CC BY
138
Жилкин Максим Геннадьевич
кандидат юридических наук, доцент, Московский университет МВД России им. В.Я. Кикотя (e-mail: zmax71@mail.ru)
Земцова Анна Васильевна
кандидат юридических наук, Договорно-правовой департамент МВД России (e-mail: azemcova@mvd.ru)
К вопросу о применении норм об уголовной ответственности за криминальные банкротства
В статье проводится анализ обоснованности уголовно-правовой превенции криминальных банкротств и основных проблем применения норм об ответственности за такие деяния. Актуальность заявленной темы обусловлена дискуссией на Международном форуме по банкротству (в рамках VII Петербургского международного юридического форума), в ходе которой при обсуждении проблем использования механизмов уголовного преследования в рамках процедуры банкротства участниками высказывались мнения как об эффективности норм об уголовной ответственности за криминальные банкротства, так и о наметившейся тенденции использования данных уголовно-правовых норм для «давления на бизнес».
Ключевые слова: банкротство, преступление, уголовный закон, бизнес, кредитор, ущерб.
M.G. Zhilkin, Candidate of Law, Assistant Professor, Kikot Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: zmax71@mail.ru;
A.V. Zemtsova, Candidate of Law, Legal Department of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: azemcova@mvd.ru
To the question of use of norms on criminal liability for criminal bankruptcies
This article analyzes the validity of a criminal law of prevention of criminal bankruptcies and main problems of application of norms about responsibility for such acts. The relevance of the topic stems from the discussion at the International forum on bankruptcy (in the framework of the VII St. Petersburg international legal forum), during which when discussing the problems of use of mechanisms of criminal prosecution in the framework of the bankruptcy procedure the participants expressed their opinions about the efficiency of norms about criminal liability for criminal bankruptcy, and emerging trends of data use of criminal law for «pressure on business».
Key words: insolvency, crime, criminal law, business, creditor, damage.
Повышенное внимание к проблемам криминализации сферы предпринимательства в целом [1] и криминализации процедуры банкротства в частности неслучайно. Действия, направленные на умышленное доведение организации до формальных признаков банкротства с последующим отчуждением материальных ценностей в пользу подконтрольных коммерческих структур, представляют, по мнению специалистов, серьезную угрозу российскому бизнесу и современной экономике [2] (в рамках настоящей работы предметом исследования стали вопросы уголовно-правовой оценки неправомерных банкротств именно юридических лиц).
По итогам 2016 г. общее число банкротств юридических лиц в экономике России все еще превышает уровень докризисного 2013 г. на 15% [3]. При этом, по оценкам экспертов, 85% всех банкротств являются криминальными [4].
По данным ФНС России, в 70% завершенных процедур банкротства отсутствует погашение задолженности перед кредиторами, непогашенная задолженность списывается, а виновные в причинении ущерба кредиторам не привлекаются к уголовной ответственности.
За 2016 г. по итогам проведенных процедур банкротства ущерб кредиторам составил 490 млрд рублей, в том числе бюджету Рос-
34
сийской Федерации - 95 млрд рублей, и лишь 65 млн рублей были признаны к возмещению в 2016 г. на основании решений судов по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст. 195-197 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК).
Таким образом, общественная опасность криминальных банкротств очевидна: государство теряет бюджетные доходы в виде налогов и сборов от деятельности ликвидируемого предприятия, владельцы капитала организации лишаются собственности, а граждане - рабочих мест, создаются условия для использования неучтенных денежных средств в коррупционных схемах.
Значимость охраны соответствующих общественных отношений предопределила использование механизмов уголовного закона в отношении лиц, причастных к рассматриваемому виду экономической преступности.
В уголовно-правовом смысле термин «криминальные банкротства» включает в себя составы преступлений, предусмотренные ст. 195 «Неправомерные действия при банкротстве», ст. 196 «Преднамеренное банкротство», ст. 197 «Фиктивное банкротство» УК.
Названные преступные деяния различаются между собой содержанием действий, посягающих на законную реализацию процедуры банкротства, а также условиями их совершения (при наличии признаков банкротства или при отсутствии таковых).
Объединяет эти преступления то, что каждое из них наказуемо, только если причиняет крупный ущерб (т.е. превышающий 2 млн 250 тыс. рублей), вне зависимости от наличия противоправного присвоения имущества и корыстной цели (при наличии подобных признаков преступления необходима иная либо дополнительная квалификация содеянного как хищения). При отсутствии крупного ущерба такие противоправные деяния признаются административными правонарушениями (ст. 14.12 «Фиктивное или преднамеренное банкротство», 14.13 «Неправомерные действия при банкротстве» Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП).
В целях обеспечения уголовно-правовой превенции действий, подготавливающих криминальные банкротства, в 2014 г. введена уголовная ответственность за фальсификацию финансовых документов учета и отчетности финансовой организации, т.е. криминализирован сам факт внесения в финансовые документы неполных или недостоверных сведений
в целях сокрытия признаков банкротства либо оснований для обязательного отзыва (аннулирования) у организации лицензии и (или) назначения в организации временной администрации) (ст. 172.1 введена в УК Федеральным законом от 21 июля 2014 г. № 218-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»).
Нормативная регламентация вопросов ответственности за нелегитимные банкротства в российском законодательстве концептуально схожа с подходами, используемыми в иностранных правовых системах [5].
Оценить эффективность уголовно-правовой превенции тех или иных деяний невозможно без анализа данных правоприменительной практики. Учитывая, что выявление, раскрытие и предварительное расследование преступлений в сфере банкротства осуществляется подразделениями органов внутренних дел, полагаем оправданным принять за основу исследования результативности применения механизмов уголовной ответственности именно статистические сведения МВД России в их сопоставлении с информацией Судебного департамента при Верховном Суде РФ.
По данным ГИАЦ МВД России, за 12 месяцев 2016 г. зарегистрировано 274 преступления, предусмотренных ст. 195-197 УК. В суд с обвинительным заключением направлены уголовные дела о 74 преступлениях (в 2015 г. - 279 зарегистрировано/70 направлено в суд, в 2014 г. -соответственно 313/71, в 2013 г. - 426/83). В отношении 166 лиц вынесены постановления о привлечении в качестве обвиняемых. По оконченным уголовным делам размер причиненного материального ущерба составил 12,5 млрд рублей, из которых возмещено 3 млрд рублей.
Однако данные Судебного департамента при Верховном Суде РФ о количестве осужденных по указанным статьям выглядят значительно скромнее: в 2016 г. по ст. 195 УК количество осужденных составило 3 (в 2015 г. - 7, в 2014 г. - 8), по ст. 196 УК - 34 (в 2015 г. - 29, в 2014 г. - 20), по ст. 197 УК - 0 (в 2015 г. - 0, в 2014 г. - 1) [6].
Анализ статистических данных свидетельствует о том, что нормы УК, предусматривающие ответственность за криминальные банкротства, в современных условиях не обеспечивают должного уровня превенции соответствующих преступлений в сфере экономики, а служат скорее инструментом возмещения ущерба и формирования доказательственной базы для арбитражного процесса в интересах субъектов предпринимательской деятельности.
35
Причины столь низкой результативности применения уголовно-правовых механизмов в данной сфере видятся в отдельных проблемах их нормативной регламентации и толкования. В частности, уголовно-правовые нормы об ответственности за криминальные банкротства являются бланкетными, что обусловливает необходимость ориентироваться при их применении на положения отраслевого законодательства о банкротстве.
При этом за период 2014-2017 гг. в Федеральный закон от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее -Федеральный закон № 127-ФЗ) изменения вносились 27 раз, в то время как положения ст. 195-197 УК не претерпевали концептуальных изменений с момента введения в действие УК (в соответствии со ст. 1 Федерального закона от 13 июня 1996 г. № 64-ФЗ «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации» УК введен в действие с 1 января 1997 г., за исключением отдельных положений, для которых данным Федеральным законом установлены иные сроки введения в действие), что препятствует их адекватному применению.
Данное обстоятельство приобретает особую значимость применительно к ст. 197 УК, эффективное применение которой невозможно ввиду очевидной неопределенности содержания деяний, образующих объективную сторону состава преступления. Так, используемое в ст. 197 УК и ч. 1 ст. 14.12 КоАП понятие «фиктивное банкротство» основывалось на положениях утратившего силу еще 2 декабря 2002 г. Федерального закона от 8 января 1998 г. № 6-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», в соответствии с п. 1 ст. 10 которого фиктивным банкротством признавалась подача должником заявления в арбитражный суд при наличии у него возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме.
В том же Федеральном законе «О несостоятельности (банкротстве)» несостоятельность (банкротство) определялась как признанная арбитражным судом или объявленная должником неспособность в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей (ст. 2).
В Федеральном законе № 127-ФЗ, вступившем в законную силу со 2 декабря 2002 г., понятие «фиктивное банкротство» отсутствует, а несостоятельность (банкротство) определяется как признанная исключительно арбитражным судом неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов
по денежным обязательствам о выплате выходных пособий и (или) об оплате труда лиц, работающих или работавших по трудовому договору, и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей.
Несмотря на отсутствие нормативного определения, понятие «фиктивное банкротство» используется в Федеральном законе № 127-ФЗ и постановлении Правительства РФ от 27 декабря 2004 г. № 855 «Об утверждении временных правил проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства».
В таких условиях по сути единственным легальным определением фиктивного банкротства является понятие, закрепленное в ст. 197 УК и ч. 1 ст. 14.12 КоАП, которое, однако, не отвечает критериям ясности и недвусмысленности правовых норм.
В этой ситуации у правоприменителя закономерно возникает вопрос о том, что следует считать заведомо ложным публичным объявлением о несостоятельности. Буквальное толкование названной уголовно-правовой нормы позволяет сделать вывод о том, что заведомо ложное публичное объявление о несостоятельности - это совершенное в публичном месте (например, в средствах массовой информации, в арбитражном суде) сообщение (устное, письменное) о своем банкротстве, которое не соответствует действительности, так как лицо на самом деле является платежеспособным и обладает возможностью в полном объеме удовлетворить требования кредиторов [7]. В то же время в комментариях к уголовному закону отсутствует единство мнений по вопросу о содержании названного термина: публичное объявление о несостоятельности трактуется и как обращение с соответствующим заявлением в арбитражный суд наряду с уведомлением кредиторов [8], и как подача обращения исключительно в арбитражный суд [9].
Отсутствие внимания законодателя к нормам об административной и уголовной ответственности за фиктивные банкротства, по нашему мнению, объясняется минимальным числом случаев заведомо ложного объявления хозяйствующих субъектов о своем банкротстве и незначительной общественной опасностью таких деяний, поскольку при наличии активов у юридического лица удовлетворение интересов кредиторов не вызывает сложностей. Кроме того, п. 3 ст. 10 Федерального закона № 127-ФЗ предусмотрена финансовая ответственность должника перед кредиторами за убытки, причиненные возбуждением производства по делу
36
о банкротстве, в случае, если заявление подано должником в арбитражный суд при наличии возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме.
Таким образом, данная мера не только служит сдерживающим фактором для лиц, планирующих фиктивное банкротство, но и в определенной степени нивелирует меры уголовной и административной ответственности за такие деяния.
Совершенно иная ситуация складывается в случаях умышленного доведения организации до предусмотренных законом признаков банкротства, когда к моменту возбуждения уголовного дела основная часть ликвидных активов зачастую выведена в иностранные юрисдикции, а действия виновных одновременно содержат признаки нескольких составов преступлений (см. ст. 159, 160, 176, 195, 196, 199.2, 201 УК). Такие обстоятельства современной реальности диктуют потребность в оперативном реагировании правоохранительных органов на данные факты и необходимость четкого разграничения признаков уголовно наказуемых деяний для обеспечения адекватной защиты прав и законных интересов потерпевших.
Официальное разъяснение подобных вопросов применения ст. 195-197 УК должно быть предметом соответствующего постановления Пленума Верховного Суда РФ. Однако, несмотря на то, что проект постановления Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с банкротством» подготовлен Верховным Судом РФ еще в 2015 г., до настоящего времени итоговый документ не принят, что негативно отражается на качестве правоприменения.
В условиях отсутствия судебного толкования единственно возможной альтернативой является выработка правоприменителями единообразных и согласующихся с фундаментальными основами уголовного права правил квалификации преступлений в сфере банкротства.
В целях формирования авторской позиции по наиболее сложным вопросам квалификации в ходе подготовки настоящей публикации были изучены размещенные в Государственной автоматизированной информационной системе РФ «Правосудие» судебные решения, наиболее характерные из которых рассмотрим подробнее.
Так, постановлением Клинского городского суда Московской области от 23 января 2015 г. уголовное дело в отношении Г., обвиняемого органами предварительного следствия в
совершении двух эпизодов злоупотребления полномочиями, выразившихся в заключении 18 договоров займа и незаконном отчуждении имущества возглавляемого им ООО «К.» (ч. 1 ст. 201 УК), прекращено в связи с отсутствием состава преступления, так как данные деяния по сути получили уголовно-правовую оценку в рамках двух эпизодов неправомерных действий при банкротстве, т.е. передачи имущества во владение иным лицам и отчуждения имущества, если эти действия совершены при наличии признаков банкротства и причинили крупный ущерб (ч. 1 ст. 195 УК). В подтверждение указанного процессуального решения суд приводит довод о том, что состав преступления, предусмотренный ст. 195 УК, является основным по отношению к ст. 201 УК, поскольку противоправные действия Г. совершались при наличии признаков банкротства [10].
При аналогичных обстоятельствах Кинель-ский районный суд Самарской области 6 ноября 2014 г. вынес приговор, по которому Н. признана виновной в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 1 95 УК и ч. 1 ст. 201 УК.
В частности, Н. осуждена за то, что в условиях возбужденного производства по делу о несостоятельности (банкротстве) и введенной процедуры наблюдения в отношении ООО «В.» совершила отчуждение в пользу своего сына принадлежащего ООО «В.» автомобиля, чем причинила крупный ущерб кредиторам [11].
И в том, и в другом случае речь идет о ситуациях, когда сокрытие (отчуждение) имущества, осуществляемое при наличии признаков банкротства, по сути, явилось особой разновидностью злоупотребления полномочиями. Соответственно, разрешая вопрос о правильности уголовно-правовой оценки содеянного, необходимо руководствоваться ч. 3 ст. 17 УК, согласно которой если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме. В связи с этим следует признать, что приговор Кинельского районного суда Самарской области был постановлен без учета установленных УК правил о конкуренции общей и специальной нормы.
Не менее важным для правоприменителя является вопрос о соотношении неправомерных действий при банкротстве (ч. 1 ст. 195 УК) и сокрытии денежных средств либо имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов (ст. 199.2 УК). В
37
теории уголовного права высказываются мнения как о необходимости квалификации названных деяний по совокупности [12], так и о поглощении налогового преступления банкротным [13].
Представляется, что уголовно-правовая оценка действий виновного должна осуществляться с учетом абз. 6 п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления», в соответствии с которым наступление ответственности по ст. 199.2 УК поставлено в зависимость от истечения срока, установленного в полученном требовании об уплате налога и (или) сбора (ст. 69 Налогового кодекса РФ).
Таким образом, факты сокрытия имущества, установленные после выявления налоговыми органами недоимки и неисполнения требования об уплате налогов, надлежит квалифицировать по ст. 199.2 УК, а аналогичные деяния, совершенные в условиях отсутствия решения налогового органа о взыскании недоимки, в зависимости от наличия или отсутствия признаков банкротства могут образовывать признаки неправомерных действий при банкротстве либо преднамеренного банкротства.
Иллюстрацией данного вывода может служить приговор Федоровского районного суда Республики Башкортостан от 17 августа 2010 г., по которому В., будучи выполняющим управленческие функции руководителем организации, осужден за сокрытие в крупном размере имущества, за счет которого в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации о налогах и сборах, должно быть произведено взыскание недоимки по налогам и (или) сборам (ч. 1 ст. 199.2 УК), а также за причинившие крупный ущерб отчуждение имущества организации и его сокрытие при наличии признаков банкротства (ч. 1 ст. 195 УК).
Преступные деяния В. выразились в том, что В., заведомо зная о наличии недоимки по налогам и сборам, о принятых мерах принудительного взыскания имеющейся задолженности и имея реальную возможность уплатить задолженность, умышленно произвел передачу имущества во вновь созданный сельскохозяйственный кооператив «Н», т.е. вывел из-под действия механизма принудительного взыскания имущество организации, за счет которого могла быть уменьшена недоимка по налогам. В последующем В., зная о введении процедуры банкротства в возглавляемой им организации, без ведома арбитражного управляющего безвозмездно передал принадлежащее иму-
щество (горюче-смазочные материалы) в тот же сельскохозяйственный кооператив «Н» [14].
В приведенном примере судебной практики правоприменителю, на наш взгляд, удалось верно разграничить смежные составы преступлений по признакам объективной стороны: наступление ответственности В. по ст. 199.2 УК основано на факте умышленного сокрытия имущества при наличии решения налогового органа о взыскании недоимки, а по ст. 195 УК -на факте совершения аналогичных действий в условиях процедуры банкротства.
Полагаем, что в случае, когда один эпизод сокрытия имущества имел место одновременно и при наличии решения налогового органа о взыскании недоимки, и в условиях установленных признаков банкротства, содеянное также должно квалифицироваться по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 195, 199.2 УК.
При анализе вопросов разграничения преступлений в сфере банкротства и иных смежных составов преступлений любопытно также обратить внимание на следующее решение суда.
Приговором Нальчикского городского суда Кабардино-Балкарской Республики от 11 марта 2015 г. М. признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 201 (3 эпизода), ч. 1 ст. 201, ч. 4 ст. 160, ч. 1 ст. 195 УК.
При этом судом первой инстанции М., являющийся директором МУП «ТШСУ», признан виновным в том, что он трижды незаконно подписывал договоры займа и предоставлял ООО «Эльбрус-Тур» денежные средства на общую сумму 31222000 рублей, чем причинил не только крупный ущерб МУП «ТШСУ», но и поставил предприятие в условия невозможности использования данных активов для погашения задолженности перед кредиторами. Также М., используя свое служебное положение, совершил хищение путем растраты вверенного ему автомобиля V., причинив МУП «ТШСУ» ущерб на сумму 2540385 рублей.
В последующем уже при наличии признаков банкротства М. умышленно изготовил и предоставил в Арбитражный Суд Кабардино-Балкарской Республики сфальсифицированную бухгалтерскую отчетность, которая не отражала реальную информацию об имуществе и имущественных правах, в частности о наличии задолженности ООО «Эльбрус-Тур» перед МУП «ТШСУ» по названным договорам займа на общую сумму 31222000 рублей, что в итоге лишило предприятие возможности использования активов МУП «ТШСУ» в виде дебиторской задолженности ООО «Эльбрус-Тур» для погашения задолженности перед кредиторами
38
и причинило МУП «ТШСУ» ущерб в крупном размере [15].
Не оспаривая ввиду установления всех признаков хищения вменение в рассмотренном примере ч. 4 ст. 160 УК, следует констатировать, что признание М. виновным по ч. 2 ст. 201 (3 эпизода), ч. 1 ст. 201 УК является спорным исходя из приведенной выше формулы соотношения ст. 195 и 201 УК. Более того, описанные в приговоре обстоятельства дают основания полагать, что своими действиями М. умышленно создавал условия неплатежеспособности организации, т.е. налицо признаки преднамеренного банкротства (ст. 196 УК).
Вместе с тем приведенная в приговоре Нальчикского городского суда Кабардино-Балкарской Республики уголовно-правовая оценка действий, на наш взгляд, является вынужденной мерой, поскольку выявление и раскрытие преднамеренных банкротств сопряжено с определенными трудностями, что показательно иллюстрируют следующие данные ФНС России.
Так, из 346 материалов, направленных налоговыми органами в 2016 г. в органы внутренних дел для решения вопроса о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного ст. 196 УК, постановление о возбуждении уголовного дела вынесено лишь в 67 случаях (19,3%). Количество обвинительных приговоров, постановленных по уголовным делам, возбужденным только по материалам налоговых органов, составило 18 (5%).
Полагаем, что причины столь низкой результативности выявления преднамеренных банкротств заключаются, в том числе, в отдельных недостатках правового регулирования вопросов ответственности за преднамеренное банкротство.
Как известно, законодатель возложил на арбитражного управляющего обязанность выявлять признаки преднамеренного банкротства (абз. 9 п. 2 ст. 203 Федерального закона № 127-ФЗ; порядок определения признаков преднамеренного банкротства регламентирован Временными правилами проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства, утвержденными постановлением Правительства РФ от 27 декабря 2004 г. № 855). При этом, как было указано выше, преднамеренное банкротство становится уголовно наказуемым только при наличии крупного ущерба. Однако установление крупного ущерба осложнено тем обстоятельством, что проведение финансового анализа, в рамках которого готовится заключение о наличии (отсутствии) признаков
преднамеренного банкротства, осуществляется в период процедуры наблюдения, когда арбитражный управляющий ограничен в способах получения полной информации о финансово-хозяйственной деятельности должника. Данное обстоятельство препятствует своевременному возбуждению соответствующих уголовных дел, создает условия для продолжения формирования мнимой неплатежеспособности, способствует выводу активов, увеличению задолженности перед кредиторами, а в конечном счете мотивирует правоприменителя к квалификации деяния по норме УК, не соответствующей по своим признакам умыслу виновного.
В связи с этим в целях повышения эффективности уголовно-правового воздействия в отношении лиц, причастных к преднамеренным банкротствам, представляется возможным рассмотреть вопрос о внесении изменения в ст. 196 УК, предусматривающую возможность привлечения к уголовной ответственности по данной норме не с момента причинения крупного ущерба, а с момента возникновения признаков банкротства, которые применительно к юридическим лицам определены в ст. 3 Федерального закона № 127-ФЗ.
Реализация указанного предложения позволит, на наш взгляд, уже на первоначальном этапе пресекать злоупотребления, имеющие своей целью доведение организации до формальных признаков банкротства, и, как следствие, повысить превентивную функцию уголовного закона и не допустить вывода активов организаций из конкурсной массы.
В заключение следует отметить, что высокая латентность криминальных банкротств определяет необходимость не только совершенствования законодательства, издания руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, но и координации совместной работы правоохранительных органов, налоговых органов, Государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов», представителей бизнеса, заинтересованных в законности действий контрагентов.
Привлекательность процедуры банкротства для недобросовестных предпринимателей детерминирует рост криминальных банкротств, и рассчитывать на самопроизвольное снижение их числа в ближайшей перспективе не приходится. Поэтому уголовный закон и правоприменительная практика должны обеспечивать надежный, отвечающий требованиям современности барьер, позволяющий сохранить стабильность предпринимательства и прогрессивное экономическое развитие государства.
39
1. Жилкин М.Г. Дифференциация уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности: постановка проблемы // Рос. криминологический взгляд. 2015. № 4. С. 918-921.
2. Емельянова М. Противодействие криминальным банкротствам // ЭЖ-Юрист. 2016. № 19.
3. Рыбалка А., Сальников В. Банкротства юридических лиц в России: основные тенденции (IV квартал 2016 (итоги года) - начало 2017 г.) / Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. URL: http://www. forecast.ru/_ARCHI VE/Analitics/ PR0M/2017/Bnkrpc-4-16_v3.pdf
4. Выступление директора Экспер-тно-аналитического департамента Государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов» Ю.С. Медведевой на дискуссионной сессии «Уголовно-правовые аспекты банкротства» 18 мая 2017 года. URL: www.spblegalforum.ru/ru/Video
5. Морозов В.И., Цыганков С.Л. Особенности уголовной ответственности за преступления в сфере банкротства в зарубежных странах // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2011. № 2(16). С. 58-65.
6. Статистические данные Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации. URL: http://www.cdep.ru
7. Методические рекомендации по выявлению и пресечению преступлений в сфере экономики и против порядка управления, совершенных сторонами исполнительного производства: утв. ФССП России 15 апр. 2013 г. № 04-4. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8. Комментарий к статье 197 УК//Коммен-тарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. Г.А. Есакова. 7-е изд., перераб. и доп. 2017. Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс».
9. Комментарий к статье 197 УК//Коммен-тарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.И. Рарога. 7-е изд., перераб. и доп. 2011. Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс».
10. Постановление Клинского городского суда Московской области от 23 янв. 2015 г. по уголовному делу 1-2/2015 (1-313/2014) // Го -сударственная автоматизированная информационная система РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru
1. Zhilkin M.G. Differentiation of criminal liability for crimes in the sphere of business activity: statement of a problem // Russian criminological look. 2015. № 4. P. 918-921.
2. Yemelyanova M. Counteraction to criminal bankruptcies // EJ-Lawyer. 2016. № 19.
3. Rybalka A., Salnikov V. Bankruptcies of legal entities in Russia: the main tendencies (the IV quarter of 2016 (results of year) - the beginning of 2017) // Center for macroeconomic analysis and short-term forecasting. URL: http://www. forecast.ru/_ARCHIVE/Analitics/PR0M/2017/ Bnkrpc-4-16_v3.pdf
4. A speech of the director of the Expert analytical department of the State corporation «Deposit Insurance Agency» Yu.S. Medvedeva at a debatable session «Criminal and Legal Aspects of Bankruptcy» on May 18, 2017. URL: www. spblegalforum.ru/ru/Video
5. Morozov V.I., Tsygankov S.L. Features of criminal liability for crimes in the sphere of bankruptcy in foreign countries // Jurisprudence and law-enforcement practice. 2011. № 2(16). P. 58-65.
6. Statistical data of Judicial department under the Supreme Court of the Russian Federation. URL: http://www.cdep.ru
7. Methodical recommendations about identification and control of offenses in the sphere of economy and against an order of management, made by the parties of executive production: approved by Federal Bailiff Service of Russia on Apr. 15, 2013 № 04-4. Access from legal reference system «ConsultantPlus».
8. Comment to article 197 of the Criminal Code of the Russian Federation // Comment to the Criminal Code of the Russian Federation (itemized) / ed. by G.A. Esakov. 7th ed., rev. and augm. 2017. Access from legal reference system «ConsultantPlus».
9. Comment to article 197 of the Criminal Code of the Russian Federation // Comment to the Criminal Code of the Russian Federation (itemized) / ed. by A.I. Rarog. 7th ed., rev. and augm. 2011. Access from legal reference system «ConsultantPlus».
10. Resolution of the Klin city court of the Moscow region d.d. Jan. 23, 2015 in criminal case 1-2/2015 (1-313/2014) // State automated information system of the Russian Federation «Justice». URL: https://sudrf.ru
11. A sentence of Kinelsky district court of the Samara region d.d. Nov. 6, 2014 in criminal case
40
11. Приговор Кинельского районного суда Самарской области от 6 нояб. 2014 г. по уголовному делу № 1-276/2014 // Государственная автоматизированная информационная система РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru
12. Ляскало А.Н. Разграничение налоговых преступлений и иных общественно опасных деяний //Адвокат. 2016. № 8. С. 61-71.
13. Яни П. С. Криминальное банкротство. Статья вторая. Банкротство преднамеренное и фиктивное // Законодательство. 2000. № 3.
14. Приговор Федоровского районного суда Республики Башкортостан от 17 авг. 2010 г. по уголовному делу № 1-34/2010 г. Государственная автоматизированная информационная система РФ «Правосудие». URL: https:// sudrf.ru
15. Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Кабардино-Балкарской Республики от 28 апр. 2015 г. по уголовному делу № 22-227/2015 // Государственная автоматизированная информационная система РФ «Правосудие». URL: https://sudrf.ru
№ 1-276/2014 // State automated information system of the Russian Federation «Justice». URL: https://sudrf.ru
12. Lyaskalo A.N. Differentiation of tax crimes and other socially dangerous acts //Lawyer. 2016. № 8. P. 61-71.
13. Yanni P.S. Criminal bankruptcy. Article second. Bankruptcy deliberate and fictitious // Legislation. 2000. № 3.
14. A sentence of Fedorovsky district court of the Republic of Bashkortostan d.d. Aug. 17, 2010 in criminal case № 1-34/2010 // State automated information system of the Russian Federation «Justice». URL: https://sudrf.ru
15. Appeal definition of Judicial board on criminal cases of the Supreme Court of the Kabardino-Balkaria Republic d.d. Apr. 28, 2015 in criminal case № 22-227/2015 // State automated information system of the Russian Federation «Justice». URL: https://sudrf.ru
41
