CC BY
4
УДК 821. 161. 1 (09)
DOI: 10.24412/2308-7196-2024-1-14-20
Ширинкин Владимир Ильич
кандидат филологических наук, доцент кафедры теории, истории литературы и методики преподавания
литературы
ФГБОУ ВО «Пермский государственный гуманитарно-педагогический
университет», Пермь, Россия 614990, г. Пермь, ул. Сибирская, 24, тел. (342) 238-63-44 e-mail: shirinkin_vi@pspu.ru
К ВОПРОСУ О ПУШКИНСКОМ ОПРЕДЕЛЕНИИ КРИТИКИ
Vladimir I. Shirinkin
Cand. Sci. (Philology), associate professor of the Department of Theory, History of Literature and Methods of Teaching Literature
Perm State of Humanitarian Pedagogical University, Perm, Russia 614990, Perm, Sibirskaja st., 24, tel. (342) 238-63-44 e-mail: shirinkin_vi@pspu.ru
ON THE QUESTION OF PUSHKIN'S DEFINITION OF CRITICISM
Аннотация. Рассматривается пушкинское определение критики, уточняются ее теоретический генезис, истоки и традиции. Утверждается, что Пушкин-критик сформировался в рамках нормативной эстетики писателей-арзамасцев и в этом качестве завершает карамзинский период в развитии русской литературной критики первой трети XIX в.
Ключевые слова: критика историческая, эстетическая, догматическая, Пушкин-критик, критика допрофессиональная, писательская, критерии просвещенного вкуса, нормативная эстетика, арзамасцы.
Abstract. The article examines Pushkin's definition of criticism, clarifies its theoretical genesis, origins and traditions. The paper argues that Pushkin the critic was formed within the framework of the normative aesthetics of Arzamas writers, and as such completes the Karamzin period in the development of Russian literary criticism of the first third of the XIX century.
Key words: historical, aesthetic, dogmatic criticism, Pushkin-critic, pre-professional, writer's criticism, criteria of enlightened taste, normative aesthetics, Arzamas.
Деятельность А.С. Пушкина в области современной ему литературной критики - проблема, представляющая особый историко-литературный и теоретический интерес в отношении сложного процесса становления русской литературной критики 1820-1830 гг. На протяжении всего творческого пути поэт с напряженным вниманием следил за состоянием литературной критики, выступая в печати и частной переписке в роли критика и теоретика литературы. Критика была одним из призваний поэта. Многие теоретические раздумья возникали у него в процессе работы над собственными произведениями как результат рефлексии и эстетической самоидентификации.
Изменение общественно-политической ситуации в России после событий 14 декабря 1825 г. вызвало активный рост «торгового» направления в литературе, процесс профессионализации и журнализации литературно-критического дела, когда, по словам А. Скабичевского, «вслед за изменением эпохи обществ началась у нас, как известно, эпоха журналистики, когда литературные силы начали сосредотачиваться в различных органах периодической прессы, преимущественно в столичных толстых журналах» [11, с. 40]. Руководящая роль в литературной жизни эпохи перешла к журналистике. Прежние корпоративные формы литературного быта (кружки, салоны) заменились динамичными формами периодики, что не могло не отразиться на содержании литературных полемик писателей пушкинского круга и самого поэта. В условиях резко изменившейся журнально-литературной ситуации возникла необходимость переосмыслить и по-новому уточнить специфику литературной критики. Подтверждением этому служит набросок заметки Пушкина «О критике», датируемой 1830-м г.: «...Критика - наука открывать красоты и недостатки в произведениях искусств и литературы. Она основана на совершенном знании правил, коими руководствуется художник или писатель в своих произведениях, на глубоком изучении образцов и на деятельном наблюдении современных замечательных явлений. Не говорю о беспристрастии - кто в критике руководствуется чем бы то ни было, кроме чистой любви к искусству, тот уже нисходит в толпу, рабски управляемую низкими, корыстными побуждениями. Где нет любви к искусству, там нет и критики. Хотите ли быть знатоком в художествах? - говорит Винкельман. -Старайтесь полюбить художника, ищите красот в его созданиях» [10, с. 159].
Заметка предназначалась как антикритика против так называемого «коммерческого» направления в критике, представленного Ф. Булгариным, который, по мнению Пушкина, руководствовался в критике «низкими корыстными побуждениями». Заметка «О критике» начинается полемическим противопоставлением «критики вообще» «критике-науке». Какое содержание поэт вкладывал в понятие «критика-наука»? В словаре В. Даля критика определяется как «розыск, суждения о достоинствах и недостатках какого-либо труда, особенно сочинения: разбор, оценка». Лицейский учитель Пушкина, профессор словесности Н. Кошанский, в своей «Частной риторике» (1832) определяет три вида критической оценки: «Критика догматическая -собственно принадлежит наукам и есть приложение правил науки
к произведениям по науке; историческая критика - относится к летописям и историческим событиям, сличает их, сравнивает, сводит вместе, рассматривает все в системе вероятности и, наконец, выводит истину; эстетическая критика - входит в область изящного, основывается собственно на степени вкуса и, решая по собственному чувству, решительна не бывает, ибо о вкусах не спорят» [5, с. 153].
Употребляя слово «критика» в последнем, собственно литературном значении (согласно терминологии Н. Кошанского), Пушкин «эстетическую» критику часто понимал в широком значении слова, смешивая критику «догматическую» с «эстетической». Во времена Пушкина еще не существовало четкого разграничения литературоведения и литературной критики. Процесс их автономизации был вопросом далекого будущего. Неслучайно поэт к литературным критикам относил европейских историков и теоретиков искусства: «У нас есть критика? где ж она? где наши Аддисоны, Лагарпы, Шлегели, Сисмонди?» [10, с. 22].
Под критикой «вообще» Пушкин, по всей вероятности, имел в виду современную ему журнальную оценочную критику литературного быта, примеры которой дает в своих «Опровержениях на критики» (1830): «Критика в наших журналах или ограничивается сухими библиографическими известиями, сатирическими замечаниями, более или менее остроумными, общими дружескими похвалами, или просто превращается в домашнюю переписку издателя с сотрудниками» [10, с. 181]. Подобного рода критика осознавалась поэтом как дилетантская, как критика людей случайных и бесконечно далеких от литературного творчества. Критике «вообще» поэт противополагал «критику-науку», оценки которой, по его твердому убеждению, должны основываться на строго утвержденных законах искусства, на «совершенном знании правил». На необходимости подобных «правил» настаивали современники поэта, в частности, сотрудники журнала «Московский вестник», с которыми с начала 1830 г. Пушкин находился в несомненной идейной близости. «Необходима здравая критика, которая свои решительные и ясные приговоры выводила бы из утвержденных законов словесности», - утверждалось в программных заявлениях «Московского вестника» [9, с. 83]. Однако в сознании Пушкина критика не столько область научного исследования, сколько, главным образом, умение «открывать красоты и недостатки в произведениях искусств и литературы», то есть способность рационально мотивировать литературно-критическую оценку. Уже в 1937 г. на эту особенность пушкинской формулировки обратил внимание А. Лежнев. Он отметил «ограниченный» характер ее, но свою мысль не аргументировал [6, с. 186].
Употребляя слово «критика» в расширительном значении истории и теории литературы, эстетики и философии искусства, собственно литературной критики, поэт не разграничивал эти области литературного труда, поскольку недостатки «эстетической» критики в его сознании корректировались
критикой «догматической» и «исторической», согласно терминологии Н. Кошанского.
Зародившийся в начале 1830-х гг. процесс журнализации в жизни русской литературы усиливал накал литературно-критических полемик и споров. Неизбежно актуализировался вопрос о месте и роли литературной критики, ее предназначении и статусе. В 1830 г. Пушкин активно разрабатывает теоретические проблемы, связанные с состоянием современной журнальной критики, в статьях «О журнальной критике» (1830), «Письмо к издателю "Литературной газеты"» (1830), «Разговор о критике» (1830), «Опровержения на критики» (1830), поскольку «состояние критики само по себе показывает степень образованности всей литературы» [10, с. 167]. Желание поэта увидеть современную критику свободной от мелочных придирок, вкусовщины и элементарной брани определило его обращение к литературно-критическому опыту «Арзамаса». Критическая оценка арзамасцев базировалась на эстетических положениях Н. Карамзина. Н. Карамзин, «первый историк и последний летописец», по словам Пушкина, не был участником шутливых заседаний литературного кружка, но по законному праву числился его идейным вождем. В основе критической деятельности лежало требование Н. Карамзина чувствительной, субъективной оценки явлений искусства. В противовес логике ясной рационалистической эстетики классицизма с ее точными нормами и законами искусства Н. Карамзин в качестве основного эстетического критерия провозгласил «вкус» и эмоциональное ощущение «изящного»: «Эстетика есть наука вкуса» [7, с. 25].
Арзамасцы, сторонники «нового слога», вслед за Н. Карамзиным апеллировали к хорошему вкусу и здравому смыслу. В. Жуковский в статье «О критике» (1809) прямо утверждал, что «критика есть суждение, основанное на правилах образованного вкуса, беспристрастное и свободное. Вы читаете поэму, смотрите картину, слушаете сонату - чувствуете удовольствие или неудовольствие - вот вкус; разбираете критику того или другого - вот критика» [7, с. 70]. В. Жуковский писал о «правилах образованного вкуса как строгой науки». Схожей точки зрения на литературную критику держался арзамасец К. Батюшков. В статье «Нечто о поэте и поэзии» (1816) поэт прямо повторял мысль В. Жуковского о критике как «строгой науке»: «Сей дар выражать и чувства, и мысли свои равно подчинен строгой науке. Он подлежит постоянным правилам, проистекающим из опытности и наблюдения» [4, с. 233]. Для арзамасцев в число обязательных «правил» входили требования ясности и логико-смысловой точности поэтической мысли, простоты выражения чувств, звукового совершенства строя стиха, композиционной целостности текста и т. п. Совершенно очевидно, что арзамасские «правила образованного вкуса» генетически восходили к законам европейских нормативных эстетик XVIII в. Неслучайно, что в борьбе с архаичной славянщиной «Беседы любителей русского слова» А. Шишкова арзамасцы часто обращались к авторитету Буало в целях заклеймить дурной вкус своих противников, тем самым обнаруживая черты литературного охранительства. Как справедливо отмечал Б.М. Гаспаров,
«русский классицизм, в отличие от европейского, все еще оставался живым явлением. Поэтому новое классицистическое движение ни в глазах общественного мнения, ни в своих собственных глазах не было в состоянии отделиться от старой классицистической традиции и выступило в охранительной, а не в отнюдь новаторской оболочке» [3, с. 44]. Пушкин в качестве теоретика принципов литературной критики органически усвоил традиции арзамасцев, определяя критику как «науку». В эстетической ситуации 1830-х гг. подобный взгляд представлялся современникам как архаичный, учитывая, что на страницах журналов «Московский телеграф», «Телескоп», «Молва» и «Отечественные записки» успешно развивалась профессиональная литературно-критическая публицистика в лице Н. Полевого, Н. Надеждина и В. Белинского. Любой крупный критик выступает в роли теоретика литературы, но характер теоретической рефлексии у разных критиков всегда бывает разным. Если Пушкин обращался к вопросам теории искусства исключительно ради объективизации критической оценки, то у В. Белинского обращение к теории обосновывало принципы реальной критики, имеющей своей целью анализ современного литературного процесса, а также явлений социальной жизни, в нем отраженных. Такой подход изначально не предполагал установку на объективность критических суждений. Основоположник литературно-критической публицистики в России 1830-х гг. В. Белинский не стеснялся публично признаваться в своих субъективных высказываниях: «Я знаю, что моя сила не в таланте, а в страсти, субъективном характере моей натуры и личности, в том, что моя статья и я - всегда нечто нераздельное» [1, с. 630]. Оставаясь представителем допрофессиональной писательской критики, Пушкин завершает карамзинский этап эволюции нормативной критики XVIII в., призванной «исправлять вкусы и суждения читательской массы». Однако пушкинскую ориентацию на традиции Н. Карамзина не следует рассматривать в качестве проявления литературного ретроградства. Карамзинская установка на просвещенный вкус автора оставалась прогрессивной и в журналистике 1830-х гг. Критерий вкуса, теоретически выверенный изучением образцов и штудий классицистических эстетик, во-первых, был более живым, чем критерий классицистической нормативности, во-вторых, позволял обнаруживать в произведениях искусства личность автора, ее индивидуальность и творческое новаторство. Карамзинская установка на индивидуальное и неповторимое давала возможность открывать законы художественного мира автора, то есть те «правила, коими руководствуется художник или писатель в своих произведениях».
Черновой вариант заметки «О критике» первоначально содержал определение критики как искусства: «Критика - искусство (выделено нами. -В.Ш.) открывать красоты и недостатки в произведениях искусств». Это «искусство», по мнению немецкого эстетика античности И. Винкельмана, на авторитет которого ссылался поэт, свойственно людям с развитым эстетическим вкусом и является своеобразным творческим актом: «Большинству людей, -утверждал И. Винкельман, - не дано познать красоты потому, что они хотят
быть критиками без того, чтобы быть раньше художниками» [2, с. 175]. Пушкин также считал, что на принципиальную высоту журнальную критику в состоянии поднять только писатели, мастера слова, поскольку сделать это им легче, чем тем, кто стоит далеко от художественного творчества: «Если бы все писатели, заслуживающие уважение публики, взяли на себя труд управлять общественным мнением, то вскоре критика сделалась бы тем, чем она есть» [10, с. 100]. Писатель, выступающий в роли критика, искренне полагал поэт, свободен от «корыстных побуждений», ибо руководствуется «чистой любовью к искусству», которая уже сама по себе есть гарантия объективного взгляда на творчество любого художника. Отдавать предпочтение критике писателей было распространено в среде современников поэта. «Ничто не образует вкусы, как благоразумная критика произведений изящных и рассуждения об оных писателей, известных природным и опытностью образованным вкусом», -декларировали участники «Комитета общества поощрения художников» от 5 августа 1826 г. [8, с. 4]. Арзамасец В.А. Жуковский также искренне разделял распространенный в среде писателей пушкинского круга взгляд: «Кому лучше живописца судить о живописи и лучше поэта о стихотворстве? Артисту более, нежели другому, должны быть известны все тайны его искусства, и не должно ли наперед самому написать что-нибудь превосходное, чтобы иметь возможность и право критиковать произведение искусства?» [4, с. 175].
Какие слагаемые элементы, по мнению поэта, определяют «искусство открывать красоты и недостатки в произведениях искусств»? «Беспристрастность и любовь к искусству», - отвечал поэт. И хотя беспристрастность и любовь должны исключать друг друга, в сознании Пушкина «чистая любовь» - гарантия объективного подхода в оценке творчества любого художника, даже если он принадлежит к враждебной эстетической школе. Пушкин обосновывает критерий беспристрастности, четко определяя его составные компоненты. Это прежде всего «совершенное знание правил, коими руководствуется художник или писатель в своих произведениях», то есть новаторство художника, своеобразие его художественной системы, рассмотренные в историческом контексте прошлого и настоящего в искусстве, -«глубокое изучение образцов и деятельное наблюдение современных замечательных явлений».
Если сравнить пушкинские требования к литературному критику и драматическому поэту, нетрудно будет убедиться в их идентичности. Задача исторического автора - «воскресить минувший век во всей его истине», в верном изображении событий прошлого, в полном соответствии с логикой исторических событий. Задача литературного критика - в интерпретации текста согласно замыслам автора и мере их реализации, достигаемой, в свою очередь, «глубоким изучением образцов». Пушкин, очевидно, усвоил установку Н. Карамзина на поиск конкретной исторической истины, когда писал: «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом». Именно «найдена», открыта. Литературный текст так же, как текст большой истории, не нуждается в истинах, навязанных или привнесенных извне
интерпретатором; эти истины должны быть открыты в самом тексте. «Критика его [Карамзина] состоит в ученом сличении преданий, в остроумном изыскании истины, в ясном и верном изображении событий. <...> Где рассказ его неудовлетворителен, там недоставало ему источников: он их не заменял своевольными догадками» [10, с. 212]. Таким, по мнению Пушкина, должен быть идеальный литературный критик, мастерски владеющий искусством верно угадывать индивидуальность писателя, его художественную логику, способный верно определить место художника в исторической перспективе прошлого и настоящего, то есть «образцов» и «современных явлений». Пушкинская формула критики обладает универсальным качеством. В равной степени ее можно отнести не только к литературному творчеству, но и к любому другому -музыке, живописи, театру и др. Можно сказать, что в имплицитном состоянии она включает в себя элементы историзма, упор на полемичность, современность, без чего не мыслится сегодня современная литературная критика. И все же пушкинское определение критики не выходит за рамки нормативной эстетики пушкинского круга писателей-арзамасцев. Пушкинская формула критики как суммы верного понимания достоинств и недостатков художественных произведений отразила важнейший этап формирования русской профессиональной литературно-критической публицистики и науки о литературе.
Список литературы
1. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. : в 13 т. - Т. 5. - М. : ОГИЗ, 1954.
2. Винкельман И.И. История искусства древности. - М.-Л. : Изогиз, 1933.
3. Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. - СПб. : Академический проспект, 1999. - 400 с.
4. Жуковский - критик. - М. : Сов. Россия, 1985. - 317 с.
5. Кошанский Н.Ф. Частная риторика. - СПб., 1832.
6. Лежнев А. О Пушкине-критике // Красная новь. - 1937. - № 1.
7. Литературная критика 1800-1820-х годов. - М. : Худож. лит., 1980. -
343 с.
8. Милиции Ф. Об искусстве смотреть на художества по правилам Зульцера и Менгса. - СПб., 1827.
9. Московский вестник. - 1827. - Ч. 7.
10. Пушкин А.С. Полн собр. соч. : в 10 т. - Т. VII. - М. : Наука, 1964.
11. Скабичевский А.С. Очерки развития прогрессивных идей в нашем обществе. - СПб., 1872. - 512 с.
