CC BY
94
УДК 343.3/.7 ББК 67.408.1
© Н.Г. Андрюхин, С.В. Борисов, 2018 Научная специальность: 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
К ВОПРОСУ О СОЦИАЛЬНОЙ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ ИЗМЕНЕНИЙ И ДОПОЛНЕНИЙ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ НОРМЫ ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЗАВЕДОМО ЛОЖНОЕ СООБЩЕНИЕ ОБ АКТЕ ТЕРРОРИЗМА
Николай Григорьевич Андрюхин, заместитель декана международно-правового факультета Московского государственного института международных отношений (университета) Министерства иностранных дел Российской Федерации, кандидат юридических наук доцент
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, 12) Сергей Викторович Борисов, ведущий научный сотрудник отдела зарубежного конституционного, административного, уголовного законодательства и международного права Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, доцент
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, 12)
Аннотация. Представлено исследование вопросов социальной обусловленности и соблюдение требований юридической техники относительно изменений и дополнений статьи 207 Уголовного кодекса Российской Федерации, в том числе внесённых Федеральным законом от 31 декабря 2017 года № 501-ФЗ, с формированием научно обоснованных предложений по совершенствованию данной уголовно-правовой нормы и практики её применения. Авторы использовали общенаучные и частнонаучные методы с превалированием социологических методов получения и изучения эмпирического материала. В статье проанализированы статистические данные Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, а также приговоры и иные решения судов по уголовным делам о заведомо ложных сообщениях об акте терроризма и труды учёных в данной области. По результатам проведённого исследования авторы сформулировали и обосновали конкретные выводы и предложения теоретического и прикладного характера, направленные на решение выявленных проблем уголовного закона и правоприменения.
Ключевые слова: акт терроризма, заведомо ложное сообщение, изменения уголовного закона, принцип системности, социальная обусловленность, террористический акт, юридическая техника.
TO A QUESTION OF SOCIAL CONDITIONALITY OF CHANGES AND ADDITIONS OF CRIMINAL PRECEPT OF LAW OF RESPONSIBILITY FOR OBVIOUSLY UNTRUE REPORT ON THE ACT OF TERRORISM
Nikolay Grigoryevich Andryukhin, Deputy Dean of International Legal Faculty of Moscow State Institute of International Relations (University), PhD in Law, Associate Professor
Moscow University of the Ministry of internal Affairs of Russia named after VYa. Kikot' (12 Akademika Volgina st., Moscow, Russia, 117437) Sergey Viktorovich Borisov, Leading Researcher of Department of the foreign constitutional, administrative, criminal legislation and international law at the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Doctor of Law, Assistant Professor
Moscow University of the Ministry of internal Affairs of Russia named after V Ya. Kikot' (12 Akademika Volgina st., Moscow, Russia, 117437)
Annotation. As the purpose of the real work the research of questions of social conditionality and observance of requirements of the legal equipment concerning changes and additions of article 207 of the Criminal Code of the Russian Federation including brought by the Federal law of December 31, 2017 No. 501-FZ performed with formation of evidence-based suggestions for improvement of this criminal precept of law and practice of its application. Authors used general scientific and private scientific methods with a prevalence of sociological methods of receiving and studying of empirical material. In article statistical data of Judicial department at the Supreme Court of the Russian Federation and also sentences and other decisions of the courts on criminal cases about obviously untrue reports on the act of terrorism and works of scientists in the field are analysed. By results of the conducted research authors have formulated and have proved the concrete conclusions and offers of theoretical and applied character directed to the solution of the revealed problems of the criminal law and law enforcement
Keywords: act of terrorism, obviously untrue report, changes of the criminal law, principle of systemacity, social conditionality, act of terrorism, legal equipment.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Н.Г. Андрюхин, С.В. Борисов. К вопросу о социальной обусловленности изменений и дополнений уголовно-правовой нормы об ответственности за заведомо ложное сообщение об акте терроризма. Вестник Московского университета МВД России. 2018 (4):194-200
Уголовно-правовой запрет на заведомо ложное сообщение об акте терроризма впервые был введён в отечественное уголовное законодательство Федеральным законом от 1 июля 1994 г. № 10-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» наряду с нормой об ответственности за терроризм, что изначально указывало на взаимосвязь данных преступлений. Вместе с тем понятие терроризма, закреплённое в статье 2133 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года (далее — УК РСФР), изначально не включало такую его альтернативную форму, как угроза совершения взрыва, поджога или иных опасных действий. Следовательно, статья 2134 УК РСФСР, определявшая запрещаемое ею деяние как заведомо ложное сообщение о готовящемся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий, не находилась в конкуренции со статьёй 2133 УК РСФСР. Более того, состав заведомо ложного сообщения об акте терроризма с самого начала его введения в уголовный закон стал восприниматься как разновидность хулиганства, что сказалось на последующем отношении к данному преступлению со стороны правоприменительных органов, и учёных в области уголовного права [1, 382].
С.Д. Демчук по поводу исторических и социальных предпосылок для установления уголовной ответственности за рассматриваемое деяние отмечает, что ещё в конце 80-х годов прошлого века в СССР наметилась тенденция к возникновению и распространению нового явления, выразившегося в волне заведомо ложных сообщений о готовящихся взрывах, поджогах и других подобных действиях, подрывавших нормальную работу транспорта, предприятий, учреждений и других организаций [2, с. 3-4].
В отсутствие уголовно-правовой нормы, специально посвящённой ответственности за заведомо ложное сообщение об акте терроризма применялась статья 206 УК РСФСР «Хулиганство», причём, как правило, её часть 2, содержащая состав злостного хулиганства, отличающегося исключительным цинизмом либо особой дерзостью, что впрочем, не в полной мере позволяло учесть особенности таких заведомо ложных сообщений, для которых хулиганские побуждения не были атрибутивным признаком. Учитывая потребность в повышении эффективности противодействия данному негативному социальному явлению, усилившуюся на фоне реально совершаемых терактов, законодатель и ввёл уголовную ответственность не только за терроризм, но и за заведомо ложное сообщение об акте последнего [3, 584].
В Уголовном кодексе Российской Федерации (далее УК РФ), вступившем в силу 1 января 1997 года, ответственность за заведомо ложное сообщение об акте терроризма была установлена в статье 207, расположенной в главе 24 «Преступления против общественной безопасности» вместе со статьёй 205 УК РФ,
первоначально имевшей то же наименование, что и статья 2133 УК РСФСР, — «Терроризм», в дальнейшем заменённое на «Террористический акт» (Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации конвенции совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму») в связи с новым подходом к трактовке терроризма в законодательстве о противодействии последнему (Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»). При этом уже при принятии УК РФ в статье 205 была предусмотрена новая альтернативная форма данного преступления, состоящая в угрозе совершить взрыв, поджог или другие опасные действия в соответствующих террористических целях. Это обстоятельство ещё более сблизило терроризм (террористический акт) с заведомо ложным сообщением о его подготовке.
Изначально в статье 207 УК РФ практически полностью было воспроизведено содержание аналогичной статьи 2134 УК РСФСР 1960 года, в том числе в ней отсутствовали квалифицирующие признаки, а наиболее строгим наказанием в санкции, как и ранее, признавалось лишение свободы на срок до трёх лет.
Отметим, что в теории уголовного права высказывалось предложение об усилении наказания за заведомо ложное сообщение об акте терроризма и введении в состав данного преступления квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков [2, с. 10], что, на наш взгляд, не вытекало из потребностей практики и не имело под собой необходимого научного обоснования, в том числе в части невозможности эффективно противодействовать таким деяниям с помощью статьи 207 УК РФ в первоначальной редакции.
Федеральным законом от 5 мая 2014 года № 98-ФЗ «О внесении изменений в статью 207 Уголовного кодекса Российской Федерации и статьи 150 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» статья 207 УК РФ была дополнена частью 2 с усилением ответственности за заведомо ложное сообщение, повлекшее причинение крупного ущерба (более 1 миллиона рублей) или иных тяжких последствий, понятие которых в законе не раскрывалось и должно было определяться на практике с учётом конкретных обстоятельств дела (срыв важного мероприятия, длительная остановка работы предприятия и т.п.).
В последние 5 лет, предшествовавших принятию данного Федерального закона, наблюдалось увеличение числа лиц, осуждаемых по статье 207 УК РФ, что указывало на целесообразность совершенствования системы мер предупреждения заведомо ложных сообщений об акте терроризма, однако это не могло служить весомым аргументом в пользу дополнения статьи 207 УК РФ указанным квалифицирующим признаком. Так, по данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ [4] в 2009 г. по статье 207 УК РФ
по основной и дополнительной квалификации было осуждено 410 лиц, в 2010 г. — 448 лиц, в 2011 г. — 592 лица, в 2012 г. — 490 лиц и в 2013 г. — 573 лица. После дополнения статьи 207 УК РФ частью 2 данная тенденция сохранилась: в 2014 г. по данной норме было осуждено 629 лиц, в 2015 г. — 564, в 2016 г. — 779 и в 2017 г. в 2011 г. -712 лиц. Причём статистические данные убедительно продемонстрировали нетипичность введённого отягчающего обстоятельства для заведомо ложного сообщения об акте терроризма: в 2014 г. по части 2 статьи 207 УК РФ осуждённых не было; в 2015 г. было осуждено 1 лицо, в 2016 г — 2 лица и в 2017 г. — также 2 лица.
Кроме того, против практической востребованности произведённого дополнения статьи 207 УК РФ частью 2 с указанным квалифицированным составов преступления говорят и статистические данные о видах и размерах (сроках) наказания, фактически назначаемого судами. Например, в 2015 г. из 539 лиц, осуждённых по статье 207 УК РФ по основной квалификации, к лишению свободы с его реальным отбыванием было приговорено 66 лиц, то есть 12,24% из них (43 лица — на срок до 1 года, 22 лица — на срок от 1 года до 2 лет и 1 лицо — на срок от 2 до 3 лет), в
2016 г. этот вид наказания был назначен 83 лицам из 742 осуждённых по основной квалификации, то есть 11,19% из них (48 лиц — на срок до 1 года, 33 лица — на срок от 1 года до 2 лет и 2 лица — на срок от 2 до 3 лет), а в 2017 г. — 96 (14,04%) из 684 таких осуждённых (61 лицо — на срок до 1 года, 33 лица — на срок от 1 до 2 лет и 2 лица — на срок от 2 до 3 лет). Как мы указали выше, по части 2 статьи 207 УК РФ за 2015-2017 годы всего было осуждено 5 лиц, причём, хотя им всем и назначалось лишение свободы, однако применительно к 3 из них это наказание было признано условным и только 2 лица было осуждено к нему реально (все — на срок от 1 года до 2 лет).
То есть за три года применения статьи 207 УК РФ в редакции Федерального закона от 5 мая 2014 года № 98-ФЗ лишение свободы ни разу не назначалось на срок свыше 3 лет, причём к данному виду наказания с его реальным отбыванием было приговорено только 245 (12,47%) из 1965 осуждённых по основной квалификации, для подавляющего большинства из которых срок лишения свободы не превысил 2 лет (240 лиц или 97,96%).
Таким образом, фактически суды не использовали имеющийся потенциал санкций статьи 207 УК РФ, что подтверждает отсутствие необходимости законодательного повышения строгости наказания за соответствующее преступление, равно как и дальнейшей дифференциации ответственности за него с учётом каких-либо новых квалифицирующих признаков.
Тем не менее, Федеральным законом от 31 декабря
2017 года № 501-ФЗ «О внесении изменений в статьи 205 и 207 Уголовного кодекса Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» в статью 207 УК РФ были внесе-
ны существенные изменения, в том числе диспозиции её части 1 были указаны хулиганские побуждения как конститутивный признак этого состава преступления, а в её части третьей — ещё один основной состав заведомо ложного сообщения об акте терроризма, совершаемого в целях дестабилизации деятельности органов власти.
Было усилено наказание за данное преступление: если до этого в санкции части 1 статьи 207 УК РФ размер штрафа в денежном выражении устанавливался до 200 тысяч рублей, то после изменений — от 200 до 500 тысяч рублей; в санкции части 2 данной нормы об ответственности за то же деяние, совершённое в отношении объектов социальной инфраструктуры (стадионы, школы, институты, больницы и т.п.) либо повлекшее причинение крупного ущерба, размер штрафа составляет от 500 до 700 тысяч рублей (ранее — до 500 тысяч рублей); в санкции части 3 — от 700 тысяч до 1 миллиона рублей; в части 4 об ответственности за такое сообщение, повлекшее по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия — от 1,5 до 2 миллионов рублей. Если в санкции части 1 в настоящее время не предусмотрено лишение свободы, то в санкции части 2 его срок составляет от 3 до 5 лет, в санкции части 3 — от 6 до 8 лет и в санкции части 4 — от 8 до 10 лет.
Этим же Федеральным законом было внесено изменение в диспозицию части 1 статьи 205 УК РФ, где для террористического акта в форме угрозы совершения взрыва, поджога и других опасных действий была сохранена только одна цель — воздействие на принятие решения органами власти или международными организациями, тогда как цель дестабилизации деятельности последних была исключена. Направленность данного Федерального закона на внесение изменений именно в статьи 205 и 207 УК РФ вновь указывает на то, что законодателем эти нормы воспринимаются как взаимосвязанные и дополняющие друг друга, что подтверждается и тем, что в диспозицию части 3 статьи 207 УК РФ была введена цель дестабилизации деятельности органов власти, практически полностью совпадающая с целью, указание на которую было исключено из состава террористического акта, совершаемого в форме угрозы. Однако при таком «переносе» цели из одного состава преступления в другой из её формулировки «исчезло» упоминание о международных организациях, имевшее место в диспозиции части 1 статьи 205 УК РФ. То есть в случае заведомо ложного сообщения об акте терроризма, совершённого с целью дестабилизации деятельности той или иной международной организации, основание уголовной ответственности будет отсутствовать, что, по нашему мнению, является отступлением от принципа системности уголовно-правовой охраны общественных отношений. Такое же отступление от принципа системности прослеживается и в частях 1 и 2 статьи 207 УК РФ в действующей редакции, где хулиганским побуждениям придано значение конститутивного при-
знака, что также предполагает отсутствие состава заведомо ложного сообщения об акте терроризма, если виновный действовал по другим мотивам, например из личной неприязни, в ответ на противоправные действия либо на основе корыстной заинтересованности.
По справедливому замечанию ряда ученых, одна из проблем уголовной политики, одновременно с тем и форма ее реализации — это совершенствование уголовного закона [5-10]. Однако законодателем вместо заявленного усиления противодействия заведомо ложным сообщениям об актах терроризма фактически было произведено усложнение рассматриваемого состава преступления и даже декриминализация ранее относившихся к нему действий, совершаемых не из хулиганских побуждений и без цели дестабилизации деятельности органов власти.
Между тем, участившиеся в 2017 году случаи анонимных телефонных звонков, в том числе поступающих из-за рубежа, о якобы заложенных взрывных устройствах на вокзалах, в аэропортах, торговых центрах и других подобных объектах, ставшие поводом для внесения указанных изменений в статью 207 УК РФ, на наш взгляд, наоборот должны были поставить под сомнение обоснованность распространения состава террористического акта, совершаемого в форме угрозы, только на случаи, когда такая угроза является реальной. Подобные проблемы практики применения той или иной нормы свойственны и для некоторых иных статей УК РФ, о чем свидетельствует анализ док-тринальных точек зрения [11-15]. По нашему мнению, теракт в форме угрозы с целью понуждения органов власти или международных организаций к принятию определённых решений по своей сути близок к вымогательству, что указывает
Представляется, что в настоящее время более востребованным является проведение законодательного отграничения реальной или ложной угрозы совершения взрыва, поджога или других опасных действий в целях, указанных в части 1 статьи 205 УК РФ, от заведомо ложного сообщения о подготовке теракта, не носящего характер угрозы и не преследующего цели, присущие последнему. При этом угрозу совершения террористического акта целесообразно выделить в самостоятельный состав для того, чтобы искусственно не смешивать два разных по способу совершении и степени общественной опасности действия в одном составе преступлении [16, с. 177-178].
Однако вместо этого законодателем была предпринята не вполне обоснованная попытка дальнейшего сближения составов террористического акта и заведомо ложного сообщения об акте терроризма посредством привнесения в статью 207 УК РФ цели дестабилизации деятельности органов власти, указания на объекты социальной инфраструктуры и установления строгого наказания в санкциях новых частей 2-4 статьи 207 УК РФ.
Считаем, что изменения, внесённые в статью 207 УК РФ, не приведут к фактическому усилению ответ-
ственности за заведомо ложные сообщения об акте терроризма, поскольку, как мы уже писали выше, часть таких сообщений вовсе окажется вне сферы уголовной ответственности, если не будет совершаться из хулиганских побуждений или с целью дестабилизации деятельности органов власти, и, кроме того, при квалификация содеянного по части 1 данной уголовно-правовой нормы, по которой, предположительно, будет осуждаться основная часть лиц, совершивших данное деяние, виновные понесут даже более мягкое наказание, чем ранее, так как в её санкции не предусмотрено лишение свободы. Также обратим внимание на то, что принудительные работы, предусмотренные в санкции части 1 статьи 207 УК РФ в качестве наиболее строгого вида наказания, не подлежат назначению в связи с тем, что законодатель не учёл положения статьи 531 УК РФ, регламентирующие данное наказание, о том, что оно может быть назначено только как альтернатива лишению свободы, которое должно быть указано в санкции применяемой статьи Особенной части УК РФ. В связи с этим фактически наиболее строгим видом наказания в санкции части 1 статьи 207 УК РФ является ограничение свободы на срок до 3 лет.
Следовательно, в части 1 статьи 207 УК РФ в редакции Федерального закона от 31 декабря 2017 года №2 501-ФЗ существенно смягчено наказание за предусмотренное ею преступление по сравнению с её предыдущей редакцией, а также произведена декриминализация заведомо ложных сообщений об акте терроризма, совершённых не из хулиганских побуждений, что порождает вопрос об обратной силе нового уголовного закона. Особую актуальность данный вопрос приобретает при пересмотре судебных решений, принятых до конца 2017 года по тем уголовным делам, по которым хулиганские побуждения, хотя и не вменялись в вину, однако были установлены по делу. По нашему мнению, ранее статья 207 УК РФ предусматривала ответственность за заведомо ложное сообщение об акте терроризма, совершённое по самым различным мотивам, включая хулиганские побуждения. В настоящее же время указанный мотив стал обязательным признаком состава данного преступления по части 1 статьи 207 УК РФ. Поэтому в приведённом случае применению подлежит новый, боле мягкий уголовный закон. Однако в случаях, когда такое заведомо ложное сообщение касалось объекта социальной инфраструктуры (например, школы или института), применению подлежит часть 1 или часть 2 статьи 207 УК РФ в прежней редакции, являющиеся более мягкими по сравнению с действующими положениями частей 1 и 2 статьи 207 УК РФ. Если же рассматриваемые действия были совершены не из хулиганских побуждений. и не преследовали цель дезорганизации деятельности органов власти, то в соответствии с новым уголовным законом, имеющим обратную силу, они не образуют состав преступления, что необходимо учесть при пересмотре вынесенных ранее приговоров или иных итоговых решений по соответствующим уголовным делам.
Нами были изучены справки, обобщающие практику по уголовным делам о заведомо ложном сообщении об акте терроризма, поступившие в Управление систематизации законодательства и анализа судебной практики Верховного Суда РФ в 2016 году из судов всех субъектов Российской Федерации, а также опубликованная практика применения данной нормы за 2017 год. Это позволило установить, что на хулиганские побуждения либо на цель дезорганизации деятельности органов власти ранее в том или ином виде указывалось в приговорах и других решениях не более чем по 60% таких дел. В остальных же случаях мотив и цель деяния судами не выделялись либо отмечалось, что таковые заключаются в стремлении виновного нарушить деятельность коммерческих организаций, продемонстрировать своё личное неприязненное отношение к конкретным лицам и т.п.
Изучение судебной практики показывает, что вывод о наличии хулиганских побуждений преимущественно делается на основе двух факторов, чаще всего находящихся в сочетании друг с другом: 1) состояние алкогольного опьянения лица на момент совершения преступления; 2) отсутствие у него каких-либо существенных поводов, в том числе мотивов иного характера.
Например, Д., будучи в состоянии алкогольного опьянения и находясь в своей квартире, испытывая неприязненное отношение к производимым работам на по строительству многофункционального гостиничного комплекса в непосредственной близости от его дома, с целью дезорганизации данной деятельности, сообщил со стационарного телефона в службу «02» несоответствующую действительности информацию о готовящемся взрыве строящегося здания [17].
По другому уголовному делу установлено, что В., также находясь в состоянии алкогольного опьянения, решил заявить о якобы готовящемся террористическом акте, и сообщить, что он заложил взрывное устройство для того, чтобы не мёрзнуть на улице, а переночевать в отделении полиции. Реализуя задуманное, он поставил принадлежащий ему пакет, в котором находились личные вещи, около киоска, после чего со своего сотового телефона позвонил в службу «02» и сообщил о том, что около выхода со станции метро расположен принадлежащий ему пакет, в котором находится взрывное устройство [18].
Отметим, что состояние алкогольного опьянения является типичным для тех случаев, когда выявляются лица, совершившие данное преступление, причём такое состояние одновременно существенно упрощает установление причастности к деянию именно данных лиц, поскольку они, как правило, сообщают заведомо ложную информацию об акте терроризма со своего мобильного или стационарного телефона, или используют компьютер с зарегистрированным на них выходом в сеть «Интернет». Однако в ситуациях, когда виновные лица действуют конспиративно, в том числе сообщая заведомо ложную информацию о готовящемся теракте с территории другой страны и с использо-
ванием технологий, усложняющих или исключающих установление местонахождение и личность таких лиц, выявление и доказывание вины последних становятся весьма затруднительными.
Делая вывод о хулиганских побуждениях виновного лица, органы предварительного расследования и суды не всегда обосновывают его, по всей видимости полагая, что сам факт заведомо ложного сообщения об акте терроризма указывает на данный мотив.
Например, П. дважды сообщил заведомо ложную информацию об акте терроризма, а именно о том, что на прибывающие на вокзал поезда якобы заложены взрывные устройства. При этом в описательно-мотивировочной части своего решения суд сослался на то, что П. действовал из хулиганских побуждений, но не раскрыл их содержание, и не обосновал, что именно данные мотивы побудили П. совершить преступление [19].
Вместе с тем предположим, что с учётом новой редакции рассматриваемой уголовно-правовой нормы правоохранительные органы столкнутся с проблемой её применения, поскольку хулиганские побуждения приобрели статус обязательного признака для квалификации содеянного по частям 1 или 2 статьи 207 УК РФ, что потребует обоснования вменения такого признака, а не только указания на него, когда иные мотивы по делу не установлены.
В продолжение рассмотрения вопроса о социальной обусловленности изменений статьи 207 УК РФ отметим свои сомнения в таковой относительно введения в часть 2 данной уголовно-правовой нормы квалифицирующего признака в виде совершения деяния в отношении объекта социальной инфраструктуры. Считаем, что не менее, если не более общественно опасным является заведомо ложное сообщение о готовящемся взрыве или поджоге многоквартирного жилого дома, особенно если речь идёт о больших жилых комплексах или целых микрорайонах, эвакуировать и обследовать которые бывает гораздо сложнее, нежели, например, торговый центр или кинотеатр.
Кроме того, отметим недочёт юридической техники, возникший ещё в 2006 году после изменения наименования статьи 205 УК РФ и предусмотренного ею преступления, с указанием в нём террористического акта вместо терроризма, тогда как в наименования статьи 207 УК РФ необоснованно было сохранено словосочетание «акт терроризма», которое в настоящее время может ассоциироваться с любым преступлением террористической направленности, включая акт международного терроризма (статья 361 УК РФ) [20, с. 23-24]. В связи с этим учёными обоснованно указывается, что статья 207 УК РФ построена по принципу аналогии уголовного закона, поскольку во взаимосвязанной с ней статье 205 УК РФ речь идёт не об акте терроризма, а о террористическом акте, что указывает на необходимость соответствующей корректировки наименования первой из данных уголовно-правовых норм [21, с. 50]. С нашей точки зрения, при совершенствовании статьи 207 УК РФ целесообразно вовсе от-
казаться от упоминания акта терроризма и не заменять его указанием на «террористический акт», а назвать данную норму следующим образом: «Заведомо ложное сообщение о взрыве, поджоге или ином общеопасном действии».
Таким образом, выделенные в работе изменения статьи 207 УК РФ, особенно внесённые Федеральным законом от 31 декабря 2017 года № 501-ФЗ, не были социально обусловленными, поскольку проблемы противодействия заведомо ложным сообщениям об актах терроризма связаны с недостатками не уголовного законодательства, а практики предупреждения таких деяний, выявления и изобличения лиц, их совершивших. Вместе с тем назрела необходимость пересмотра законодательного подхода к террористическому акту, совершаемому в форме угрозы, которая может быть основана не только на достоверной, но и на ложной информации. Представляется, что в любом случае такая угроза должна рассматриваться в качестве разновидности террористической деятельности, если она преследовала присущую ей цель, вне зависимости от того, реальная ли она или ложная, тогда как к предмету уголовно-правового запрета в статье 207 УК РФ целесообразно отнести заведомо ложное сообщение о готовящихся или совершаемых взрыве, поджоге, или иных действиях, создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба или наступления иных тяжких последствий, если это деяние не содержит признаков угрозы совершения террористического акта. При этом угроза совершения террористического акта также нуждается в выделении в самостоятельный состав преступления с тем, чтобы искусственно не смешивать два разных по способу совершении и степени общественной опасности деяния в одной уголовно-правовой норме.
Литература
1. Уголовное право России : учебник в 2 т. Особенная часть / под ред. Н. Г. Кадникова. М. : Юриспруденция, 2018. Т. 2. 836 с.
2. Демчук С. Д. Заведомо ложные сообщения об акте терроризма (криминологические и уголовно-правовые аспекты) : дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2002. 209 с.
3. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научно-практический, постатейный). 5-е изд., перераб. и доп. / под ред. С. В. Дьякова, Н. Г. Кад-никова. М. : Юриспруденция, 2017. 1072 с.
4. Данные судебной статистики // Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации : [сайт]. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79 (дата обращения: 25.05.2018).
5. Лопашенко Н. А. Уголовная политика. М. : Вол-терс Клувер, 2009. 579 с.
6. Осокин Р. Б. Правовая политика в сфере противодействия преступлениям против общественной нравственности (глава 7) // Правоохранительная политика: проблемы формирования и осуществления: монография / под ред. А.В. Малько, Р.В. Пузикова. М. :
РПА Минюста России, 2012. С. 100-113.
7. Осокин Р. Б. Декриминализация клеветы и оскорбления как одна из форм реализации уголовной политики // Социально-экономические явления и процессы. 2012. № 7-8 (41-42). С. 196-199.
8. Шегабудинов Р. Ш. Современная уголовная политика: проблемы и перспективы // Вестник Академии экономической безопасности МВД России. 2014. № 2. С. 39-44.
9. Коробеев А. И. Уголовная политика современной России: состояние и перспективы // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 3 (35). С. 247-250.
10. Клименко Т. М. Роль правовой политики государства в сфере борьбы с преступностью // Тамбовские правовые чтения имени Ф.Н. Плевако (к 175-летию Ф.Н. Плевако) : материалы Международной научной конференции ; отв. ред. В. Ю. Стромов. Тамбов : Принт-Сервис, 2017. Т. 1. С. 213-221.
11. Осокин Р. Б. Квалификационные ошибки применения ст. 228.1 УК РФ // Современная наркоситуация в странах СНГ и проблемы противодействия незаконному обороту наркотиков. Брянск : Брянский филиал Московского университета МВД России, 2008. С. 239-241.
12. Осокин Р. Б., Цыркалюк А. А. Ошибки квалификации неоконченного уклонения от уплаты налогов и (или) сборов // Современные тенденции развития государства и права России : сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. Тамбов : Тамбовский филиал МосУ МВД России, 2010. С. 275-277.
13. Борков В. Н. Практика применения нормы о фальсификации доказательств (ст. 303 УК РФ): проблемы и пути их решения // Законодательство и практика. 2011. № 1 (26). С. 20-22.
14. Акименко П. А., Осокин Р. Б. Проблемы разграничения уголовной и административной ответственности за противоправные деяния в сфере миграционных правоотношений // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Право. 2016. № 1 (24). С. 277-285.
15. Мутасова М. А., Кокорев В. Г. Совершенствование статьи 137 УК РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни» с учетом принципа справедливости // Вопросы современного российского права: перспективы и решения : сборник научных трудов III Международной заочной научно-практической конференции студентов, магистрантов и аспирантов, приуроченной к 25-летию Конституции РФ. Саратов : Ами-рит, 2018. Т. 3. С. 88-91.
16. Бадамшин С. К. Преступления террористической направленности, совершаемые с использованием электронных или информационно-телекоммуникационных сетей: уголовно-правовая и криминологическая характеристика. М., 2018. 275 с.
17. Приговор Перовского районного суда гор. Москвы от 16 ноября 2015 года // Справка Московского
городского суда об изучении судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической и экстремистской направленности.
18. Приговор Симоновского районного суда гор. Москвы от 19 октября 2015 года // Справка Московского городского суда об изучении судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической и экстремистской направленности.
19. Апелляционное постановление Московского городского суда от 21 ноября 2017 года // СПС «Кон-сультантПлюс».
20. Балябин В. Н. О некоторых вопросах квалификации преступления, предусмотренного статьей 207 УК РФ // Адвокатская практика. 2017. № 6. С. 22-26.
21. Федоров А. В., Сергеев Д. Н. Глобальный терроризм: национальные и международные возможности противодействия // Российский следователь. 2017. № 14. С. 49-53.
Reference
1. Ugolovnoe pravo Rossii : uchebnik v 2 t. Osobennaya chast' / pod red. N. G. Kadnikova. M. : YUrisprudenciya, 2018. T. 2. 836 s.
2. Demchuk S. D. Zavedomo lozhnye soobshcheniya ob akte terrorizma (kriminologicheskie i ugolovno-pravovye aspekty) : dis. ... kand. yurid. nauk. SPb., 2002. 209 s.
3. Kommentarij k Ugolovnomu kodeksu Rossijskoj Federacii (nauchno-prakticheskij, postatejnyj). 5-e izd., pererab. i dop. / pod red. S. V D'yakova, N. G. Kadnikova. M. : YUrisprudenciya, 2017. 1072 s.
4. Dannye sudebnoj statistiki // Sudebnyj departament pri Verhovnom Sude Rossijskoj Federacii : [sajt]. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79 (data obrashcheniya: 25.05.2018).
5. Lopashenko N. A. Ugolovnaya politika. M. : Volters Kluver, 2009. 579 s.
6. Osokin R. B. Pravovaya politika v sfere protivodejstviya prestupleniyam protiv obshchestvennoj nravstvennosti (glava 7) // Pravoohranitel'naya politika: problemy formirovaniya i osushchestvleniya: monografiya / pod red. A.V Mal'ko, R.V. Puzikova. M. : RPA Minyusta Rossii, 2012. S. 100-113.
7. Osokin R. B. Dekriminalizaciya klevety i oskorbleniya kak odna iz form realizacii ugolovnoj politiki // Social'no-ehkonomicheskie yavleniya i processy. 2012. № 7-8 (41-42). S. 196-199.
8. SHegabudinov R. SH. Sovremennaya ugolovnaya politika: problemy i perspektivy // Vestnik Akademii ehkonomicheskoj bezopasnosti MVD Rossii. 2014. № 2. S. 39-44.
9. Korobeev A. I. Ugolovnaya politika sovremennoj Rossii: sostoyanie i perspektivy // Vestnik Nizhegorodskoj akademii MVD Rossii. 2016. № 3 (35). S. 247-250.
10. Klimenko T. M. Rol' pravovoj politiki gosudarstva v sfere bor'by s prestupnost'yu // Tambovskie pravovye chteniya imeni F.N. Plevako (k 175-letiyu F.N. Plevako) : materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii ; otv.
red. V. YU. Stromov. Tambov : Print-Servis, 2017. T. 1. S. 213-221.
11. Osokin R. B. Kvalifikacionnye oshibki primeneniya st. 228.1 UK RF // Sovremennaya narkosituaciya v stranah SNG i problemy protivodejstviya nezakonnomu oborotu narkotikov. Bryansk : Bryanskij filial Moskovskogo universiteta MVD Rossii, 2008. S. 239-241.
12. Osokin R. B., Cyrkalyuk A. A. Oshibki kvalifikacii neokonchennogo ukloneniya ot uplaty nalogov i (ili) sborov // Sovremennye tendencii razvitiya gosudarstva i prava Rossii : sbornik materialov Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Tambov : Tambovskij filial MosU MVD Rossii, 2010. S. 275-277.
13. Borkov V N. Praktika primeneniya normy o fal'sifikacii dokazatel'stv (st. 303 UK RF): problemy i puti ih resheniya // Zakonodatel'stvo i praktika. 2011. № 1 (26). S. 20-22.
14. Akimenko P. A., Osokin R. B. Problemy razgranicheniya ugolovnoj i administrativnoj otvetstvennosti za protivopravnye deyaniya v sfere migracionnyh pravootnoshenij // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Pravo. 2016. № 1 (24). S. 277-285.
15. Mutasova M.A., Kokorev V. G. Sovershenstvovanie stat'i 137 UK RF «Narushenie neprikosnovennosti chastnoj zhizni» s uchetom principa spravedlivosti // Voprosy sovremennogo rossijskogo prava: perspektivy i resheniya : sbornik nauchnyh trudov III Mezhdunarodnoj zaochnoj nauchno-prakticheskoj konferencii studentov, magistrantov i aspirantov, priurochennoj k 25-letiyu Konstitucii RF. Saratov : Amirit, 2018. T. 3. S. 88-91.
16. Badamshin S. K. Prestupleniya terroristicheskoj napravlennosti, sovershaemye s ispol'zovaniem ehlektronnyh ili informacionno-telekommunikacionnyh setej: ugolovno-pravovaya i kriminologicheskaya harakteristika. M., 2018. 275 s.
17. Prigovor Perovskogo rajonnogo suda gor. Moskvy ot 16 noyabrya 2015 goda // Spravka Moskovskogo gorodskogo suda ob izuchenii sudebnoj praktiki po ugolovnym delam o prestupleniyah terroristicheskoj i ehkstremistskoj napravlennosti.
18. Prigovor Simonovskogo rajonnogo suda gor. Moskvy ot 19 oktyabrya 2015 goda // Spravka Moskovskogo gorodskogo suda ob izuchenii sudebnoj praktiki po ugolovnym delam o prestupleniyah terroristicheskoj i ehkstremistskoj napravlennosti.
19. Apellyacionnoe postanovlenie Moskovskogo gorodskogo suda ot 21 noyabrya 2017 goda // SPS «Konsul'tantPlyus».
20. Balyabin V. N. O nekotoryh voprosah kvalifikacii prestupleniya, predusmotrennogo stat'ej 207 UK RF // Advokatskaya praktika. 2017. № 6. S. 22-26.
21. Fedorov A. V, Sergeev D. N. Global'nyj terrorizm: nacional'nye i mezhdunarodnye vozmozhnosti protivodejstviya // Rossijskij sledovatel'. 2017. № 14. S. 49-53.
