CC BY
143
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2018. № 2 (55). С. 46-48.
УДК 341.1/8 347.9
DOI 10.25513/1990-5173.2018.2.46-48
К ВОПРОСУ О ЮРИДИЧЕСКОЙ СИЛЕ И МЕСТЕ НОРМ МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОГОВОРОВ В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ON THE ISSUE OF THE LEGAL FORCE AND PLACE OF RULES OF INTERNATIONAL TREATIES IN THE LEGAL SYSTEM OF THE RUSSIAN FEDERATION
О. А. КИСЕЛЕВА (O. A. KISELEVA)
Статья посвящена одному из частных вопросов наиболее проблемной области права международных договоров - вопросу соотношения международных договорных норм и норм национального права. Автором предложен концептуальный подход к толкованию понятия «юридическая сила» применительно к международным договорам, на основе которого может быть упорядочена правоприменительная практика в данной области.
Ключевые слова: международный договор; юридическая сила; иерархия; правоприменение; международное право; национальное право.
The article is devoted to one of the particular issues of the most problematic field of the law of international treaties: the correlation between rules of international treaties and rules of national law. The author suggests a conceptual approach to the interpretation of the concept "legal force" in relation to international treaties, that can be the basis for optimization the law enforcement in this area.
Key words: international treaty; legal force; hierarchy; law enforcement; international law; national law.
Из публикаций многих авторов по вопросам, связанным с порядком вхождения норм международных договоров России в российскую правовую систему, следует, что они включают международные договоры в состав источников системы внутреннего права России (с учётом различных особенностей, выделяемых конкретными авторами) [1].
В противовес этому можно привести мнение Р. А. Мюллерсона о том, что «признание международных договоров источником внутригосударственного права не соответствует объективному положению вещей и приводит к стиранию границы между международным и национальным правом» [2].
С. Ю. Марочкин также считает, что «нормы и источники международного права в процессе их действия в правовой системе России не становятся соответственно внутренними правовыми нормами и источниками
российского права. Они... функционируют наряду с ним» [3].
По обоснованному мнению В. В. Гаври-лова, «международно-правовые нормы, в силу прямого указания внутреннего права соответствующих стран, сохраняют свою юридически обязывающую силу и способны поэтому выступать в качестве самостоятельного элемента нормативного уровня их национальных правовых систем» [4].
В своём исследовании Б. Л. Зимненко также приходит к выводу, что «нормы международного права [являются] составной частью именно правовой системы России, а не национального законодательства, права» [5]. И это, по мнению профессора, не противоречит возможности международного права оказывать регулирующее воздействие на внутригосударственные отношения [6].
Таким образом, практически все из вышеизложенных научных позиций сопровож-
© Киселева О. А., 2018
К вопросу о юридической силе и месте норм международных договоров в правовой системе РФ
даются стремлением авторов определиться с местом указанных норм в этой системе. Такое определение ставится в зависимость от юридической силы международного договора и результатов её соотнесения с юридической силой национальных нормативных правовых актов.
Юридической силой именуется основное свойство источника права, позволяющее ему реально действовать, порождать юридически обязательные последствия.
Подход к решению вопроса о юридической силе исключительно с позиции построения иерархии нормативных правовых актов является концептуально неполным, одномерным.
В сущности, юридическая сила - это характеристика источника права, которая раскрывается на двух уровнях.
- Присущее любому нормативному правовому акту внутреннее качественное свойство, без которого соответствующий акт не может быть нормативным правовым, не может нести в себе нормы права. Это качество ему имманентно присущее в силу самого факта возникновения, создания. Юридическая сила в данном случае представляет собой способность того или иного предписания, заключённого в конкретную правовую форму, выступать регулятором общественных отношений. В юридической силе выражается регулирующий (предписывающий, запрещающий и дозволяющий) эффект волеизъявления создателей нормы.
- Внешняя форма выражения этого качественного свойства, используемая для взаимного соотнесения источников права в рамках конкретной системы права посредством определения вида соответствующего источника, принявшего его субъекта (субъектов), и характера содержащихся в нём норм. Внешняя форма выражения юридической силы проявляется непосредственно в той системе права, в которой данный нормативный правовой акт создан. Именно этой формой выражения юридической силы обусловлено место международного договора в системе источников международного права.
Юридическая сила ни в том, ни в другом проявлении не зависит от места того или иного источника в системе права - напротив, она определяет это место.
Международный договор приобретает юридическую силу как внутреннее качественное свойство источника права в международной правовой системе. При этом регулирующий эффект, связанный с наличием такой юридической силы, распространяется не только на сферу международных правоотношений, но и на отдельные внутригосударственные общественные отношения. Это обусловлено сферой компетенции каждого конкретного государства-участника в собственной национальной правовой системе.
Между тем в российской науке наиболее распространены суждения и выводы о том, что международные договоры, будучи включёнными в национальную правовую систему России, должны быть соотнесены по юридической силе с источниками российского права [7].
При этом традиционными являются стремления учёных определить место международных договоров в иерархии российских нормативных правовых актов. Такое место обычно ставится в зависимость от уровня, на котором государством принят данный международный договор.
Для выводов в этом вопросе необходимы комплексный анализ действующих внутригосударственных нормативных правовых актов и - в первую очередь - обращение к нормам международного права.
Так, международные договорные обязательства должны неукоснительно соблюдаться независимо от построенной внутри государства иерархической системы источников права. Данный вывод может быть сделан из ст. 26, 27 Венской конвенции 1969 г., согласно которым каждый действующий договор обязателен для его участников, должен ими добросовестно выполняться и участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора.
В ст. 42 Венской конвенции 1969 г. содержится понятие действительности международного договора. Комментируя данные положения, А. Н. Талалаев понятие «действительность» описывает через свойство наличия у договора юридической силы. Он пишет, что «действительные международные договоры - это такие договоры, юридическая сила которых не может быть оспорена с точки зрения международного права, против ко-
О. А. Киселева
торых нельзя выставить никаких международно-правовых возражений» [8]. Следует предположить, что в отсутствие действительности международного договора не может быть и юридической силы у данного нормативного правового акта. Вместе с тем И. И. Лукашук закономерно отмечает, что «на действительность договора не влияют характер, организация, наименование государственных органов, наделённых правом заключать их» [9]. Этот исследователь также ссылается на И. Блюнчли, который констатировал, что «действительность трактатов не зависит ни от формы правления договаривающихся государств, ни от религии их населения или представителей» [10].
Кроме того, О. И. Тиуновым проанализирована ч. 1 ст. 17 Конституции РФ, где нормы международного права поставлены в перечислении перед Конституцией, но это, по его мнению, «не означает, что они довлеют над ней». Однако, по нашему мнению, ни сам термин «довлеть» не может отражать сущность взаимодействия юридической силы разносистемных источников права, ни сам принцип определения такого взаимодействия через порядок перечисления в ходе изложения норм права на сегодняшний день не может быть взят за основу.
Следуя исключительно такой логике, исходя из положений законодательства, можно оказаться в тупиковой ситуации. В частности, ст. 3 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ (ред. от 5 февраля 2014 г.) «О судебной системе Российской Федерации», ч. 1 ст. 17 Конституции РФ и п. 1 ст. 13 Арбитражного процессуального кодекса РФ противоположным друг другу образом выстраивают цепочку перечисления.
Это свидетельствует о том, что формулировки действующего российского законодательства не позволяют правоприменителю достаточно достоверно определить концептуально верный подход в вопросе определения места международных договоров РФ в правовой системе России.
По этой причине, на наш взгляд, необходимо констатировать вхождение комплекса норм международных договоров РФ в состав национальной правовой системы относительно самостоятельным структурным
компонентом. Не следует соотносить юридическую силу норм международных договоров с юридической силой норм внутригосударственных источников права. Это невозможно ввиду отсутствия единых критериев для такого соотнесения.
1. См., например: Иваненко В. С. Международные договоры, Конституция и правовая система Российской Федерации: эволюция соотношения и тенденции взаимодействия // Российский ежегодник международного права, 2009. - 2010. - С. 23; Зимненко Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. - М., 2006. - С. 53; Марченко М. Н. Международный договор как источник современного российского права // Вестник Московского университета. Серия 11, Право. - 2004. - № 3. - С. 3-18; Ка-нашевский В. А. О квалификации международного договора как источника внутреннего права // Российский юридический журнал. -2013. - № 5. - С. 63-64.
2. Мюллерсон Р. А. Международное публичное и международное частное право: соотношение и взаимодействие // Советский ежегодник международного права, 1985. - 1986. - С. 173.
3. Марочкин С. Ю. О международной составляющей правовой системы России: освоение и развитие практикой конституционного принципа // Правоведение. - 2010. - № 1. - С. 164.
4. Гаврилов В. В. Понятие национальной и международной правовых систем // Журнал российского права. - 2004. - № 11. - С. 98-112.
5. Зимненко Б. Л. Применение норм международного права в судебной системе Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 1999. - С. 7.
6. Там же. - С. 8.
7. См. об этом: Осминин Б. И. Принятие и реализация государствами международных договорных обязательств. - М., 2006. - С. 345-355; Усенко Е. Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и российская Конституция // Московский журнал международного права. - 1995. - № 2. - С. 1323; Марочкин С. Ю. Действие и реализация норм международного права в правовой системе Российской Федерации. - М., 2011. - 288 с.
8. Талалаев А. Н. Венская конвенция о праве международных договоров: комментарий. -М., 1997. - С. 116.
9. Лукашук И. И. Современное право международных договоров. - М., 2004. - Т. 1. - С. 364.
10. Блюнчли И. Современное международное право цивилизованных народов. - М., 1876. -С. 257. Цит. по: Лукашук И. И. Указ. соч. -С. 364.
