CC BY
66
15. ГАКО. Ф. 630. Оп. 5. Д. 11. Л. 206; Д. 12. Л. 215; Д. 21. Л. 602об.-603; Д. 25. Л. 375; Д. 28. Л. 347.
16. Подробнее см.: Кустова, Е. В. Роль купечества в работе дореформенного городского самоуправления (на примере деятельности Вятской городской думы в конце XVIII - середине XIX в.) [Текст] / Е. В. Кустова // Вторые Стахеевские чтения. Елабу-га, 2003. С. 126-131.
17. Вычислено по: ГАКО. Ф. 630. Оп. 5. Д. 6, 11, 20, 28, 29, 34, 35, 41, 42, 47, 48, 60-71; Оп. 8. Д. 6, 36.
18. ГАКО. Оп. 8. Д. 15; РГИА. Ф. 1287. Оп. 31. Д. 1430. Л. 16, 18-19об.
Д. П. Кондратенко
К ВОПРОСУ О РАДИКАЛЬНОСТИ ПОЛЬСКОГО НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XIX в.
В статье обозначается, что внутренняя политика центральных властей и экономическая структура польских земель в Австро-Венгрии и России стали главными факторами, определившими большую радикальность национально-освободительного движения поляков в Российской империи.
В результате трех разделов Речи Посполитой в последней трети XVIII в. польское государство утратило некогда единую государственную структуру. Стремление вернуть былую целостность как залог сохранения и развития польской нации стало определяющим фактором истории польских земель в течение всего XIX в. [1] При этом следует понимать, что разделенные между Россией, Австрией и Пруссией польские земли в течение длительного времени оказались в сфере прямого воздействия внутренней политики названных государств. Это обстоятельство во многом определило степень политической активности «российских», «австрийских» и «немецких» поляков в осуществлении своего стремления к воссозданию независимой Польши.
Особенно сложной была ситуация в многонациональных Австрийской и Российской империях, которые воспринимали польский вопрос как один из многих национальных факторов в своей внутренней политике, при этом, однако, по-разному его решая. При общем стремлении поляков обоих государств к единому целому, к концу XIX в. в российской части проявились наиболее радикальные и активные представители этого вектора, нежели в австрийской. Хотя еще в середине XIX в. именно «австрийская Польша» воспринималась как основа будущего восстановленного единого
КОНДРАТЕНКО Дмитрий Петрович - кандидат исторических наук, доцент по кафедре всеобщей истории ВятГГУ
© Кондратенко Д. П., 2007
государства. Такая ситуация связана с рядом значимых факторов, характерных именно для второй половины XIX в. Наиболее значимыми из них следует назвать, во-первых, внутреннюю политику Австро-Венгрии и России в отношении польских земель, включавшую соответствующее отношение к польской культуре, и, во-вторых, различия в экономическом развитии двух империй и сопутствовавшую ему политику.
Получив после первого и третьего разделов Речи Посполитой Галицию, часть Подолии, Си-лезии и Моравии, Австрия обрела весьма серьезный клубок противоречий, связанных с отношениями польских дворян-землевладельцев и украинских крестьян (русинов). Тем не менее к середине XIX в. австрийские власти смогли добиться значительной лояльности со стороны поляков. Это было достигнуто, с одной стороны, большой терпимостью к развитию польской культуры и традиций, а с другой - использованием военной силы в противоречиях между польскими дворянами и украинскими крестьянами для поддержания привилегированного положения первых [2]. После же Соглашения 1867 г. Галиция получила широкую автономию. В частности, делопроизводство здесь велось на польском языке, получили широкое развитие польские школы, вузы, театры. С 1869 г. польский язык пользовался в Галиции статусом официального (Landessprache). Эти широкие права поляков в Галиции позволяли говорить о ней как о потенциальной основе будущего восстановления независимой Польши. Также следует отметить, что большинство польского населения составляло Западную Галицию с центром в Кракове. В Восточной же Галиции большинство составляли русины, при этом все привилегии поляков здесь имели силу.
Основой политики в Галиции было сохранение крупного польского землевладения и продолжавшаяся полонизация края. Со времени установления в Галиции автономии бразды правления обширным краем все в большей степени переходили к польским помещикам. Галицийская шляхта и шляхетская интеллигенция контролировали практически все органы местного самоуправления и даже стали поставлять кадры в высшие звенья венской бюрократии и в аппарат управления другими частями государства. Можно отметить, что в многонациональной Австро-Венгрии поляки фактически стали одним из элементов, поддерживавших центральную австрийскую власть.
Галиция пользовалось автономией в вопросах, касавшихся внутреннего положения края. Областной сейм, находившийся во Львове, избирался по куриальной системе, что позволяло 3 тыс. землевладельцев избирать 30% всех депутатов, тогда как около 1 млн выборщиков от городской курии избирали менее 50%. Большинство
депутатов приходили в сейм от польских помещиков и буржуазии. В начале XX в. из 161 депутата только 24 составляли украинцы. При этом у сейма были ограниченные полномочия; принятые им решения вступали в силу только после утверждения австрийским императором. Фактически власть в Галиции принадлежала наместнику, назначавшемуся из числа польских магнатов.
Сохранилась и получила дальнейшее развития традиция выдвижения поляков на ключевые министерские должности, вплоть до главы кабинета министров (например, граф К. Бадени в 1895-1897 гг.) [3].
Ко второй половине XIX в. Галиция являлась сельскохозяйственной областью, где сохранялись значительные пережитки феодализма. К началу XX в. сельским хозяйством здесь занималось не менее 73% польского населения края и 94% украинского населения. В связи с тем что помещиками были исключительно поляки или ополяченные элементы, для большей украинской части края аграрный вопрос выступал в неразрывной связи с национальным. Своим основным противником они считали местных поляков, но были достаточно лояльны центральному правительству.
После аграрной реформы в руках крупных собственников в Галиции оказалось 42% всей земли [4]. Кроме того, польские помещики сохранили архаичные права пропинации (винокурения), охоты и т. п., оставались собственниками лесов и пастбищ, на которые крестьяне имели сервитутные права пользования.
К концу 90-х гг. в галицийской промышленности (включая домашнее производство) было занято менее 1/10 всех жителей края. Промышленный переворот здесь начался лишь в конце XIX в. и шел медленно. Помещики не хотели терять преобладание в обществе, и хотя часть из них активно занималась предпринимательством, сейм противился увеличению капиталовложений в промышленность. Тормозила ее рост и экономическая политика Вены, видевшей в Галиции лишь поставщика сырья для империи, и фискальными мерами искусственно задерживавшая рост промышленных предприятий края.
По сути, экономические меры австро-венгерского правительства имели своим результатом то, что Галиция стала сырьевым придатком империи со слаборазвитым сельским хозяйством и промышленностью.
В состав Российской империи после разделов Речи Посполитой отошли значительные территории с преобладавшим там польским населением. Исторически непростые польско-русские отношения еще более обострились к середине XIX в., когда от бывшей автономии польских земель почти ничего не осталось. Были ликвидированы законодательный сейм и польская армия.
Новый Государственный Совет из исполнительного органа власти был преобразован в совещательное учреждение. Восемь воеводств получили статус губерний, но губернаторы в них назначались императором, а не избирались, как ранее. Во главе Царства Польского был поставлен наместник.
После восстания 1863-1864 гг. положение еще более ужесточилось, что сделало регион местом постоянного внимания со стороны российского правительства, определявшего свою политику в отношении польского населения по двум направлениям - корректировке государственного устройства Царства Польского и уточнении возможности использования польского языка. В первом направлении происходил процесс постепенного вытеснения католиков-поляков с ряда должностей на государственной службе и усиление власти Варшавского генерал-губернатора. Во втором - сокращалось количество часов изучения польского языка в школе. Русский язык вводился в качестве основного в различных государственных, общественных и образовательных учреждениях. В Варшавском университете с 1883 г. преподавание и делопроизводство велось на русском языке. Закон от 5 марта 1885 г. предполагал сохранение условий преподавания в начальных школах, утвержденных еще законом от 30 августа/11 сентября 1864 г. По нему учителя назначались ведомством народного просвещения, а преподавание почти всех предметов должно было вестись на русском языке (кроме закона Божьего иностранных исповеданий и «природного языка учащихся») [5]. Положение от 26 апреля 1893 г. предписывало вести переписку, делопроизводство и счетоводство в земском кредитном Обществе «исключительно на русском языке» [6]. Против тайного обучения польскому языку был направлен указ от 26 мая 1900 г., где «стремление к упрочению в губерниях Царства Польского образования юношества в духе русской государственности» подкреплялось «снабжением представителя высшей местной власти способами к пресечению тайного обучения» [7].
К концу XIX в. из всего населения бывшего Царства Польского 72% составляли поляки. Основная их часть проживала в сельской местности, а в городах доля польского населения не превышала половины (48,8%). Доля же русских в польских землях была крайне незначительной (2,8%) и являлась базой для пополнения местного чиновничества и состава частей армии [8].
В экономическом плане Царство Польское представляло собой достаточно развитую в промышленную территорию относительно самой России. Здесь были предприятия тяжелой индустрии и, соответственно, достаточно многочисленный слой пролетариата, причем правительство
сознательно поощряло развитие промышленности в Польше. Однако в сельском хозяйстве был введен ряд ограничений. Полякам было запрещено покупать и арендовать земли в девяти западных губерниях России [9]. По закону от 3 июня 1885 г. Польский банк был превращен в Варшавскую контору Государственного банка, а польские монеты изымались из обращения [10].
Таким образом, очевидны различия в экономических, политических и культурных составляющих польских земель в составе Австро-Венгрии и России. Так, Галиция, преимущественно сельскохозяйственная территория, имела значительные политические и культурные преференции со стороны австрийского правительства, умело направлявшего польско-украинские противоречия в выгодном для себя направлении. Следует также указать на еще один значимый фактор, влиявший на взаимодействие поляков и украинцев, - принадлежность их к разным религиозным конфессиям. Униатская церковь сыграла заметную роль в формировании современной украинской нации. Римо-католичество стало знаком не только конфессиональной, но и национальной принадлежности к польской нации [11]. В России же наоборот наблюдается нарастание ограничительных тенденций в отношении польского влияния в регионе. При этом именно польские губернии являлись одним из наиболее развитых промышленных районов империи. Эти, по сути, противоположные векторы в политике определили тот факт, что национально-освободительное движение поляков именно в российском государстве обрело более радикальные черты.
В 60-70-е гг. XIX в. на проявлениях общественной жизни Галиции лежал отпечаток государственной консервативной шляхты. В атмосфере консерватизма и клерикализма представителям демократически настроенной интеллигенции и буржуазии нелегко было сохранить демократические и радикальные позиции, что подтверждала судьба многих участников польского освободительного движения, после миграции поселившихся в Галиции. Попытка провести национально-освободительное движение по старому пути шляхетских восстаний свидетельствовала о силе инерции устаревшей шляхетской идеологи.
С точки зрения организационных форм гали-цийское социалистическое движение в 70-80-е гг. XIX в. находилось на уровне кружковой пропаганды осуществления борьбы только легальными методами.
В начале 90-х гг. XIX в. в Галиции шла консолидация польского социалистического движения. 31 января - 2 февраля 1892 г. во Львове легально собрался первый партийный съезд, на котором произошло объединение польских социал-демократических кружков и групп. Съезд выска-
зался в пользу самостоятельной политики социал-демократов и провозгласил создание Галиций-ской социал-демократической партии. Партия приняла на идейное вооружение Гайнфельдскую программу австрийской социал-демократии [12].
Уже в ближайшие годы вся деятельность партии сосредоточилась главным образом на парламентских методах борьбы. В марте 1893 г. состоялся II конгресс партии, на котором было принято решение выдвинуть требование избирательной реформы [13].
Трем представителям социал-демократической партии - И. Дашиньскому, Я. Казакевичу и Р. Ярошевичу - удалось после выборов, состоявшихся 11 марта 1897 г., стать депутатами парламента (рейхсрата). Социал-демократы получили официальную трибуну для высказывания своих взглядов. В июне 1897 г. VI конгресс австрийской социал-демократии принял решение о федерализации партии. Социал-демократические партии, ранее организованные по территориальному признаку, перестроились в автономные организации по национальному принципу, в связи с чем галицийская социал-демократия разделилась в сентябре 1897 г. на две самостоятельные организации - Польскую социал-демократическую партию Галиции и Тешинской Силезии (ППСД) и Украинскую социал-демократическую партию. Это обстоятельство подорвало единство действий польского и украинского крыльев социал-демократии Галиции.
В России же ситуация была несколько иной. Показательным фактом является активность польских социалистов. Так, в период с 1895 по 1900 г. из 59 уличных демонстраций, зарегистрированных в империи, только 3 пришлись на русские губернии, а 25 были в Царстве Польском.
Наиболее ярким фактом также является деятельность организованных в польских губерниях различных по социальной базе, но единых в конечной цели национальных политических партий.
Национально-демократическая партия Польши (НДПП), созданная в 1897 г. в Варшаве, провозгласила конечной целью своей деятельности отделение от Российского государства. Она стала идейной продолжательницей Польской лиги (1887 г.), реорганизованной в 1893 г. в Национальную лигу. Объявив себя представителем всего польского народа, эта партия ориентировалась преимущественно на среднюю или мелкую буржуазию, интеллигенцию и студенчество.
Название партии дало имя всему формирующемуся политическому направлению польской национальной (народовой) демократии. Программа НДПП, опубликованная в 1897 г., была не столько программой партии, сколько «декларацией о намерениях». Главной целью деятельности партии была провозглашена подготовка к борь-
бе против захватчиков «во имя защиты польских национальных интересов». Ближайшими задачами считались просвещение поляков и усиление роли средних слоев в польском обществе [14]. Таким образом, польские либералы отказались от вооруженной борьбы за независимость от России.
Осенью 1903 г. на съезде Национальной лиги в Кракове была принята вторая программа НДПП. В ее основу был положен принцип «национального эгоизма». Национал-демократы настаивали на признании того факта, что осознание поляками своего единства и общих интересов вызывает потребность в самостоятельном государственном существовании. Высшим мерилом политических ценностей для партии признавались интересы всего польского народа [15].
Анализируя программу НДПП, можно отметить два направления действий, определенных задачами внутренней и внешней политики. В основном документе НДПП указывалось, что «главною политической целью, вытекающею из положения народа, является достижение независимости и образование самостоятельного государства». При этом признавалось, что данная задача не может быть решена немедленно. Поэтому во внешней политике партия предполагала пока занять такую позицию, которая обеспечивала бы наибольшую самостоятельность, широкое развитие национальных сил, приближающее польский народ «к достижению государственной независимости в будущем». Для этого, в свою очередь, необходимо было бороться за возможно лучшие правовые, политические и экономические условия «путем всесторонней демократизации государственного строя применительно к национальным особенностям польского народа» [17]. Следует отметить, что Россия, Австро-Венгрия и Германия, в состав которых входили польские области, именовались не иначе как «захватчиками».
Следует отметить, что НДПП в своей программе, вопрос национального самосознания поляков ставила на первый план. Развитие народных сил должно было, по их мнению, способствовать не укреплению единства империи, а, наоборот, приближать независимость Польши [18]. Развитие же способностей простого народа «на почве общего подъема его культуры является одной из главных задач» национал-демократов, указывалось в программе [19]. Кроме того, НДПП очертила значимость церкви для польского народа. Она указывала, что считает римско-католическую церковь учреждением национальным.
Особую роль в польской истории играла Польская социалистическая партия, оформившаяся в Варшаве на II съезде в феврале 1894 г. В своей программе ППС объединяла национальные
и социальные лозунги. Она боролась за независимую Польшу, одновременно провозглашая необходимость ликвидировать социальное угнетение в воссоединенной родине.
Партия считала, что первоочередную задачу -борьбу за независимость - пролетариат должен начать первым, а буржуазия его поддержит. В основе платформы ППС лежало представление о социально-экономической и культурной отсталости России по сравнению с Королевством Польским. Естественным следствием этого положения было убеждение, что в конституционной России сохранится почва для национального неравенства. Высказываясь за отделение Королевства от России, ППС оставляла открытым вопрос о судьбах польских земель, находившихся под властью Австро-Венгрии и Германии. Ясного представления о социально-политическом облике будущей независимой Польше не давалось [20].
«Глубокая ненависть к России» стала лейтмотивом деятельности одного из лидеров ППС -Юзефа Пилсудского, который заявлял: «...От польского народа исходит та сила, которая превратит в прах власть царизма. Русское революционное движение может сыграть в этой борьбе только вспомогательную роль» [21]. Пилсудский выдвинул тезис более высокого исторического прошлого Польши, ее исторической роли в России и Европе. Отсюда задачу польского рабочего класса и ППС он видел в том, чтобы вести «за собой на борьбу трудящихся масс иных угнетенных народов», что должно обеспечить «свободу и освобождение» [22].
Таким образом, на примере политических сил польских земель Австро-Венгрии и России конца XIX в. можно четко увидеть, насколько более радикальные требования и методы национально-освободительной борьбы предлагали поляки российской части. При этом следует указать на тот факт, что российские власти наделили теми же привилегиями, что и у поляков Галиции прибалтийских немцев, которые также являлись достаточно надежной опорой трона. Это позволяет нам осторожно говорить о роли политических уступок в национальной политике как одном из эффективных факторов в расширении социальной базы власти. И, наоборот, неиспользование возможностей для диалога может привести к радикализации национальных политических сил.
Примечания
1. Я. Шимов полагает, что восстановление польской государственности после Первой мировой войны явилось фактом устранения существовавшего дисбаланса сил в Центральной Европе (наряду с объединением Италии и Германии). Шимов, Я. Австро-Венгерская империя [Текст] / Я. Шимов. М., 2003. С. 237238.
А. А. Калинин. Кризис в американо-английских отношениях по Греции в декабре 1944 г.
2. Так в 1846 г. австрийские войска со стороны наблюдали, как русины жестоко уничтожали националистически настроенных шляхтичей.
3. Манусевич, А. Я. Очерки по истории Польши [Текст] / А. Я. Манусевич. М., 1952. С. 499.
4. Краткая история Польши [Текст]. М., 1993. С. 161.
5. Полное собрание законов Российской империи [Текст]. СПб., 1887. Т. V. С. 95.
6. Там же. 1897. Т. XIII. Отд. I. С. 228.
7. Там же. 1902. Т. XX. Отд. I. С. 527.
8. Каппелер, А. Россия - многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1997. С. 214.
9. Правила от 27 декабря 1884 г. (ПСЗРИ. 1887. Т. IV. С. 602-604); положение от 1 ноября 1886 г. (ПСЗРИ. 1888. Т. VI. С. 470).
10. ПСЗРИ. 1887. Т. V. С. 269-270.
11. Snyder, T. The Reconstruction of Nations. Poland, Ukraine, Lithuania, Belarus, 1569-1999 [Text] / T. Snyder. New Haven & London: Yale University Press, 2003. Р. 131.
12. Общественное движение на польских землях. Основные политические течения и политические партии в 1864-1914 [Текст]. М., 1988, С. 96.
13. Там же. С. 129-130.
14. Политические партии России. Конец XIX -первая треть XX в. [Текст]. М., 1996. С. 386.
15. Программные документы национальных политических партий и организаций России (конец XIX в. -1917 г.) [Текст]. М., 1996. Вып. 2. С. 103.
16. Там же. С. 106.
17. Там же. С. 106-107.
18. Там же. С. 104, 106.
19. Там же. С. 108.
20. Общественное движение на польских землях... М., 1988. С. 120.
21. Парсадонова, В. С. Юзеф Пилсудский [Текст] / В. С. Парсадонова // Вопросы истории. 1996. № 1. С. 57.
22. Там же. С. 56-57.
А. А. Калинин
КРИЗИС В АМЕРИКАНО-АНГЛИЙСКИХ ОТНОШЕНИЯХ ПО ГРЕЦИИ В ДЕКАБРЕ 1944 г.
В статье рассматриваются американо-английские отношения в связи с восстанием левых сил в Греции в декабре 1944 г.
Период Второй мировой войны характеризовался функционированием американо-британского альянса, который сформировался как сила, противостоящая державам «оси». Однако отношения двух государств в это время развивались не бесконфликтно. Угроза со стороны Германии и Японии вытеснила на задний план конфликт интересов двух англосаксонских держав. Но в определенных ситуациях он проявлялся и ока-
КАЛИНИН Александр Александрович - кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры всеобщей истории ВятГГУ © Калинин А. А., 2007
зывал влияние на отношения обеих стран. Одним из примеров стали события в Греции в декабре 1944 г.
В западной историографии существуют исследования, посвященные взаимодействию дипломатий Лондона и Вашингтона [1]. В 80-е гг. в американский историографии значительно повысился интерес к Греции, что было связано со сложившейся постревизионистской концепцией происхождения холодной войны. В опубликованных работах, посвященных началу холодной войны и американо-английским отношениям, большое внимание уделялось Греции [2].
В отечественной историографии американскую политику в связи с событиями декабря 1944 г. затрагивала Н. Д. Смирнова, британскую -А. М. Некрич, некоторые аспекты темы также анализировал Ар. А. Улунян [3].
В октябре 1944 г. Германия начинает эвакуацию собственных войск из Греции, одновременно начинается высадка британских войск во главе с генерал-лейтенантом Рональдом М. Скоби [4]. Последний немецкий солдат оставил Грецию 10 ноября 1944 г. Проводником британских интересов в Греции должно было стать правительство национального единства во главе с Г. Па-пандреу, которое 18 октября возвратилось из эмиграции.
К моменту возвращения эмигрантского правительства Национальная народно-освободительная армия (ЭЛАС) контролировала большую часть территории страны. Именно войска народно-освободительной армии 12 октября освободили Афины. ЭЛАС ставила цель установить контроль над всей Грецией, а в дальнейшем де-юре оформить это положение. Папандреу прекрасно осознавал слабость своего правительства, зная военные и политические возможности ЭЛАС. Премьер рассчитывал главным образом на британскую военную и экономическую поддержку.
Англичане и правительство Папандреу поставили перед собой задачу подорвать влияние Национально-освободительного фронта (ЭАМ) и ЭЛАС в Греции. При этом не исключалась возможность силовых решений. 9 ноября в Афины в сопровождении промонархического «Священного батальона» (500 офицеров, обученных как коммандос) прибыла «Горная бригада» (4000 человек). Эти подразделения находились фактически под британским контролем. Ими командовали верные монархисты.
В то время как греческие роялисты вооружались, правительство Папандреу требовало разоружения ЭЛАС в связи с окончанием боевых действий против Германии. 30 ноября представители ЭАМ посетили греческого премьер-министра и категорически заявили, что подразделения ЭЛАС не будут разоружаться, пока «Гор-
