CC BY
49
Залиханова Л.И.
К вопросу о юридической состоятельности категории «экстремистское сообщество»
Ответственность за организацию различных (противоправных) форм объединений в структуре Кодекса предусматривают несколько статей. Это такие составы преступлений, как:
- организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем (ст. 208 УК РФ);
- бандитизм (ст. 209 УК РФ);
- организация преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК РФ);
- организация объединения, посягающего на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ);
- организация экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК РФ);
- организация деятельности экстремистской организации (ст. 282.2 УК РФ).
Наиболее существенные отличия в представленных формах преступных организаций сводятся к объекту посягательства, к его объективной и субъективной сторонам (цель и направленность деятельности характеризуют создание и функционирование разных преступных объединений). Различны также и признаки создаваемых объединений*.
В то же время необходимо отметить, что если первые три состава были разработаны и внедрены в правоприменительную практику по всем хрестоматийным правилам и принципам точного соответствия используемых институтов и категорий тому содержанию, которое в них вкладывает Общая часть уголовного законодательства, то следующая тройка норм УК РФ сконструирована с обратной точностью.
Трудно не согласиться с учеными, утверждающими, что «данные уголовно-правовые новеллы фактически приводят к развалу сложившегося в законодательстве института соучастия и вызовут большие трудности в правоприменительной деятельности» [1, с. 147; 2, с. 42-52].
В диспозициях рассматриваемых норм речь идет о таких формах преступного деяния, как создание и руководство (ч. 1 ст. 239, ч. 1 ст. 282.1 УК РФ), а также участие (ч. 2 ст. 239, ч. 2 ст. 282.1, ч. 2 ст. 282.2 УК РФ) в организованной форме преступной деятельности.
При конструировании указанных составов преступлений для описания одного и того же социально-негативного явления законодателем использованы различные понятия (относящиеся к различным отраслям права). Так, диспозиции ст. 239 и 282.2 УК РФ используют гражданско-правовые категории -«общественное или религиозное объединение», «или иная организация» (ст. 282.2 УК РФ), а в ст. 282.1 УК РФ законодатель использует уголовно-правовые институты - «сообщество», «организация», «организованная группа лиц» и т.д. Очевидно, что используемый законодателем прием введения в одно правовое поле различных по содержанию и области применения терминов в данном случае не очень удачен, ибо не позволяет выделить общие признаки, свойственные соучастию к обозначенным преступным объединениям лиц.
Еще более усложняет ситуацию проблема различного смыслового содержания одного и того же института с позиций различных источников закона.
Так, например, в диспозиции нормы, закрепленной в ст. 282.1 УК РФ, для описания организованной формы преступной деятельности законодатель использовал понятие «сообщество», содержание которого должно раскрываться через системное толкование норм уголовного закона (ст. 35 и 210 УК РФ).
Так, ст. 35 УК РФ предлагает квалифицировать в статусе обладающей наивысшей степенью общественной опасности такую форму преступной деятельности, которая осуществляется сплоченной организованной группой (организацией), созданной для совершения тяжких либо особо тяжких преступлений, либо объединением организованных групп, созданных в тех же целях. Очевидно, что, поскольку законодатель отождествляет понятия «преступное сообщество» и «преступная организация», необходимо освободить данную норму от излишней терминологии, оставив «сообщество» без лексического уточнения.
В ч. 4 ст. 35 УК РФ преступное сообщество (преступная организация) сопрягается с организованной группой. Исходя из анализа ч. 3 и 4 ст. 35 УК можно прийти к выводу, что, во-первых, понятие «сообщество» предполагает качественно иной, нежели в организованной группе, характер связей между соучастниками. И действительно, в качестве определяющих критериев законодателем использованы дефиниции «устойчивость» применительно к организованной группе, а применительно к преступному сообществу еще и «сплоченность».
Закон «О противодействии экстремистской деятельности» не дает определения понятию «экстремистское сообщество», создание которого преследуется уголовным законом (ст. 282.1 УК РФ). Очевидно, законодатель рассчитывает на то, что исходя из смысла понятия «экстремистская
организация», раскрываемого ч. 2 ст. 1 указанного Закона, итак ясно, что «общественное или религиозное объединение либо иная организация экстремистского толка, в отношении которых по основаниям, предусмотренным настоящим Федеральным законом, судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности» - это и есть экстремистское сообщество. Совершенно непонятно, почему при конструировании этого состава законодатель, ставя нас перед необходимостью толкования закона по недопустимой аналогии, в то же время в диспозиции другой антиэкстремистской ст. 282.2 говорит об организации деятельности именно экстремисткой организации. Подобное положение не может не вызывать ряд серьезнейших опасений относительно эффективности правоприменительной практики противодействия криминальному экстремизму.
Законодательное определение содержания преступного сообщества определяет как его составляющую организованную группу с вытекающим из этого поглощением свойственных ей признаков. В ст. же 282.1 законодатель, используя технику расширительного толкования, еще более заводит себя в тупик путем установления ответственности за «создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений экстремистского сообщества». Очевидно, что, как представители части или подразделения данного сообщества, эти лица уже действуют в рамках именно одного сообщества, а само определение сообщества как группы лиц уже подразумевает то, что они определенным образом соотносятся между собой. В то же время организация экстремистского сообщества в случае, если оно состоит из нескольких подразделений, изначально предполагает и возникновение определенных координационных взаимоотношений между представителями данных подразделений. Поэтому придание самостоятельного уголовно-правового значения созданию объединения организаторов, руководителей и иных представителей частей или структурных подразделений экстремистского сообщества не имеет никакого юридического основания.
Во-вторых, повышенная общественная опасность такой формы организованной преступности, как преступное сообщество, предопределена качественным содержание преступлений, собственно, ради совершения которых и произошла консолидация усилий - это обязательно тяжкие или особо тяжкие преступления. Совокупность же преступлений экстремистской направленности, для подготовки или совершения которых и произошло объединение преступных намерений в преступное экстремистское сообщество, образуют преступления небольшой или средней тяжести (исключение составляет только квалифицированный состав хулиганства, относящий данное деяние к категории тяжких преступлений).
И, наконец, совершение в составе экстремистского сообщества преступлений экстремистской направленности в ряде случаев может привести к тому, что деяние, содержащее одни и те же признаки, повлечет ответственность по двум разным нормам. Вполне реальна ситуация, когда лицо, будучи в составе экстремистского сообщества, совершает преступление экстремистской направленности, за которое Уголовным кодексом предусмотрена повышенная ответственность в случае его совершения организованной группой. Следовательно, данное лицо будет нести ответственность не только за сам состав преступления экстремистской направленности при квалифицирующих обстоятельствах, но и за участие в экстремистском сообществе. То есть дважды будет наказываться участие в одной и той же организованной группе.
Очевиден вывод: дефиниция «экстремистское сообщество» не соответствует, во-первых, содержанию такого уголовно-правового института соучастия, как «преступное сообщество (преступная организация)» (ч. 4 ст. 35 УК РФ); во-вторых, содержанию организованной преступной деятельности экстремистской направленности, криминализированной законодателем в ст. 282.1 УК РФ.
Совокупность выявленных недостатков настоятельно требует рассмотрения законодателем вопроса о необходимости существования данной нормы в данном контексте.
Решение вопроса об усилении ответственности участников организованных групп возможно по трем направлениям.
Во-первых, с исключением ст. 282.1 введение в УК РФ нормы общего характера криминализации организованной преступности. Например:
«Статья 210.1. Создание организованной преступной группы.
Создание устойчивой группы лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений, а равно руководство такой группой - наказываются...».
То есть самостоятельным преступлением может быть признано создание и участие в любой организованной преступной группе, независимо от ее целей или других характеристик.
Нормы о необходимости установления уголовной ответственности за участие в организованной преступной группе содержатся в Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, в п. 1 ст. 5 которой, в частности, предусматривается криминализация деяния какого-либо лица, которое с осознанием либо цели и общей преступной деятельности организованной группы, либо ее намерения совершить соответствующие преступления принимает активное участие в: а) преступной деятельности организованной преступной группы; б) других видах деятельности
организованной преступной группы с осознанием того, что его участие будет содействовать достижению вышеуказанной преступной цели.
Надо заметить, что в законодательстве многих зарубежных государств создание объединений, ставящих целью совершение преступлений, и участие в них нередко признаются самостоятельными преступлениями. Так, в соответствии с § 129 УК ФРГ уголовно наказуемой признается организация объединения, цели и деятельность которого направлены на совершение наказуемого деяния, участие в таком объединении в качестве его члена, вербовка или поддержание его [3, с. 524].
В ст. 258 УК Польши криминализировано участие в организованной группе или сообществе, имеющих целью совершение преступлений, а также создание или руководство такими объединениями. При этом если группа или сообщество имеют вооруженный характер, санкция за участие в них повышается [4].
Согласно ст. 321 УК Болгарии преступлением является организация или руководство группой, образованной с целью совершения преступлений в стране или за границей, а также участие в такой группе [5].
Наряду с такими общими нормами в законодательстве указанных стран, как правило, содержатся отдельные статьи, в которых предусматривается повышенная уголовная ответственность за создание наиболее опасных преступных формирований и участие в них (в связи с наличием оружия, нацеленностью на совершение наиболее тяжких преступлений (терроризм, оборот наркотиков и т.д.).
Указанный механизм привлечения к уголовной ответственности лиц на стадии создания организованной группы, на первый взгляд, кажется оправданным и логичным. Вместе с тем изучение правоприменительной практики свидетельствует о его недостаточной эффективности.
Привлечение соучастников на стадии создания ими организованной группы к уголовной ответственности за приготовление к преступлениям не всегда возможно. Это обусловлено тем обстоятельством, что при образовании такой группы соучастники не всегда четко определяют, какие конкретно преступления ими будут совершаться. Так, нередко, соучастники объединяются для совершения преступлений с целью обогащения, не конкретизируя заранее, будет ли это кража, разбой, вымогательство или какие-то иные преступления.
В то же время для признания лица виновным в приготовлении необходимо четко определить то преступление, за приготовление к которому оно подлежит ответственности. Нельзя осуществлять уголовное преследование за приготовление к преступлению вообще, это возможно лишь за приготовление к конкретному преступлению.
Во-вторых, можно дополнить уже имеющийся запрет организации преступного сообщества (ст. 210 УК РФ) положением о криминализации создания именно преступного экстремистского сообщества. В этом случае ст. 210 в ее новой редакции могла бы выглядеть следующим образом:
«1. Создание преступного сообщества (преступной организации) для совершения тяжких либо особо тяжких преступлений, либо для подготовки или совершения преступлений по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы преступлений, предусмотренных ст. 148, 149, частями первой и второй статьи 213, ст. 214, 243, 244, 280, 282 и 354 настоящего Кодекса, а равно руководство таким сообществом (организацией) или входящими в него структурными подразделениями, а также создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях разработки планов и условий для совершения указанных преступлений - наказываются... ».
В-третьих, можно дифференцировать ответственность за совершение тех или иных преступлений путем расширения практики учета квалифицирующего признака «то же деяние, совершенное организованной группой...».
Помимо всего прочего заявленная проблема отягощена еще рядом обстоятельств. Даже если предположить, что законодатель допустил грубую ошибку в использовании понятий и положение будет исправлено путем приведения в соответствие используемой терминологии, представляется не менее абсурдным положение о запрете в рамках ст. 282.1 создания пусть даже экстремистской организации (вместо экстремистского сообщества), при условии, что экстремистской она может быть признана только на основании вступившего в законную силу решения суда о ликвидации или запрете (ст. 282.2 УК РФ).
Сегодня к подобным ситуациям правоприменительная практика подходит следующим образом. Создание сообщества для совершения преступлений экстремистской направленности, в отношении которого еще не принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности (например, это возбуждение ненависти либо вражды), квалифицируется по ст. 282, 210 УК РФ (и то если планируется совершение тяжких и особо тяжких преступлений, например, актов терроризма). В то же время преступление ст. 282 УК отнесено законодателем к категории экстремистских. Следовательно, субъекту следует вменять
не ст. 210, а ст. 282.1 УК РФ. Но это невозможно, так как необходимо, во-первых, решение суда, запрещающее такую организацию, и, во-вторых, чтобы решение суда вступило в законную силу. Но даже если не доказано наличие экстремистских целей, все равно можно установить наличие общекриминального преступного сообщества и совершение конкретного преступления. Поэтому субъекту вменят все-таки ст. 210 УК РФ, а затем, в зависимости от соответствующих судебных решений, может быть осуществлена переквалификация на ст. 282.1 УК РФ, что не исключает и, даже наоборот, наверняка, повлечет за собой повторную переквалификацию на ст. 210 УК РФ, так как суду придется признать допущенную ранее ошибку.
Итак, диспозиция нормы уголовного права, закрепленная в ст. 282.1 УК РФ, вводит качественно новое понятие - «экстремистское сообщество», отличающееся от сформулированного в ч. 4 ст. 35 УК РФ общего понятия преступного сообщества, что, естественно, вызывает заслуженную критику как нарушение принципа определенности и единства терминологии [6, с. 240].
Литература
1. Павлинов А.В. Насильственный экстремизм. М., 2004.
2. Иванов Н.Г. Нюансы уголовно-правового регулирования экстремистской деятельности как разновидности группового совершения преступлений // Государство и право. 2003. № 5.
3. Уголовный кодекс Федеративной Республики Германия (по состоянию на 15 мая 2003 г.) / Науч. ред. и вступ. ст. Д.А. Шестакова; пер. с нем. Н.С. Рачковой. СПб.: Юридический центр «Пресс», 2003.
4. Уголовный кодекс Республики Польша (с изм. и доп. на 1 авг. 2001 г.) / Науч. ред. А.И. Лукашева, Н.Ф. Кузнецовой; пер. с польск. Д.А. Барилович. Минск: Тесей, 1998.
5. Уголовный кодекс Республики Болгария / Ред. кол.: А.И. Лукашов (науч. ред.) и др.; пер. с болг. Д.В. Милушев, А.И. Лукашов; вступ. ст. Й.И. Айдаров. Минск: Тесей, 2000.
6. Кудрявцев В.Н. Основания уголовно-правового запрета. М., 1982.
