CC BY
207Обновление принципов реализма в русской прозе конца XIX - начала XX веков
Титкова Наталья Евгениевна,
к. филол. н., доцент Арзамасский филиал Нижегородскго государственного университета им. Н.И. Лобачевского, nataly.arzamas@yandex.ru
В статье анализируются особенности русской реалистической прозы конца XIX - начала XX века. Новизна исследования обусловлена стремлением рассмотреть принципы обновления поэтики реализма на всех уровнях художественной системы, показать, как изменение концепции человека в литературе той поры повлияло на принципы отбора жизненного материала и способы его оформления. В результате обобщения особенностей прозы писателей Серебряного века делаются выводы о том, что изменение типа героя и сюжета, функции художественной детали привело к трансформации структуры художественного текста, а обновление художественного языка и усиление авторского начала обусловило феномен лиризации прозы. Обновление реалистической поэтики русской прозы Серебряного века имело всеохватывающий, универсальный характер и обеспечила ту степень гибкости и подвижности художественной системы, которая стимулировала обогащение реалистической поэтики открытиями модернизма.
Ключевые слова: реализм, модернизм, художественная антропология, герой, сюжет, космическое сознание, многоаспектное повествование, символическая деталь, импрессионизм, жанровая трансформация, лиризация прозы, демократизация литературы.
о
Е
£
СП
0
(Ч
ч-^
01 г
Русская проза Серебряного века отражает важнейшие принципы взаимодействия реализма и модернизма, определившие основной вектор развития литературы ХХ-ХХ1 века. Художественные эксперименты русских прозаиков рубежа веков (И. Бунина, А. Куприна, Л. Андреева, М. Горького, И. Шмелева, Б. Зайцева, и др.) дали настолько мощный толчок движению литературного процесса, что его действие сохраняется отчасти и в современной литературе, поэтому изучение этой области значимо для понимания возможностей дальнейшего развития и совершенствования, а также возрождения лучших традиций русской словесности.
В исследованиях В. А. Келдыша [5], А. Г. Соколова [9], Л. А. Смирновой [8], В. Т. Захаровой [3], Г. Ю. Завгородней [2], Н. Ю. Желтовой [1], В. А. Мес-кина [6], А. П. Черникова [10] и др. было сделано немало точных наблюдений и выводов об основных тенденциях развития русской прозы рубежа XIX -XX веков, но тема эта далеко не исчерпана, в частности, не систематизировано проявление новаторских веяний на всех уровнях художественной системы в произведениях, имеющих реалистическую основу. Изучение этих процессов дает ключ к пониманию художественной структуры наиболее значимых прозаических текстов Хх века.
В начале ХХ века основными центрами консолидации писательских сил стали литературные объединения: петербургское издательство «Знание» и «Книгоиздательство писателей в Москве». Издательство «Знание» под руководством М. Горького объединило многих писателей, которые в своем творчестве развивали традиции отечественной классики (А. Куприн, И. Бунин, Л. Андреев, Л. Сера-фимофич, Н. Телешов, Е. Чириков, С. Гусев-Оренбургский и др.). Весной 1912 года по инициативе В. Вересаева, братьев И. и Ю. Буниных, И. Шмелева, критика Н. Клестова (Ангарского) было создано «Книгоиздательство писателей в Москве», которое внесло существенный вклад в развитие реалистической литературы в России.
На рубеже XIX - XX веков реализм как лидирующий тип творчества видоизменяется в своих художественных решениях. Уже во второй половине XIX писатели-реалисты чувствовали необходимость изменения манеры письма. В преобразовании реализма рядом с Л. Толстым стояли А. Чехов и В. Короленко, стремившиеся в своем творчестве открыть значение личности в социуме. Идея обновления художественных способов отображения мира и человека была подхвачена и развита целой плеядой молодых писателей- реалистов, вошедших в
литературу на рубеже Х1Х - ХХ веков. Особенно интенсивно процесс обновления реализма в русской литературе развивался в 1910-е годы.
Для литературы этого времени характерно расширение пространственно-географического горизонта художественного видения и изображения. Внимание писателей привлекает не только центральная, но и «периферийная Россия». Появляются книги о Крайнем Севере и Сибири, южной и Восточной России. «Заглавие горьковской книги «По Руси» могло бы стать названием многотомного собрания произведений Куприна, Бунина, Шмелева, Гребенщикова, Сергеева-Ценского, Чапыгина, Продъячева, Зайцева, Пришвина, Шишкова, Касаткина, Замятина, Чирикова - всей плеяды художников-реалистов, обогативших литературу повестями, рассказами и очерками о быте, природе, нравах жителей отдаленных уголков страны» [10, с. 11].
В этот период с необыкновенно широким размахом идет процесс демократизации литературы, имеющий двусторонний характер. Прежде всего, этот процесс проявляется в том, что ряды литературных деятелей в это время пополняют, в основном, писатели-разночинцы, прошедшие суровую школу жизни (М. Горький, Л. Андреев, А. Куприн, И. Шмелев, В. Шишков и др.). Эти писатели привели с собой на страницы книг представителей всех сословий и почти всех профессий - ремесленников, крестьян, чиновников, учителей, солдат, актеров, их устами «заговорила вся корневая, глубинная, многомиллионная и разноликая Русь» [10, с. 11]. Все это обусловило расширение тематики и проблематики в литературе, создало основу для многоаспектного, всеобъемлющего изображения жизни.
Писатели-реалисты начала ХХ века были свидетелями революционных событий 1905 - 1907 годов. Осмысление их итогов у многих из них привело к разочарованию в идее революции как пути социально-политического переустройства мира и побудило их в своем творчестве выйти за пределы сферы злободневного и обратиться к поэтизации непреходящих ценностей бытия. Внимание многих мастеров слова (И. Шмелева, И. Бунина, А. Куприна, Б. Зайцева и др.) сосредоточено в это время на изображении обыкновенной жизни обыкновенных людей, но этот «бытовой реализм» нередко получает в их произведениях философское истолкование. Изображение быта становится основой для постановки бытийных проблем - вопроса о смысле жизни и смерти, о борьбе добра и зла, о соотношении жизни природы и космоса с законами человеческого бытия.
В литературе рубежа веков существенно усложняется концепция человека. В изображении человека писатели отказываются от социального детерминизма, характерного для реализма Х1Х века, то есть личность в их понимании освобождается от фатальной власти социальных обстоятельств. Можно сказать, что на новом витке развития литературы классическая формула критического реа-
лизма «среда заела» оказывается слишком примитивной для раскрытия внутреннего мира и мотивов поведения человека, его связей с внешним миром.
Поиск писателями новых принципов и способов изображения человека приводит к тому, что в их произведениях личность изображается не только в социальной, но и в антропологической, природной, физиологической, исторической и национальной обусловленности. При этом меняется сам тип литературного героя, «на смену социально активному герою теперь приходит герой, которого можно назвать нравственно активным. Простого смертного, лишенного качеств борца человека, поднимает над обыденностью достаточно интенсивная внутренняя жизнь, влекущая к ценностям высшим» [10, с. 13]. В основе центральной этической и эстетической концепции времени оказывается идея утверждения высоких духовных и нравственных качеств личности.
Например, героев произведений Б. Зайцева 1910-х годов можно назвать по заглавию одного из этих рассказов - «путниками». Это люди, томимые духовной жаждой, напоминающие падших ангелов, которые были ни за Бога, ни за дьявола и, томясь в тоске, погибали в аду. В этих образах воплощена важнейшая, родовая черта русского национального характера - созерцательность. Выдающийся философ ХХ века В. Ильин позднее увидел в этом качестве краеугольный камень русской идеи: «Русская идея - идея сердца, - писал он. - Она утверждает, что главное в жизни есть любовь и что именно любовью строится подчас жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа» [4, с. 420]. В созерцательности нельзя видеть выражение пассивности души. Это проявление внутренней духовной активности человека, выражающей его любовь к миру и доверие к Богу. Это хорошо видно на примере творчества Шмелева, который выдвигает свою концепцию русского национального характера, основанную на стремлении выявить все лучшее, доброе и светлое в душе человека, то, что выражает в нем присутствие образа Творца. Таковы герои повестей «Служители правды», «В новую жизнь», рассказов «Гассан и его Джуди», «К солнцу» и др. Их можно назвать духовными странниками: «находясь в состоянии блуждающей души, бездомны и в прямом социальном смысле, и, часто, в духовном» [7, с. 42]. Основу сюжета повести «Человек из ресторана» составляет жизнь и судьба старого официанта Якова Софроновича Скорохо-дова, представляющая собой непрерывную цепь унижений и бед. Бедность и страдания превращают его существование в «хождение по мукам», но они же становятся залогом его внутренней свободы, освобождая его сознание от духовного рабства, способствуя росту чувства собственного достоинства. Шмелев показывает процесс духовного прозрения героя. Суть его сам персонаж в финале повести формулирует так: «Один только результат остался - проникновение наскрозь» [11, с. 154]. «Проникновение наскрозь» - есть понимание глубинной сути вещей, видение за внешней оболочкой
о о и и т
О т э т й А
X £ т О
х О т
0
01 и А ы О и А X X т
о с
СП ^
о
сч
событий подлинной сути происходящего. «Проникновение наскрозь» открывает герою истину: «Без Господа не проживешь... Добрые-то люди имеют внутри себя силу от Господа» [11, с. 150]. В герое рассказа воплотился характерный для всего творчества Шмелева тип человека «с обнаженным сердцем». «У «Человека из ресторана», - пишет И. Ильин, - любящая, очень впечатлительная и тонко, глубоко чувствующая душа, с большим внутренним достоинством и склонностью к философскому рассуждению: и вот его записки превращаются в «исповедь раненого сердца». Эти слова характеризуют до известной степени все творчество Шмелева» [4, с. 111]. Шмелев показывает в своих произведениях героев, страдающих от того, что они слишком ясно видят суть происходящего, слишком тонко чувствуют пульс мира, лежащего в страстях и пороках, аккумулирующий в себе эту страшную энергию, которая разряжается в форме мировых взрывов.
В литературе конца Х1Х - начала ХХ века проявляется резкое усиление космического сознания. Причем как в поэзии, так и в прозе человек представлен как органическая часть мироздания, часть огромного целого. Этой причастностью к жизни Вселенной преодолевается его одиночество, эгоизм, субъективизм. Отсюда ощущение упоения «живой жизнью», пафос торжества могучих жизненных сил, пронизывающий произведения К. Бальмонта и И. Северянина, И. Шмелева и Б. Зайцева, А. Куприна, А. Толстого. Их герои, несмотря на бытовые неурядицы и невзгоды, осознают целесообразность жизни как дара Божьего, ее высокого смысла, вечного круговращения всего сущего. У других художников слова (Л. Андреев, З. Гиппиус, Ф. Сологуб) доминирующим было ощущение беззащитности человека перед лицом могущественных космических сил. Нередко эти две идеи - о счастье жить и о трагизме бытия - диалектически соединялись как в контексте всего творчества писателя, так и в отдельных художественных произведениях (И. Бунин, И. Шмелев, Б. Зайцев и др.)
Для обозначения своеобразия типа творчества И. Бунина, И. Шмелева, Б. Зайцева, В. Шишкова и др. в современном литературоведении используется термин «духовный реализм», подчеркивающее связь их творчества с онтологическим и этическим содержанием русского Православия. По словам А. Черникова, «концепция мира и человека в их произведениях обусловлена единством двух начал - материального и духовного, убежденностью авторов в том, что «истинное искусство глубоко религиозно»» [10, с. 22].
Своеобразие реализма в этот период определялось не только принципами отбора жизненного материала, но и способами его художественного оформления.
Литература Серебряного века знакомила читателя с укладом жизни, еще не закрепленным в художественном сознании. Это была одна из причин отказа писателей от поэтики скрупулезного описания среды, характерной для литературы предшествующего столетия. Кроме того, уже в чеховском
реализме были исключены из художественной практики приемы пространного описания быта, портретов и биографий персонажей, замедленных экспозиций, фабульной завершенности повествования. Писатели 1910-х годов творчески развили приемы Чехова. На смену «линейной фабуле», од-ногеройному рассказу, событийному развитию действия в литературу приходит многоаспектное повествование, в котором основу композиционного построения составляет не последовательность событий, а само сцепление фрагментов, эпизодов, деталей. Композиция становится «мозаичной». Литература в это время, испытывая влияние кинематографа, нередко демонстрирует ассоциативный принцип монтажа кадров, характерный для кино (И. Бунин, И. Шмелев, С. Сергеев-Ценский, Б. Зайцев, Л. Андреев и др.).
Желание писателей как можно полнее и разностороннее отразить жизнь России во всей ее многосложности приводит к тому, что в литературе возрастает роль циклизации. Циклы стихов, очерков, рассказов у М. Горького, И. Шмелева, М. Пришвина, И. Бунина, А. Ахматовой, М. Цветаевой объединяют в единое целое разноречивые явления бытия, требующие осмысления во всей их совокупности. Той же цели служит сюжетный мотив и хронотоп пути, дороги, путешествия, позволяющий шире обозреть русскую жизнь в ее самых разнородных проявлениях. Сюжетную канву многих рассказов и повестей образуют образы дороги, поездки, движения («Забота», «Пыль», «Братья» И. Бунина, «Поездка», «Под небом», «Волчий перекат», «Лихорадка» И. Шмелева, «Неторопливое солнце», «Улыбки», «Пристав Дерябин» С. Сергеева-Цен-ского, «Приключения Растегина», «Овражки» А. Толстого и т.п.).
В литературе 1910-х годов меняются принципы сюжетосложения, причем эти изменения имеют две тенденции. С одной стороны, происходит ослабление фабульно-сюжетной основы повествования (у И . Бунина, Б. Зайцева, И. Шмелева), с другой - тяготение к остросюжетности, построение занимательной фабулы (у Л. Андреева, А. Куприна).
В этот период в литературе значительно возрастает роль художественной детали. Из вспомогательного изобразительно-описательного приема она превращается в одно из важнейших средств художественного обобщения. В произведениях И. Шмелева, И. Бунина, А. Куприна и др. при помощи нескольких выразительных штрихов строятся портреты, пейзажи, а также раскрывается психология и воссоздаются биографии персонажей. Этот прием детализации становится одним из ведущих конструктивных принципов в реалистическом искусстве XX века.
В использовании художественной детали обнаруживаются две тенденции: с одной стороны, детализация выражает стремление писателя запечатлеть многокрасочность и многозвучность мира в его вечном движении, с другой стороны, деталь как средство широкого обобщения тяготеет к синтетическому образу-символу. На таком двухстороннем использовании деталей построены, например, некоторые произведения И. Бунина, В. Шишкова, И.
Шмелева в которых, с одной стороны, обнаруживается тщательная детализация, обилие предметных, конкретно-выразительных штрихов, с другой стороны, некоторые из этих деталей приобретают символическую значимость (сравнение бесцельно прожито жизни с платком, изношенным наизнанку в повести И. Бунина «Деревня», пожар в повести В. Шишкова «Тайга» и др.).
В рассказе А. Куприна «Гранатовый браслет» символическая деталь - гранатовый браслет - становится знаком рыцарски возвышенной, чуждой всяких житейских расчетов любви как бесценного дара человека. Это подарок влюбленного дорогой его сердцу женщине в день именин. И, в то же время, это образ его страдающего и любящего сердца. Не случайно, глядя на браслет, героиня ассоциирует камни граната с каплями крови. Сила любви, по мысли Куприна состоит в преображении человеческой души. Именно такое очищающее, преображающее пламя горит в сердце скромного телеграфиста Желткова - главного героя рассказа.
Для литературы этого времени характерно усиление авторского начала, стремление автора активизировать читателя, вовлечь его в сферу своих интересов, переживаний, идей, «заразить» своим настроением. В связи с этим происходит резкое возрастание эмоциональной насыщенности прозы. Особую значимость в ней приобретает авторская речь, которая в своих трудноуловимых оттенках, меняющихся интонациях создает особое эмоционально-энергетическое поле в произведении. Не случайно такой большой удельный вес принадлежит в литературе этих лет лирической прозе, в которой стихия лиризма нередко сочетается с картинами драматического, а порой трагического бытия человека, служит выражением философской и социальной мысли. В частности, Шмелев выделялся среди современных ему писателей реалистов сочетанием в произведениях бытовизма с идеализацией действительности. В своих произведениях он изображает обыденную действительность, но в описаниях ее ощущается присутствие «укрытой красоты» и острое предчувствие радости, которая может и должна проявиться и утвердиться в этой будничной жизни. Отсюда рождается особый лирический настрой его произведений, сближающий прозу Шмелева с поэзией.
Писатели начала ХХ века проявляли особый интерес к фольклору, нередко обращаясь в своем творчестве к жанру сказки, мифа, притчи. А. Ремизов, А. Амфитеатров, Л. Андреев, Ф. Сологуб, И. Шмелев и др. создают сказки, в которых на языке чудесного вымысла нашли выражение сложные философские, социально-нравственные проблемы времени, извечная борьба добра и зла, света и тьмы.
Особую выразительность в литературе этого времени приобретает язык художественных произведений. Не только в поэзии, но и в реалистической прозе художники слова обращаются к импрессионистической манере изображения (И. Бунин, Б. Зайцев, И. Шмелев). Стремясь показать «живую
жизнь» во всем многообразии ее красок и полутонов, писатели также пытались с помощью импрессионистических этюдов и зарисовок раскрыть сложность внутреннего мира героев, отразить глубинные психологические процессы, трудноуловимые изменения чувств и настроений человека.
В качестве примера можно привести творчество Б. Зайцева, который обладал редким даром при помощи слова передавать цветовое и звуковое многообразие окружающего мира, его изменчивость и подвижность. Он был подлинным импрессионистом и в изображении внутреннего мира человека, стремясь отобразить трудноуловимые настроения и ощущения своих персонажей, сложную динамику чувств.
В задачу писателя-импрессиониста не входит построение полной, логически связанной картины действительности, как это характерно для реализма. Этим объясняются такие особенности стилевой манеры Зайцева, как сжатость, лаконизм, фрагментарность и недосказанность повествования, неполное изложение событий, обилие пейзажный картин, отсутствие повествователя и биографических сведений о персонажах.
Отказ от скрупулезного описания среды, ослабление событийной канвы повествования, синтез эпоса и лирики, смысловая емкость деталей, им-прессионистичность письма - все это привело к жанровым трансформациям в прозе. Сочетание принципов художественного лаконизма с большой емкостью, эмоциональной насыщенностью, много-аспектностью повествования позволяло оформить в виде рассказа и повести тот большой материал, который раньше был характерен для жанра романа.
Обобщая сказанное, можно сформулировать следующие выводы:
1. В русской прозе Серебряного века наблюдается обновление принципов отображения мира и человека, обусловленное усложнением художественной антропологии, усилением космического сознания.
2. В прозе Бунина, Шмелева, Зайцева и др. формируется новый тип литературного героя -нравственно активный герой.
3. Вырабатываются новые принципы сюжетного построения художественного текста: ослабление фабульно-событийной основы, с одной стороны и тяготение к остросюжетности, с другой.
4. На смену подробной описательности и фабульной завершенности приходит многоаспектное повествование, в котором доминирует «мозаичная» структура».
5. Художественная деталь перемещается с периферии в центр художественной системы и становится важнейшим средством символизации в прозе.
6. Усиление авторского начала приводит к резкому возрастанию эмоциональной насыщенности прозы, ее лиризации и тяготению к импрессионизму.
7. Обновление реалистической поэтики русской прозы Серебряного века охватывает все уровни ху-
о о и и т
О
т э
т
й А
X £ т О
х
0
т О
01
и
А
ы о
и А
X X т
дожественной системы и делает ее гибкой, подвижной и открытой для дальнейших эстетических поисков и обогащения открытиями модернизма.
Литература
1. Желтова Н. Ю. Проза первой половины XX века: поэтика русского национального характера: дисс. ... д. филол. н. Тамбов, 2004. 424 с.
2. Завгородняя Г. Ю. Стилизация в русской прозе XIX - начала ХХ века: дисс. ... д. филол. н. М., 2010. 391 с.
3. Захарова В. Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала ХХ века: дисс. . д. филол. н. М., 1995. 363 с.
4. Ильин И. А. Собрание сочинений: В 10 т. М.: Русская книга, 1993. Т. 2. Кн. 1. 490 с.
5. Келдыш В. А. Русский реализм начала ХХ века. М.: Наука, 1975. 278 с.
6. Мескин В. А. Кризис сознания и трагическое в русской прозе конца XIX - начала ХХ веков: дисс. ... д. филол. н. М., 1997. 433 с.
7. Параскева Е. В. Мотив дома в дореволюционном творчестве И.С. Шмелева // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2017. № 6(72): в 3-х ч. Ч. 2. С. 41-45.
8. Смирнова Л. А. История русской литературы конца Х1Х - начала ХХ века. М.: Лаком-книга, 2001. 400 с.
9. Соколов А. Г. История русской литературы конца Х1Х - начала ХХ века. М.: Академия, 2000. 432 с.
10.Черников А. П. Серебряный век русской литературы. Калуга: Гриф, 1998. 449 с.
11.Шмелев И. С. Собрание сочинение: В 5 т. М.: Русская книга, 2001. Т. 1. 640 с.
Updating of the principles of realism in Russian prose of the late
XIX-early XX centuries Titkova N.E.
Lobachevsky University (Arzamas branch)
The article analyzes the features of Russian realistic prose of the late XIX - early XX century. The novelty of the study is due to the desire to consider the principles of updating the poetics of realism at all levels of the artistic system, to show how the change in the concept of man in the literature of that time influenced the principles of selection of life material and ways of its design. As a result of generalization of features of prose of writers of the Silver age conclusions are drawn that change of type of the hero and a plot, function of an art detail led to transformation of structure of the art text, and updating of art language and strengthening of the author's beginning caused the phenomenon of lyrization of prose. The renewal of the realistic poetics of Russian prose of the Silver age was all-encompassing, universal and provided the degree of flexibility and mobility of the artistic system, which stimulated the enrichment of realistic poetics with the discoveries of modernism. Key words: realism, modernism, artistic anthropology, hero, plot, cosmic consciousness, multidimensional narrative, symbolic detail, impressionism, genre transformation, lyricization of prose, democratization of literature. References
1. Zheltova N. Yu. Prose of the first half of the 20th century: poetics
of the Russian national character: Diss. ... d. Philol. n Tambov, 2004.442 s.
2. Zavgorodnaya G. Yu. Stylization in Russian prose of the 19th -
early 20th centuries: Diss. ... d. Philol. n M., 2010.391 s.
3. Zakharova VT. Impressionist trends in Russian prose at the
beginning of the twentieth century: diss. ... d. Philol. n M., 1995.336 s.
4. Ilyin I. A. Collected Works: In 10 vols. M.: Russian Book, 1993. T.
2. Book. 1.490 s.
5. Keldysh V. A. Russian realism of the early twentieth century. M .:
Nauka, 1975.278 s.
6. Meskin V. A. The crisis of consciousness and tragedy in Russian
prose of the late XIX - early XX centuries: diss. ... d. Philol. n M., 1997. 433 p.
7. Paraskeva E. V. Motive at home in the pre-revolutionary work of I.
S. Shmeleva // Philological sciences. Questions of theory and practice. Tambov: Diploma, 2017. No. 6 (72): in 3 hours. Part 2. C. 41-45.
8. Smirnova L. A. The history of Russian literature of the late nineteenth
- early twentieth century. M .: Lakom-book, 2001.400 p.
9. Sokolov A. G. The history of Russian literature of the late nineteenth and early twentieth centuries. M .: Academy, 2000.432 s.
10. Chernikov A.P. The Silver Age of Russian Literature. Kaluga: Grif, 1998.449 s.
11. Shmelev I.S. Collected essay: In 5 vols. M.: Russian Book, 2001. T. 1. 640 p.
о
E
en ^
о
(4
