84ИЗ ИСТОРИИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
DOI: 10.46725/IW.2020.2.1
О. В. Капустина
К ВОПРОСУ О ПЕНСИОННОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ СОВЕТСКИХ ПЕДАГОГОВ В 1920-х гг. (Пенсии за выслугу лет и персональные)
Введение
История пенсионного обеспечения советских педагогов напрямую связана с государственной политикой в области образования. Весной 1919 г. на VIII съезде РКП(б) была принята II Программа, согласно которой в области народного просвещения российская компартия ставила своей задачей довести до конца начатое с Октябрьской революции 1917 г. дело превращения школы из орудия классового господства буржуазии в орудие коммунистического перерождения общества. Для этого было необходимо проведение бесплатного и обязательного общего и политехнического образования (знакомящего в теории и на практике со всеми главными отраслями производства) для всех детей обоего пола до 17 лет и подготовление новых кадров работников просвещения, проникнутых идеями коммунизма1.
© Капустина О. В., 2020
Капустина Ольга Владимировна — кандидат исторических наук, начальник отдела оценки пенсионных прав застрахованных лиц, Управление Пенсионного фонда Российской Федерации, г. Гусь-Хрустальный, Владимирская область, [email protected] (Cand. Sc. (History), Head of the Department of Evaluation of Pension Rights of Insured Persons, Pension Fund Department of the Russian Federation, Goose-Crystal, Vladimir Region).
Значимые результаты работы в заданных направлениях в Советском государстве должны были появиться уже в 1927 г. Вот как об этом вспоминала Н. К. Крупская: «...продолжая работать над расширением сети школ I ступени (четырехлеток), одновременно провести трех-шестимесячные школы для ребят восьми-четырнадцати лет. К Х годовщине Октябрьской революции мы сможем тогда сделать грамотность обязательной для все ребят» 2. В другой работе она отмечала: «Незадолго до смерти Владимира Ильича я рассказывала ему, что в настоящий момент американцы агитируют за то, чтобы к 1927 г. окончательно ликвидировать у себя неграмотность. В ответ на это Владимир Ильич сказал: "Надо и нам у нас к тому времени ликвидировать неграмотность"»3. Действительно, по данным академика С. Г. Струмилина, к названной дате сделать удалось немало: «Мы. можем отметить в этой области значительные достижения по сравнению с довоенным уровнем. В 1927/1928 г. число обучающихся в низшей школе превышало довоенный уровень на 45 %, в средней — на 54 %, а в профессиональной — на 139 %. И только по вузам это превышение доныне было более скромным (на 26 %)»4. Однако в полном объеме поставленные задачи могли быть выполнены только при наличии необходимых педагогических кадров.
Для привлечения в школы учителей, иначе «просвещенцев» или школьных работников («шкрабов»), Советское государство стало создавать систему льгот и стимулов. Важное место в этой системе отводилось пенсионному обеспечению. Здесь нужно сказать, что в период ликвидации неграмотности и становления института всеобщего начального образования привычного нам пенсионного обеспечения по старости, охватывающего все категории граждан, не существовало. В силу отсутствия у государства необходимых финансовых средств возможность получения пенсий большинству жителей Советского Союза была недоступна. Основными видами обеспечения являлись пенсии по инвалидности и по случаю потери кормильца. Пенсии по старости впервые стали назначаться в 1928 г. рабочим-текстильщикам и постепенно с начала 1930-х гг. рабочим других отраслей промышленности, обеспечивающих индустриализацию. Служащие приобрели право на такую пенсию только с 1937 г. На начало 1941 г. пенсии в СССР получали всего 4 млн человек5. При этом в период с 1922
по 1933 г. назначение и выплата пенсий параллельно осуществлялись через два ведомства6: социальное страхование и соответственно рабочие пенсии находились в ведении Народного комиссариата труда СССР (НКТ СССР), который управлял через Центральное управление социального страхования (Цусстрах). Непосредственное проведение социального страхования на местах осуществлялось через страховые кассы. Пенсии инвалидам Первой мировой и Гражданской войн и членам их семей, а также персональные пенсии назначались в структурах республиканских наркоматов социального обеспечения, в частности НКСО РСФСР.
Встраивание педагогов в создаваемую пенсионную систему сопровождалось серьезными трудностями. Однако, несмотря на драматичность этого процесса, проблемы становления пенсионного обеспечения советских школьных работников в 1920-х гг. остались вне поля зрения историков. Сегодня правовым аспектам учительских пенсий за выслугу лет в основном уделяют внимание ученые-юристы, хотя персональное пенсионное обеспечение «шкрабов» ими также не рассматривается. Анализируя причины распространения на педагогов пенсионных прав, Е. А. Мидонова совершенно справедливо подчеркивает, что, предоставляя им право на выслугу, государство преследовало двоякую цель: «Во-первых... привлечь высококвалифицированных специалистов в сферу просвещения, а также удержать работников в данной сфере на достаточно продолжительный срок. Во-вторых... планировалась возможность в дальнейшем при необходимости обеспечить быструю ротацию кадров. выработавшим 25-летний стаж работникам будет выгодно жить на пенсию, то есть не работать, а следовательно, освободить рабочие места для более молодых сотрудников»7. По мнению И. В. Сиваковой, «пенсионное обеспечение за выслугу лет носило строго ограниченный характер и распространялось исключительно на тех преподавателей, которые были прямо указаны в законодательстве». Она считает, что «отказ от обеспечения всех категорий преподавателей объяснялся на тот момент исключительно финансовыми проблемами»8.
Задачи данного исследования — выявить конкретные проблемы, с которыми столкнулись органы социального страхования на этапе становления пенсионного обеспечения за выслугу лет,
а также определить в пенсионной системе, созданной для педра-ботников в 1920-х гг., место персонального обеспечения.
Для решения поставленных задач использованы нормативные акты, регулировавшие пенсионное обеспечение работников народного просвещения, — постановления СНК и ЦИК СССР, Инструкция НКТ СССР от 11 октября 1929 № 3319, а также Объяснительная записка Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции СССР (НК РКИ СССР) от 14 апреля 1926 г.10 и Заключение по проекту постановления ЦИК и СНК Союза ССР «О пенсионном обеспечении учителей сельских и городских школ 1 -й ступени, а также других работников просвещения в деревне», сделанное руководством НКТ РСФСР 29 апреля 1926 г.11, содержащие сведения о наиболее актуальных проблемах, возникавших в ходе пенсионирования педагогов. Примеры пенсионного обеспечения школьных работников рассмотрены на материалах Отдела социального обеспечения исполнительного комитета Владимирского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, хранящихся в фондах Государственного архива Владимирской области.
Пенсионное обеспечение за выслугу лет
Начать рассмотрение истории пенсионного обеспечения педагогических работников в 1920-х гг. следует с пенсий за выслугу лет. Пенсии за выслугу лет отличаются от пенсий по старости тем, что для их назначения не требуется достижения какого-либо определенного возраста, достаточно выслужить (выработать) установленное законом количество лет. В императорской России именно чиновничьи пенсии за выслугу были основным видом пенсионного обеспечения. Круг получателей и условия назначения уже советских педагогических пенсий этого вида в 1920-х гг. регламентировались постановлением ЦИК и СНК СССР от 15 января 1925 г. «О пенсионном обеспечении учителей школ 1 -й ступени сельских и городских и др. работников просвещения в деревне»12.
Чтобы получить пенсию за выслугу лет, советскому учителю требовалось выработать 25 лет педагогического стажа, в том числе не менее 5 лет на советской службе. Такой же срок выслуги
требовался для педагогов и в императорской России. Его императорское высочество Александр Николаевич, будущий император Александр II, занимавший должность главного начальника военно-учебных заведений, по этому поводу сказал: «За 25 лет службы учителя снижается восприимчивость ума, которая необходима, чтобы следить за наукой в ее непрерывном движении»13.
Первоначально круг получателей пенсий за выслугу лет был чрезвычайно узким: право на такую пенсию имели только учителя школ 1-й ступени (и сельских, и городских), а также руководители изб-читален, библиотекари, учителя низших сельскохозяйственных школ и педагогический персонал детских домов. Предоставление именно этим категориям педагогических работников пенсионных льгот подчеркивает государственные приоритеты в сфере образования: ликвидация неграмотности и широкое распространение начального школьного обучения. В педагогический стаж, кроме образовательной деятельности, могло быть засчитано время пребывания в рядах Красной армии и флота и работа на выборных должностях.
Выплата пенсий педагогам за выслугу лет стала осуществляться с 1925 г. Право на получение пенсии по предложениям учреждений народного образования устанавливалось губернскими органами социального страхования. После предварительной оценки губсоцстрах составлял списки потенциальных пенсионеров, которые направлял на утверждение в губисполкомы. Говорить о массовом назначении пенсий за выслугу лет в 1920-х гг. нельзя. Сложность самой процедуры вынесения решений о назначении таких пенсий, предполагающей рассмотрение каждого заявления на губернском уровне, изначально отрицает эту возможность. По данным И. В. Сиваковой, «отказы в назначении пенсий учителям по выслуге лет встречались гораздо чаще»: «В основном причиной тому являлось неподтверждение пятилетнего стажа работы при советской власти»14. Исследователь приводит данные Цусстраха на 1 декабря 1925 г.: «Общее количество работников просвещения, получающих пенсию за выслугу лет, составило 13 000 человек, т. е. 6 % от общего количества пенсионеров. Причем пенсию в полном размере получали 35 % учителей, а остальные 65 % получали в размере '/г, так как продолжали работу. С 1 января 1926 г. до 1 июля 1928 г., когда был охвачен
весь контингент учителей, число получателей пенсии за выслугу лет увеличилось с 13,4 тыс. до 21,8 тыс. человек»15.
Размер пенсии для неработающих педагогов, в соответствии с постановлением от 15 января 1925 г., составлял 240 руб. в год, т. е. 20 руб. в месяц. Работающие «просвещенцы» могли рассчитывать на половину суммы. Источником средств для выдачи пенсий за выслугу лет являлись страховые взносы, вносимые за них учреждениями, в которых педагоги служили. В случае недостатка этих средств для проведения в жизнь постановления необходимые суммы должны были ассигноваться из государственного бюджета. Сегодня двадцати- и десятирублевые пенсии шокируют, однако в 1920-х гг. они подобных чувств не вызывали. В марте 1928 г. в своем докладе на II сессии ВЦИК XIII созыва народный комиссар социального обеспечения РСФСР И. А. Наговицын сообщал: «Если сравнить средние нормы пенсии для инвалидов второй группы в 1923 г. и на 1 апреля 1927 г., то увидим следующую картину: в 1923 г. пенсия начислялась в 4 руб. 90 к., а на 1 апреля 1927 г. — 14 руб. 37 к.; для семей военнослужащих норма пенсии начислялась в 3 руб. 23 к., а на 1 апреля 1927 г. — 14 руб. 21 к.»16. Таким образом, оставившие работу учителя в среднем обеспечивались несколько лучше, чем инвалиды второй группы или семьи погибших в Гражданскую войну красноармейцев.
В качестве примера рассмотрения пенсионных прав школьных работников можно привести данные выписки из протокола заседания президиума Владимирского губернского исполкома Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов от 5 апреля 1926 г. № 2417. Всего в этот день губсоцстрахкасса представила в губисполком дела 11 претендентов. В результате было утверждено три отказа в пенсии, семь назначений и вынесено одно предложение о пересмотре отказа в пенсии. Пятеро из семи будущих пенсионеров приобрели право на получение 10 руб. в месяц, один неработающий педагог — на 20 руб., и еще в одном случае сумма не была указана, только подтверждено принципиальное согласие с необходимостью выплаты пенсии. Назначения пенсий определены с декабря, января и февраля 1926 г. Самое раннее — с 20 декабря 1925 г. Учитывая, что по постановлению от 15 января 1925 г. пенсии могли выплачиваться с даты подачи заявлений, можно увидеть: процесс их рассмотрения не был
быстрым. Скорее всего, подобные заседания губернских исполкомов проходили раз в квартал. Заслуживает внимания также факт утверждения на губернском уровне всего семи пенсионных назначений в течение трех-четырех месяцев.
Советским правительством предполагалось, что ввод в действие постановления от 15 января 1925 г. решит многие проблемы советских работников просвещения, однако в педагогической среде, напротив, сразу же назрело недовольство, обусловленное узостью круга возможных претендентов и недопустимостью расширительного толкования перечня должностей и учреждений. В частности, в ЦК Профсоюза работников просвещения начали поступать запросы от воспитателей детских садов с требованием назначать им пенсии как работникам учреждений, соответствующих по программам начальным училищам, так как в детские сады «принимали совершенно неграмотных детей в возрасте от 6 до 8 лет»18. Профсоюз уже в июле 1925 г. сделал об этом запрос в НКТ, но Цусстрах не счел «возможным согласиться с распространением пенсионирования за выслугу лет на воспитателей детских садов, так как перечень учреждений, служба в которых дает право на пенсию, является исчерпывающим. а детские са-
19
ды в этом перечне не указаны» .
Тем не менее из-за большого числа подобных обращений сложившаяся ситуация была внимательно проанализирована Народным комиссариатом рабоче-крестьянской инспекции СССР. Результаты проверки изложены в Объяснительной записке от 14 апреля 1926 г. за подписью заместителя народного комиссара Чуцкаева и управляющего делами Петерса (инициалы в документе не указаны)20. Проверяющие выявили несколько серьезных проблем. Так, в системе учреждений народного образования Украины не существовало школ под наименованием «школы 1-й ступени», а имелись трудовые школы для совместного обучения и социального воспитания детей обоего пола в возрасте от 8 до 15 лет с семилетним сроком пребывания в них, иначе говоря, «школы-семилетки». Соответственно, украинские педагоги оказались вне действия закона о пенсионировании. Примерно в таком же положении находились и школьные работники Белоруссии.
Следующая проблема заключалась в том, что учителя первых четырех групп семилетних школ стали материально более
обеспеченными, нежели их товарищи, работающие в последних трех группах и оставшиеся совсем без пенсий. Более того, практическое применение закона привело к тому, что учителя, прослужившие 25 лет, продолжая оставаться на службе и занимаясь с учениками начальных групп, по закону пользовались правом на одновременное получение 50 % пенсионного обеспечения за выслугу лет, т. е., иными словами, они имели еще 120 руб. в год. Однако стоило этим же учителям перейти к занятиям с учениками следующих трех групп, как они тотчас же лишались права на получение пенсии. «В конечном результате, — доводили до сведения правительства проверяющие, — все это создает весьма нездоровую атмосферу в школьном деле, содействует возникновению у школьных работников тенденции задерживаться в пределах первых четырех групп школ семилеток, что, естественно, самым отрицательным образом влияет на продуктивность ведения школьных работ»21.
В итоге представители НК РКИ рекомендовали распространить действие постановления от 15 января 1925 г. на учителей семилетних школ полностью, без подразделения на группы, а также на учителей низших профессионально-технических школ. Кроме этого, они считали необходимым увеличить размер пенсии с апреля 1926 г. на 10 %, т. е. с 240 до 264 руб. в год, рассчитав, что всего на расширение контингента пенсионеров-учителей и увеличение размера пенсии понадобится приблизительно 729 360 руб. дополнительного расхода в год. По вопросу об источнике покрытия этого расхода НК РКИ СССР не внес никакого нового предложения, так как полагал, что данный вопрос автоматически разрешается действующим законом.
На основании рекомендаций РКИ был разработан и направлен в сопровождении вышеупомянутой Объяснительной записки от 14 апреля 1926 г. на согласование в союзные республики проект нового постановления ЦИК и СНК Союза ССР о пенсионном обеспечении работников просвещения. На местах проект энтузиазма не встретил. Очень резко по его поводу высказались руководители НКТ РСФСР. В СНК РСФСР было направлено Заключение, которое подписали нарком Бахутов и начальник Главсоцстраха Целлер (инициалы не указаны)22. В названном документе подчеркивалось, что из-за напряженного финансового
положения страхорганов РСФСР повышение расходов страхкасс на выплату пенсий за выслугу лет явилось бы рискованным и чрезвычайно затруднительным. Основной причиной отрицательного заключения стала неурегулированность финансовых взаимоотношений органов соцстраха и Народного комиссариата финансов (НКФ) в покрытии расходов на выдачу пенсий за выслугу лет работникам просвещения. Весной 1925 г. в России был проведен учет поступлений и расходов на народных учителей, который позднее был продлен до 1 января 1926 г. Однако в ряде губерний РСФСР (Томской, Рязанской, Псковской, Пензенской и др.), Татарской Республике наркоматы образования и исполкомы не давали сведений о зарплате и уплачиваемых взносах отдельно по каждому контингенту «просвещенцев». Поэтому учет в большом числе регионов не удался и Наркомтруду приходилось оперировать данными лишь по РСФСР, которые в течение первых шести месяцев учета охватывали 60 тыс. народных учителей, подлежащих пенсионированию, а в последние три месяца — около 50 тыс. (весь контингент РСФСР составлял 140 тыс. чел.), таким образом, итоги учета касались от 43 до 36 % всей учитываемой массы23.
Авторы Заключения также обращали внимание республиканского СНК на то, что в связи с запланированным в течение ближайших шести месяцев изъятием из текущих поступлений страховых взносов в сумме 20 млн руб. на рабочее жилищное строительство страховые органы РСФСР вынуждены отказаться от повышения пенсионных норм по общей инвалидности до 1 июля 1926 г. и воздержаться от расширения контингента лиц, обеспечиваемых по безработице.
Было еще одно важное обстоятельство. По мнению авторов, «расширение контингента и повышение размера лишь в отношении. обеспечения. для одной только группы застрахованных работников просвещения при невозможности расширить круг и увеличить нормы по другим видам обеспечения, установленным для всех застрахованных, вызвали бы справедливые нарекания со стороны застрахованной массы»24. Действительно, как было подчеркнуто выше, большинство советских рабочих и служащих на тот момент не могли рассчитывать на возрастное пенсионное обеспечение. Социальную зависть нельзя было не учитывать. По совокупности изложенного НКТ
РСФСР категорически возражал против проведения проекта в жизнь и просил СНК РСФСР таковой отклонить. Вероятно, к данным аргументам прислушались, так как в 1926 г. изменения в постановление 1925 г. внесены не были.
Однако уже через три года после исследования НК РКИ, с 1 октября 1929 г., во многом благодаря развитию социального страхования, право на пенсионное обеспечение по выслуге лет было распространено на учителей старших групп школ повышенного типа начиная с пятой (школы 2-й ступени, семилетки, в том числе фабрично-заводские, девятилетки и школы крестьянской молодежи), на преподавателей техникумов и профессионально-технических школ, а также работников дошкольных учреждений25. Именно в это время рабочим стали назначаться первые пенсии по старости.
Согласно Инструкции НКТ СССР от 11 октября 1929 г. № 331, в педагогический стаж, учитываемый для назначения пенсий, засчитывалась работа учителей во всех начальных школах, в том числе в бывших министерских, земских, народных, церков-но-приходских, городских и высших начальных училищах, в гимназиях, прогимназиях, реальных училищах; служба в школах для взрослых, в профессионально-технических школах, техникумах, учительских семинариях и иных учебных заведениях как дореволюционного, так и послереволюционного периода, по своей программе и типу соответствующих низшим и средним учебным заведениям, независимо от источников средств, за счет которых они содержались.
Работники дореволюционных военных училищ и духовных семинарий могли претендовать на советские пенсии, только если преподавали трудовые процессы, пение, музыку, рисование или физкультуру. Преподавание предметов религиозного культа и военных дисциплин в выслугу не засчитывалось. Вне круга получателей остались классные надзиратели и классные дамы. В стаж работы также не входила служба, предшествующая или совпадающая с пребыванием претендентов на должностях служителей религиозного культа, с занятием самостоятельной торговой деятельностью или промыслом, облагаемым государственным промысловым налогом с оборота. Работа в школах для малограмотных и по ликвидации неграмотности могла быть засчитана в выслугу лишь
в том случае, если она носила постоянный характер, т. е. продолжалась в течение всего учебного года. По-прежнему в педстаж включалась служба в Красной армии, выборная работа, а также дореволюционные периоды отбывания наказания (на каторге, в ссылке, тюрьме или крепости) по политическим преступлениям.
Новым постановлением были увеличены и размеры пенсий. Преподаватели техникумов стали получать пенсию в размере 50 руб. Учителям старших школьных групп полагалось 40 руб., а бывшим фаворитам пенсионирования — учителям школ 1 -й ступени и вместе с ними работникам дошкольных учреждений только 30 руб. Работающие педагоги продолжали получать 10 руб. С 1931 г. им была гарантирована выплата половины пенсии независимо от заработка26. Увеличение размера пенсии для учителей старшего звена и работников профессионального образования свидетельствовало о смене государственных приоритетов: индустриализации потребовались квалифицированные кадры. Долгожданное распространение пенсионного обеспечения за выслугу лет на работников детских садов стало признанием значимости их труда по высвобождению молодых матерей для работы на фабриках и заводах.
Персональное пенсионное обеспечение
С 1923 г. в РСФСР были введены персональные пенсии, назначаемые за «исключительные заслуги перед республикой в области революционной и профессиональной деятельности, а также в области науки, искусства и техники»27. Попробуем рассмотреть ситуации, в которых персональное пенсионное обеспечение предоставлялось педагогам. Для этого обратимся к документам Владимирского архива, в котором хранятся сведения обо всех получателях персональных пенсий Владимирской губернии, т. е. о пенсиях, назначенных в период с 1923 по 1928 г. (с момента ввода персонального обеспечения до ликвидации Владимирской губернии в 1929 г.). Всего за этот период жителям губернии было установлено 68 персональных пенсий. 69-я потенциальная пенсионерка вела переписку с государственными инстанциями о возможности назначения пенсии, но после положительного решения вопроса стала получать ее уже на территории другого
региона. Большинство персональных пенсий во Владимирской губернии было назначено за революционную деятельность и подвиги на фронтах Гражданской войны, в частности, их получали дочери народовольца В. Н. Шаганова28, мать погибшего от рук черносотенцев в 1905 г. М. И. Лакина29, жена «замученного белыми бандами» коммуниста В. Т. Гордеева30. Тем не менее из этого небольшого числа получателей персональных пенсий шестеро (8,8 %) были именно «шкрабами»: «инструктор слесарного дела учебно-слесарных мастерских народного образования»31 и пятеро учителей, одна из которых «работала с 1869 г. в области просвещения народного и отдала этому делу все свои знания и силы, имела 82 года от роду»32. Назначения состоялись: два в 1923 г., одно в 1924 г. и три в марте — апреле 1925 г., т. е. или до вступления в силу постановления от 15 января 1925 г. о выслуге лет, или в самом начале его действия. Вероятно, право учителей на персональное обеспечение в начале 1925 г. было подтверждено, так как практика пенсионного обеспечения за выслугу еще не сложилась, или педагоги, подавшие заявления, работали в старших группах школ (какие-либо пояснения по этому вопросу в делах отсутствуют). Также нужно заметить, что среди получавших персональные пенсии было несколько лиц, чьи заслуги по документам Владимирского архива установить не удалось, т. е. изначальный процент педагогических работников, возможно, был более высоким.
Интересные сведения содержатся в обращении одного из шести «шкрабов», отправленном во Владимирской Совет в марте 1925 г.: «Состоя персональным пенсионером по пенсионной книжке № 28, выданной Владимирской губернской комиссией от 14 августа 24 года, с правом получения ежемесячно 35 рублей, настоящим, ввиду пересмотра пенсионеров и установления нового декрета о пенсиях учителям (курсив мой. — О. К.), прослужившим 25 лет, прошу Вас о сохранении за мной как учителем, прослужившим беспрерывно 44 года (в том числе шесть лет в совшколах), если не прежней 35-рублевой ставки, то вновь утвержденной пенсии в 20 рублей ежемесячно»33. Получается, что в 1925 г. пенсионное обеспечение педработников было перепроверено и увязано именно с постановлением от 15 января, хотя случаи назначения учителям персональных пенсий уже после
ввода этого нормативного акта встречались. В этом отношении показателен пример пенсионного обеспечения работницы просвещения Т.-Б. (69-й комплект документов), которая в период с 1883 по 1917 г. служила учительницей в сельских начальных школах, а после революции более пяти лет работала ликвидатором неграмотности и инструктором отдела народного образования. В 1925 г. она обратилась за назначением пенсии по выслуге лет и получила отказ, так как на советской службе состояла не на должностях, предусмотренных январским постановлением. В ответ на отказ бывшая учительница написала жалобу во Владимирский губисполком, который, приняв во внимание ее заслуги, выступил с ходатайством о назначении персональной пенсии. В марте 1926 г. на республиканском уровне было принято решение о назначении ей пенсии этого вида «в изъятие из Постановления ЦИК и СНК СССР от 15-го января 1925 года»34. Это решение объяснили следующим образом: «По формальным признакам гр-ка Б. не подходит под действие названного постановления, но принимая во внимание ее долголетнюю службу до Октябрьской революции учительницей в деревне, что после Октябрьской Революции она продолжала служить делу народного образования и потеряла на службе 85 % трудоспособности, что о предоставлении ей пенсии ходатайствуют Владимирский Губисполком и Президиум ВЦИК... постановление Президиума ВЦИК о назна-
Б35
. утвердить»35.
Обращений в НКСО, аналогичных проанализированному выше, было немало, поэтому Инструкция № 331 предоставила страховым кассам «право назначать в отдельных случаях при наличии достаточно уважительных к тому оснований пенсию за выслугу лет лицам, не прослужившим при Советской власти полных пяти лет»36, отсекая школьных работников от персонального пенсионного обеспечения. Основной причиной данного ограничения можно назвать экономическую: в 1928 г. средняя норма персональной пенсии составляла 55 руб. в месяц37, что было значительно выше положенных на тот момент учителям 20-рублевых выплат. К марту того же 1928 г. общее количество проживавших в РСФСР персональных пенсионеров достигло 7260, в их число входили 3300 революционеров, 1400 военных, 945 ученых и 1615 советских профсоюзных и общественных работников38.
Скорее всего, немногочисленные педагоги были включены в круг советских общественных работников, основную массу которых составляли директора предприятий и руководители учреждений. Соответственно, в конце 1920-х гг. количество учителей — получателей персональных пенсий было совершенно незначительным.
Выводы
Таким образом, основным видом пенсионного обеспечения советских педагогов в 1920-х гг. стали пенсии за выслугу лет, выплачиваемые через систему социального страхования. Наиболее существенные проблемы, возникавшие в ходе пенсионирова-ния работников просвещения, были связаны с недостаточностью страховых средств и жестким ограничением круга возможных получателей пенсий.
Сказать, что предоставление педагогическим работникам пенсионного обеспечения за выслугу лет кардинально решило вопрос с нехваткой кадров в сфере образования, нельзя: даже в 1930 г. газета «Правда» констатировала довольно широко распространенную «текучесть учителей из одного района в другой в поисках лучших условий работы и стремление к уходу с педагогической работы во-обще»39. Однако данные пенсии позволили пожилым педагогам, оставившим работу, иметь в старости небольшое, но гарантированное материальное обеспечение, а также закрепить на рабочих местах опытных учителей с дореволюционным стажем.
Сам факт предоставления учительству первоочередного права на пенсионное обеспечение (до ввода обеспечения рабочих и служащих по возрасту) с последующим расширением перечня должностей и учреждений, работа в которых давала право на пенсию, говорит о признании государством важности деятельности школьных работников для развития народного хозяйства.
Персональное пенсионное обеспечение, осуществляемое через НКСО, затронув небольшую часть учительства, тем не менее предоставило возможность наиболее выдающимся педагогам получать пенсии в переходный период с 1923 по 1929 г. Можно сказать, что персональное обеспечение было инструментом, позволявшим решать наиболее сложные вопросы пенсионного обеспечения, так как не опиралось на какие-либо жестко определенные списки должностей и учреждений.
Примечания
1 Программа Российской коммунистической партии (большевиков) 1919 г. // Восьмой съезд РКП(б): протоколы. М., 1959. С. 400—401.
2 Крупская Н. К. Потребности первоначального народного образования // Крупская Н. К. Педагогические сочинения: в 10 т. М., 1960. Т. 9. С. 196.
3 Крупская Н. К. Место ликвидации безграмотности в политпросветра-боте // Там же. С. 138.
4 Народное просвещение в СССР. М., 1929. С. 198; Струмилин С. Г. На плановом фронте, 1920—1930 гг. М., 1958. С. 462.
5 Народное хозяйство в СССР в 1980 году. М., 1981. С. 411.
6 О социальном страховании лиц, занятых наемным трудом: декрет СНК СССР от 15 ноября 1921 г. // Собрание узаконений РСФСР. 1921. № 76. Ст. 627; Об объединении Народного комиссариата труда Союза ССР с Всесоюзным центральным советом профессиональных союзов: постановление ЦИК СССР, СНК СССР, ВЦСПС от 23 июня 1933 г. // Собрание законов СССР. 1933. № 40. Ст. 238.
7 Мидонова Е. А. Оптимальное сочетание интересов государства и личности в пенсионном обеспечении педагогических работников. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
8 Сивакова И. В. Пенсионное законодательство России в советский период (октябрь 1917 г. — 1928 г.). М., 2015. С. 85.
9 Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-5528. Оп. 1. Д. 134. Л. 32—39.
10 Там же. Оп. 2. Д. 331. Л. 20—22.
11 Там же. Л. 18—18 об.
12 О пенсионном обеспечении учителей школ 1 -й ступени сельских и городских и др. работников просвещения в деревне: постановление ЦИК СССР, СНК СССР от 15 января 1925 г. // Собрание законов СССР. 1925. № 3. Ст. 32.
13 Цит. по: Дегтярев Г. П. Пенсионное обеспечение государственных служащих в Российской империи в XVIII—XIX веках: исторические вехи // Пенсия. 1997. № 12. С. 64.
14 Сивакова И. В. Указ. соч. С. 86.
15 Там же.
16 Наговицын И. Социальное обеспечение в РСФСР // Известия. 1928. 31 марта.
17 Государственный архив Владимирской области. Ф. Р-1166. Оп. 2. Д. 204. Л. 39—39 об.
18 Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-5528. Оп. 2. Д. 241. Л. 21.
19 Там же. Л. 20.
20 Там же. Д. 331. Л. 20—22.
21 Там же. Л. 21.
22 Там же. Л. 18—18 об.
23 Там же. Л. 12.
24 Там же. Л. 18—18 об.
25 О пенсионном обеспечении работников просвещения за выслугу лет: постановление ЦИК СССР, СНК СССР от 3 июля 1929 г. // Собрание законов СССР. 1929. № 46. Ст. 396.
26 Об изменении законодательства о пенсионном обеспечении работников просвещения, медицинских и ветеринарных работников за выслугу лет: постановление ЦИК и СНК СССР от 23 апреля 1931 г. // Собрание законов СССР. 1931. № 26. С. 202.
27 О персональных пенсиях лицам, имеющим исключительные заслуги перед республикой: декрет СНК РСФСР от 16 февраля 1923 г. // Собрание узаконений РСФСР. 1923. № 15. Ст. 198; Положение об обеспечении персональными пенсиями лиц, имеющих исключительные заслуги перед республикой: постановление ВЦИК, СНК РСФСР от 21 мая 1928 г. // Там же. 1928. № 56. Ст. 420.
28 Государственный архив Владимирской области. Ф. Р-1166. Оп. 2. Д. 262. Л. 1—12.
29 Там же. Д. 259. Л. 1—7.
30 Там же. Д. 242. Л. 1—20.
31 Там же. Д. 266. Л. 2.
32 Там же. Д. 300. Л. 3.
33 Там же. Д. 234. Л. 12.
34 Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-3316. Оп. 31. Д. 260. Л. 6.
35 Там же. Л. 2.
36 Там же. Ф. Р-5528. Оп. 1. Д. 134. Л. 32.
37 Наговицын И. Указ. соч.
38 Там же.
39 За ленинское отношение к учительству // Правда. 1930. 7 октября.
