К вопросу о предмете преступлений против правосудия, связанных с фальсификацией и сокрытием доказательств Текст научной статьи по специальности «Право»

Дегтярева Наталья Ивановна

соискатель кафедры уголовного права Краснодарского университета МВД России

(тел.: 88612583563)

К вопросу о предмете преступлений против правосудия, связанных с фальсификацией и сокрытием доказательств

Аннотация

В настоящей статье рассматриваются некоторые наиболее дискуссионные вопросы, возникающие при характеристике предмета преступлений против правосудия, связанных с фальсификацией и сокрытием доказательств.

Annotation

In the present article some most debatable questions arising at the characteristic of a subject of crimes against justice, connected with falsification and concealment of proofs are considered.

Ключевые слова: правосудие, преступление, сокрытие доказательств, фальсификация, общественные отношения.

Key words: justice, crime, concealment of proofs, falsification, public relations.

Большинство преступлений против правосудия, связанных с фальсификацией и сокрытием доказательств, являются преступлениями с предметом. Под предметом преступления в уголовноправовой теории понимается вещь материального мира, воздействуя на которую субъект причиняет вред объекту преступления [1, с. 44]. Подчеркивая неразрывную связь предмета преступления с объектом посягательства,

Н. И. Коржанский определял предмет как конкретный материальный объект, в котором проявляются определенные свойства общественных отношений (объекта преступления), путем воздействия на который причиняется вред в сфере этих общественных отношений, рассматривал его как повод, условие или свидетельство существования этих отношений [2, с. 95, 103].

В самом общем смысле, исходя из названия рассматриваемой группы преступлений против правосудия, их предметом выступают доказательства, что признается многими исследователями проблемы [3]. Вместе с тем, применительно к отдельным составам названных преступлений обобщенное и достаточно абстрактное понятие "доказательство'' уточняется, что ведет и к конкретизации предмета того или иного посягательства. Сам по себе термин

"доказательство" для обозначения предмета преступления интересующей нас группы использован законодателем только в ст. 303 УК РФ, предусматривающей ответственность за фальсификацию доказательств. Отсутствие его конкретизации в данной статье вполне оправдано, поскольку фальсифицироваться может любое из возможных доказательств. Для остальных составов в качестве предмета преступления уголовный закон называет конкретные виды доказательств или их источников. В этой статье мы остановимся лишь на некоторых аспектах характеристики предмета названной группы преступлений.

Итак, предметом преступления, предусмотренного ст. 303 УК "Фальсификация доказательств", выступают доказательства по гражданскому или уголовному делу. Как справедливо отмечается в специальной литературе, "предмет фальсификации - любая вещь материального мира, сознательное воздействие на которую искажает информацию об обстоятельствах, подлежащих установлению по уголовному делу, либо в связи с которой это искажение происходит" [4, с. 38]. Таким образом, фальсифицироваться может любое доказательство по уголовному или гражданскому делу. На наш взгляд, сфальсифицированное доказательство - это не соответствующее действительности, намеренно искаженное

177

сведение (а равно источник, из которого оно почерпнуто), на основании которого суд, прокурор, следователь, дознаватель, будучи введенными в заблуждение, устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. С процессуальной точки зрения,

"фальсифицированное доказательство является доказательством, полученным с нарушением норм федерального законодательства, т.е. оно должно признаваться недопустимым и не имеющим юридической силы" [5, с. 9].

Предметом преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ "Заведомо ложные показания, заключение эксперта, специалиста или неправильный первод", являются показания свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста; заключение эксперта; результаты перевода. Говоря о предмете преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ, следует отметить, что показания свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста, заключение эксперта, результаты перевода могут выступать в этом качестве только в том случае, если они носят заведомо ложный характер. Отсутствие такового исключает ответственность за названное преступление.

Итак, свойства предмета в рассматриваемом случае сводятся к двум названным в уголовноправовой норме аспектам: во-первых, показания свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста, заключение эксперта, результаты перевода должны быть ложными; во-вторых, эта ложность должна быть заведомой. В принципе, в теории уголовного права толкование перечисленных свойств предмета названного выше преступления является устойчивым и не порождает никаких противоречивых подходов.

"Ложный" в русском языке означает "содержащий ложь, ошибочный, неправильный" [6, с. 331]. Такое толкование и кладется в основу понимания этого свойства предмета преступления. Но, как представляется, для уголовного права некоторые нюансы толкования, возможно, не совсем значимые, с точки зрения русского языка, все-таки не безразличны. Это касается, на наш взгляд, термина "ошибочный". Ошибка не является проявлением злонамеренности, она всегда выступает результатом отсутствия должных знаний, невнимательности, наличия каких-то недостатков (например, физических), которые препятствуют адекватной оценке ситуации, восприятию тех или иных фактов и т.д. Поэтому, ошибочность вряд

ли вяжется, как нам кажется, со вторым свойством предмета преступления, названным в ст. 307 УК, - это "заведомость". Вряд ли ошибка может быть заведомой, преднамеренной. В этом случае речь уже идет не об ошибке, а об обмане. Следовательно, говоря о ложности в смысле ст. 307 УК, следует иметь в виду, что она означает намеренное искажение истины, обман.

Что касается термина "неправильный", который также используется для определения слова "ложный", то здесь необходимо всегда при его применении учитывать свойство заведомости. Неправильный перевод, неправильное заключение эксперта могут быть результатом ошибки. В этом случае говорить о наличии предмета преступления нельзя. Если же они были осуществлены заведомо, преднамеренно неправильно, то предмет присутствует.

Таким образом, понятие "ложные показания свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста, заключение эксперта, результаты перевода" означает, что они даны, осуществлены с намеренным искажением истины, содержат обман.

В специальной литературе, в принципе, особых разночтений при определении содержания терминов "ложный", "ложность" нет. Однако представляется, что в их понятии надо делать больший акцент на намеренность искажения истины, на обман. Конечно же, анализируя субъективную сторону соответствующих преступлений, авторы рассматривают признак заведомости, то есть второй аспект, характеризующий свойства предмета названных посягательств. Но, думается, и при характеристике ложности как таковой на намеренность тоже надо обращать внимание, несмотря на субъективную, с точки зрения уголовного права, окраску этого термина. Однако как свойство предмета преступления намеренность уже обретает объективное содержание - так есть на самом деле, лицо намеренно ведет себя так или иначе, это уже данность, объективная реальность.

Итак, мы определяем понятие "ложный" (для показаний, заключения эксперта, перевода) как намеренно искажающий истину, содержащий обман.

Предметом преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, является донос, т.е. сообщение о преступлении, объективированное в

определенной материальной форме. Остановимся на одном аспекте характеристики данного предмета посягательства. В уголовноправовой теории вызывает неоднозначную оценку ситуация самооговора. Первая позиция сводится

__________________________________178

ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2009 • № 4(26)

к предложению квалифицировать самооговор как заведомо ложный донос [7]. М. Х. Хабибуллин полагает, что самооговор может быть квалифицирован двояко: если лицо является с повинной или делает заявление в соответствующие органы о совершении им якобы преступления, которого он не совершал, это должно расцениваться как заведомо ложный донос. Если же лицо осуществляет самооговор во время допроса, то содеянное им надлежит квалифицировать как дачу заведомо ложных показаний [8, с. 42-43]. Не считают возможным расценивать самооговор как заведомо ложный донос и как лжесвидетельство С. С. Кузьмина [9, с. 62-63], В. А. Блинников и В. С. Устинов [10, с. 24-25]. Названные авторы полагают, что ложный донос возможен только в отношении другого лица. Не может быть применена, по их мнению, и ст. 307 УК в силу свидетельского иммунитета. При этом С. С. Кузьмина самооговор, совершенный в целях освобождения от ответственности другого конкретного лица, предлагает квалифицировать как укрывательство [9, с. 63].

По нашему мнению, самооговор действительно не может быть квалифицирован как заведомо ложный донос. Донос - о ком? О себе самом? Традиционно, когда речь идет о доносе, предполагается, что сведения сообщаются о другом лице, но не о самом себе. Отождествление самооговора и доноса содержит какое-то внутреннее противоречие, они, на наш взгляд, вряд ли совместимы. Однако, представляется, что самооговор должен рассматриваться как преступное деяние, поскольку его совершение не менее общественно опасно, чем донос. Он так же, как и донос, отвлекает работников компетентных органов от борьбы с реальными преступлениями или же направляет их по неверному пути в процессе раскрытия и расследования преступных посягательств. В ряде УК зарубежных государств установлена ответственность за самооговор (например, ст.457 УК Испании [11], ст.303 УК Швейцарии [12]). Не считая возможным отождествлять заведомо ложный донос и самооговор, который мы считаем все-таки обладающим достаточным уровнем общественной опасности, предлагаем в рамках ст. 306 УК в качестве самостоятельного состава преступления предусмотреть самооговор, то есть сообщение лицом заведомо ложных сведений о совершении им преступления. Может вызвать недоумение термин "заведомость". Казалось бы, лицо не может не знать, что оно на самом деле преступления не совершало. Но в реальной

действительности лицо может под воздействием каких-либо обстоятельств добросовестно заблуждаться относительно оценки своего поведения (например, лицу под гипнозом внушили мысль о совершении им преступления или лицу, находящемуся в состоянии наркотического опьянения, показалось, что оно повело себя преступно, и др.). В таких ситуациях говорить о самооговоре, безусловно, нельзя, хотя фактически он и состоялся, но отсутствие вины исключает ответственность подобных лиц. В настоящее же время, мы считаем, уголовноправовые средства борьбы с самооговорами отсутствуют. Что касается предложения о квалификации самооговора в отдельных ситуациях как укрывательства преступлений, то тут мы солидарны с М. Х. Хабибуллиным, утверждающим, что самооговор не является физическим действием по сокрытию преступления или преступника [13, с. 42].

Таким образом, самооговор отличается своеобразной природой, не укладываясь в рамки уже известных и, казалось бы, близких к нему преступлений, и поэтому требует самостоятельной криминализации, обладая для этого достаточным потенциалом общественной опасности.

Литература

1. См., например: Загородников Н. И. Понятие объекта преступления в советском уголовном праве // Труды Всесоюзной юридической академии. Вып.23. М., 1951.

2. Коржанский Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М., 1980.

3. См., например: Ветров Н.И. Уголовное право: Учебник. М., 2000. С.419; Демин Ю.М. Преступления против правосудия: Лекция. М., 2000. С. 31; Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 2: Особенная часть. М.,

2004. С. 696 и др.

4. Иванов И. С. Уголовная ответственность за фальсификацию доказательств по уголовному делу: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2005.

5. Майборода В. А. Уголовная ответственность за фальсификацию доказательств: Дис. канд. юрид. наук. Ставрополь, 2004.

6. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.

7. См., например: Горелик А. С., Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. СПб.,

2005. С.298-299; Петрухин И. Самооговор // Советская юстиция. 1970. № 13. С. 11; Прошляков А., Николаева З. Может ли обвиняемый нести уголовную ответственность за ложный донос // Законность. 1993.

179

криминалистические аспекты. Ставрополь, 1999.

11. См.: Уголовный кодекс Испании/Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, Ф.М. Решетникова. М., 1998.

12. См.: Уголовный кодекс Швейцарии /Под ред. А. В. Серебренниковой. СПб., 2002.

13. См.:Хабибуллин М. Х. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уголовному праву.

_________________________________________180

ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2009 • № 4(26)

№ 24.

8. См.:Хабибуллин М. Х. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уголовному праву. Казань, 1984.

9. См.: Кузьмина С. С. Самооговор: правовые и процессуальные аспекты // Правоведение. 1989. № 6.

10. См.: Блинников В. А., Устинов В. С. Лжесвидетельство: уголовно-правовые, криминологические, уголовно-процессуальные и