CC BY
80
УДК 329
А.А. ФОМЕНКОВ
К ВОПРОСУ О ПРИЧИНАХ НЕУДАЧНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛИБЕРАЛЬНЫХ И НАЦИОНАЛ-ПАТРИОТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ В 1980-е ГОДЫ В СССР
Ключевые слова: протопартийные группировки, руководство КПСС и КГБ, русофилы, русисты, общество «Память», либералы, идеологическая борьба, сионизм.
Статья посвящена достаточно актуальной тематике, связанной с политическими процессами в СССР в период перестройки. Приведены доказательства достаточно оригинальной гипотезы, объясняющей причины слабости российских национально-патриотических и либеральных организаций. Объектами исследования в первую очередь является общество «Память», ставшее на рубеже 19801990-х годов своеобразным «пугалом» для отечественной демократической общественности и зарубежных наблюдателей.
A.A. FOMENKOV ABOUT THE REASONS OF UNSUCCESSFUL POLITICAL ACTIVITY OF LIBERAL AND NATIONALISTIC ORGANIZATIONS IN THE 1980S IN USSR
Key words: proto-party groups, CPSU and KGB governing bodies, Russophiles, experts in Russian language and literature, «Pamyat» society, liberals, ideological struggle, Zionism.
The Article is devoted to an acute theme that is connected with political processes in USSR during perestroika. The author provides proofs of a quite original hypothesis that explains the reasons of weakness of Russian national and patriotic and liberal organizations. The main research object is «Pamyat» society that became a «scarecrow» of national democratic community and foreign observers at the turn of 1980-1990s.
Прежде чем перейти к изложению содержательной части данной статьи, следует отметить, что, по сути, речь будет идти прежде всего о предположениях, которые пока ещё трудно подтвердить документально, но которые вполне можно вывести из ряда событий, происходивших в стране в 1980-1990-е годы, а также происходящих в России сегодня. Вместе с тем, разумеется, говорить о полном отсутствии источниковой базы по истории анализируемых нами процессов также не приходится. У мемуаристов, равно как и у авторов работ по проблеме политической истории СССР 1970-1990-х годов, зачастую дело было либо в недостатке информации, либо в недопонимании истинной подоплёки тех или иных событий. От себя отметим также, что ещё невозможно назвать поимённо разработчика (или, скорее, разработчиков) той масштабной операции, которая имеет не меньше оснований войти в анналы истории отечественных спецслужб, чем знаменитая операция «Трест».
Исходным пунктом начала предполагаемых событий стало осознание в 1960-е или, возможно, в начале 1970-х годов наиболее адекватными членами советского истэблишмента того обстоятельства, что образованная часть советского общества (причём как технократы, так и гуманитарии) начинают достаточно скептически относиться к официальной идеологии. Получить столь квалифицированную оппозицию в период НТР стало для советской партийнохозяйственной верхушки крайне опасно, а, может быть, даже смерти подобно. Идеи о репрессиях, снижении уровня потребления, высказываемые некоторыми радикальными публицистами (например, Максимом Калашниковым), серьёзные государственные деятели отмели, видимо, по двум причинам. Первая - в СССР уже вовсю строилось де-факто общество потребления, в связи с чем ограничения на использование ряда товаров могло привести к бунтам (перечень различных народных выступлений в СССР, в частности, приведён
В. Козловым [6, с. 1-413]). Отсутствие же политической стабильности было на руку отнюдь не советским лидерам, но противникам из США и НАТО. Вторая причина заключалась в том, что в случае перехода от точечных репрессий к более или менее массовым автоматически в число пострадавших начнут попадать партийно-хозяйственные деятели и сотрудники правоохранительных органов (в том числе и спецслужб), причём не только «районного масштаба». Большинство советских людей знало о периоде репрессий не понаслышке, а потому нежелание начинать таковые выглядит вполне обоснованным (закрутить маховик, чтоб вскоре оказаться в его жерновах - для конъюнктурных и неглупых советских лидеров это было неприемлемо).
В этих условиях было принято решение создать возможность для полулегальной политической борьбы между двумя группировками. Одну из них порой именуют «русской», другую - «еврейской» [1, с. 213-214; 14, с. 7-8]. Сразу же оговоримся, что указанные обозначения носят поверхностный характер и ни в коей мере не могут претендовать на адекватное описание указанных объединений. Скорее, первое из них можно охарактеризовать как «почвенническо-славянофильское» (они же «русисты», или «русофилы»), а второе как «социал-демократическое» (именовать их либералами некорректно - они никак не были сторонниками М. Фридмана или А. Фон Хайека, по своим взглядам они были куда как более близки европейским левым). Верховным же арбитром в данной борьбе должно было стать государство в лице наиболее высокопоставленных чиновников и силовиков из КГБ. Самые же политически активные деятели из числа советских граждан вместо борьбы за власть в стране получали возможность конфликта с представителями противоположной группировки. Иначе говоря, своеобразные «единство и борьба противоположностей» позволяли и дальше сохранять стабильность в стране и даже продолжать противостояние с США и НАТО. На вполне уместное замечание о том, что не учтён фактор национальных движений в союзных республиках, отметим, что: а) русский народ был самым многочисленным в СССР; б) РСФСР была самой значимой во всех отношениях республикой; в) именно подъём национального самосознания в славянских республиках (и, прежде всего, в РСФСР) мог реально ослабить и даже развалить СССР. Как следствие, национализм титульных наций в союзных республиках и автономиях был менее опасным, нежели подъём русского национального самосознания. Таким образом, оставшаяся без репрессий (точнее, без массовых, но с точечными) советская государственная машина приобрела два «крыла», которые добавили ей устойчивости.
Относительно одного из «крыльев» - почвенническо-славянофильского -отметим, что оно не могло не зародиться, ибо РСФСР являлась самой обделённой республикой (у всех союзных республик были свои компартии, свои академии наук и т.п., а у самой большой союзной республики их не имелось), да и уровень жизни в Центральной России был куда как ниже, чем в ряде национальных окраин.
Вместе с тем реальный пересмотр бюджетного федерализма в рамках Советского Союза мог содействовать разрушению страны, что требовало весьма тонкой игры на «почвенническо-славянофильском» поле. Во-первых, вполне уместным было «приоткрытие» ряда событий советской истории в выгодном властям свете. Вполне безопасным являлось обнародование истинных фамилий ряда большевистских лидеров, а также ряда противников русской культуры (например, именно архитектор В.Г. Макаревич, отец видного современного рок-музыканта, обвинялся в разрушении исторических памятников Москвы [11, с. 542]). В конечном итоге в умы потенциальных русофилов вкладывалась идея о
«хороших» Ленине и Сталине (особенно образца конца 1940-х - начала 1950-х годов) и плохих евреях-космополитах, разрушавших и разрушающих всё русское.
Во-вторых, внезапно появляются размноженные «Протоколы сионских мудрецов» [14, с. 8]. Из эпитетов, которыми уместно наградить данный документ, прежде всего укажем «траченный нафталином», который выглядит крайне адекватным. В самом деле, куда как более опасным для властей была бы чёткая и развёрнутая, но без излишней перегруженности цифрами, написанная хорошим современным стилем статья об особенностях советского бюджетного федерализма (какая республика на сколько миллионов рублей произвела продукции и на сколько потребила, каков прирост продукции в той или иной республики по последним пятилеткам, какие предприятия составляли основу экономики той или ной республики и кто на них работал и т.д.). А ещё лучше было бы размножить для «своих» или потенциально «своих» отрывок из воспоминаний участников (естественно, русских) событий в Грозном в августе 1958 г. или подобных межнациональных столкновений в других республиках (упоминания о них есть, например, в работе А. Вдовина [3, с. 261-262]). Иначе говоря, «Протоколы» должны были способствовать приобщению к неким тайным знаниям об истинных причинах событий в мире, а на практике вели лишь к поискам масонов, да увеличивали градус неприятия евреев. Впрочем, для СССР, ведшего «холодную войну» с США, где сильно еврейское лобби, такой подход был оправдан (имеется в виду, для советского руководства). И о необходимости пересмотра отношений между республиками в СССР никто не думал (а это неминуемо бы привело к краху Советского Союза), и антиамериканизм становится существенной части населения ближе и понятнее.
В-третьих, интерес ряда представителей интеллигенции к русской культуре и русским корням («почве») был поддержан едва ли не всецело. Наиболее наглядный пример тому творчество так называемых писателей-«деревен-щиков» (Распутин, Белов, Абрамов и т.п.). Их славянофильская идеализация русской деревни давала более молодым русофилам ложные маяки и ориентиры. В самом деле, в 1960 г. СССР стал индустриальной страной по такому критерию, как соотношение городских и сельских жителей (первые стали превалировать над вторыми) [2, с. 479]. Плюс к тому, именно русское крестьянство в ХХ в. пострадало больше всего от политических потрясений (в первую очередь здесь упомянем коллективизацию). Как следствие, наиболее пассионарные (равно как и лица, склонные прежде всего к приспособленчеству) крестьяне из числа оставшихся в живых, перебрались в города или посёлки городского типа. Мы не готовы утверждать, что в сельской местности в ареале традиционного расселения русского народа осуществлялся в чистом виде отрицательный отбор, но не имелось по большому счёту и оснований видеть в русской деревне кладезь исконных ценностей и идеал для подражания для «переродившихся», «оторвавшихся от корней», «морально неполноценных» горожан. Что же касается повышения интереса к русской культуре (например, к иконописи), он тоже был куда как менее опасным, нежели приобщение к данным о пресловутом бюджетном федерализме.
В-четвёртых, крайне важным было наличие среди группировок (в данном случае, правомерно говорить и о «почвенническо-славянофильской», и «социал-демократической») своеобразного балласта, который, тем не менее, развивал достаточно большую активность. Идеалом такого рода деятелей, по меткому высказыванию публициста Михаила Харитонова, был «Указ о вольности интеллигенции» [18], т.е. возможность, ни за что не отвечая, жить на прежние (а то и значительно большие) литературные гонорары, официально иметь статус
«властителей дум» или «инженеров душ человеческих», публично говорить и писать о чём угодно и как угодно (в том числе и в откровенно антисоветском духе) и вдобавок к прикреплению к цековскому распределителю ещё в полном объёме пользоваться некоторыми атрибутами западной свободы (как русистский вариант - жить в некоей русско-лубочной действительности). То, что а) в условиях свободного рынка «шедевры» «социал-демократов», часто именуемых «либералами», или «еврейской партией», не имели шансов стать бестселлерами; б) реальный Запад и Запад, увиденный ими в ходе заграничных поездок в составе делегаций советских писателей, существенно отличаются; в) каким образом можно воссоздать в СССР атрибуты дореволюционной России (купцы, причём обязательно с окладистыми бородами, церкви с обилием прихожан и т.п.) и, что самое главное, будут ли они актуальны, «балласт» из обеих группировок не интересовало. При этом, судя по всему, проводилась определённая работа по «выдавливанию» такого рода деятелей если не на передовые роли, то хотя бы в качестве наиболее узнаваемых персон.
В-пятых, отсутствие собственного стиля закономерно привело отдельных инакомыслящих к копированию стилистики третьего рейха. Встречаются, например, упоминания о попытках экзальтированной молодёжи (прежде всего в Москве) отметить день рождения Гитлера [17, с. 44]. Разумеется, у кураторов проекта «двух крыльев» вряд ли были мысли о желательности такого рода акций, но в целом для сохранения страны куда как лучше бы дать возможность небольшой части русской молодёжи маршировать строем под командой контролируемого «фюрера» (последний может использоваться «втёмную»), нежели позволить им задуматься о необходимости пересмотра места и роли РСФСР в рамках СССР. Плюс к тому, в случае попытки выхода части «русистов» из-под контроля появлялась возможность объявить их фашистами, что в стране, победивший во второй мировой войне и потерявшей в ней более 20 миллионов, политической смерти подобно.
Приведём несколько характерных примеров, подтверждающих нашу гипотезу, упомянутых в работе видного «русиста» С. Семанова «Семь тайн генсека с Лубянки» [15]. Во-первых, видный «социал-демократ» поэт Е. Евтушенко знал городской номер всесильного главы КГБ Ю.В. Андропова и мог свободно ему позвонить [15, с. 64]. Отсюда делался вывод о всевластии противников «русистов», русофобии Андропова и т.п. В реальности же можно объяснить такого рода сближение видного советского руководителя и поэта значительно проще - у ряда «социал-демократов» создавалась иллюзия приобщения к советской партийной верхушке. «Мы с вами», «У нас общие противники», - как бы говорили им представители истэблишмента, в реальности же предотвращалось стремление представителей интеллигенции, видящих идеал на Западе, вступать в конфронтацию с советской властью. Мало того, создавалась иллюзия возможности взятия всей полноты власти в стране высокопоставленными социал-демократами, которые, естественно, приблизят к себе своих единомышленников из числа деятелей культуры.
Другой пример из упомянутой выше работы С. Семанова - одними из первых Ю.В. Андропов наградил академика В.И. Гольданского и ткачиху Е.К. Арнаполину. Оба они являлись этническими евреями, в чём, естественно, был усмотрен тайный знак [15, с. 269]. Кстати, реальные заслуги Гольданского и Арнаполиной «русистами» не осуждались и даже не обсуждались. Могло ли указанное награждение в действительности быть неким знаком? Вполне, тем более, что среди «социал-демократов» имелось немало этнических евреев, однако никаким «голосом еврейской крови» Ю.В. Андропова в данном случае
и не пахло. Скорее, можно утверждать, что Андропов и его консультанты провели блестящий ход, наградив (по прагматическим соображениями!) вполне заслуженных людей и приобретя при этом симпатии весьма строгой и взыскательной аудитории. То есть по большому счёту двумя росчерками пера ещё на какое-то время была продлена жизнь СССР.
Представители противоположного лагеря - «социал-демократы» в лице
В. Соловьёва и Е. Клепиковой, наоборот, обвиняли Андропова в жёсткой борьбе с либеральными диссидентами и покровительстве «русистам» [17, с. 38-44]. Не вдаваясь в подробности и не пытаясь найти несостыковки в книге Соловьёва и Клепиковой, подытожим - делалась ставка на баланс между «социал-демократами» и «русистами». Не исключено, что «социал-демократы» были ближе Ю.В. Андропову идейно, ментально или же просто ему нравилось творчество некоторых из них, однако всё это отнюдь не означает, что «русофилов» оставили без покровительства.
Приведя некоторые примеры поддержки внутриполитического баланса, уместно обратиться к классическому плоду такого рода политики, а именно к обществу «Память», созданному на основе существовавшей ещё в 1970-е годы группы «Витязи». Собственно рождение названия «Память» произошло в ноябре 1982 г. после вечера-размышления по одноимённой книге В.А. Чивилихина. Данная структура проводила многочисленные вечера, посвящённые проблемам русской культуры, а также активно занималась общественно-политической деятельностью (прежде всего боролась против претворения в жизнь проекта поворота сибирских рек в Среднюю Азию). Со второй половины 1985 г. в объединении активизировалась группа её членов во главе с Дмитрием Васильевым (бывший фотограф, работавший в мастерской знаменитого художника И. Глазунова, стал известен в «русистских» кругах ещё в 1969 г. [3, с. 292]) и Андреевым (по одним данным его звали Ким [4, с. 21; 8, с. 4], по другим - Иоаким [12, с. 4]), которые выступили с идеями политизации работы объединения. В частности, ими и рядом других активистов стала усиленно пропагандироваться идея «сионо-масонского» заговора против России - как главного источника бед русского народа, развала экономики страны, денационализации русской культуры, алкоголизации общества, экологического кризиса и т.д. На сионистов, которые становились, по их мнению, политическим ядром социалистических партий западнической ориентации (эсеры, меньшевики, большевики), возлагалась главная ответственность за истребление миллионов граждан в период гражданской войны и культа личности Сталина, а также проникновение сионистов и масонов в государственный аппарат Советского государства с целью подчинения его иностранному (еврейскому, западному) капиталу. При этом неоднократно заявлялось, что «Память» не является антисемитской организацией (таковыми Васильев считал самих евреев Израиля, проводящих политику геноцида по отношению к семитам - арабам и палестинцам на Ближнем Востоке), а антисионисткой. Отметим также, что во второй половине 1980-х годов у «Памяти» имелись весьма популярные лозунги (прекращение войны в Афганистане, борьба с бюрократией, защита культурно-исторической среды и экологии), с помощью которых можно было возглавить массовую политическую мобилизацию, однако указанные лозунги были лишь своеобразным гарниром к «главному блюду» - антисемитизму и антисионизму [16, с. 264], что в итоге не позволило привлечь голоса мало-мальски мыслящих жителей РСФСР и некоторых других союзных республик. По меткому высказыванию Э. Лимонова, «Память» выглядела дебильным прыщавым ребёнком в сапогах и портупее, одиноко шагающим среди мерседесов и бэтээров, на которых сидят все в антеннах, как космонавты, бойцы отряда «Витязь». Русский национализм так и остался сектантским гитлеризмом, основанным на первичных
эмоциях неприязни к «жидам», к иностранцам, к «чуркам», словом, на тех чувствах, которые являются идеалом маргинальных пацанов, простаивающих вечерами у метро в своём спальном районе [9, с. 43]. Дискредитировать такую структуру было ни к чему - она неплохо делала это сама. Просто достаточно было создавать соответствующий информационный фон (о «Памяти» говорили много, но в негативных тонах, активно смешивая правду и вымысел - это прежде всего о поддержке данной организации силовиков). При этом впервые лидеру «Памяти» Д. Васильеву позволили выступить по телевидению в 1992 г. в Нижнем Новгороде (несмотря на то, что он был широко известен ещё с конца 1980-х годов) [5, с. 2], а официальную регистрацию Общественное движение «НациональноПатриотический Фронт “Память”» получило только 31 июля 1995 г. [20, л. 1]. Зато слово «патриот» на некоторое время в стране стало ругательным, что объяснялось в первую очередь именно умелым дирижированием «Памятью».
Впрочем, ещё хуже выглядела другая ветвь общества «Память» (всего их было около 10 [21, с. 45]), связанная с именем В.Н. Емельянова. Официальной датой появления на свет этой структуры, именовавшейся Всемирный антисиони-стский и антимасонский фронт «Память», считается 21 декабря 1979 г. - именно в тот день в Париже вышла книга основателя организации под названием «Де-сионизация», в конце которой содержался Устав ВАСАМФ. Есть мнение, что данное событие было приурочено к 100-летию со дня рождения И.В. Сталина. Впрочем, после высылки экземпляров своего труда членами Политбюро ЦК КПСС автор «Десионизации» был исключён из партии, а в апреле 1980 г. оказался арестованным и осуждён за убийство собственной жены. Отметим также, что в 1986 г. Н.В. Емельянов вновь оказался на свободе (сразу же вопросы - с чьей подачи он вышел и т.п.) и возглавил ВАСАМФ «Память», который почти никак не проявлял себя на территории СССР (по словам самого В. Емельянова, ВАСАМФ поддерживали прежде всего арабы). Наиболее активным сподвижником лидера данного крыла «Памяти» являлся А. Добровольский, который не только редактировал журнал «Сокол» (судя по всему, данное издание носило языческую направленность), но и пытался создать языческие русские земледельческие общины в деревне Весенево на севере Кировской области [13, с. 92]. Комментарии практически излишни - во главе политической организации (видимо, ей отводилась роль запасного игрока на «русском поле») был поставлен душевнобольной, ориентирующийся, судя по всему, больше не на русских, а на арабов.
Естественным выглядит вопрос - не пытается ли автор, отметая заговор мировой закулисы и тому подобные полубредовые идеи, прийти к выводу о наличии заговора КГБ? Ответ, разумеется, отрицательный. КГБ совершенно не было необходимости установить тотальный контроль над всеми членами «Памяти», равно как и прочими «русистами». Аналогично, кстати, и над «социал-демократами». Впрочем, агентура в этих движениях, разумеется, имелась. Главной же задачей спецслужбы определили общий контроль над обоими «крыльями» и периодическую корректировку их деятельности. В результате с помощью агентуры можно было провоцировать конфликты, управлять их течением и выводить на ведущие роли нужных людей (на примере Д.Д. Васильева видно, что таковой ни в коей мере не должен был и помыслить о борьбе с существующей властью, а кроме того, совсем не нужно было, чтоб он был адекватен стоящим перед страной и обществом вызовам). Такую форму работы следует признать достаточно простой, так как у любых людей, занимающихся успешно какой-либо практической деятельностью, сравнительно мало времени на интриги, их порой может даже не хватать на рутинную партийную работу (кстати, «русофильское» движение изначально в первую очередь состояло именно из тружеников, а не интриганов [7, с. 308]). Особенно это обстоятельство касается периода пере-
стройки, когда была разрешена деятельность кооперативов. Ряд «русистов» (например, Пётр Хомяков [19, с. 43]) и «социал-демократов» ушли в бизнес, что, кроме всего прочего, давало возможность для появления у их сторонников собственной финансовой базы. В то же время прикормленный «балласт» или фанатики обладали и свободным временем, и желанием участвовать в протополитических процессах (особенно это касается поиска потенциальных оппонентов в своих рядах). В этой связи выход на авансцену в конце 1980-х годов мало вменяемых радикалов выглядел закономерным.
Более вменяемым и адекватным представителям обоих крыльев в конце 1980-х годов пришлось самостоятельно решать сложную задачу собственной политической идентификации. Далеко не все справились с этим. Так, большинство «русистов» пошло на союз с коммунистами, который не стал спасительным ни для тех, ни для других. В конечном итоге «русофилы» стали даже сателлитами коммунистов. Успешно подать себя избирателям у «русистов» не получилось, их требования по большей части ассоциировались с коммунистическими. Отметим также, что за несколько лет противостояния с «социал-демократами» «русофилы» выработали своеобразный «рефлекс» - говорить и делать прямо противоположное тому, что говорят и делают их оппоненты. Как следствие, не пытавшись разобраться в том, что может дать России свободный рынок, распад СССР и т.п., они автоматически выступили за плановую экономику, сохранение единства страны любой ценой и т.д. В результате - они оказались чудовищно несовременны, а русская национальная идеология стала ассоциироваться с худшим вариантом национал-большевизма.
Впрочем, следует также отметить, что и «социал-демократы» (в большинстве своём в начале 1990-х годов они стали либералами) также не пришли в стране к власти. Да, их идеи оказались более актуальными в период распада СССР, но произошло это прежде всего из-за стремления большинства советских граждан получить у себя на родине потребительское общество с западными стандартами, т.е. всё дело было в наличии в позднем СССР альтернативы «Как на Западе» и «Назад в СССР» [10, с. 281], причём, учитывая опыт, полученный в период перестройки, жители страны, несмотря на все трудности, склонны были поддержать первый вариант. Вместе с тем практически никто из записных «социал-демократов» (как диссидентов, так и представителей фрондирующей интеллигенции) не получил в постсоветской России крупных постов. Противники либералов могут ненавидеть покровителя «социал-демократов» в эпоху перестройки А.Н. Яковлева (его часто именуют «архитектор перестройки», намекая при этом на его масонство), однако нельзя отрицать того, что в постсоветский период А.Н. Яковлев не занял сколь-либо значимых постов в государстве - комиссия при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий, равно как и Федеральная служба по телевидению и радиовещанию и Государственная телерадиокомпания «Останкино» вряд ли могут считаться таковыми. Слухов о его многомиллионных состояниях, равно как и состояниях членов его семьи, также не поступало (имейся они, представители радикальной оппозиции долго бы писали об этом в интернете и своих «боевых листках»). Можно, конечно, предположить, что А.Н. Яковлев проделал свою титаническую работу за «идею», но в это могут поверить лишь совсем упёртые радикалы. По большому счёту, А.Н. Яковлев был достаточно успешным карьеристом (какое-то время даже входил в состав так называемой «группы Шелепина» [11, с. 99-100], чьи взгляды никак нельзя охарактеризовать как демократические), прагматиком, в связи с чем подозревать его в огромном альтруизме вряд ли стоит.
Таким образом, нами приведены доводы, которые, разумеется, не могут считаться стопроцентным доказательством подтверждения изложенной нами
гипотезы. Тем не менее даже приведённые здесь примеры позволяют утверждать, что такой сценарий мог иметь место в действительности. Подтвердить либо же опровергнуть данную гипотезу может только увеличение источниковой базы за счёт открытия доступа к источникам, имеющим происхождение в КГБ СССР.
Литература
1. Байгушев А. Русский орден внутри КПСС. Помощник М.А. Суслова вспоминает... / А. Байгушев. М.: Алгоритм, 2006.
2. Боффа Д. История Советского Союза / Д. Боффа. М.: Международные отношения. Т.2.
3. Вдовин А.И. Русские в ХХ веке / А.И. Вдовин. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 20о4.
4. Ерёмин И. В «Памяти» и беспамятстве / И. Ерёмин // Огонёк. 1989. № 39.
5. Капитанов О. Новый фильм братьев Васильева / О. Капитанов // Ленинская смена (Нижний Новгород). 1992. 14 мар.
6. Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе / В.А. Козлов. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999.
7. Лебедев С. Русские идеи и русское дело: Национально-патриотическое движение в России в прошлом и настоящем / С. Лебедев. СПб.: Алетейя, 2007.
8. Лесото Е. В беспамятстве / Е. Лесото // Комсомольская правда. 1987. 22 мая.
9. Лимонов Э. Моя политическая биография / Э. Лимонов. СПб.: Амфора, 2002.
10. Матвеев М.Н. Власть и общество в системе Советов народных депутатов в 1977-1993 гг. / М.Н. Матвеев. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2005.
11. Митрохин Н. Русская партия: движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы / Н. Митрохин. М.: Новое литературное обозрение, 2003.
12. Память (Москва). 1989. № 1.
13. Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Документы и материалы. М.: РАУ-Пресс, 1992. Кн.1.
14. Самоваров А. Перспективы русского национализма. Национализм с человеческим лицом / А. Самовров. М.: Самотека, 2008.
15. Семанов С.Н. Андропов: Семь тайн генсека с Лубянки / С.Н. Семанов. М.: Вече, 2001.
16. Соловей Т. Несостоявшаяся революция: Исторические смыслы русского национализма / Т. Соловей, В. Соловей. М.: Феория, 2009.
17. Соловьев В. Заговорщики в Кремле: От Андропова до Горбачева / В. Соловьев, Е. Клепикова. М.: АО «Московский центр искусств», 1991.
18. Харитонов М. Конец вашего лета / М. Харитонов // http://www.rulife.ru/index.php?mode= article&artID=854
19. Хомяков П. Отчёт русским богам ветерана Русского Движения. Сборник эссе на темы идеологии и политики / П. Хомяков. М.: Белые альвы, 2006.
20. Центральный архив общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИМ). Ф. 8702. Оп. 1. Д. 1.
21. Янов А. После Ельцина: «Веймарская» Россия / А. Янов. М.: КРУК, 1995.
ФОМЕНКОВ АРТЁМ АЛЕКСАНДРОВИЧ - кандидат исторических наук, докторант кафедры истории политических партий и общественных движений, Нижегородский государственный университет, Россия, Нижний Новогород (artjom2310@inbox.ru).
FOMENKOV ARTEM ALEXANDROVICH - candidate of Historical Sciences, doctoral candidate of parties and public motions history department, Nizhniy Novgorod State University, Russia, Nizhniy Novgorod.
