CC BY
109
ББК 63.442.12(253.3)
С.А. Ковалевский
К вопросу о происхождении ирменского предметного комплекса (по материалам погребально-поминальных памятников юга Западной Сибири)
S.A. Kovalevsky
To a Question on an Origin of Irmenskaya Culture Subject Complex (on Materials of Burial Monuments in the South-Western Siberia)
Выявлены механизмы взаимодействия населения культур Среднеенисейского региона (карасукской и лугавской), Казахстана и Кулунды (бегазы-дандыбаевской и саргаринско-алексеевской) и лесостепного ирменского населения юга Западной Сибири. Названы основные точки зрения по данной проблематике. На основании анализа предметного комплекса ирменских памятников юга Западной Сибири, а также памятников сопредельных территорий был сделан вывод о том, что исследуемая территория в эпоху поздней бронзы выполняла роль контактной зоны между Казахстанским и Минусинским культурноисторическими центрами.
Ключевые слова: эпоха поздней бронзы, ирменская культурно-историческая общность, карасукская культура, лугавская культура, бегазы-дандыбаевская культура, саргаринско-алексеевская культура.
В начале I тысячелетия до н.э. на территории лесостепных пространств юга Западной Сибири сложилась ирменская культурно-историческая общность. Общность ирменского населения различных территорий проявилась в сходных стандартах духовной и, как следствие, материальной культуры. Последнее фиксируется археологически. Это согласуется с выводами антрополога В.А. Дрёмова, установившего, что формирование населения западносибирской лесостепи в эпоху поздней бронзы происходило в результате смешения ранее изолированных групп и нивелирования расовых различий, существовавших между ними в предшествующее время [1, с. 162]. Вместе с тем территориальная дисперсия ирменского населения, различные субстратные компоненты, принявшие участие в культурогенезе, и инокультурные влияния предопределили локальную специфику ирменского населения различных территорий. Целью данной работы являются выявление и характеристика компонентов, на разных этапах принявших участие в формировании ирменской культурно-исторической общности. Источниковой базой стали данные анализа предметного комплекса из ирменских погребальнопоминальных памятников юга Западной Сибири.
Given article have an aim to reveal mechanisms how interacts the population of the Middle Yenisei region cultures (Karasukskaya and Lugavskaya), Kazakhstan and Kulunda (Begazy-Dandybaevskaya and Sargarinsko-Alekseevskaya) and forest-steppe population belong to Irmenskaya culture of the South-Western Siberia. The basic points of view on the given problems have been named. Basing on the analysis of a subject complex of Irmenskaya culture monuments settled in the South-Western Siberia, and also monuments in territories near by the author draws a conclusion that during the epoch of Late Bronze the researched territory played a role of a contact zone between Kazakhstan and Minusinsk cultural and historical centers.
Key words: Late Bronze epoch, Irmenskaya cultural-historical generality, Karasukskaya cultura, Lugavskaya cultura, Begazy-Dandybaevskaya cultura, Sargarinsko-Alekseevskaya cultura.
Андроноидный компонент. На рубеже эпох развитой и поздней бронзы территория Верхнего Приобья была занята населением андроноидных еловской и корчажкинской культур. Сложившаяся в эпоху поздней бронзы на обширной территории юга Западной Сибири ирменская культурно-историческая общность наследовала некоторые традиции андроноидных культур. Кроме того, барнаульскими исследователями доказан факт сосуществования и взаимодействия ирменского и корчажкинского населения на территории Верхнего Приобья [2, с. 137-158; 3, с. 69-81].
Анализируя состав сопроводительного инвентаря из курганов и погребений ирменской культурноисторической общности, мы пришли к выводу, что многие предметы находят соответствия как в материалах андроноидных культур Верхнего Приобья, так и сопредельных территорий. Широкое распространение в культурах эпохи поздней бронзы Центральной Азии и Южной Сибири получили следующие категории инвентаря: отдельные типы ножей; шилья; бляхи и бляшки с одной петелькой на обороте, гладкой поверхностью, без дополнительных деталей; бляхи и бляшки-нашивки с двумя отверстиями для крепления и гладкой поверхностью; бляшки с гладкой поверх-
ностью и со шпеньком для крепления на обороте; височные кольца; пронизки и бусы; проволочные и пластинчатые кольца; круглодонные небольшие столовые сосуды; плоскодонные горшки. Общими являются и отдельные геометрические и рельефные элементы и мотивы, использовавшиеся для украшения керамической посуды.
Вероятно, с традициями андроноидных культур следует связывать появление у ирменского населения традиции изготовления браслетов с гладкой поверхностью без дополнительных деталей или с «шишечками» на концах; желобчатых (рифлёных) браслетов; трубчатых накосников с гладкой поверхностью, в некоторых случаях украшенных бороздками по краям; отдельных типов бляшек; подвесок с окончанием в форме спирали. Андроноидными по происхождению являются и отдельные орнаментальные мотивы на ирменских сосудах (простые и сложные зигзаги, гирлянды, фестоны, «жемчужины»). С андроноидными традициями мы связываем появление ирменских ножей с уступом, отделяющим рукоять от лезвия, с плоской рукоятью и без навершия. Такие ножи были известны и на других территориях, но типичны именно для андроноидных культур Верхнего Приобья [4, рис. 2.-11, 15; 5, рис. 2.-8;
6, рис. 9.-7; 16.-5, 10; 7, рис. 416.-1-10, 22, 23]. В ирменских комплексах ножи данного типа являются наиболее распространенными и встречены в абсолютном большинстве могильников. Этот тип ножей хорошо известен и на ирменских поселениях, таких как Ирмень-1 и Еловское [8, табл. 10.-1, 7, 8; 9, рис. 1.-6].
Андроноидным признаком на ирменских ножах являются прямые обушки, резко, под тупым углом, завершающиеся к лезвию. Наиболее ярко этот признак проявляется на ирменских ножах из могильников Журавлёво-1, Титово, ЕК-П, Иштан, Суртайка, Камы-шенка [10, рис. 9.-1; 11, рис. 6.-5; 12, рис. 7.-11; 13, рис. 2-6; 14, рис. 7.-26; 15, рис. 3.-6]. Происхождение этого варианта оформления обушков связано с бронзолитейными традициями андроноидных культур Верхнего Приобья (еловской и корчажкинской), где подобный вариант оформления обушка встречен на ножах из могильников ЕК-П (еловский), Осинки и поселения Танай-^ [7, рис. 416.-2-4, 7, 8, 10; 5, рис. 2-8; 16, рис. 1.-2].
С андроноидным наследием, вероятно, следует связывать и изготовление небольших обоюдоострых ножей с плоской черешковой рукоятью, без навершия. Возможно, ножи этого типа восходят к кинжалам, известным в могильниках Осинки и ЕК-П (еловский) [5, рис. 2.-10; 7, рис. 416.-15-17, 18]. В ирменских могильниках известно три обоюдоострых ножа из могильников Сапогово-1 и ЕК-П (ирменский) [17, рис. 27.-11; 12, рис. 8-7; 10, 6]. Один экземпляр есть и в материалах поселения Фирсово-ХУШ [18, рис. 13.-3].
Карасук-лугавский компонент. И лишь отдельные категории инвентаря в ирменских погребально-
поминальных комплексах имеют явно инокультурное происхождение. Наиболее многочисленную категорию среди импортных предметов составляют вещи, имеющие восточное карасукское или лугавское происхождение. Сюда относятся: отдельные типы ножей; шилья (гвоздики); шестилепестковые бляхи; бляхи и бляшки с одной петелькой на обороте, гладкой поверхностью и насечками по краю лицевой стороны; двух и трёхъярусные бляшки; лапчатые подвески; пластинчатые щитковые перстни с двумя полушарными бляшками. В пользу их карасук-лугавского происхождения свидетельствует и то, что найдены все эти вещи в ирменских памятниках восточных районов (Кузнецкая котловина и Верхнее Приобье).
Часть бронзовых ножей, изготавливавшихся ир-менскими бронзолитейщикам, несет в себе признаки, характерные для культур Среднего Енисея. Это согласуется с выводами специалистов, установивших, что сплавы ирменского металла из большинства памятников Кузнецкой котловины и Верхнеобского региона были ориентированы на сырье из Саянских горно-металлургических центров. Этот факт исследователи объясняют активизацией взаимодействия андроноидных культур этого региона с карасукской, включая миграцию населения последней на запад [19, с. 72-75; 20, с. 9-12; 21, с. 71-72].
Карасукский и лугавский импорт, включая и бронзовые ножи разных типов, попадал через Ачинско-Мариинскую лесостепь в Кузнецкую котловину, Притомье и Верхнее Приобье. Так, с карасукским влиянием связывается изготовление ирменцами ножей с навершиями в форме кольца, хотя стоит отметить, что такие навершия бытовали в эпоху поздней бронзы и на других территориях. Подтверждением этого влияния являются импортные карасукские дугообразнообушковые ножи, обнаруженные на территории Верхнего Приобья близ сел Ордынское, Кирза, Камышенка, Верх-Озёрное, а также происходящие из материалов поселений Ельцовское-П и Еловское [22, рис. 1-1;
8, табл. 26.-3, 5, 15; 14, рис. 15.-3; 23, рис. 1.-1; 24, рис. 1.-1, 2; 25, рис. 114.-29, 31]. Некоторые из этих экземпляров имеют навершие в форме кольца.
Свидетельством именно карасукского влияния является и тот факт, что ножи с навершием в форме кольца преимущественно происходят из комплексов восточных районов распространения ирменской культурно-исторической общности. Всего в ирменских погребально-поминальных комплексах известно 12 таких ножей. Восемь из них происходят из могильников Кузнецкой котловины (Журавлево-1, III, IV, Танай-УП, Шабаново-Г^ [26, рис. 4.-12; 25.-10; 39.-1, 17, 18; 10, рис. 9.-1; 27, рис. 1.-2; 28, рис. 23.-4]. Сюда же можно отнести фрагмент литейной формы, предназначенной для отливки ножей с кольцом, обнаруженный в могильнике Танай-УП [29, табл. I]. Остальные четыре экземпляра обнаружены в некрополях Верхнеобского
региона - три из могильников Алтайского Приобья (Новотроицк-!, Телеутский Взвоз-I) и один из Томского Приобья (ЕК-Н) [30, рис. 37.-2; 39.-4; 31, рис. 2.-1; 12, рис. 16.-2]. Ножи с навершием в форме кольца есть и на ирменских поселениях Кузнецкой котловины (Изылы-I, Куделька-П), Алтайского Приобья (Чудацкая Гора), Новосибирского Приобья (Улыбино, Быстровка-IV), Нижнего Притомья (Усть-Киргизка, Осинники) и Барабы (Омь-[) [32, рис. 9.-9; 28.-23;
33, рис. 1.-7; 22, рис. 1.-3; 9, рис. 2; 12, рис. 16.-2; 8, табл. 22.-4; 34, рис. 11.-1].
Другим карасукским признаком являются дугообразные и коленчатые обушки ирменских ножей. Такие обушки известны на четырех ножах из могильников Кузнецкой котловины (Шабаново-Щ Сапогово-I, Титово) и двух экземплярах из могильников ЕК-П (ирменский) и БЕ-К [28, рис. 7.-1; 23.-4;
17, рис. 62.-1; 11, рис. 6.-5; 12, рис. 25.-3; 35, рис. 4.-1]. Дугообразнообушковые ножи встречены и на ирмен-ских поселениях Кузнецкой котловины (ЛинёвоЛ, ^рогово^У) и Алтайского Приобья (Фирсово-ХУШ, Чудацкая Гора) [32, рис. 29.-16; 36, рис. 1.-1; 37, рис. 1.-21; 33, рис. 1.-7].
Бегазы-дандыбаевский и саргаринско-алек-сеевский компоненты. Барнаульские исследователи в ряде публикаций выдвинули гипотезу об участии бегазы-дандыбаевского и саргаринско-алексеевского населения Казахстана и Степного Алтая в формировании ирменской культуры [38, с. 53; 39, с. 47; 40, с. 111-115; 41, с. 138-142; 42, с. 53-56; 43, с. 81-92].
Это участие подтверждается, по мнению целого ряда исследователей, следующими фактами. Во-первых, значительным сходством хозяйственнокультурного типа данных культурных образований; во-вторых, наличием в Верхнем Приобье приемов земледелия и злаковых культур, попавших на эту территорию через Казахстан из Средней Азии [44, с. 98-99; 41, с. 138-142]; в-третьих, андроноидным геометризмом на ирменской посуде, вероятно, позаимствованным у бегазинцев [42, с. 53-56; 43, с. 81-92]; в-четвертых, наличием керамики с валиками и воротничками и отдельных предметов в материалах погребений, а также зольников и жилищ поселений Верхнего Приобья (Фирсово-ХЩ Фирсово-ХУШ, Цыганкова Сопка-^ Казённая Заимка, Заковряшино-I, Чингис-I, Быстровка-IV) [45, с. 50-52; 46, с. 162; 47, с. 458-459]; в-пятых, сходством планиграфических особенностей ирменских и саргаринских поселений, конструкции жилищ и отдельных находок [48, с. 124;
49, с. 267-268].
Южные и юго-западные связи ирменского населения нашли отражение в бронзолитейном производстве. В.В. Бобров, проанализировав химический состав ирменского металла из различных районов юга Западной Сибири, сделал вывод, что металл из
памятников Барабы и Прииртышья, а также отдельных памятников Алтайского Приобья (Камышенка) был явно ориентирован на горно-металлургические центры Рудного Алтая и Казахстана [20, с. 11]. Это подтверждается наличием в материалах именно этих памятников предметов сопроводительного инвентаря, имеющих казахстанское и среднеазиатское происхождение. Так, степное происхождение имеет черешковый кинжал с клинком пламевидной формы, ромбовидный в сечении и с кольцевым упором на месте перекрестья. Он происходит с территории Барабинской лесостепи из ирменского могильника Преображенка-Ш (50, рис. 63.-5) и относится к так называемым кинжалам киммерийского типа, характерным для памятников позднебронзовых культур Казахстана, Средней Азии и Волго-Камья. Целый комплекс предметов из погребений североалтайского могильника Камышенка (бронзовое зеркало, аргил-литовые, сердоликовые, лазуритовые и стеклянные бусы) находят аналогии только в среднеазиатских материалах [51, с. 100-108].
Однако собственно «импортных» казахстанских и среднеазиатских предметов в ирменских комплексах не так и много. В основном все они происходят из ир-менских памятников, расположенных в зоне контакта с территорией проживания бегазы-дандыбаевского и саргаринско-алексеевского населения (Барнаульско-Бийское Приобье, Бараба, Омское Прииртышье). Тем не менее южное влияние проявилось, по нашему мнению, гораздо шире и в той или иной мере касается большинства ирменских памятников. В бронзолитейном производстве это влияние нашло отражение в традиции изготовления ножей с прямым обушком, дугообразно завершающимся к лезвию. Этот тип изделий характеризуется плавным, округлым завершением обуха к лезвию. Эти признаки характерны для большинства ирменских ножей, происходящих как из погребально-поминальных, так и поселенческих комплексов Кузнецкой котловины, Верхнего Приобья, Барабы и Омского Прииртышья. Вероятно, их происхождение следует связывать с ножами так называемого казахстанского типа, для которых и был характерен такой вариант соединения обуха с лезвием. Ножи с такими признаками фиксируются уже в материалах андроноидных еловской и корчажкинской культур [7, рис. 416.-11; 16, рис. 1.-1].
Со степным казахстанским влиянием следует связывать и происхождение ирменских ножей с округлым плоским навершием и отверстием в нем. Не исключено, что такие навершия могли имитировать кольца. Насчитывается три экземпляра, которые происходят из могильников Кузнецкой котловины (Сапогово-I), Новосибирского (Ордынское-I) и Барнаульского Приобья (Староалейка-П) [17, рис. 37.-1; 8, табл. 25.-4; 52, рис. 1.-9]. Близок к ним и нож с территории Кузнецкой котловины из могильника Танай-УП, имеющий
небольшое отверстие в верхней части рукояти и три отверстия в навершии [27, рис. 1.-7].
Ножи с отверстиями в навершии или верхней части рукояти типичны именно для памятников саргаринско-алексеевской культуры. Ножи с аналогичными на-вершиями обнаруживаются как в материалах поселений, так и среди случайных находок, происходящих с территории Кулунды и Восточного Казахстана [53, рис. 2.-6; 54, рис. 3.-1; 55, рис. 1.-3]. Характерны подобные навершия и для ножей «казахстанского» типа, происходящих из материалов памятников эпохи поздней бронзы Западной Сибири [15, рис. 1.-6, 8]. Это, однако, не исключает нахождения таких ножей и на других территориях. Нож с аналогичным оформлением навершия известен также на территории Минусинских котловин в лугавском могильнике Фёдоров Улус [56, табл. 30.-33]. Такая форма оформления на-верший сохраняется и в переходное время от бронзы к железу, встречаясь на ножах из Барнаульско-Бийского Приобья (Бобровский могильник, случайная находка из Быстроистокского района) и Минусы (могильник баиновского этапа татарской культуры Минусинск-^ [57, рис. 4.-2; 58, рис. 1.-13; 56, табл. 37.-45].
Степное казахстанское происхождение имеют, вероятно, и простые пластинчатые ножи без выраженной рукояти и навершия, имеющие небольшое отверстие округлой или овальной формы в верхней части рукояти. Стоит отметить, что в ирменских комплексах ножи данного типа встречены пока только на территории Верхнего Приобья. Всего насчитывается девять экземпляров из ирменских могильников Еловский-П, Ближние Елбаны-Щ Ближние Елбаны-IX, Плотинная^ и Камышенка [12, рис. 24.-5; 14, табл. У-25; рис. 7.-27, 28; 35, рис. 4.-1, 11; 15, рис. 2.-8;
3.-12-15]. Аналогичные ножи известны из материалов ирменского поселения Ирмень-^ сборов на Ближних Елбанах и близ с. Шипуново в Алтайском Приобье [8, табл. 13.-1; 59, рис. 1.-1, 2; 60, рис. 1.-1]. Ножи данного типа появились на территории Верхнего Приобья еще в предырменский период. Один из них зафиксирован в еловской части могильника ЕК-П [7, рис. 416.-12]. Можно предположить, что традиция изготовления подобных ножей появилась в среде степных культур, что подтверждается находкой подобного экземпляра в материалах поселения саргаринско-алексеевской культуры Степной Кулунды Чекановский ЛоМ [61, рис. 1.-1]. Следует обратить внимание и на сходство отдельных ножей данного типа и серпов, известных в материалах саргаринско-алексеевской и бегазы-дандыбаевской культур [62, рис. 27.-15; 63, табл. 2.-3;
58, рис. 6.-5].
Проникновение на территорию юга Западной Сибири предметов импорта, связанных с бронзолитейными традициями бегазы-дандыбаевской, саргаринско-алексеевской, карасукской и лугавской культур, отмечается еще в доирменскую эпоху. Вероятно,
«казахстанские» и «минусинские» вещи, фиксируемые в еловских, а позднее ирменских комплексах юга Западной Сибири, указывают на имевшиеся в древности торгово-экономические контакты населения этих двух регионов Евразии.
Сложность заключается и в том, что аналогии многим предметам из ирменских комплексов известны как в андроноидных памятниках юга Западной Сибири, так и в материалах карасукской и лугавской культур Минусинских котловин и степных культур Казахстана и Кулунды (бегазы-дандыбаевской и саргаринско-алексеевской). Данные культурные образования существовали на разных территориях и не имели общих границ. Их разделяли лесостепные пространства Верхнего Приобья, Кузнецкой котловины и Ачинско-Мариинской лесостепи. Естественными препятствиями являлись горные системы Кузнецко-Алтайской области Алтайско-Саянской физико-географической страны (Горный Алтай, Горная Шория, Салаирский кряж, Кузнецкий Алатау). Вероятно, данный факт можно объяснить, во-первых, общей андроновской основой, на которой сложились эти различные культурные образования; во-вторых, интенсивными контактами между ними, носившими торгово-экономический характер; в-третьих, миграционными процессами. Так, миграция бегазы-дандыбаевского населения на территорию юга Западной Сибири засвидетельствована по материалам памятников Кулунды [43, с. 81-92] и Барабы [64, с. 287]. Отдельные бегазы-дандыбаевские артефакты отмечаются и на территории Верхнего Приобья.
Еще более масштабным было проникновение на юг Западной Сибири саргаринско-алексеевского населения, чье влияние ощущается по материалам памятников Омского Прииртышья, Барабы [15, с. 75-84], Верхнего Приобья [48, с. 124; 45, с. 50-52;
47, с. 458-460] и даже Кузнецкой котловины [49, с. 267-268; 65, с. 24]. С миграцией групп саргаринско-алексеевского населения на территорию Среднего Енисея связывают И.П. Лазаретов и А.В. Поляков появление в материалах хронологического этапа Ьб карасукской культуры погребений с «атипичной» керамикой [66, с. 38, 51]. Вместе с тем казахстанские исследователи выделяют в материалах памятников эпохи поздней бронзы Центрального Казахстана отдельные сосуды, близкие к еловским, ирменским и карасукским [62, с. 57-58]. Это свидетельствует об имевшихся в эпоху поздней бронзы активных контактах населения Казахстана, юга Западной Сибири и Среднеенисейского региона.
Территория юга Западной Сибири, вероятно, выполняла роль контактной зоны между этими культурными образованиями, являясь для них одновременно и «рынком сбыта», и своего рода «варварской периферией». Это объясняет тот факт, что «импортные» предметы часто обнаруживаются в материалах
могильников и поселений юга Западной Сибири. И, вместе с тем, еловские и ирменские изделия редко фиксируются на территориях Среднеенисейского региона и казахстанских степей. Это, по нашему мнению, косвенно указывает на однонаправленность культурных и экономических связей в эпоху поздней бронзы. Наличие карасукских, бегазинских и сарга-ринских «артефактов» в еловских памятниках может указывать как на имевшую место инфильтрацию инокультурного населения в еловскую среду, так и на активизацию торгово-экономических контактов на рубеже формирования ирменской культурноисторической общности. В ирменскую эпоху мы сталкиваемся уже, как правило, с трансформированными, переработанными в местной среде «варваризирован-ными» изделиями, в которых можно проследить их инокультурные прототипы.
А.Б. Шамшин выделяет на территории Кулунды и Верхнего Приобья крупные хозяйственно-культурные центры, служившие в числе прочего и пунктами транзитной караванной торговли, связывающими
Среднюю Азию и Казахстан с югом Западной Сибири [67, с. 153-154]. Вероятно, транзитные торговые пути проходили и через территории Кузнецкой котловины и Ачинско-Мариинской лесостепи с выходом в регион Среднего Енисея. Подтверждением этому являются находки кинжалов из могильника Танай-УП и поселения Люску^, имеющих аналогии в памятниках эпохи поздней бронзы Восточной Европы [27, с. 419-425; 68, с. 29], а также более многочисленные карасукские изделия, фиксируемые в материалах ирменских памятников Кузнецкой котловины и Верхнего Приобья.
Эти факты согласуются с точкой зрения, высказанной Д.В. Папиным и А.С. Федоруком, о том, что территория степного Обь-Иртышья являлась контактной зоной двух культурных традиций, тяготеющих, с одной стороны, к степным пространствам Казахстана и Средней Азии, с другой - к металлургическим центрам Минусинской котловины. Это, по мнению исследователей, нашло отражение и в технологических традициях бронзолитейного производства [54, с. 100-101].
Библиографический список
1. Дрёмов В.А. Население Верхнего Приобья в эпоху бронзы (антропологический очерк). - Томск, 1997.
2. Кирюшин Ю.Ф., Шамшин А.Б. Корчажкинская культура лесостепного Алтайского Приобья // Археологические исследования на Алтае. - Барнаул, 1987.
3. Тур С.С., Фролов Я.В. Основные результаты комплексного анализа материалов погребальных памятников Верхнего Приобья переходного от бронзы к железу времени в свете проблем происхождения Большереченской культуры // Гуманитарные исследования на пороге нового тысячелетия. - Барнаул, 2001.
4. Комарова М.Н. Томский могильник — памятник истории древних племен лесной полосы Западной Сибири // МИА. - 1952. - №24.
5. Савинов Д.Г Осинкинский могильник эпохи бронзы на северном Алтае // Первобытная археология Сибири. -Л., 1975.
6. Матющенко В.И. Еловский археологический комплекс. Часть первая. Еловский I курганный могильник. -Омск, 2001.
7. Матющенко В.И. Еловский археологический комплекс. Часть вторая: Еловский II могильник. Доирменские комплексы. - Омск, 2004.
8. Матвеев А.В. Ирменская культура в лесостепном Приобье. - Новосибирск, 1993.
9. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). Еловско-ирменская культура // Из истории Сибири. -Вып. 12. - Томск, 1974.
10. Бобров В.В. Охранные раскопки могильника поздней бронзы Журавлёво-1 // Археология, антропология, этнография Сибири. - Барнаул, 1996.
11. Савинов Д.Г, Бобров В.В. Титовский могильник эпохи поздней бронзы на реке Ине // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. - Новосибирск, 1981.
12. Матющенко В.И. Еловский археологический комплекс. Часть третья. Еловский II могильник. Комплексы ирмени и раннего железного века. - Омск, 2006.
13. Матющенко, В.И. Могильник эпохи поздней бронзы у деревни Иштан на Оби // Археология и этнография Южной Сибири. -Барнаул, 1984.
14. Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ села Большая Речка // Материалы и исследования по археологии. - 1956. - №48.
15. Членова Н.Л. Памятники конца эпохи бронзы в Западной Сибири. - М., 1994.
16. Бобров В.В. Комплекс бронзолитейного производства из поселения Танай-4 (по результатам раскопок 1993 г.) // Обозрение результатов полевых и лабораторных исследований археологов, этнографов и антропологов Сибири и Дальнего Востока в 1993 году. - Новосибирск, 1995.
17. Илюшин А.М., Ковалевский С.А., Сулейменов М.Г. Аварийные раскопки курганов близ села Сапогово // Труды ККАЭЭ. - Кемерово, 1996. - Т. 1.
18. Федорук А.С., Шамшин А.Б., Папин Д.В. Предварительные итоги исследования поселения Фирсово-ХУШ // Этнокультурные процессы в Верхнем Приобье и сопредельных регионах в конце эпохи бронзы. - Барнаул, 2008.
19. Бобров В.В. Бронзолитейное производство в системе экономики обществ поздней бронзы Кузнецкой котловины // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. - Барнаул, 1997.
20. Бобров В.В., Кузьминых С.В. Химический состав металла в аспекте локальной специфики развития ирмен-ской культуры // Четвертые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. - Омск, 1997.
21. Бобров В.В., Кузьминых С.В., Тенейшвили Т.О. Древняя металлургия Среднего Енисея (лугавская культура). - Кемерово, 1997.
22. Троицкая Т.Н. Карасукская эпоха в Новосибирском Приобье // Бронзовый и железный век Сибири. Древняя Сибирь. - Вып 4. - Новосибирск, 1974.
23. Лихачёва О.С. Предметы вооружения и быта из археологических коллекций Верхозёрнинского музея Бы-строистокского района Алтайского края // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. - Вып. ХУТ.- Барнаул, 2007.
24. Новикова О.И. Охранные работы на поселении Ельцовское-2 (в дополнение к периодизации ирменской культуры) // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. - Вып. УШ. - Барнаул, 1997.
25. Косарев М.Ф. Эпоха поздней бронзы и переходное время от бронзового века к железному // Эпоха бронзы лесной полосы СССР. - М., 1987.
26. Бобров В.В., Чикишева Т.А., Михайлов Ю.И. Могильник эпохи поздней бронзы Журавлёво-4. - Новосибирск, 1993.
27. Мыльникова Л.Н., Дураков И.А. Технологические особенности изготовления бронзовых предметов могильника Танай-7 // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Т. УЛ. -Новосибирск, 2001.
28. Илюшин А.М., Ковалевский С.А. Курганный могильник Шабаново-4 // Вопросы археологии Северной и Центральной Азии. - Кемерово ; Гурьевск, 1998.
29. Мыльникова Л.Н., Бобров В.В., Горяев В.С. Работы на могильнике Танай-7 : материалы У! годовой итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. - Новосибирск, 1998. - Т. IV
30. Шульга П.И., Уманский А.П., Могильников В.А. Новотроицкий некрополь. - Барнаул, 2009.
31. Папин Д.В., Тишкин А.А., Грушин С.П. Продолжение исследований ирменского комплекса на памятнике Телеутский Взвоз-1 // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Т. УТ -Новосибирск, 2000.
32. Зах В.А. Эпоха бронзы Присалаирья (по материалам Изылинского археологического микрорайона). - Новосибирск, 1997.
33. Папин Д.В., Шамшин А.Б. Исследование памятников эпохи поздней бронзы и переходного времени в Павловском районе // Павловский район: Очерки истории и культуры. -Барнаул ; Павловск, 2000.
34. Мыльникова Л.Н., Чемякина М.А. Традиции и новации в гончарстве древних племён Барабы (по материалам поселенческого комплекса Омь-1). - Новосибирск, 2002.
35. Абдулганеев М.Т., Кирюшин Ю.Ф., Лузин С.Ю., Шамшин А.Б. Могильники развитой и поздней бронзы на Ближних Елбанах // Погребальный обряд древних племен Алтая. - Барнаул, 1996.
36. Ковалевский С.А. К вопросу о происхождении и территории распространения бронзовых ножей с монетовидными навершиями // Историко-культурное наследие Северной Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. - Барнаул, 2001.
37. Шамшин А.Б. Хроностратиграфия памятников бронзового и раннего железного веков из Фирсовского археологического микрорайона (Барнаульское Приобье) // Хронология и стратиграфия археологических памятников голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий. -Вып. 3. - Тюмень, 2002.
38. Кирюшин Ю.Ф. О культурах бронзового века в лесостепном Алтае // Сибирь в прошлом, настоящем и будущем. - Новосибирск, 1981.
39. Кирюшин Ю.Ф. Проблемы хронологии памятников энеолита и бронзы Южной Сибири // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. - Барнаул, 1991.
40. Шамшин А.Б. Эпоха поздней бронзы и переходное время от бронзы к железу в Барнаульском Приобье // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. - Барнаул, 1988.
41. Кирюшин Ю.Ф., Гальченко А.В., Удодов В.С., Шамшин А.Б. Хозяйственно-культурные типы поздней бронзы лесостепного Алтая // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. - Барнаул, 1988.
42. Кирюшин Ю.Ф., Удодов В.С. Экологические факторы и формирование культур поздней бронзы в Западной Сибири // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. - Томск, 1990.
43. Удодов В.С. О роли бегазы-дандыбаевского компонента в этнокультурных процессах эпохи поздней бронзы Западной Сибири // Проблемы хронологии в археологии и истории. - Барнаул, 1991.
44. Гальченко А.В., Кирюшин Ю.Ф. К вопросу о типах хозяйства в эпоху поздней бронзы в лесостепном Верхнем Приобье // Скифская эпоха Алтая. - Барнаул, 1986.
45. Шамшин А.Б., Цивцина О.А. Валиковая керамика с поселений ирменской культуры лесостепного Алтая // История, археология и этнография Павлодарского Прииртышья. - Павлодар, 1999.
46. Уманский А.П., Шамшин А.Б. Комплекс бронзовых украшений ирменской культуры из с. Ильинка Шелабо-лихинского района // Алтай в системе металлургических провинций бронзового века. - Барнаул, 2006.
47. Ситников С.М. К вопросу о культурно-исторических контактах в эпоху финальной бронзы на территории Обь-Иртышского междуречья // Современные проблемы археологии России : материалы Всероссийского археологического съезда. - Новосибирск, 2006. - Т. 1.
48. Сидоров Е.А., Новикова О.И. Неопубликованные материалы поселения Милованово-3 // Аридная зона юга Западной Сибири в эпоху бронзы. - Барнаул, 2004.
49. Бобров В.В., Умеренкова О.В. Новые источники постандроновского времени из Кузнецкой котловины (по результатам раскопок поселения Танай-4 в 1999 г.) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Т. V - Новосибирск, 1999.
50. Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы. - Новосибирск, 1985.
51. Членова Н.Л. Ирменское погребение с богатым инвентарем // Краткие сообщения археологии Сибири, Средней Азии и Кавказа. - Вып. 167. - М., 1981.
52. Кирюшин Ю.Ф., Шпмшин А.Б. Погребения ирмен-ской культуры из могильника Староалейка-2 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. -Вып. IX. - Барнаул, 1998.
53. Папин Д.В., Федорук А.С. Ножи эпохи поздней бронзы - переходного от бронзы к железу времени с территории степного Обь-Иртышья // Алтай в системе металлургических провинций бронзового века. - Барнаул, 2006.
54. Папин Д.В., Федорук А.С., Шамшин А.Б. Находки бронзовых предметов с территории Кулундинской степи // Алтай в системе металлургических провинций бронзового века. - Барнаул, 2006.
55. Мерц В.К. Новые находки бронзовых изделий из Павлодарского Прииртышья // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. - Вып. XI. - Барнаул, 2000.
56. Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи. - М., 1972.
57. Шамшин А.Б., Фролов Я.В., Медникова Э.М. Бобровский грунтовый могильник // Погребальный обряд древних племён Алтая. - Барнаул, 1996.
58. Грушин С.П., Папин Д.В., Позднякова О.А., Тюрина Е.А., Федорук А.С., Хаврин С.В. Алтай в системе металлургических провинций энеолита и бронзового века. - Барнаул, 2009.
59. Фролов Я.В., Папин Д.В. Материалы переходного времени от поздней бронзы к раннему железному веку из коллекции Н.С. Гуляева, собранной у с. Большая Речка в 1903 г., хранящиеся в АККМ // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. - Барнаул, 1995.
60. Ширин Ю.В. Древности Алтая в музеях г. Новокузнецка // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. - Вып. X. - Барнаул, 1997.
61. Дёмин М.А., Ситников С.М. Археологические исследования на правом берегу Гилёвского водохранилища //
Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. - Вып. IX. - Барнаул, 1998.
62. Евдокимов В.В., Варфоломеев В.В. Эпоха бронзы Центрального и Северного Казахстана. - Караганда, 2002.
63. Степная полоса Азиатской части СССР в скифосарматское время. - М., 1992.
64. Молодин В.И. Находки керамики бегазы-данды-баевской культуры в Синьцзяне и их значимость для понимания культурно-исторических процессов в западных районах Центральной Азии // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. -Т. Ш - Новосибирск, 1998.
65. Ковалевский С.А., Илюшин А.М. Керамический комплекс эпохи поздней бронзы поселения Саратовка-6 // Этнокультурные процессы в Верхнем Приобье и сопредельных регионах в конце эпохи бронзы. - Барнаул, 2008.
66. Лазаретов И.П., Поляков А.В. Хронология и периодизация комплексов эпохи поздней бронзы Южной Сибири // Этнокультурные процессы в Верхнем Приобье и сопредельных регионах в конце эпохи бронзы. - Барнаул, 2008.
67. Шамшин А.Б. Некоторые проблемы изучения памятников эпохи поздней бронзы в лесостепном и степном Обь-Иртышском междуречье // Западная и южная Сибирь в древности. - Барнаул, 2005.
68. Бобров В.В. Кузнецко-Салаирская горная область в эпоху бронзы : автореф. дис. ... д-ра ист. наук. - Новосибирск, 1992.
