CC BY
34
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 811.511.131’36(045)
Н.В. Кондратьева
К ВОПРОСУ О ЯВЛЕНИИ ДВУПАДЕЖНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ УДМУРТСКОМ ЯЗЫКЕ
На материале примеров из художественной литературы рассматривается явление двупадежности в современном удмуртском языке. Выявляются производящие основы и определяется морфопорядок падежных маркеров. В качестве условия возникновения двупадежности рассматриваются такие явления, как эллипсис, парцелляция и инверсия.
Ключевые слова: удмуртский язык, морфология удмуртского языка, грамматическая категегория падежа, дву-падежность.
В качестве одной из типологических характеристик падежной системы агглютинативных языков можно назвать явление двупадежности, которое в научной литературе имеет разные определения. В частности, применительно к чувашскому языку В.И. Сергеев, ссылаясь на работы Н.Н. Поппе, исследуемое явление определяет как двойное склонение, сущность которого «заключается в образовании падежных форм не от основы, но от какой-нибудь падежной формы. Падежная форма как бы становится склоняемой дальше основой» [8. С. 109]. Авторы «Грамматики бурятского языка: Фонетика и морфология» (1962) указанное явление рассматривают как двойные падежи: «В бурятском языке некоторые падежные формы принимают окончания других падежей, образуя, таким образом, двойные падежи. Двойные падежи образуются в основном от родительного, дательно-местного и совместного падежей» [3. С. 91]. Разграничение вышеуказанных понятий справедливо проведено в работе
Н.Н. Убушаева: «Кроме простого склонения калмыцкие говоры знают также двойные падежи, которые образуют двойное склонение, при котором склоняемой основой является не именительный падеж, а косвенный падеж, который, принимая аффиксы другого падежа (падежей), образует двойное (тройное) склонение» [12. С. 130]. Явление двупадежности в удмуртском языке до сих пор не было предметом специального исследования, в связи с этим в рамках данной статьи попытаемся определить характер исследуемого явления в грамматической системе удмуртского языка. Под термином «двупадеж-ность» здесь будем понимать лингвистическое явление, при котором формальное значение слова (лексемы) определяется, с одной стороны, посредством формообразующих суффиксов, с другой - находит свое выражение в словоизменительной парадигме. В этом контексте образец или схему словоизменения имен, содержащих в своей морфологической структуре омонимичные формообразующие и словоизменительные суффиксы, можно рассматривать как парадигму с двойным склонением имен.
Следует заметить, что система склонения современного удмуртского языка, с точки зрения диахронии, в основном сложилась в общепермский период, с одной стороны, унаследовав черты финноугорской системы склонения, с другой - характеризуясь рядом новообразований, в частности: слиянием двух падежных суффиксов, слиянием падежного и словообразовательного суффиксов, изменением морфемного шва словоформы и др. (см. подробнее: [9. С. 7-83; 5. С. 93-137; 12. С. 77-108;
7. С. 77-94; 13. С. 173-194] и др.). Таким образом, функционирование нескольких падежных форм в структуре одной словоформы представляет собой явление, встречающееся не только в современном удмуртском языке, но и имеющее исторические корни. Аналогичное явление двупадежности имеется и в родственных коми языках: (см. подробнее: [6. С. 30, 31]).
С точки зрения синтагматики, в современном литературном удмуртском языке в качестве производящей основы при явлении двупадежности чаще всего могут быть представлены следующие падежные формы: а) генитив: Тон янгышад, Рая, мурт-лэн-эн кемаудулы [18. С. 321]. ‘Ты ошибаешься, Рая, на чужом (букв. с тем, что принадлежит другому) долго не проживёшь’; б) аблатив: Кузебай Герд-лэсь-ёс-с-э гинэ оз лэзелэ [30. С. 80]. ‘Только [произведения] Кузебая Герда не разрешали [читать]’; в) инструменталь: Марым, чечы сюс-ен-з-э вай [19. С. 43]. ‘Того, мед принеси тот, который в сотах (букв. с сотами)’; г) адвербиаль: Эшъяськон котькыче луэ. Одно ик вань пичи дыр эшед (...) Ужын нош ас мылкыд-ыдъ-я-з-э-гес пумитаськод [25. С. 336]. ‘Дружба бывает разной. Обязательно есть друг детства (...). А на работе выбираешь (букв. встречаешь) того, кто ближе тебе по характеру’; д) инессив: Нош мукет ласянь, туж тыршимы ке но, уждун завод-ын-лэсь чарак ичигес тыризы [22. С. 14]. ‘А с другой стороны, хотя [мы] и сильно старались, зарплату платили намного меньше,
чем на заводе’; е) элатив: Гурт-ысь-т-э, кыдёкысьтэ, кыче выжы-ысь-т-э тодыса оз жутэ меда тонэ? [29. С. 122]. букв. ‘Зная, из какой ты деревни, откуда, из каких кровей будешь, [не из-за всего этого ли] возвысили тебя?’; ж) терминатив: Ярам, чукна-озь-лы татчы каръяськоно луоз шуыса, кин но со кунокуа утчано кариськиз [28. С. 36]. ‘Что же, [согласившись, что] до утра придется оставаться здесь, некоторые [путешественники] отправились искать гостиницу’.
В разговорной речи в качестве производящей основы могут функциионировать также формы дательного (напр., Кочыш-лы-з-э ваем чорыгез кытчы поном? ‘Рыбу, которую принес (принесла) для кошки, куда положить?’) и отдалительного (- Тодйськод на-а соин пумиськылэмдэ? - Кыт-ысен-з-э? Школа-ысен-з-э-а? ‘- Помнишь ли еще встречи с ним / с ней? - Которые? Которые были в школе?’) падежей.
Падежные формы иллатива, пролатива и аппроксиматива в структуре субстантивных основ, по-видимому, лишь в исключительных случаях могут образовывать формы с двумя падежными маркерами, в отличие от этого в морфологической структуре местоименных основ и наречий с локальным значением указанные маркеры представлены гораздо чаще: Кошкисько... Кытч-ы-з-э ачим но уг тодйськы [14. С. 51]. ‘Уезжаю. А куда, и сам не знаю’; Та-лань-з-э сюресэз пыдын бертймы [14. С. 56] ‘Дорогу в эту сторону мы прошли пешком’; Корт бордын ужаку, кема шат кы-ти-д-э ке чабтыны [17. С. 114]. ‘Разве сложно, работая с железом, поранить себя (букв. где-нибудь царапнуть)’.
Падежи номинатив, аккузатив и абессив, по-видимому, характеризуются полным отсутствием форм двойного склонения. Отсутствие форм двойного склонения для падежей номинатив и аккузатив, скорее всего, можно обосновать тем, что они выполняют важнейшие функции в структуре предложения - разграничение субъектно-объектных отношений. Лишительный падеж, в свою очередь, не имеет тенденции к функционированию в приименной позиции (важной для эллиптических конструкций), замещаясь адъективными формами с суффиксом -тэм: Семьятэменызы оло озьы матэгес луизы, оло Яшалы институтын заочно дышетскыны юрттэменызы. Созытэк туннэ ма карыны ёрме-мын кадь [24. С. 99]. ‘Либо [они] сблизились из-за того, что у всех у них нет семьи (букв. будучи несемейными), либо из-за того, что помогали Яше учиться на заочном отделении института. Без него сегодня [они] не знают, чем заняться’.
Как и в структуре простого и притяжательного склонений имен существительных, для случаев двойного склонения имен характерен фиксированный морфопорядок. Так, при наличии в структуре слова указательно-выделительных и лично-притяжательных суффиксов, исследуемые формы чаще всего имеют следующую структуру: основа слова + падежный аффикс 1 (с формообразующим значением) + лично-притяжательный суффикс / + указательно-выделительный суффикс + падежный аффикс 2 (со словоизменительным значением): Дор-а-зы-лы мында ик кутизы вал ке но толло жытаз Лилия Георгиевнаен Наташа, пельняньзы оз тырмы [29. С. 182]. ‘Хотя Лилия Георгиевна с Наташей вчера вечером [пельменей] налепили столько же, сколько лепят дома, пельменей не хватило’; Нош Татьяна Ильинична-лэн-эз-лы [нылызлы] эмъямзы иназ оз мыны [29. С. 160]. ‘А для [дочери] Татьяны Ильиничны лечение не пошло на пользу’; Ачид тодскод, Сережа, мае. Ну... азьвылзэ... ужанти-я-мы-з-э [22. С. 101]. ‘Сам понимаешь, Сережа, о чем я. О прошлом.. о том, что было [у нас с ним] на работе’; Лыз пыръем синъёсыз но, бам чорккоез но, пичи гинэ кельышлы нырыз но быдэс Даша-лэн-лы тупало [14. С. 43]. ‘Ее голубые глаза, щеки, изящный носик очень походили на Дашины’.
Постпозиция лично-притяжательных суффиксов по отношению к словоизменительным суффиксам 2-го порядка характерна для тех же падежных форм, что и в структуре притяжательного склонения с одним падежным маркером: творительного, местного, входного, исходного, достигательного, отдалительного и переходного падежей, например: Таоссэ нокызьы уд чошаты Андрей-лэн-эн-ыз [20. С. 41]. ‘Эти [письма] не сравнить с [письмами] Андрея’.
Расположение суффиксов множественного числа в исследуемых формах имеет прямую зависимость от количественных характеристик посессора (обладателя) и коррелята (обладаемого): препозиция суффиксов множественного числа по отношению к падежным суффиксам первого порядка указывает на множественность посессоров, тогда как их постпозиция актуализирует квантитативные характеристики коррелята: Аслэсьтыз шекъёссэ тросгес шедьтылиз, нош Косьта-лэсь-ёс-с-э, карандаш кутыса, шыпак тупатъялляз [30. С. 19]. ‘[Учитель] чаше показывал свои ошибки [на картине], а Костины он молча исправлял, взяв [в руки] карандаш’; Гуртысь пиналъёслэн огзылэн но солэсь оло-кыче ик портэм ой вал, райцентр-ысь-ёс-ыз-лэн гинэ портэмгес вал [30. С. 13]. ‘[Одежда] деревенских детей ничем не отличалась [от его одежды], а у райцентровских (букв. у тех, кто из райцентра)
[она] была несколько иной’. Как и в структуре любого имени существительного морфологические суффиксы -ос/-ёс в исследуемых словоформах могут выражать различные значения множественности (см. об этом: [4. С. 162-171]), напр.: Тодьы кеч уго милям бакчамы пыр гидкуамы доры лыктэ, бускель Петыръ-ёс-лэн-тй малы ке но уг ветлы [16. С. 345]. ‘Заяц-беляк к нашему хозяйству подбирается через наш огород, почему-то он не ходит через соседний [огород] Петра и его семьи’. В данном примере суффикс -ёс выполняет функцию репрезентативной множественности.
При исследовании проблемы двупадежности в удмуртском языке актуальным становится вопрос о грамматическом статусе участвующих в образовании двойного склонения падежных форм. С нашей точки зрения, здесь следует разграничивать понятия словоизменения и формообразования: падежные суффиксы первого порядка следует рассматривать как формообразующие, а падежные суффиксы второго порядка - как словоизменительные, где под формообразованием понимается «не только образование форм одного и того же слова, но и образование форм разных слов. Иначе говоря, данный термин трактуется в соответствии с его внутренней формой без дополнительных ограничений, связанных с тождеством слова: формообразование есть образование форм (любых форм в рамках данной части речи). Формообразование и словообразование оказываются не взаимоисключающими, а частично накладывающимися друг на друга понятиями» [1. С. 4, 5].
В качестве основных доводов отнесения аффиксов первого порядка к формообразующим суффиксам можно привести следующие:
- исследуемые суффиксы выражают систему значений, сопровождающих в предложениях и сложных синтаксических целых лексическое значение слова, при этом они не изменяют лексических и словообразовательных значений слов: чорыг-ен-з-э пирожкиез ‘те пирожки (Акк.), которые с рыбой’ ~ чорыг-лэсь-с-э консерваез ‘рыбные консервы (Акк.) (букв. консервы из рыбы)’;
- исследуемые аффиксы по отношению к лексическим и словообразовательным значениям имеют сопутствующий и обязательный (с точки зрения построения текста) характер: Мон сизьыл-озь-лы фермае интыяськи, собере, оло, дышетскыны пыро татчы совхоз-техникуме [24. С. 163]. ‘Я устроилась до осени на ферму, затем, может быть, буду поступать сюда, в совхоз-техникум’; Шукыясь-кыса уртчыны турттйсь бокалзэ жутыса, Роза-лэн-эн ваче жин-н! шуккиз но со шоры шунды тыл-сиё курень синъёсыныз учкиз [25. С. 112]. ‘[Дима] поднял свой бокал с выходящей за края пеной [шампанского], звонко чокнулся с [бокалом] Розы (букв. Розиным) и посмотрел на неё своими лучистыми карими глазами’;
- словоформы, содержащие в производящей основе падежные маркеры, могут быть противопоставлены словоформам, в которых производящая основа и корень слова совпадают; при этом их грамматические значения противопоставляются;
- грамматические значения формообразующих суффиксов могут обобщать как постоянные, так и переменные признаки классов предметов, явлений, отношений, например, суффиксы -лэн и -лэсь выражают посессивные отношения; суффикс -лы- указывает на адресата действия; суффиксы пространственных падежей чаще актуализируют пространственные отношения и др. Но, в отличие от словоизменительных аффиксов, исследуемые формообразующие суффиксы не столько участвуют в построении синтаксической структуры словосочетания/предложения, сколько выполняют текстообразующую функцию;
- формальные средства выражения грамматических значений посредством формообразующих суффиксов носят в словах характер аналогии и характеризуются системными взаимоотношениями.
Таким образом, суффиксы второго порядка в случае двойного склонения целесообразно рассматривать как словоизменительные суффиксы, поскольку они представляют собой систему форм одного слова в пределах одной падежной парадигмы (см. об этом: [1. С. 4, 5]): бускель ‘сосед’ > бус-кель-лэн ‘соседа, соседский’ > бускель-лэн-лы кельшыны ‘походить на соседский’ ~ бускель-лэн-ти вет-лыны ‘ходить через [напр., огород] соседа’ и др.
Исследовав примеры из художественной литературы на предмет сочетаемости падежных форм в структуре одной словоформы, можно сделать следующие выводы:
а) практически все формы двойного склонения имеют дефектную парадигму, что обусловлено категориями логико-семантического порядка. Полную парадигму склонения (в данном случае мы опускаем формы именительного падежа, поскольку указанная падежная форма характеризуется наличием нулевого показателя и в таком случае только при построении парадигмы склонения можно восстановить формы именительного падежа), по-видимому, можно выстроить только для родитель-
ного падежа (что является типологической универсалией, см. об этом: [12. С. 130]) при наличии в морфологической структуре слова детерминативного суффикса -ез/-эз, -ыз или посессивных суффиксов. Данные формы ярко прослеживаются и в структуре местоименных основ, например: Тазьы учко-но ке, Вероникалы кадь со дасоосын операциос лэсьтиз ни, со-лэн-лэсь но шугъёсыз вал [29. С. 223]. ‘Если так посмотреть, таких операций, как Веронике, он [Юберов] уже делал десятки, были даже сложнее, чем у нее’ ~ Кайсин куддыр дышетскисьёслы солэсь суредъёссэ соос-лэнъ-ёс-ын-ыз чоша-тыса вералляз-возьматъялляз [30. С. 21]. ‘Иногда Кайсин его рисунки показывал другим ученикам, сравнивая с их [рисунками] ’.
Учитывая, что основным значением родительного падежа является выражение посессивных отношений, можно заметить, что здесь также сохраняется указание на количественные характеристики посессора(ов) и коррелята(ов), выражаемые, как уже отмечалось выше, морфологическими маркерами множественного числа: бускельлэназ [бусые] ‘[в поле] соседа’ ~ бускельлэнъёсаз [бусыосы] ‘[на поля] соседа’ ~ бускельёслэназ [бусые] ‘[в поле] соседей’ ~ бускельёслэнъёсаз [бусыосы] ‘[на поля] соседей’.
Важно заметить, что полная парадигма на базе генитивной производящей основы имеет избирательный характер и не может быть восстановлена для всех имен существительных удмуртского языка. В случае двойного склонения с генитивной производящей основой в морфологической структуре слова наличие лично-притяжательных и указательно-выделительных суффиксов имеет факультативный характер: Но солэн синъёсыз пичи мурт-лэн-лы уг кельшо [29. С. 108]. ‘А его глаза не похожи [на глаза] ребенка’; Суйёсыз [Лагуненколэн] кышномурт-лэн-лы кельшо [15. С. 57]. ‘Руки [Лагуненко] похожи на женские (букв. женщины)’. Следует заметить, что указательно-выделительные суффиксы могут отсутствовать и в морфологической структуре других производящих основ: Пырисько Двореце: шундые-куазе, тыпы осъёс черк-ын-лэсь устоесь! [19. С. 455]. ‘Захожу во Дворец: о боже! дубовые двери [здесь] даже лучше, чем в церкви’;
б) другой относительно активной производящей основой в образовании двойного склонения в удмуртском языке являются формы разделительного и творительного падежей: Нокинлы вазиськыны, юрттэт курыны, одиг малпан-оскон гинэ йыраз чуртнаськиз: пычал-энъ-ёс-ын чош кариськоно, агайзэ шедьтоно [25. С. 195]. ‘Не к кому обратиться, не у кого попросить помощи, одна мысль закралась в его голову: надо пойти вместе с теми, у кого есть ружья, надо найти старшего брата’; Суредъ-ёс-ын-а-з ар-ня чоже ветлиз [30. С. 33]. ‘В художественные [музеи] (букв. в те, которые с картинами) он ходил в течение недели’. В парадигме двойного склонения с производящей формой на творительный падеж вполне объяснимо отсутствие лишительного падежа: чаще всего творительный и лишительный падежи в системе современного удмуртского языка выражают значения одного порядка с положительным и отрицательным семантическими признаками: чечыен [чай] ‘чай с медом’ ~ чечытэк [чай] ‘чай без меда’, например: Эсэпсэ уг шедьтйськы, куддыръя ыме пононтэм кузьт луэ, мукет учыре сылалтэк позьтйсько. Позем бераз понэм сылалэн шыд туж ческыт уг луы [27. С. 145]. ‘Не могу найти меру: иногда [суп] бывает до того пересоленым, что невозможно есть, а иногда варю совсем без соли. Если добавить соли в готовый суп, он (букв. суп с солью) уже бывает не таким вкусным’;
в) среди пространственных падежей в случае двойного склонения в качестве производящей основы чаще всего выступают те падежи, которые характеризуются более высокой дистрибутивной нагрузкой и, следовательно, более высоким уровнем абстракции (в этом ряду исключение составляет падеж иллатив): Сэргысь чог-ысь-с-э басьты [31. С. 88]. ‘Возьми [одежду], которая находится в углу на вешалке’; Городын гужем уйёс но гурт-ын-лэсь воксё мукетэсь [25. С. 42]. ‘В городе даже летние ночи другие по сравнению с деревенскими (букв. чем в деревне)’; Кипоскесысьтыз часэз шоры учкы-са, борддор-ысь-с-э чаклаз, соиз уг ветлы ни [23. С. 77]. ‘Посмотрев на наручные часы, [Лина] перевела взгляд на настенные: те уже не ходят’.
Формы, имеющие в качестве производящей основы предельный падеж, чаще всего сочетаются с дательным падежом, при этом происходит усиление значения предельности с точки зрения темпоральных характеристик: Кузё кышнолэн, азбарзэ но капказьзэ нуналлы быдэ чужыса, калыз быре, ой-до ужтэмлэсь уж, ас понназ вучыртонэз нуназе-озь-лы тырме [26. С. 324]. ‘Хозяйка выбивается из сил, каждый день подметая двор и территорию перед воротами, [находит] дело от безделья, зато ее ворчанья хватает до обеда’.
Особенностью употребления пространственных падежей в функции производящей основы является то, что они чаще всего склоняются только по субъектно-объектным падежным формам, более широкую парадигму (но тоже без участия всех пространственных падежей) допускает падеж элатив.
Как можно заметить из вышерассмотренных примеров, основными условиями функционирования явления двупадежности в современном удмуртском языке чаще всего являются: а) эллипсис;
б) инверсия; в) парцелляция. Рассмотрим каждое из указанных явлений подробнее.
A. Эллипсис. Главным условием возникновения явления двупадежности в системе современного удмуртского языка, как показывают примеры из художественной литературы, является эллипсис (греч. élleipsis ‘опущение, недостаток’), или такая структура, в которой отсутствуют некоторые элементы связи, но которые легко восстанавливаются из контекста, например: Игорь Михайловичлэсь нырысь кышноезлэсь фотозэ но пичи пизы-лэн-эн артэ борддорын возё [25. С. 298]. ‘Фотографию первой жены Игоря Михайловича они держат на стене рядом с [фотографией] своего младшего сына’; Кот дйсьтэ кыль но тани Павол-лэсь-с-э дйся [24. С. 175]. ‘Снимай мокрую одежду и надевай [одежду] Павла’.
Решение проблемы функционирования эллипсиса в научной литературе очень часто ставится в зависимость от контекста предложения как основной единицы синтаксиса. В этой связи следует согласиться с мнением А. П. Сковородникова, который считает, что понятие эллипсиса «целесообразно связывать не с понятием предложения как предикативной единицы, а с более широким понятием синтаксической конструкции, имея в виду как простые и сложные предложения, а также сложные синтаксические единства, так и их части, в том числе - полупредикативные и непредикативные словосочетания» [10. С. 116]. Как подчеркивает ученый, «эллиптическая (неполная) синтаксическая конструкция: а) характеризуется хотя бы одной нереализованной обязательной (в том числе контекстуально обусловленной) языковой валентностью, компенсируемой средствами внутреннего или внешнего контекста, а также ситуацией высказывания; б) имеет фактически (в речи, в тексте) или потенциально (в языке, в системе) соотносительную нормативную конструкцию с аналогичной реализованной валентностью» [10. С. 123]. Такое более широкое понимание эллипсиса позволяет объяснить функционирование двупадежности в удмуртском языке, в частности, средствами внешнего контекста определяется форма пукись-ёс-лэн-эн в следующем синтаксическом единстве: Гужем коть толалтэ тазьы луылйз: солэн сиосыз но, курикъёсыз но, нумырез-маиз но в0заз пукись-ёс-лэн-эн огкадесьгес, но солы чорыг сюре, мукетъёсызлэн ке пукыоссы но уг вырзыло [22. С. 248]. ‘И зимой, и летом было одно и то же: его леска, крючки, червяки и всякое другое были почти такими же, как и у сидящих рядом, но ему рыба попадалась, а у других даже поплавки не двигались’.
Таким образом, сигналом эллиптичности может быть как нереализованная обязательная грамматическая сочетаемость, так и нереализованная обязательная лексическая сочетаемость: - Романов, шуиськоды? Озьыен, атайдыя. Анайды-лэнъ-я ке, Пономаревъёс луысалды (15. С. 40). ‘- Романов, говорите? Значит, по отцу. Если были бы по [фамилии] матери, были бы Пономаревым’; Корзи-наысьтыз италмассэ Роза мукет банкаен со кышномурт-лэн-эн артэ пуктйз [25. С. 116]. ‘Свои италмасы из корзины Роза поставила в другую банку рядом [с италмасами] той женщины’; О-о, колодец но замокен чогамын, нош ключ й0гу-лэн-эн-ыз огазьын вал [24. С. 150]. ‘Да-а, колодец тоже закрыт, а ключи находились в одной связке [с ключами] от погреба’;
Б. Инверсия. Другим условием функционирования двупадежности можно считать инверсию (лат. înversio ‘переворачивание, перестановка’), или «намеренное нарушение объективного словопо-рядка (прямого или обратного), обеспечивающего развитие сообщения от темы к реме. В результате рема (или отдельные ее элементы) попадает в препозицию по отношению к теме или оказывается обрамленной частями темы» (см.: [11. С. 159]).
Чаще всего явление двупадежности возникает в случае нарушения нормативных тенденций словорасположения, предписываемых структурой языка, например, определение может быть оторвано от определяемого слова или поставлено в постпозицию: Гена, мон толон таблетка к0т-лэсь-с-э сётйськем, йырлы номыри вылымтэ ни [25. С. 257]. ‘Гена, вчера я, оказывается, дала тебе таблетку от болей в животе, а [лекарства] от головных болей уже не оказалось’.
B. Парцелляция. Явление двупадежности может также возникать в результате парцелляции (лат. parcella ‘частичка’, франц. рагсе11е ‘частица’), под которой понимается «способ речевого представления единой синтаксической сруктуры - предложения - несколькими коммуникативно самостоятельными единицами (...) Парцеллированные сегменты - парцелляты - могут подвергаться ин-
версии, находиться как в контактной, так и в дистантной позиции относительно базовой части предложения или других, формально и семантически связанных с ними парцеллятов» [2. С. 369], например: Кылзы ай, тыныд вылй кивалтйсьёслы вазиськоно вылэм. Район-ысь-ёс-ыз-лы-а, город-ысь-ёс-ыз-лы-а [22. С. 29]. ‘Послушай, тебе следовало бы обратиться к руководителям. Районным (букв. тем, кто из района) или городским (букв. тем, кто из города)’; А мон Тйледыз гинэ уг вераськы - вань ки-валтйсьёсты. Муско-ысь-ёс-с-э но [22. С. 159]. ‘А я не только о Вас веду разговор - обо всех руководителях. В том числе и московских (букв. о тех, кто из Москвы)’. При парцелляции отчлененный постпозитивный сегмент текста может быть присоединен к предыдущему тексту без всяких структурных и лексических изменений. Как отмечают авторы грамматики русского языка, «в несегменти-рованном, непарцеллированном тексте коммуникативная значимость таких частей меньше, чем при их отчленении» (см.: [11. С. 821]).
Таким образом, склонение существительных в условиях двойного склонения в большей степени представлено дефектными парадигмами и носит спорадический характер, так как вызвано особыми условиями дистрибуции: эллипсисом, парцелляцией и инверсией.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ
1. Бондарко А.В. Формообразование, словоизменение и классификация морфологических категорий (на материале русского языка) // Вопр. языкознания. 1974. №2. С. 3-14.
2. Большой энциклопедический словарь: Языкознание / гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. М.: Большая Рос. эн-цикл., 1998. 685 с.
3. Грамматика бурятского языка: Фонетика и морфология / Ин-т языкознания АН СССР / под ред. Г.Д. Сан-жеева. М.: Изд-во вост. лит-ры, 1962. 340 с.
4. Кондратьева Н.В. Межкатегориальные связи в грамматике удмуртского языка (на материале падежа прямого объекта) / Ижевск, 2010. 247 с.
5. Майтинская К.Е. Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков / Ин-т языкознания АН СССР. М.: Наука, 1979. 264 с.
6. Некрасова Г.А. Коми кывйын кык вежл0г формал0н 0ттш0ш паныдасьлбм // Коми слово в грамматике и словаре. Сыктыквар, 2000. С. 30-41.
7. Некрасова Г.А. Вежл0г перым кывъясын: Пертас, веж0ртас: Вел0дчан неб0г. Сыктывкар, 2004. 118 с.
8. Сергеев В.И. Морфологические категориальные и некатегориальные формы в современном чувашском языке. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2002. 300 с.
9. Серебренников Б.А. Историческая морфология пермских языков / Ин-т языкознания АН СССР. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 392 с.
10. Сковородников А.П. О критерии эллиптичности в русском синтаксисе (По материалам современной советской лингвистической литературы) // Вопр. языкознания. 1973. № 3. С. 114-123.
11. Современный русский язык: Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис: учебник / Л.А. Новикова, Л.Г. Зубкова, В.В. Иванов и др. СПб.: Лань, 2003. 864 с.
12. Убушаев Н.Н. Диалектная система калмыцкого языка / Калмыцкий ин-т гуманит. исследований РАН. Элиста: АОр НИИ «Джангар», 2006. 256 с.
13. Энциклопедический словарь-справочник лингвистических терминов и понятий: Русский язык: в 2 т. / под общ. ред. А.Н. Тихонова, Р.И. Хашимова.М.: Флинта; Наука, 2008. Т. 2. 814 с.
14. Bartens R. Permiläisten kielten rakenne ja kehitys. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura, 2000. 376 s.
15. Сsйcs S. Die Rekonstruktion der permischen Grundsprache. Budapest: Akademiai Kiado, 2005. 410 s.
16. Андрианов М.А. Пумиськонъёс: веросъёс. Ижевск: Удмуртия, 1964. 52 б.
17. Архипов Т.А. Адямилэн чеберез: роман. Ижевск: Удм. кн. изд-во, 1963. 288 б.
18. Загребин Е.Е. Тулыс зор: пьесаос, веросъёс / послесл. А.Г. Шкляевлэн. Ижевск: Удмуртия, 1997. 416 б.
19. Красильников Г.Д. Кошкисез мед кошкоз: веросъёс. Ижевск: Удмуртия, 1971. 176 б.
20. Красильников Г.Д. Тонэн кылисько: роман, повесть. Ижевск: Удмуртия, 1991. 390 б.
21. Лямин М.А. Шудбур понна: повесть. Ижевск: Удмуртия, 1976. 464 б.
22. Нянькина Л.В. Ваёбыж кар: веросъёс, повесть. Ижевск: Удмуртия, 1996. 176 б.
23. Иеревощиков Г.К. Йыбыртты музъемлы: роман-тетралогия. Ижевск: Удмуртия, 1992. Т. 1. 496 б.
24. Иеревощиков Г.К. Шелеп: повестьёс, верос; Жестокосердие: повести. Трилогия / пер. с удм. Вл. Емельянова. Ижевск: Удмуртия, 2004. 464 б.
25. Самсонов Е.В. Тулыс чукна: повесть, очеркъёс но веросъёс. Ижевск: Удмуртия, 1995. 288 б.
26. Самсонов С.А. Дыдыкъёс бус п0лы уг йыромо: роман. Ижевск: Удмуртия, 1979. 384 б.
27. Самсонов С.А. Гожтйсько тыныд - сопал дуннее: повесть, веросъёс, очерк, тодэ ваёнъёс. Ижевск: Удмуртия, 1993. 384 б.
28. Самсонов Н. Агбай: веросъёс, повестьёс, роман. Ижевск: Удмуртия, 1996. 416 б.
29. Смирнов В.Е. Погонтэм солдатъёс: партизанъёслэн улонысьтызы суредъёс. Ижевск: Удмуртия, 1968. 89 б.
30. Хайдар Р.О. Ачим: веросъёс, юморескаос, скетчъёс. Ижевск: Удмуртия, 1999. 200 б.
31. Чернов П.К Дор: повестьёс. Устинов: Удмуртия, 1985. 256 б.
32. Чернов П.К. Пилемо дауръёс: повесть. Ижевск: Удмуртия, 1993. 160 б.
33. Чернов П.К. Казак воргорон: повестьёс. Ижевск: Удмуртия, 1996. 480 б
Поступила в редакцию 02.02.11
N. V. Kondratyeva
About the problem of “double case” in the contemporary Udmurt language
“Double case” in the contemporary Udmurt language is researched on the material of examples from works of literature. Productive stems are identified and morphological character of case markers is described. Ellipsis, parcelling (dislocation) and inversion are considered prerequisite for “double case”.
Keywords: Udmurt, morphology of Udmurt, grammar category of case, “double case”
Кондратьева Наталья Владимировна, кандидат филологических наук, доцент ГОУВПО «Удмуртский государственный университет»
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2)
Е-mail: finnugor@ mail.ru
Kondratyeva N.V., candidate of philology, associate professor Udmurt State University
462034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya str., 1/2 Е-mail: finnugor@ mail.ru
