходящее с ним, - доминанты творчества Шмелева, особенно громко заявившие о себе в эмигрантском периоде. Усиление духовного начала, желание «воцерковить» литературу воплощают суть мировоззренческой и творческой эволюции автора «Путей небесных».
Религиозно-мистическая окрашенность прозы позднего Шмелева приводит не только к созданию «новой эстетики», но и нового типа реализма, получившего название «духовного». Суть «духовного реализма» как явления культуры А.М. Любомудров усматривает в «художественном освоении духовной реальности, т.е. реальности духовного уровня мироздания и духовной сферы бытия человека» [6, с. 38].
Таким образом, сложный характер воздействия разнородных литературных течений проливает дополнительный свет на творчество Шмелева, новаторски претворившего наиболее значимые тенденции времени, прошлый опыт и индивидуальные этико -эстетические установки. Важно подчеркнуть, что у писателя была своя неподражаемая интонация в художественном осмыслении изменившегося времени и свои ответы на запросы XX века. Эволюцию художественного сознания Шмелева можно квалифицировать как движение к «духовному реализму».
Литература
1. Абишева У. К. Неореализм в русской литературе 1900-1910-х годов: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2006. 45 с.
2. Горький М. Полн. собр. соч. Письма : в 24 т. Т. 8. Письма. 1910-1911. М. : Наука, ИМЛИ РАН, 2001. 608 с.
3. Давыдова Т. Т. Русский неореализм: идеология, поэтика, творческая эволюция (Е. Замятин, И. Шмелев, М. Пришвин, А. Платонов, М. Булгаков и др.) : учеб. пособие. М. : Флинта, 2005. 336 с.
4. Из письма к Л.Д. Ржевскому от 23 февр. 1951 г. // Грани. 1990. № 156. С. 69-70.
5. Келдыш В. А. О «серебряном веке» русской литературы: Общие закономерности. Проблемы прозы. М. : ИМЛИ РАН, 2010. 512 с.
6. Любомудров А. М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев. СПб. : Дмитрий Буланин, 2003. 272 с.
7. Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов). Книга 1. ИМЛИ РАН. М. : Наследие, 2000. 960 с.
8. Солнцева Н. М. Иван Шмелев. Жизнь и творчество. Жизнеописание. М. : Эллис Лак, 2007. 512 с.
9. Соловьев В. С. Три речи в память Достоевского (1881-1883 гг.). М. : Универс. типогр., 1884. 55 с.
10. Спиридонова Л. А. И.С. Шмелев и традиции русской литературы // И.С. Шмелев и русская литература XX века: материалы III Крымских Шмелевских чтений. Алушта, 1994. С. 3-10.
11. Тузков С. А., Тузкова И. В. Неореализм: Жанрово-стилевые поиски в русской литературе конца XIX - начала XX века : учеб. пособие. М. :Флинта : Наука, 2009. 336 с.
12. Черников А. П. Проза И.С. Шмелева: концепция мира и человека. Калуга : Калужский областной институт усовершенствования учителей, 1995. 344 с.
