CC BY
22
Общество: философия, история, культура. 2023. № 4. С. 97-104. Society: Philosophy, History, Culture. 2023. No. 4. P. 97-104.
Научная статья УДК 1(091)
https://doi.org/10.24158/fik.2023.4.14
К вопросу о статусе «островного» подхода в отечественном научном цивилизационном дискурсе
Наталья Игоревна Гнатенко
Кубанский государственный аграрный университет имени И.Т. Трубилина, Краснодар, Россия, Nataly.Natalius@mail.ru
Аннотация. Статья носит теоретический характер и посвящена уточнению научной весомости «островного» подхода В. Цымбурского и С. Хатунцева в контексте рассмотрения отечественного цивилизацион-ного дискурса. В рамках российского ученого сообщества имеются сторонники обеих основных парадигм, инициирующих определенное видение цивилизационного феномена, - универсалистско-эволюционной и локально-релятивистской. «Островной» подход, склоняясь ко второй, тем не менее не отрицает и некоей универсальной составляющей (концепт «городской революции»). Сильными сторонами анализируемой концепции является потенциал к методологической гибкости, а также определенный акцент на исследовании промежуточных территорий, процессы в которых по своей значимости сопоставимы с теми, которые протекают в цивилизационном ядре. Заключается, что «островной» подход - один из наиболее «работающих» в рамках российского цивилизационного дискурса.
Ключевые слова: цивилизационный дискурс, универсалистско-эволюционная и локально-релятивистская парадигмы, «островной» подход, цивилизационное ядро, лимб, лимитроф, цивилизационная конкуренция
Для цитирования: Гнатенко Н.И. К вопросу о статусе «островного» подхода в отечественном научном цивилизационном дискурсе // Общество: философия, история, культура. 2023. № 4. С. 97-104. https://doi.org/10.24158/fik.2023A14.
Original article
To the Question of the Status of the "Island" Approach in the Domestic Scientific Civilizational Discourse
Natalia I. Gnatenko
Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin, Krasnodar, Russia, Nataly.Natalius@mail.ru
Abstract. The article is of a theoretical nature and is aimed at clarifying the scientific weight of the "island" approach of V. Tsymbursky and S. Khatuntsev in the context of considering the domestic civilizational discourse. Within the Russian scholarly community, there are proponents of both major paradigms that initiate a certain vision of civilizational phenomenon: the universalist-evolutionary and the local-relativist. The island approach, leaning towards the second, nevertheless does not deny a certain universal component (the concept of "urban revolution"). The strengths of the analyzed concept are its potential for methodological flexibility, as well as a certain emphasis on the study of intermediate territories, the processes in which are comparable in their significance with those occurring in the civilizational core. The author concludes that the island approach is one of the most "working" within the Russian civilizational discourse.
Keywords: civilizational discourse, universalist-evolutionary and local-relativist paradigms, "island" approach, civilizational core, limbus, limitroph, civilizational competition
For citation: Gnatenko, N.I. (2023) To the Question of the Status of the 'Island' Approach in the Domestic Scientific Civilizational Discourse. Society: Philosophy, History, Culture. (4), 97-104. Available from: doi: 10.24158/fik.2023.4.14 (In Russian).
Содержательная составляющая современного мира характеризуется все более усиливающимися антагонизмами, в отношении которых предлагаются различные экспертные версии. Написанные на рубеже 1990-2000-х гг. работы С. Хантингтона, которые во многом являют итог осмысления мировых последствий падения социалистической системы, делают акцент на актуализации цивилизационных противоречий, в центре которых лежат уже больше культурные, а не политико-идеологические различия (Хантингтон, 2003). Погружение России в специальную военную операцию (СВО) стимулировало новый виток противоречий, выразившийся в разнообразных
© Гнатенко Н.И., 2023
реакциях - жестко-негативной со стороны США и, по сути, всего остального западного мира, довольно сдержанной - со стороны Китая, который вполне может рассматриваться на настоящий момент как второй по значению субъект глобальной конкуренции. Вместе с тем из европейских стран, находящихся западнее России, лишь Сербия не продемонстрировала резкого осуждения действий Москвы, так как по своим геополитическим ориентирам эта страна преимущественно тяготеет именно к России.
Для объяснения указанных феноменов нам представляется рациональным привлечение цивилизационной парадигмы, в рамках которой особую роль следует отвести «островному» подходу, который связывается с именем Вадима Цымбурского - известного в столичных кругах ученого, фигура которого интересовала в свое время как либералов, так и консерваторов. Правда, после его преждевременной кончины в 2009 г. разработанная им концепция стала терять позиции, несмотря на усилия воронежского историка Станислава Хатунцева, соратника В. Цымбурского, по поддержанию интереса к ней в обществе. В данной статье мы попытаемся обосновать высокую актуальность подхода В. Цымбурского и С. Хатунцева к исследованию современных геоцивилизационных процессов. Собственно, в доказательстве его методологической весомости наряду с другими цивилизационными концепциями российских ученых будет заключаться цель нашей работы, в соответствии с которой предлагается решение следующих задач. Во-первых, провести анализ некоторых известных теоретических подходов отечественного цивилизацион-ного дискурса; во-вторых, рассмотреть концепцию В. Цымбурского и С. Хатунцева на предмет выявления ее научного веса в контексте других отечественных теоретических разработок исследования процессов, происходящих на поле современной цивилизационной конкуренции.
Изначально следует указать, что в рамках научного дискурса обозначились два основных видения феномена цивилизации, каждое из которых имеет собственных сторонников среди российского ученого сообщества. Как водится, определенную гносеологическую ценность представляют оба подхода. И. Ионов, В. Хачатурян отмечают, что зарождение и развитие их «не было синхронным; степень популярности варьировалась в зависимости от эпохи и региона. Отношения между двумя концепциями строились достаточно сложно: от прямой оппозиции доминировавших в них идеалов прогресса и традиции до попыток их совмещения» (Ионов, Хачатурян, 2002: 368).
Первый подход мы условно обозначаем как универсально-эволюционный. Он предполагает развитие традиции, созданной работами британского этнографа и культуролога Л.Г. Моргана, предложившего линейно-стадиальное видение в рамках картины: дикость - варварство -цивилизация. В свете подобной логики цивилизацией считался весьма поздний по времени уровень социального развития, для которого характерно «наличие развитой технологии, хозяйственной специализации, производство предметов роскоши, торговля на дальние расстояния, централизованное управление экономикой, социальная стратификация, города или крупные административные центры, развитые правовые институты, постоянные армии, военные ведомства, специализация вооружений, государственная форма правления, религия олимпийского или монотеистического типа, кодифицированная история, монументальная архитектура и искусство»1.
Сторонником данного подхода к трактовке концепции культуры и цивилизации среди российского ученого истеблишмента следует считать А. Чумакова. В его толковании последней прослеживается очевидный упор на материально-технологическую составляющую. Он настаивает на жестком разделении категорий «культура» и «цивилизация», однако, в отличие от своего немецкого коллеги, наполняет последнюю из названных иным содержательным смыслом. Если культура выражает результаты творческой деятельности как отдельных людей, так и всего общества, то цивилизация характеризует прежде всего уровень развития техносферы и общественных отношений. «Культура - это, скорее всего, внутренняя характеристика общества, раскрывающая его сущность, в то время как цивилизация есть форма, внешнее обрамление культуры, характеризующее общество с точки зрения форм его управления, функциональных связей и отношений» (Чумаков, 2018: 36). Принципиальное отличие культуры от цивилизации заключается еще и в том, что первая может существовать без второй, тогда как обратный вариант невозможен, поскольку цивилизация возникает лишь на определенном этапе исторического развития и вовсе не обязательно сопутствует человеческому сообществу. В то же время А. Чумаков утверждает, что цивилизационный генезис происходит не из одного какого-то центра, а «проявляется везде, но при этом в каждом месте в свое время» (Чумаков, 2018: 39). Глобальная современность как раз и создает условия для слития всех локальных цивилизационных течений в единый общечеловеческий поток.
А. Чумаков настаивает на необходимости развенчания мифа о множественности цивилизаций, так как это «блокирует» понимание истории как единого, целостного процесса (Чумаков, 2018: 38). Методологическая ошибка сторонников цивилизационного подхода заключается в том, что им
1 Сравнительное изучение цивилизаций : хрестоматия / сост. Б. С. Ерасов. М., 1999. С. 13.
- 98 -
свойственно ассоциировать понятие «цивилизация» с понятием «культура» или вовсе подменять одно другим, что совершенно необоснованно (Чумаков, 2018: 35). Не отрицая случаев социальных партикуляризмов, А. Чумаков считает возможным рассматривать их исключительно в терминах культурных различий, предполагающих общий цивилизационный знаменатель. Отсюда ученым предлагается концепт «культурно-цивилизационная система», с помощью которого крупные социальные объекты и человечество вообще могут быть поняты в их единстве и целостности. Именно культурно-цивилизационные системы выступают субъектами глобальной современности, двигаясь в сторону мировой культурно-цивилизационной системы (Чумаков, 2018: 39-40).
Либеральная логика А. Чумакова проявляется не только в отстаивании им цивилизацион-ного универсализма, но и в ряде случаев одиозного толкования определенных фактов, которые в рамках иного дискурса (например, марксистского) интерпретируются противоположным образом. Устойчивость цивилизационных связей, согласно А. Чумакову, детерминируется уровнем «развития культуры, гражданского общества, демократии и гражданских свобод» (Чумаков, 2018). В качестве примера приводится развал в середине прошлого века колониальной системы, причиной которого послужил высокий уровень развития демократии и утверждения ценностей либерализма на Западе (Чумаков, 2018: 37). Приверженцы марксизма объясняют данный факт совершенно иначе, обнаруживая здесь растущее влияние США, которые фактически перехватили у Великобритании роль мирового капиталистического лидера, навязав собственные правила игры (Валлерстайн, 2003; Кагарлицкий, 2010).
Определенное здравое зерно в концепции А. Чумакова присутствует. Даже очевидный сторонник релятивистского и циклического подхода А. Тойнби признавал наличие определенных феноменов универсального плана, правда, обращая внимание не на техническую, а на социальную сторону, отмечая феномены классообразования и войны (Тойнби, 2011: 31). В то же время взгляды А. Чумакова не лишены уязвимостей.
Прежде всего этот исследователь, с нашей точки зрения, необоснованно сводит цивилизацию исключительно к техносфере. В то же время исторические факты все же выводят подобный редукционизм за рамки эволюционизма, который так отстаивает А. Чумаков в отношении циви-лизационного феномена. Например, древний и средневековый Китай превосходил в техническом отношении страны современного ему западного мира, тем не менее политический и культурный изоляционизм, на который стала ориентироваться Поднебесная приблизительно с XVI столетия предопределили ее технологическое отставание в эпоху Нового времени, что привело к катастрофическим результатам в ходе опиумных войн.
Фактически видя в цивилизации технологическую составляющую, А. Чумаков тем самым оставляет за скобками различия в цивилизационном сознании. Между тем они имеются, и обоснование этого является одной из задач настоящей работы. Объяснение же духовных дифференциаций культурными особенностями далеко не всегда бывает исчерпывающим. Это касается различий и противоборства средневекового Запада, представленного христианскими государствами, и мусульманского Востока. Внутри этих цивилизационных субъектов существовало множество акторов, каждый из которых был наделен собственной культурной спецификой. Или, например, имеющиеся современные противоречия между Германией и США (Кельнер, Зофнер, 2004) не мешают обеим странам выступать единым фронтом против России.
Недооценка социокультурной составляющей обедняет рассмотрение цивилизационного феномена. Считающиеся классическими цивилизационные теории имеют очевидный методологический уклон в социокультурное рассмотрение, а это выводит на признание некоей мировоззренческой, институциональной специфики отдельных планетарных регионов. Локально-релятивистская парадигма предполагает анализ цивилизации уже в качестве отдельной и в некотором роде обособленной системы, обладающей собственным социокультурным смыслом. Сторонниками именно такого видения считаются такие признанные фигуры цивилизационного дискурса, как Н. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, тогда как не менее методологически весомые концепции, предложенные К. Ясперсом, П. Сорокиным и представителями школы «Анналов» (Ф. Бродель, Л. Февр), находятся как бы на стыке этих двух обозначенных парадигм.
Известный отечественный мыслитель и социальный логик А. Зиновьев исходит из жестко объективистского толкования цивилизации, при этом выводя ее дефиницию за социокультурные рамки. В его понимании цивилизация есть объединение некоторого числа обществ, имеющих между собой пространственные контакты. В то же время собственно внутреннее устройство цивилизации может не иметь устойчивых системных черт, как это обязательно присуще входящим в нее отдельным обществам. Вполне типична пространственная и временная текучесть последних. Притом что взаимоотношения между обществами одной цивилизации могут быть самыми различными, в том числе конфликтными, между ними существует определенное социальное род-
ство, выработанное главным образом за счет совместной жизни и регулярных взаимных контактов. Как пишет А. Зиновьев, «сходные черты охватывают все основные аспекты объединений -власть, хозяйство, идеологию, культуру», что предопределяет некую однотипность обществ, объединенных цивилизацией (Зиновьев, 2002: 198).
Вместе с тем совместные усилия обществ одной цивилизации дают в совокупности социальный прогресс, который, достигнув определенного уровня, становится фактором, определяющим характер обществ. Тем самым здесь констатируется взаимная зависимость - цивилизация есть результат коллективных усилий определенной группы обществ; в то же время складывающиеся на цивилизационном уровне черты отражаются уже на общественном (национальном) уровне. Данный тезис можно интерпретировать и в более расширительном смысле - влияние цивилизации на внутренние общественные компоненты неоднозначно. Например, современный феномен полит-корректности характерен для жестко национальных государств, составляющих западный мир.
Очень важной чертой цивилизации А. Зиновьев считает ее историчность - каждая из них представляет продукт своего времени, адекватный ответ на вызовы окружающей среды и является конечной. То есть с изменением условий существования перестающая им соответствовать цивилизация погибает, уступив место иным формам взаимодействия людей с целью выживания. По словам А. Зиновьева, любая цивилизация обречена на исчезновение, в том числе и современный западный мир (Зиновьев, 2002: 200).
Отечественный экономист и философ Ю. Яковец, отталкиваясь от теоретических разработок П. Сорокина, предлагает использовать термин «локальная цивилизация», видя в его содержании ответ на вызовы глобализации и постиндустриализма. Локальная цивилизация трактуется им как часть мирового цивилизационного пространства, включающего группу народов (этносов, государств), которые отличаются общностью духовных (культурных, этических, религиозных) ценностей, исторических судеб, экономических и геополитических интересов (Яковец, 2001: 17). При этом российский ученый, развивая положение британского классика историко-цивилизационного подхода А. Тойнби, отождествляет современность с четвертым поколением локальных цивилизаций. Последнему присуща большая дифференциация в сравнении с третьим (Ю. Яковец констатирует расчленение западной цивилизации на североамериканскую, западноевропейскую, латиноамериканскую и океаническую), возрастающая роль общности и различий, усиливающийся потенциал партнерства локальных цивилизаций. Основная проблема при рассматриваемом раскладе видится ученым в растущем разрыве между более и менее развитыми цивилизациями. Первая группа, включающая, помимо западной, еще и японскую локальную цивилизацию, безраздельно доминирует в экономическом, военном и социальном плане, тогда как вторая группа, куда относится возглавляемая Россией православная евразийская цивилизация, в разы слабее во всех этих отношениях, хотя объединяет собой 80-85 % всего земного населения (Яковец, 2001: 20, 22).
Подобное видение цивилизации, на наш взгляд, слишком локализовано. Хотя можно ставить вопрос о наличии объектов, подходящих под такое понимание - например, культурная общность Японии, островного государства, которое, по сути, до середины XIX в. развивалось изолированно. Представляется не совсем уместным наделять все варианты культурного партикуляризма именно цивилизационным смыслом. Пожалуй, что для нашего исследования удобнее разделять земное пространство на устойчивые в достаточной степени цивилизационные зоны, включая переходные территории.
Категорию «локальная цивилизация» предпочитает использовать В.М. Хачатурян (Хачатурян, 2010). Противопоставляя ее мировой, исследователь видит в обеих категориях продукт исторического академического дискурса, заданного философией Просвещения, в рамках которого ей оппонировали сторонники романтизма. Локальная цивилизация в интерпретации В. Хачатурян близка категории суперэтноса Л. Гумилева (Гумилев, 1990). В то же время локальная цивилизация возникает в силу некоей исторической динамики, свидетельствуя «об определенной зрелости той или иной цивилизационной общности, которая начала осознавать себя в мире и утверждать свою идентичность, выявляя свою самобытность, несходство с другими цивилизациями, а также место и роль в мировом цивилизационном процессе» (Хачатурян, 2010: 221). Цивилизационным сознанием вполне обладали древние греки, китайцы, противопоставляя свой мир «варварскому», под которым зачастую понимали любой иной. Собственно, Дж. Кэмпбелл убедительно показал фундаментальность культурно-архетипических различий Востока и Запада, сложившихся еще с периода восточных деспотий (Кэмпбелл, 2019: 91-154). И это обстоятельство обладало достаточной весомостью для цивилизационного разделения мира.
Непосредственно использует категорию суперэтноса в рамках собственной интерпретации цивилизации философ С. Переслегин. По его мнению, цивилизация включает в себя единство группы близкородственных народов или суперэтноса, породившего последний историко-геогра-фический ландшафт, а также семиотическое пространство (Переслегин, 2006: 98).
Российский философ и консервативный мыслитель А. Дугин отмечает, что в современном ключе понимание цивилизации предполагает указание на определенные пространственно широкие и в то же время культурно стабильные зоны, объединенные «приблизительно общими духовными, ценностными, стилистическими, психологическими установками и историческим опытом». Тем самым цивилизация представляется пространством довольно устойчивого и укорененного влияния конкретного социокультурного стиля, как правило (не всегда), совпадающего с границами влияния мировых религий (Дугин, 2009: 182-183).
В схожем ключе мыслит отечественный исследователь А. Галкин, считая, что рассуждение о сущностном наполнении категории цивилизации «предполагает его рассмотрение не как характеристику уровня на шкале поступательного развития человечества (как это принято в классической литературе), но как обозначение совокупности давних и реально существующих элементов членения мирового сообщества, в основе которого лежит специфика массового сознания, определяющего групповую и индивидуальную идентичность и, соответственно, общественное и бытовое поведение людей» (Галкин, 2012: 47).
Любопытная теория пограничных цивилизаций предложена российским ученым Я. Шемякиным, который обосновал выделение классических и пограничных цивилизаций. В плане дифференцирующего признака речь идет о соотношении внутренних балансов единства и многообразия, целостности (гомогенности) и неоднородности (гетерогенности). Подобные процессы классических цивилизаций предполагают явный приоритет принципа единства, наличие некоего стержня, пронизывающего «все многообразие жизненных проявлений "классической" цивилизации, прочно скрепляя их». Великие цивилизации - христианский Запад, индо-буддийская, конфу-цианско-буддийская, исламский мир, выстраиваемые на монолитной религиозно-ценностной базе, Я. Шемякин относит к классическим. А вот пограничным цивилизациям, по его мнению, напротив, присуще доминирование принципа многообразия (Шемякин, 2013). При возможном поддержании (обычно политическими методами) единства, цельная духовная основа здесь отсутствует. Подход Я. Шемякина достаточно гибок - исследователем подчеркивается расплывчатость феномена пограничности, который может проявлять различную степень устойчивости и вообще различаться качественно. В то же время «пограничные ситуации» присущи всем цивилизациям, в том числе классическим, на стадии генезиса. Также они могут возникнуть при нарушении целостности цивилизации (при «надломе» - по терминологии А. Тойнби). Концепция Я. Шемякина подчеркивает, что со временем пограничная ситуация может приобрести длительный и устойчивый характер, что происходит в обстановке взаимной нейтрализации альтернативных проектов развития, в результате чего социокультурная общность приобретенное переходное состояние так и не преодолевает, оставаясь в нем на длительный срок. Как пишет ученый, «черты переходности постепенно становятся онтологическими характеристиками данной общности», и возникает специфичное качество, когда «пограничная» ситуация становится «пограничной» цивилизацией (Шемякин, 2013: 24-26). К такому типу, по мысли Я. Шемякина, относятся исторические эллинистическая и византийская цивилизации, а в плане современности - Россия - Евразия, Латинская Америка и Балканская культурно-историческая общность (Шемякин, 2013).
В то же время есть случаи, когда пограничная цивилизация может интегрироваться в более устойчивую классическую. Такую трансформацию прошла европейская пиренейская цивилизация, с середины XX в. интенсивно стремящаяся интегрироваться в классическую западную (Шемякин, 2016: 122-123).
Показательно, что Я. Шемякин уверенно приписывает России именно пограничные черты, что, по нашему мнению, не совсем оправдано. В данном плане более адекватное видение предлагает «островная» концепция, которая, скорее, рассматривает Россию в трактовках классической цивилизации, имеющей собственную нишу, мало подверженную каким-либо фундаментальным сдвигам.
«Островной» подход связывается с деятельностью «российского Хантингтона» В.Л. Цымбурского, который при всех методологических склонностях к релятивистскому толкованию цивилизации полностью не устранялся от универсалистских схем. Сущностное содержание цивилизации определялось им в качестве своеобразной надстройки над этнокультурным базисом конкретного географического охвата. Ключевыми критериями признаются этничность и сакральная вертикаль. Первая предполагает «ядровый народ или ту группу народов, которые в пору возвышения и расцвета данной цивилизации одновременно утверждали свою культурную и политическую гегемонию над другими областями и этносами, низводимыми до ранга зависимой периферии» (Цымбурский, 1997). Вторая - обозначает определенную религию или идеологию, соотносящую «культуру, геополитику и эволюционирующую социальную практику с трансцендентной высшей реальностью» (Цымбурский, 1997). Причем обычно цивилизация не лишена амбиций ви-
дения в себе Основного Человечества, что пытается поддерживать адекватным ему геополитическим строительством1. Отсюда, как правило, цивилизационное сознание приобретает некую мессианскую составляющую.
Показательно, что этнокультурная и географическая основа рассматриваются как более устойчивые, чем цивилизационная форма, которая может измениться под воздействием геополитических процессов. Дело в том, что помимо статичных цивилизационных платформ между ними существуют обширные промежуточные территории (лимесы, лимитрофы), через которые во многом происходят процессы конкуренции и столкновения цивилизаций. В плане большей наглядности В. Цымбурский предлагает модель острова, применимую для репрезентации любого цивилизационного образования. Последнее, обладая «островитянской» природой, имеет соответствующее окружение - либо настоящие географические моря и океаны, либо сухопутные меж-цивилизационные «проливы» - лимитрофы.
Реверанс в сторону универсализма выражен у автора островного подхода в концепте «городской революции», выражающей своеобразную веху эволюции, обязательную для любой современной цивилизации. Это больше социокультурный феномен, отражающий что-то вроде духовной модернизации или «реформации», в значительной степени переопределяя облик конкретного общества. По мысли В. Цымбурского, генезис всех известных цивилизаций происходил через аграрно-сословную стадию, а впоследствии им приходилось переживать городскую революцию, «когда горожане с отдаляющимся от аграрного цикла бытовым укладом и мирочувство-ванием, с особой экономикой и личностными эталонами трансформируют культурно-идеологическую, а иногда и политическую жизнь народа или группы народов, составляющих этническое ядро цивилизации»2. При этом каждая из них проходит не более одной городской революции, имманентно вызревающей внутри цивилизационного образования, что определяет соответствующую «революционную» специфику.
В рамках островного подхода не меньшее внимание уделяется промежуточным территориям. Это вполне согласуется с реальным положением дел, особенно сейчас, в пору интенсивных межцивилизационных взаимодействий. В. Цымбурский и его коллега С. Хатунцев предлагают весьма гибкую модель переходных территорий, в которые могут соскальзывать и площади, ранее более устойчивые. Так, между отечественной этноцивилизационной платформой и романо-герман-ской находятся восточноевропейские страны, примыкающие к коренной Европе, но не входящие в нее (Цымбурский, 1993). Подобного рода промежуточные территории обозначаются как «лимитрофы». В то же время имеются еще «лимбы», являющие собой не промежуточные, но расположенные на окраине уже конкретной цивилизации пространства, сохраняющие в целом культурную и политическую цивилизационную сущность, но при этом испытывающие определенное влияние от соседней цивилизации (Цымбурский, 1997). Если исходить из российской и западной проблематики, то в качестве лимитрофа в эпоху холодной войны выступали страны Восточной Европы, в то время как современность заставляет их отнести уже более к лимбовым, а не лимитрофным пространствам. Нетрудно заметить, что феномен последних в ряде моментов напоминает критерии «пограничности» Я. Шемякина, особенно в плане социокультурной амбивалентности.
Как утверждает С. Хатунцев, «если цивилизации можно сравнить с устойчивыми тектоническими плитами, с материковыми кристаллическими платформами, которым, в силу их геологического строения, относительная стабильность, несмотря ни на какие внутренние и внешние потрясения, все-таки обеспечена, то "переходные зоны" аналогичны геосинклиналям - районам орогенеза (горообразования), областям "Великих разломов" - т.е. зонам повышенной активности геотектонических сил» (Хатунцев, 2011: 94). На промежуточных (лимитрофных) территориях цивилизационная неустойчивость может проявляться расовыми, этноплеменными, конфессиональными различиями, предопределяющими социокультурные противоречия. Подобная межци-вилизационная среда есть зона повышенной нестабильности, здесь продолжается инерция давних конфликтов как между «населяющими ее культурами, конфессиями, этносами, так и между внеположными ей крупными государствами, в том числе и "мировыми» державами", здесь нередки этнические чистки, выселения, а также этноцид» (Хатунцев, 2011: 91, 93). Закономерно, что цивилизационное сознание населения лимитрофов куда более неустойчиво, противоречиво, оно зачастую напоминает «лоскутное одеяло», а упомянутые конфликты вполне могут приобретать именно цивилизационный смысл (западная - восточная земли Украины).
1 Рябцев В, Горелова Г. О концепции Великого Лимитрофа (к полемике В.Л. Цымбурского и С.В. Хатун-цева) [Электронный ресурс] // Русская истина. Сайт консервативной политической мысли. 2017. URL: https://politconservatism.ru/articles/o-kontseptsii-velikogo-limitrofa-k-polemike-v-l-tsymburskogo-i-s-v-hatuntseva (дата обращения: 20.03.2023).
2 Цымбурский В.Л. «Городская революция» и будущее идеологий в России [Электронный ресурс] // Интеллектуальная Россия. URL: http://www.intelros.org/books/rythm_ros_2.htm (дата обращения: 20.03.2023).
Выступив в 1993 г. со статьей «Остров Россия», В. Цымбурский зарекомендовал себя первоначально сторонником отечественного неоизоляционизма. По его словам, «Россия, покидая "территории-проливы", отходит "к себе", на "остров", с предельным восстановлением дистанци-рованности от иных евроазиатских этноцивилизационных платформ» (Цымбурский, 1993: 21). Но весьма скоро он же был вынужден признать, что те пространства, которые были оставлены «отхлынувшей» Россией, немедленно стали объектом экспансии других цивилизационных центров. Как писал ученый, происходит «борьба за контроль над различными секторами Лимитрофа, причем она постоянно увязывается с общей игрой его народов на повышение своего статуса и веса, в том числе за счет ядровых платформ» (Цымбурский, 1997). При этом лимбы могут соскальзывать в лимитрофы, как и наоборот (Цымбурский, 1997).
Осовременивает подобные идеи С. Хатунцев, который указывает на усиливающиеся претензии западного мира на цивилизационный универсализм, что само по себе предполагает серьезный вызов миру русскому. Запад в лице США, видимо, следуя своей старой стратегии «анаконды», небезуспешно транслирует свои ценности и политическое влияние на лимитрофы, а также на лимбы, окраинные территории отечественной цивилизации. Издавна он старается утвердиться в одном из ключевых сегментов Великого Лимитрофа -Центральной Азии, что в итоге усиливает ее и без того «хроническую систематизирующую нестабильность» (Хатунцев, 2015: 45-46, 48). Выходит, что сама жизнь доказывает необходимость жестких ответов в рамках цивилизационной конкуренции, которая в условиях глобального информационного общества (Делягин, 2003) приобретает дополнительные векторы усиления.
Таким образом, мы полагаем, что в плане анализа современных цивилизационных процессов совершенно необоснованно не принимать в расчет разработки «островной» концепции, что в некотором роде происходит спустя почти пятнадцатилетие с момента смерти ее основателя. Сильными сторонами «островного» подхода мы считаем, во-первых, высокую способность к методологической гибкости - при изменении геоцивилизационной обстановки, он отнюдь не приобретает догматизм; во-вторых, его сторонники придают особое значение промежуточным территориям, справедливо полагая, что происходящие в них процессы важны для ситуации, разворачивающейся в рамках цивилизационного ядра. Как и любая научная теория, «островная» концепция имеет собственные уязвимости, как, например, недостаточное, на наш взгляд, внимание к политической составляющей цивилизационных процессов, что в некотором роде компенсируется в работах С. Хантингтона (Хантингтон, 2003). Тем не менее подход, предложенный в работах В. Цымбурского и С. Хатунцева, однозначно является одной из наиболее «работающих» теорий в исследовании современного мирового цивилизационного пространства.
Список источников:
Валлерстайн И. После либерализма. М., 2003. 256 с.
Галкин А.А. Цивилизационные особенности и идентичность как фактор инновационного развития // Философские науки. 2012. № 11. С. 47-56.
Гумилёв Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. 278 с.
Делягин М.Г. Мировой кризис: общая теория глобализации. М., 2003. 752 с.
Дугин А.Г. Четвертая политическая теория. Россия и политические идеи XXI века. СПб., 2009. 351 с.
Зиновьев А.А. Логическая социология. М., 2002. 260 с.
Ионов И.Н., Хачатурян В.М. Теория цивилизаций от античности до конца XIX века. СПб., 2002. 384 с.
Кагарлицкий Б.Ю. От империй - к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации. М., 2010. 680 с.
Кельнер Х., Зофнер Х.-К. Культурная глобализация в Германии // Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире. М., 2004. С. 131-158.
Кэмпбелл Дж. Мифы для жизни. СПб., 2019. 384 с.
Переслегин С.Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. М., 2006. 619 с.
Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 2011. 318 с.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. 603 с.
Хатунцев С.В. Запад и «Евразийская квадрига» (Россия, Китай, Индия, Иран) // Полис. Политические исследования. 2015. № 6. С. 45-52. https://doi.org/10.17976/jpps/2015.06.07.
Хатунцев С.В. Лимитрофы - межцивилизационные пространства Старого и Нового света // Политические исследования. 2011. № 2. С. 86-98.
Хачатурян В.М. Человек в пространстве цивилизаций: проблема цивилизационной идентичности // Вопросы социальной теории. 2010. Т. 4. С. 218-240.
Цымбурский В.Л. Народы между цивилизациями // Pro et Contra. 1997. Т. 2, № 3. С. 154-184.
Цымбурский В.Л. Остров Россия. Перспективы российской геополитики // Полис. Политические исследования. 1993. № 5. С. 6-53.
Чумаков А.Н. Культурно-цивилизационные исследования: их роль и ценность в глобальном мире // Вестник Московского университета. Серия 27: Глобалистика и геополитика. 2018. № 1. С. 30-44.
Шемякин Я.Г. Феномен «модернизации»: цивилизационное измерение. Статья 2. Ценности модернизации на Западе и в незападном мире: особенности восприятия и динамика эволюции идентификационных стратегий // Общественные науки и современность. 2016. № 1. С. 117-128.
Шемякин Я.Г. Феномен «пограничности»: социокультурное содержание и исторические типы // Диалог со временем. 2013. № 42. С. 23-45.
Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. М., 2001. 346 с.
References:
Chumakov, A. N. (2018) Cultural-Civilization Research: Their Role and Value in the Global World. Bulletin of Moscow University. Series 27: Global Studies and Geopolitics. (1), 30-44. (In Russian).
Delyagin, M. G. (2003) Mirovoi krizis: obshchaya teoriya globalizatsii [World Crisis: General Theory of Globalization]. Moscow. 752 р. (In Russian).
Dugin, A. G. (2009) Chetvertaya politicheskaya teoriya. Rossiya i politicheskie idei XXI veka [The Fourth Political Theory. Russia and the Political Ideas of the XXI Century]. St. Petersburg. 351 р. (In Russian).
Galkin, A. А. (2012) Civilisational Feautures and Identity as a Factor of Innovative Development. Russian Journal of Philosophical Sciences. (11), 47-56. (In Russian).
Gumilev, L. N. (1990) Geografiya etnosa v istoricheskii period [Geography of the Ethnos in the Historical Period]. Leningrad. 278 р. (In Russian).
Ionov, I. N. & Khachaturyan, V. M. (2002) Teoriya tsivilizatsii ot antichnosti do kontsa XIX veka [Theory of Civilizations from Antiquity to the End of the XIX Century]. St. Petersburg. 384 р. (In Russian).
Kagarlitskii, B. Yu. (2010) Ot imperii - k imperializmu. Gosudarstvo i vozniknovenie burzhuaznoi tsivilizatsii [From Empires to Imperialism. The State and the Emergence of Bourgeois Civilization]. Moscow. 680 р. (In Russian).
Kel'ner, Kh. & Zofner, Kh.-K. (2004) Kul'turnaya globalizatsiya v Germanii [Cultural Globalization in Germany]. In: Mnog-olikaya globalizatsiya. Kul'turnoe raznoobrazie v sovremennom mire. Moscow, рр. 131-158. (In Russian). Kempbell, Dzh. (2019) Mify dlya zhizni [Myths for Life]. St. Petersburg. 384 р. (In Russian).
Khachaturyan, V. M. (2010) Chelovek v prostranstve tsivilizatsii: problema tsivilizatsionnoi identichnosti [Man in the Space of Civilizations: the Problem of Civilizational Identity]. Voprosy sotsial'noi teorii. 4, 218-240. (In Russian). Khantington, S. (2003) Stolknovenie tsivilizatsii [Clash of Civilizations]. Moscow. 603 р. (In Russian). Khatuntsev, S. V. (2011) Limitrofy - mezhtsivilizatsionnye prostranstva Starogo i Novogo sveta [Limitrophs - Old and New World Intercivilizational Spaces]. Polis. Political Studies. (2), 86-98. (In Russian).
Khatuntsev, S. V. (2015) The West and the "Eurasian Quadriga" (Russia, China, India, Iran). Polis. Political Studies. (6), 45-52. Available from: doi: 10.17976/jpps/2015.06.07. (In Russian).
Pereslegin, S. B. (2006) Samouchitel' igry na mirovoi shakhmatnoi doske [Tutorial of the Game on the World Chess Board]. Moscow. 619 р. (In Russian).
Shemyakin, Ya. G. (2013) The Phenomenon of "Liminality": Socio-Cultural Contents and Historical Types. Dialog so vremenem. (42), 23-45. (In Russian).
Shemyakin, Ya. G. (2016) The Phenomenon of Modernization: a Civilizational Dimension. Article 2. The Modernization Values in the West and the "Non-Western" World: Perception Peculiarities and Dynamics of Identity Strategies. Social Sciences and Contemporary World. (1), 117-128. (In Russian).
Toinbi, A. (2011) Tsivilizatsiya pered sudom istorii [Civilization before the Court of History]. Moscow. 318 р. (In Russian). Tzymbursky, V. L. (1993) The Island of Russia (Russian Geopolitics Seen in Perspective). Polis. Political Studies. (5), 6-53. (In Russian).
Tzymbursky, V. L. (1997) Narody mezhdu tsivilizatsiyami [Peoples between Civilizations]. Pro et Contra. 2 (3), 154-184. (In Russian).
Vallerstain, I. (2003) Posle liberalizma [After Liberalism]. Moscow. 256 р. (In Russian).
Yakovets, Yu. V. (2001) Globalizatsiya i vzaimodeistvie tsivilizatsii [Globalization and the Interaction of Civilizations]. Moscow. 346 р. (In Russian).
Zinov'ev, A. A. (2002) Logicheskaya sotsiologiya [Logical Sociology]. Moscow. 260 р. (In Russian).
Информация об авторе Н.И. Гнатенко - аспирант кафедры социологии и культурологии Кубанского государственного аграрного университета имени И.Т. Трубилина, Краснодар, Россия.
Information about the author N.I. Gnatenko - PhD student, Department of Sociology and Cultural Studies, Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin, Krasnodar, Russia.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 03.03.2023; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 24.03.2023; Принята к публикации / Accepted for publication 18.04.2023.
