Научная статья на тему 'Иллатив или терминатив?. . К вопросу о семантической структуре входного и предельного падежей в удмуртском языке'

Иллатив или терминатив?. . К вопросу о семантической структуре входного и предельного падежей в удмуртском языке Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
189
26
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ФИННО-УГОРСКИЕ ЯЗЫКИ / УДМУРТСКИЙ ЯЗЫК / СИСТЕМА СКЛОНЕНИЯ / ИЛЛАТИВ / ТЕРМИНАТИВ / FINNO-UGRIC LANGUAGES / UDMURT / THE SYSTEM OF DECLINATION / ILLATIVE / TERMINATIVE

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Кондратьева Наталья Владимировна

Статья посвящена исследованию морфолого-семантической структуры входного и предельного падежей в современном удмуртском языке в рамках общей теории падежных значений. На материале примеров из художественной литературы проанализированы формы и способы выражения пространственно-временных отношений, а также способы выражения значения предельности.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Illative or terminative?.. to the question of the semantic structure of the illative and terminative cases in the udmurt language

The article describes the morphological and semantic structure of the illative and terminative cases in modern Udmurt within the general theory of case semantics. The forms and means of expressing spatial and temporal relations as well as the means of expressing the sense of boundedness are analyze on the material of the examples from fiction.

Текст научной работы на тему «Иллатив или терминатив?. . К вопросу о семантической структуре входного и предельного падежей в удмуртском языке»

ИЛЛАТИВИЛИ ТЕРМИНАТИВ?..

К ВОПРОСУ О СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ВХОДНОГО И ПРЕДЕЛЬНОГО ПАДЕЖЕЙ В УДМУРТСКОМ ЯЗЫКЕ

Финно-угорские языки, удмуртский язык, система склонения, иллатив, термина-

тив.

Система склонения современного удмуртского языка представлена 15 членами падежной парадигмы, среди которых разграничиваются субъектно-объек-тные и пространственные падежи. В рамках литературного языка к последним относятся инессив, иллатив, элатив, эгрессив, пролатив, терминатив и аппрокси-матив. В удмуртских диалектах спектр пространственных падежей варьируется от 5 до 13: в частности, во многих периферийно-южных и некоторых южных говорах количество падежей имеет тенденцию к сокращению за счет замещения аппроксимативных форм послеложными конструкциями (см. об этом: [Кельмаков, 1998, с. 117]): удм. лит.: гуртлань в сторону деревни, по направлению деревни’ > кукморский говор: гурт пала перевод тот же’. В отдельных северных говорах и бесермянском наречии удмуртского языка, напротив, количество пространственных падежей увеличилось за счет «возникновения новой серии приблизительно-местных форм с приметой -н'- (< дин'- у, около, при, возле’), препозитивно присоединяемой ко всем первичным пространственным падежным формантам, за исключением аппроксиматива» [Кельмаков, 1998, с. 118]. Как отмечает Л.Л. Карпова, новые падежные форманты употребляются только с ограниченным количеством лексем: «...в основном их используют применительно к одушевленным именам, выражающим человека, лицо: нълъдн'э ‘к твоей дочери’, пийэзн'ъс' ‘от его сына’ и др.» [Карпова, 2005, с. 61].

Имеются ареальные колебания и в плане частотности употребления пространственных падежей, в частности, в некоторых периферийно-южных говорах (в кукморском, буйско-таныпском и др.) значительно реже, чем в литературном языке, употребляется падеж терминатив, заменяясь эквивалентным сочетанием имени существительного с послелогом дороз', дыроз' до’ (см. подробнее: [Кельмаков, 1998, с. 118]): удм. лит.: бакчаозь до огорода’ > буйско-таныпский говор: бакча дыроз' перевод тот же’; удм. лит.: валозь до лошади’ > буйско-таныпский говор: вал дыроз' ‘перевод тот же’. Таким образом, проблема функционирования пространственных падежей в удмуртских диалектах может стать предметом специального исследования, поэтому в данной статье мы ограничимся выявлением семантической структуры падежей иллатив и терминатив в рамках литературного удмуртского языка. Выбор темы обусловлен тем, что данная проблема еще не нашла должного отражения в рамках удмуртской лингвистики. В качестве источникового материала для написания статьи послужили художественные произведения удмуртских писателей.

Морфологическая структура входного и предельного падежей

В системе современного литературного языка входный падеж (иллатив) может оформляться следующими морфологическими показателями:

а) -е/-э, присоединяющийся к основе большинства имен существительных (а также к основам серийных послелогов): Куноос бызьыса сямен ураме потйзы [Коновалов, 1958, с. 114]. ‘Гости почти бегом выбежали на улицу’; Гуртэ берты-са, пичи бурдоме четлыке пытсай [Загребин, 1997, с. 333]. ‘Вернувшись домой, я запер маленькую птичку в клетку’;

б) -ы, присоединяющийся к основе отдельных имен существительных и серийных послелогов (типа нюлэскы ‘в лес’, доры ‘к, ко’), а также к именам существительным в форме множественного числа: Лудъёсы, садо сюрес вылэ югытсэ кисыпэ толэзь [Лямин, 1976, с. 21]. ‘букв. На поля, на садовую дорогу проливает свой свет луна’;

в) функционирование показателя -а-/-я- характерно для морфологической структуры имен существительных в форме притяжательного склонения, а также при наличии в структуре слова (имен прилагательных, имен числительных, причастных форм, местоименных основ) указательно-выделительных суффиксов: Усыпэ капказэ, пыре азбараз, тубе корказяз, пыре корказ [Ингур, 2004, с. 211]. ‘[Девушка] открывает ворота, входит во двор, поднимается на крыльцо, заходит в дом’; Улон интыяз нокинэ пыралляны дз лэзъы [Нянькина, 1996, с. 33]. ‘[Костя] никого не впускал к себе в жилище’;

г) -ла, функционирующий в структуре отдельных топонимов. Как отмечает И.В. Тараканов, «в своем реликтовом виде аффикс -ла присоединяется лишь к именам существительным, являющимся названиями удмуртских воршудов, оканчивающихся на -а (-я): Пурга, Бигра, Монъя, Можга, Тукля, Юмъя и др., которые исторически превратились в топонимы (...). Формы на -ла могут осложниться падежными аффиксами местного, исходного, отдалительного падежей» [Тараканов, 2007, с. 127]: Соку та Пелъгала ветлиз, бер вуиз [Перевощиков, 1997, с. 449]. ‘Тогда он ездил в Пельгу, приехал поздно’; Эграла вуыса, школае мынон сяменыз, Роман Петрович редакциысь тодмозэ пумитаз [Перевощиков, 1997, с. 26]. ‘Прибыв в Эгру, Роман Петрович по пути в школу встретил знакомого из редакции’;

д) нулевой маркер характерен для отдельных слов, имеющих в ауслауте гласную -а (корка ‘дом, здание’, куала ‘общеродовое святилище, летняя кухня’, куно-куа ‘гостиница’, гидкуа ‘двор, дворовые постройки’, куа ‘общеродовое святилище, летняя кухня’: Бертыса утча - мон тонэ коркао пырыны ик уг лэзъ ни [Нянькина, 1996, с. 99]. ‘Только попробуй вернуться - я тебя даже в дом не впущу’.

Морфологическими показателями предельного падежа (терминатив) в современном удмуртском языке являются суффиксы -озъ/-ёзъ (в случае простого склонения), -озя-1-ёзя- (в случае притяжательного склонения): Со-бере Костя сое трамвай дугдылонтйозь келяз [Перевощиков, 1997, с. 356]. ‘Потом Коля проводил ее до трамвайной остановки’; Нош кускозяз лэзъям чиль-чиль съод йырсияз шунды тылсиослэн канжасъкылыса калзы быре, луоз [Нянькина, 1996, с. 111]. ‘А в ее распущенных жгучих черных волосах, наверняка, застревают солнечные лучики’.

С точки зрения синтагматики как иллативные, так и терминативные показатели предшествуют лично-притяжательным суффиксам: Со сЬевмаяз мынйсъ Нинаеныз огвакытэ ик султйз [Перевощиков, 1997, с. 537]. ‘Он встал вместе с

Ниной, которая в это время собиралась идти на ферму (букв, на свою ферму)’; Нылаш дунъясъ синъёсын йырысеныз пыдозяз учкиз со шоры [Нянькина, 1996, с. 54]. ‘Девушка оценивающим взглядом окинула его с ног до головы’. При наличии суффиксов множественного числа морфологические маркеры исследуемых падежей следуют за числовыми показателями.

Семантическая структура иддатива и терминатива

С точки зрения семантической структуры основными значениями обоих исследуемых падежей является выражение пространственных и временных значений.

Так, опираясь на традиции описания пространственных значений (см. об этом, в частности: [Плунгян, 2000, с. 175; Великорецкий, 2002, с. 13 и др.]), в удмуртском языке можно выделить следующие типы ориентаций: а) эссив, указывающий на нахождение объекта в покое по отношению к ориентиру; б) латив, актуализирующий перемещение объекта к пространству, связанному с ориентиром; в) элатив, маркирующий перемещение объекта из пространства, связанного с ориентиром; г) пролатив, указывающий на перемещение объекта через пространство, связанное с ориентиром. В этом отношении оба исследуемых падежа выражают лативное значение.

В зависимости от семантической характеристики вербальной единицы и наличия дейктических элементов в тексте обе формы могут актуализировать как значение приближения (движение по направлению к кому / чему-либо) или удаления (движение откуда-либо) от дейктического центра, так и значение движения как такового (идти, двигаться).

Используя основные характеристики типологического исследования локальной ориентации, можно выделить следующие общие значения входного и предельного падежей в удмуртском языке:

а) актуализация движения на поверхность ориентира или в пространство, не имеющее четких физических границ (локализация Super): Дыртыса потйз со ураме [Нянькина, 1996, с. 9]. ‘Он [Витя] торопливо вышел на улицу’; Угловой станциозь Петыр буш платформа вылын бертйз [Лямин, 1976, с. 79]. ‘До станции Угловая Петр ехал на пустой платформе’;

б) движение в сторону / на вертикальную поверхность ориентира (локализация Ad): Петыр корка осэ йыгаз [Лямин, 1976, с. 22]. ‘Петр постучал в дверь’; Борддорозь йотскыны нылаш оз сузъы [Нянькина, 1996, с. 122]. ‘До стены девушка дотянуться не смогла’.

Как показали примеры из художественной литературы, характерным только для входного падежа является указание на:

а) движение в однородное пространство (локализация Inter): Нокинэ кылэм уг поты -котъ огшаплы кос кыралысъ луое пытсасъкы [Нянькина, 1996, с. 128]. ‘Никого не хочется слышать — хоть иди и зарывайся в пустыне в песок’;

б) движение внутрь ориентира (локализция In): Бодызэ басътыса, мунчое ва-мыштйз пересъ [Загребин, 1997, с. 334]. ‘Взяв свою трость, старик направился в баню’.

Таким образом, иллативные формы, в отличие от терминативных, с точки зрения включенности в актуализируемое пространство могут участвовать в разных контекстах: они могут выражать как инклюзивное значение, т. е. обозначение направления к пространственному пункту с заходом в него, так и эксклюзивное,

т. е. обозначение движения к пункту без захода. В этом отношении терминатив-ные формы имени существительного не участвуют в актуализации оппозиции инклюзивное / эксклюзивное движение, а чаще всего указывают:

а) в сочетании с глаголами движения — на достигнутый предел или на конечный пункт траектории движения (в пространстве или во времени): Огырчиозъ валэн келязы [Лямин, 1976, с. 237]. ‘До Агрыза проводили на лошади’; Ижозь куалекъяса мыноно луоз-а, мар-а, Прохор Петрович? [Лямин, 1976, с. 106]. ‘До Ижевска придется ехать осторожно, Прохор Петрович?’;

б) на предмет(ы) или вещи, который(е) отстоит(ят) от другого(их) предмета(ов) на некоторое расстояние: Туктымозь кык иськем луоз [Лямин, 1976, с. 264]. ‘До Туктыма будет километра два’; Пужмо гуртозь ог 40 километр сяна оз кылъы ни [Грязев, 1996, с. 129]. ‘До деревни Пужмо осталось всего около 40 километров’.

Еще одной особенностью дистрибуции входного падежа является то, что в структуре предложения могут присутствовать две и более лексемы, оформленные иллативными показателями. Выражение локализации в этом случае чаще всего происходит от более общего к частному: Киеве госпитале ваизы монэ [Лямин, 1976, с. 37]. ‘Меня привезли в Киев в госпиталь’. Использование в структуре предложения более одной лексемы, маркированной иллативными суффиксами, характерно также в случае выражения иллативом различных семантических функций: Сибиръысъ вуэм бераз, Беков селоысъ вукое мельнике медъясъкиз [Лямин, 1976, с. 436]. ‘Когда Беков вернулся из Сибири, он вскоре устроился мельником на мельницу’. Двойного употребления терминативных форм в пределах одного предложения в художественной литературе не обнаружено.

Как и другие пространственные падежи, исследуемые в данной статье, члены парадигматического ряда могут выражать временные отношения: Нош сюанзэ сйзъылэ кельтом [Лямин, 1976, с. 57]. ‘А свадьбу отложим до осени’; Со нуналэ гуртам бер вуи [Хайдаров, 1999, с. 58]. ‘В этот вечер домой я пришёл поздно’.

Следует заметить, что при выражении временных значений в удмуртском языке существуют определенные традиции их морфологического оформления, в частности, имена существительные, обозначающие названия месяцев, дни недели, названия праздников, как правило, маркируются иллативными показателями: 1-тй толшоре котъкин Быль арез пумита [Грязев, 1996, с. 16]. ‘1-го января все встречают Новый год’; Куартолэзе ортчыт посъ, кос улйз’ [Перевощиков, 1997, с. 497]. ‘В мае погода была очень жаркой и сухой’.

Годичные сегменты, а также названия суток, лексемы секунд ’секунда’, минут ‘минута’, арня ’неделя’, толэзъ ’месяц’, ар ’год’, даур ’век’ и др. могут маркироваться как иллативными, так и инессивными формами (в ряде случаев с различными семантическими нагрузками): Кемаласъ вал ини со, куамынэтй аре [Перевощиков, 1997, с. 292]. ‘Это было давно, в тридцатом году’. Ср.: Портэм трос оз ке но донгисъкы, ту ала арын соиз понна но тау шуод ини [Перевощиков, 1997, с. 679]. ‘Хотя она и не заработала много, но нынче (букв, в этом году) и за этот доход скажешь спасибо’.

Как показывают примеры из художественной литературы, формы иллатива чаще всего указывают на конкретные временные координаты и выражают период времени, в один из которых совершается действие. В этом отношении удмуртский терминатив чаще всего указывает на временные границы действия: Ма собере уйшорозь хоккеен шудйзы [Перевощиков, 1997, с. 514]. ‘А потом они до полуночи играли в хоккей’; Турнаны нош Герберозь нокин но оз пота [Ингур,

2004, с. 121]. ‘А на сенокос никто не выходил до праздника Гербер’. В контексте с отдалительным падежом предельный падеж участвует в актуализации интервала времени протекания действия: Вожоос Ымусътонысен (6-тй толшор) Йдвы-лэсултонозъ (19-тй толшор) ветло [Ингур, 2004, с. 120]. ‘Ряженые ходят от Рождества (6-го января) до Благовещения (19 января)’.

4. В отличие от входного падежа, удмуртский терминатив может употребляться также для выражения значения предела, которое может актуализироваться с точки зрения следующих позиций:

а) как достижение пространственного предела, при котором обозначается действие, ограниченное локальными характеристиками, в частности, терминатив-ные показатели передают идею длины, высоты, ширины, величины: Толалтэ азбарысъ мунчо возы липетозь лымы люкам [Самсонов, 1963, с. 132]. ‘За зиму снега навалило до крыши бани’; Лымы полти уяса, кускозь гуштылыса тэлъ уд кора ай, пе [Хайдаров, 1999, с. 45]. ‘Утопая и проваливаясь по пояс в снег, не будешь, де, рубить лес’;

б) как достижение временного предела действия — обозначается действие, ограниченное временным пределом: Соосты толэзёзь будэтйд ке, вылъ кузёзылы уз дыше ни [Хайдаров, 1999, с. 148]. ‘Если их [щенят] выкормишь до месяца, к новому хозяину они уже не привыкнут’; 18 аресозь со дышетске улыны, 60 аре-созь рос-прос улонэн улэ, нош собере ини «кошкыны» дасясъке [Грязев, 1996, с. 10]. ‘До 18 лет [человек] готовится жить, до 60 лет он живет полноценной жизнью, а потом уже готовится «уходить»’.

в) как достижение количественного предела, при котором указывается степень проявления признака действия. В частности, в данном случае предельный падеж передает идею интенсивности проявления действия, состояния: Мылкыд туж урод: депрессиозь одйг вамыш [Нянькина, 1996, с. 127]. ‘Настроение очень плохое: один шаг до депрессии’; Бератаз кык манетозь вуттйз [Переврщиков, 1997, с. 215]. ‘Затем [цену] сбавил до двух рублей’; Макем потэ вал Иван Евсе-евичлэн пизэ вузчиозь будэтэмез [Евсеев, 1995, с. 20]. ‘Как же хотелось Ивану Евсеевичу поднять сына до продавца’.

Подводя итоги, следует отметить, что дистрибутивная нагрузка входного падежа примерно в два раза превышает частотность употребления терминатива, что является типологической универсалией: «Указание на начальный и конечный пункты траектории предполагает более полное знание о движущемся объекте; кроме того, оно более уместно в тех случаях, когда предметом обсуждения являются цели, намерения и в целом состояние сознания (активных) участников ситуации» [Плунгян, 1999, с. 219]. Пространственно-временные координаты входного падежа в этом отношении являются более абстрактными, в связи с чем обладают более высокой частотностью употребления.

Список источников

1. Грязев Г.Г. Кирень куректон: очеркъёс, повестьёс. Ижевск: Удмуртия, 1996. 280 с.

2. Евсеев Н.Н. Пеймыт уй гинэ вералоз: документъёсъя гожтэм повесть но очеркъёс.

Ижевск: Удмуртия, 1995. 144 с.

3. Загребин Е.Е. Тулыс зор: Пьесаос, веросъёс / поел. А.Г. Шкляевлэн. Ижевск: Удмуртия, 1997. 416 с.

4. Ингур: Удмурт фольклоръя лыдзет: Шор ёзо школаослы / сост. Т.Г. Владыкина.

Ижевск: Удмуртия, 2004. 352 с.

5. Коновалов М.А. Гаян: роман. Ижевск: Удм. кн. изд-во, 1958. 230 с.

6. Лямин М.А. Шудбур понна: повесть. Ижевск: Удмуртия, 1976. 464 с.

7. Нянькина Н.В. Ваёбыж кар: веросъёс, повесть. Ижевск: Удмуртия, 1996. 176 с.

8. Перевощиков Г.К. Сюлэмтэм дунне: романъёс, повестьёс. Ижевск: Удмуртия, 1997. 776 с.

9. Самсонов С.А. Тау тыныд, адями. Ижевск: Удмуртия, 1963. 84 с.

10. Хайдаров P.O. Ачим: веросъёс, юморескаос, скетчъёс. Ижевск: Удмуртия, 1999. 200 с.

Библиографический список

1. Великоретткий А.Д. Пространство в современных западногерманских и русском языках: Опыт построения метаязыка // Исследования по теории грамматики. Вып. Грамматикализация пространственных значений в языках мира / ред. В.А. Плунгян. М.: Русские словари, 2002. С. 8-34.

2. Карпова Л.Л. Среднечепецкий диалект удмуртского языка: Образцы речи. Ижевск,

2005. 581 с.

3. Кельмаков В.К. Краткий курс удмуртской диалектологии: Введение. Фонетика. Морфология. Диалектные тексты. Библиография / Удм. гос. ун-т. Кафедра общего и финно-угорского языкознания. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1998. 386 с.

4. Плунгян В.А. К типологии глагольной ориентации // Логический анализ языка. Языки динамического мира / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Шатуновский. Дубна: Международный ун-т природы, общества и человека «Дубна», 1999. С. 205-223.

5. Плунгян В.А. Общая морфология. Введение в проблематику. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 283 с.

6. Тараканов И.В. Удмуртский язык: становление и развитие: сб. статей. Ижевск: Удмуртия, 2007. 288 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.