CC BY
249
К ВОПРОСУ О ПСИХОЛИНГВИСТИКЕ И НЕЙРОЛИНГВИСТИКЕ БИЛИНГВИЗМА И ОСОБЕННОСТЯХ БИЛИНГВАЛЬНОЙ
ПСИХОЛОГИИ
Вигель Нарине Липаритовна
д-р филос. н, профессор кафедры Истории и философии Ростовского государственного медицинского университета, РФ, г. Ростов-на-Дону
E-mail: 22nara @mail.ru
TO THE QUESTION OF PSYCHOLINGUISTICS AND THE NEUROLINGUISTICS OF THE BILINGUALISM AND FEATURES OF
BILINGUAL PSYCHOLOGY
Narine Wiegel
Ph.D., professor of the department History and philosophy Rostov state medical
university, Russia, Rostov-on-Don
АННОТАЦИЯ
В данной статье изложен обзор психолингвистических и нейролингвистических исследований билингвизма и выявлены особенности психологии билингва на основе компаративного метода. Вывод, полученный в ходе исследования, состоит в том, что психолингвистические и нейролингвистические исследования необходимо продолжить. Психология билингвизма отмечает заметное изменение поведения билингва, которое не связано с «переключением» с одного языка на другой, а представляет собой переход в отношение и поведение, соответствующий сдвиг в ситуации или контексте независимо от языка.
ABSTRACT
In this article the review of psycholinguists and neurolinguistic researches of a bilingualism is stated and features of bilingual psychology on the base of a comparative method are revealed. The conclusion received during research consists that psycholinguistic and neurolinguistic researches should continued. The psychology of a bilingualism notes noticeable change of bilingual behavior is not connected with "switching" from one language on another, and represents transition to the relation and the behavior, the corresponding shift in a situation or a context irrespective of language.
Ключевые слова: билингв; психолингвистика билингвизма; нейролингвистика билингвизма; психология билингвизма.
Keywords: bilinguals; psycholinguistics of bilingualism; neurolinguistics of bilingualism; psychology of bilingualism.
Психолингвистика и нейролингвистика билингвизма
Психолингвистика билингвизма нацелена на изучение процесса, включенного в воспроизводство, восприятие, понимание и запоминание языков билингва (разговорный, письменный или знаковый), когда используется моноязычная или билингвальная языковая модель. До недавнего времени акцент ставился на «языковой независимости» билингва (Как он отграничивает два языка? Пользуется ли билингв одним или двумя словарями?) в таком процессе как онлайн перевод с одного языка на другой, либо быть ему (билингву) в одноязычной или в двуязычной языковой модели. Выделяется три направления «языковой независимости» билингва: первый — относительно координационно-составное зависимое различие, второе — анализ владение одним или двумя языками и третье — изучить способность билингва создавать барьер между двумя языками в монолингвальной языковой модели. Возникает вопрос «Каким образом человек может ограничить сам себя?» [4, с. 73]. Было выдвинуто предположение, что существует языковой «переключатель», позволяющий непроникновение во второй язык, проводились соответствующие эксперименты, но доказательства этого предположения не были обнаружены.
Гросжан [6, с. 105], считает, что билингв — это не совмещение двух монолингвистических языковых моделей, а уникальный спикер-слушатель, пользующийся одним языком, другим языком или двумя вместе в зависимости от темы, ситуации, собеседника и т. д. Психолингвистическое исследование Гросжана [6, с. 107] пытается понять владение языком в различных билингвистических языковых моделях. Билингвы отличаются от монолингвов в ситуации одноязычной языковой модели с точки зрения восприятия и процесса воспроизводства.
«Понимание языка неразрывно связано с отражением, т. е. чтобы понять и принять язык необходимо отразить предмет или действие в мозгу, при котором неизвестное, незнакомое нам, становится близким и понятным» [1, с. 25]. Что касается нейролингвистики билингвизма, на протяжении многих лет ученые интересовались «организацией языка» в «двуязычном мозге» и как эта организация отличается от мозга монолингвов. Первый подход был направлен на наблюдение и проверку физической природы мозга билингва, чтобы лучше понять, какие языки были затронуты травмой головного мозга и какие факторы наилучшим образом способствуют различным методам восстановления языков. Другой подход должен был изучить билингва с неповрежденным головным мозгом, чтобы установить, происходит ли процесс воспроизведения речи, главным образом, в левом полушарии мозга или в обоих полушариях. На основе наблюдения и эксперимента было предположено, что билингвы пользуются правым полушарием в процессе языковых функций больше чем монолингвы. Однако, самые современные исследования Гросжана [6, с. 103] предоставили явное доказательство, что монолингвы и билингвы не отличаются по полушарному участию во время языковой активности.
И, наконец, на предмет языковой организации в билингвальном мозге. Большинство исследователей соглашается с тем предположением, что языки у билингвов инициируются как у монолингвов. Кроме того, исследуется возможность существования два подмножества нервных связей у билингвов, по одному для каждого языка (каждый может быть активирован или запрещен), или существует одно подмножество, обладающее единым большим набором, из которого билингвы в состоянии «вытянуть» элементы любого языка в любое время. Подводя итоги обзора психолинвистических и нейролингвистических исследований у билингвов, мы пришли к выводу, что билингвальный мозг — все еще в значительной степени terra incognita, и только дальнейшие экспериментальные и клинические исследование выяснят насколько он похож на монолингвальный и чем он отличатся.
Психология билингвизма
Ряд исследований по психологии билингвизма показал, что, либо у двуязычных людей отсутствует ощущение их двуязычия (это просто факт их жизни) или они видят больше преимуществ, чем неудобств в том, чтобы жить с двумя (или более) языками. Билингвы больше всего ценят умение общаться с людьми из разных языковых и культурных меньшинств — это своего рода «уход от одиночества, от опустошенности современного мира» [5, с. 50] двуязычие дает им разнообразные взгляды на жизнь, поощряет открытость, позволяет читать и писать на разных языках, делает изучение иностранных языков проще, дает больше возможностей для трудоустройства и др. — все это является преимуществами двуязычных людей. Недостатки у билингвов включают такие аспекты, как невольное смешивание языков, вынужденность приспосабливаться к разным культурам, чувство потери одного языка, чтобы обладать другим языком или перевод с одного языка на другой по разным случаям.
Интересно сравнить отношения монолингвов к двуязычию, поскольку они чрезвычайно разнообразны, начиная от очень позитивного отношения (например, удивляюсь, что некоторые из двуязычных людей могут разговаривать и писать на двух или более языках) или очень негативное отношение (например, удивительно, что многие из билингвов не владеют в совершенстве ни одним языком и не могут автоматически переводить с одного языка на другой, и т. д.) Следует отметить, что большинство мнений монолингвов о билингвах составлено на основе социально-экономических и культурных соображений, а не лингвистических факторов. Современные билингвы все чаще и чаще сталкиваются с «необходимостью как внешних, так и внутренних побуждений» [2, с. 80] знать второй и т. д. языки.
Мы мало знаем о языках, используемых билингвами или как билингвы реагируют в эмоциональной ситуации. Похоже, что некоторые ментальные операции специфичны для определенных языков. Таким образом, билингвы, как правило, считают и моляться на том языке, на котором их учили делать это. Думать или мечтать могут также на определенном языке (хотя они могут быть
иногда алингвистичны) и процессы эти зависят от человека, ситуации и темы. Когда билингв устал или раздражен, он часто возвращаться к родному языку, на котором часто выражает свои эмоции. Стресс также может привести к искажениям, так как возникает необходимость найти подходящие слова.
Некоторые билингвы сообщают, что переключаясь на другой язык, изменяется отношение и поведение людей. Наряду с переходом на другой язык изменяется языковое поведение, ориентированное на соответствующие культурные стереотипы. Чешская пословица гласит, что «выучить новый язык
— это получить новую душу». Можно предположить, что наблюдается раздвоение личности у двуязычных людей. На самом деле нет реальных доказательств того, что у билингвы страдают больше от психических расстройств, чем монолингвы. На самом деле, заметное изменение поведения
— это переход в отношение и поведение, соответствующий сдвиг в ситуации или контексте независимо от языка. Как мы отмечали выше, билингвы гибко выбирают язык в зависимости от ситуации, собеседника, темы и цели беседы. Эти факторы вызывают различные мнения, впечатления и поведение, и, таким образом, то, что принимают за изменение личности из-за языкового сдвига может быть действительно сдвигом в ситуации общения. Словом, это среда в целом способствует изменению языкового поведения двуязычных на наряду с настроением и чувствами. Основное различие между монолингвами и билингвами в этом отношении является то, что билингвы переходят на другой язык. Кроме того, билингвы могут часто переключаться с одной культуры на другую, многие из них являются или бикультурными или «имитируют образцы, нормы и стереотипы иной культуры» [3, с. 89], тогда как монолингвы, как правило, остаются в пределах одной культуры.
Список литературы:
1. Алоян Н.Л. Герменевтический аспект обучения в контексте философии культуры: диссертация кандидата философских наук / СКНЦ ВШ. Ростов-н/Д., 1999. — 117 с.
2. Алоян Н.Л. Свобода и необходимость в древнегреческой трагедии // Философия права. — 2008. — № 3. — С. 77—80.
3. Алоян Н.Л. Феномен страдания в архаическом обществе // Гуманитарные и социально-экономические науки. — 2008. — № 1. — С. 86—89.
4. Давидович В.Е., Алоян Н.Л. Значение метафоры в философии Ф. Ницше // Гуманитарные и социально-экономические науки. — 2008. — № 1. — С. 70—73.
5. Давидович В.Е., Алоян Н.Л. Одиночество как феномен бытия // Гуманитарные и социально-экономические науки. — 2008. — № 6. — С. 50—53.
6. Grosjean F. Individual bilingualism // Applied Linguistic Studies in Central Europe. Veszprem, — 1997, — v. 1. — Pp. 103—113.
