CC BY
132УДК: 433
Яблонская О. В.
к.и.н, доцент, Нижегородский государственный университет
им. Н.И. Лобачевского
Яковлев Д. В.
магистрант АФ ННГУ им. Н.И. Лобачевского
К ВОПРОСУ О МИССИОНЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ КАСАТКИНА В ЯПОНИИ
Статья посвящена жизни Николая Японского и Российской Духовной Миссии в Японии. Рассматриваются социально-политические условия распространения православия, особенности характера и нравов местных жителей, проблемы, которые приходилось преодолевать великому русскому миссионеру.
Ключевые слова: Япония, Россия, Российская Православная миссия, Николай Японский.
Особенностью политической жизни современной России стало активное сближение в различных сферах деятельности со странами Дальнего Востока, и мы видим, что этот диалог сегодня достиг небывалого расцвета. Одним из ярких примеров диалога между культурами Востока и Запада, является деятельность русских миссионеров в Х1Х-ХХ вв. Православные миссии были теми посредниками, через которые русский и дальневосточный миры познавали друг друга. Неоценимый вклад в процесс этого взаимного познания внёс архиепископ Николай (Касаткин) (1836-1912), прославленный Русской Православной Церковью в лике святых.
Проникновение христианской религии в Японию началось в XVI в., когда туда прибыли католические и протестантские миссионеры. Покровительствуемые японскими феодалами, они открывали храмы, школы, приюты, резиденции. Но прямое вмешательство миссионеров во внутриполитическую жизнь государства, привело к массовым и жестоким гонениям на христиан. Действительно, западные миссионеры смешивали проповедь с политикой, строили интриги при дворе князей. Придерживаясь принципа «цель оправдывает средства», иезуиты привлекали к себе подарками и несбыточными обещаниями. Ситуацию усугубляли европейские торговцы, презиравшие и ненавидевшие местное население, похищавшие японских женщин, а португальцы даже продавали японцев в рабство в Индию. В результате, в восприятии японцев слова «грабитель», «колдун», «христианин», «европеец» стали синонимами. Сегуны издают антихристианские указы, запрещавшие под угрозой смертной казни деятельность миссионеров. Христиан распинали, казнили мечами, бросали в кипящие котлы, топили в море, сжигали на кострах. В 1638 г. Япония законодательно была закрыта для иностранцев. Потомки казненных христиан в течение семи поколений считались ненадежными гражданами и находились под надзором полиции вплоть до эпохи Мэйдзи. Ситуация стала меняться только во второй половине XIX в. Но в 1861 г., когда Николай Касаткин приехал в страну восходящего солнца, христианство еще было запрещено. Требовалось много терпения, духовных и физических усилий, чтобы, рискуя собственной жизнью, проповедовать идеи христианства среди чужого народа.
Путь в Японию для святителя Николая был долгим и трудным. В России мало обращали внимания на миссионерство в других странах, из казны неохотно отпускали денежные средства на эти цели. В других же государствах существовали специальные организованные учреждения, обладавшие громадными средствами, готовившие людей способных к миссионерскому служению. Общество поддерживало и помогало этим организациям. В нашей же стране, за малым исключением, к миссионерской службе
относились с равнодушием, не было никакого понимания и участия со стороны общества. Население, которое могло бы поддержать словом, финансами великое дело, о таких организациях не имело никакого представления. Вся миссионерская деятельность Русской Православной Церкви зиждилась только на энтузиастах таких как святитель Иннокентий (Вениаминов) и Николай Японский. Прочее же духовенство, хотя и относилось с пониманием к миссионерскому служению, но не спешило взять на себя такое дело. Впоследствии о. Николай много об этом равнодушии писал в своих дневниках: «Был во всех четырех Академиях, звал цвет молодежи русской... Из всех один только один отозвался на зов.. .Все прочие, все положительно — или не хотели и слышать, или вопрошали о выгодах, о привилегиях службы. Таково настроение православного духовенства в России — относительно интересов Православия! Не грустно ли?» [6].
Причина такого равнодушия, возможно, была именно в том, что миссионерская деятельность в России XIX века не всегда была достаточно организована и материально обеспечена. Еще одной причиной равнодушия многих семинаристов к проповеди христианского учения, было охлаждение желания служить Церкви в священном сане. В то время в стены духовных учебных заведений беспрепятственно проникали материалистические и бездуховные науки. Под видом новых научных открытий начинали открыто утверждаться в области научных знаний социальные и естественнонаучные мифы. Хотя все дискуссии проходили на «религиозной и церковной почве», тем не менее, идеал служения на духовном поприще среди студенческого общества был почти утрачен, среди духовного студенчества не было никакого стремления к духовным предметам и интересам. Об этом свидетельствует один эпизод из жизни архиепископа Николая, когда ему по решению Синода был выделен помощник, бывший студент Казанской Академии, вдовый священник Григорий Воронцов. На пути в Японию он о нем записал: «Едет православным миссионером, а оспаривает постановления православной Церкви, непогрешимость вселенских соборов; утверждает, что таинства православной Церкви взяты с языческих мистерий, что ковчег Завета построен был по образцу египетских капищ, что в Библии кое-что белыми нитками сшито и проч. И это человек, бывший семь лет священником и прошедший академическую мудрость! Хороши у Православия священники и академии!... Куда же ему спорить с крепкоголовыми японскими рационалистами или передавать им смысл Веры! Веру он готов поносить сам же, — где же ему возбуждать уважение и сочувствие к ней» [6].
Для успеха миссионерского служения нужен был такой проповедник, который мог бы сказать словами апостола Павла «подражайте мне, как я Христу». В то крайне материализованное время, если и находились такие натуры, то, как правило, они были одиноки в своем идеализме. Таким был святитель Николай (Касаткин) архиепископ Японский.
В Синоде некоторые возражали против посылки Н. Касаткина в Японию в силу его молодости, неопытности. Окончательное решение в выборе пастырской деятельности было принято Санкт-Петербургским митрополитом Георгием (Постниковым) (1856-1860). 23 июня 1860 г. был совершен монашеский постриг Ивана Касаткина с именем Николай, а 30 июня он уже был рукоположен в сан иеромонаха.
В Евангелии приводятся слова Иисуса Христа: «Я есть пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня» (Иоан.10-11). Эти слова часто звучат в день памяти прославленных Церковью святителей, в них священник представлен в образе Пастыря доброго, полагающего душу свою за овец, т.е. за всех верующих во Христа. С первых дней рукоположения в священный сан, каждый священнослужитель этот образ должен носить на себе. В задачу его пастырской деятельности входит забота о всех верующих во Христа в вверенном ему месте служения. Заботясь о них, он должен полагать свою душу за этих «овец» Христовых. С такой мыслью о «заблудившихся овцах», наверное, вступил на японскую землю летом 1861 года молодой иеромонах Николай.
Первым японцем, обращенным Николаем Японским в христианство, был Павел Савабе, носивший до этого имя Савабэ Такума. Это был преданный синтоизму самурай, участник движения «Сонно Дзеии», девиз которого был «Да здравствует Император, долой варваров!». Так вот этот патриот, собрав группу единомышленников, почитавшую императора, требовал выдворения из Японии всех иностранцев. Для осуществления этой цели было решено убить служащих русского консульства в Хакодате. Благо там жил «русский бонза», интересующийся японским языком, что уже вызывало подозрение у этих ультра-патриотов. В одну из ночей 1865 г., вооруженный мечом Савабе встретился с иеромонахом Николаем, намереваясь убить его, прежде чем тот начнет проповедовать. Отец Николай спросил его, почему Савабе хочет убить его, не услышав об учении им проповедуемом? Тогда Савабе попросил отца Николая рассказать о христианской религии. Во время беседы слова молодого миссионера тронули сердце Такума Савабе, он заинтересовался услышанным и с того дня начал изучать христианское учение. Вместе с ним были крещены врачи Иоанн Сакая и Иаков Урано, так была заложена основа православной общины в Японии. Однако их за распространение православных идей посадили в тюрьму, и отцу Николаю стоило больших усилий вызволить их на волю [5, с. 10].
Русофобские доктрины, господствовавшие тогда в Японии, порождали непонимание к миссии Николая Японского. Вот что пишет Николай в своих мемуарах: «...Явился еще совсем неожиданный поздравитель: бонза, бывший здесь в прошедшее Пасхальное богослужение. — Прошу тебя секретно сообщить мне, — начал он за стаканом чая,— ты тратишь столько денег на распространение своей веры, — это в видах завладения нашей страной? В это время вошли проститься, напившись чаю, отцы Павел Сато, Мидзуно и прочие. Я повторил им вопрос бонзы, — все рассмеялись. Дал я бонзе книжку сочинения о. Павла Сато для руководства к познанию христианства, угостил его японским обедом и простился с ним» [2, с. 5].
Мешали проповеднической деятельности Николая и некоторые черты японского характера. Иногда, отчаявшись от усталости, болезней, непонимания, одиночества, он дает суровые характеристики японцам, отмечая их агрессивность, хитрость, коварство: «Коварство, знать, самая глубокая черта японца, коли она такая неискорененная даже у о. Павла Савабе, первейшего из христиан!». Правда, к счастью, опасения о. Николая вскоре были развеяны: «.обрадовался я очень и тому, что подозрения мои в недобросовестности о. Павла оказались совершенно напрасными. На сей раз он нисколько не нарушил святости своего долга и дела» [2, с. 38].
Но для успешного выполнения своей великой миссии Николаю необходимо было не только понять, но и принять нравы окормляемого им народа, научиться уважать их культуру. И о. Николай успешно с этим справился. Чтобы прочитать и исследовать японскую историческую литературу, необходимо было выучить японский язык. Не имея ни словарей, ни справочного аппарата, отец Николай сам, методом «проб и ошибок», постиг один из труднейших языков мира, став «японцем для японцев» [3, с. 14].
Многие традиции японцев противоречили христианским нормам, и принявшие русскую веру японцы не всегда хотели от них отказываться. Особенно много несоответствия было в брачно-семейных отношениях [2, с. 47].
Особенностью восточных стран, в частности, Японии является религиозный и культурный синкретизм, результатом чего были многочисленные нелепые и курьезные ситуации, свидетелем которых был о. Николай [7]. Однажды на похоронной процессии он увидел своих христиан с опознавательными знаками — с красными бантами, приколотыми к груди: «Где же было догадаться предупредить, что это к трауру не идет! Вероятно, от распорядителей разных празднеств заимствовали. Таково здесь смешение иностранного с японским, к ущербу того и другого!» [2, с. 44]. По этим же причинам православного японца могли похоронить по местным обычаям [2, с. 50].
Бывали случаи, когда желание обратиться в православие встречало серьезное сопротивление у семьи. Николай рассказывает, как в одной деревне двух юношей отцы подвергли суровому наказанию за желание обратиться в христианство: одного отец веревками привязал к столбу и оставил без еды, другого раздели догола и бичевали веревками [2, с. 50].
Цель миссии Николая Японского заключалась в приобщении языческого отсталого народа к высокой православной культуре и цивилизации, но пороки свойственны и православным народам. И, к сожалению, окормляемые, посещая Россию, вместо приобщения к достижениям, усваивали иногда больше пороки: «В России не на добрые примеры обращали внимание, а на дурные, льстящие извращенной природе человека. Нет, больше никого не пошлю в Россию, — на вред здешней Церкви!» [2, с. 46].
На Востоке отец Николай встретился со страшным пороком, мало знакомым ему по российской жизни, — это опиокурение. Многие проступки и преступления были следствием злоупотребления этим зельем [2, с. 52].
Встречался отец Николай с потребительским отношением японцев. Особенно тяжело было видеть, когда за приобщение к православию местные жители требовали материальную компенсацию: «В сегодняшней почте, между прочим, две просьбы о деньгах., наперед изъявляя негодование, если не будет исполнено: протестанты-де ссужают своих. Ну что ж, и пусть идет к протестантам за их любовию» [2, с. 15].
Следует отметить, что конкуренция со стороны католических и протестантских миссионеров также представляла серьезную проблему. Но отец Николай был уверен в величии православной веры [2, с. 26]. При этом он вынужден признать, что протестантские пастыри лучше материально обеспечены, у них меньше трудностей на пути распространения их идей и ценностей [2, с. 27].
Наверное, одной из самых больших проблем, которую приходилось преодолевать отцу Николаю в весь период пребывания в Японии, — это чувство одиночества: «Скучным многолетним однообразием разве нельзя утомиться? А ободряющее где же? Из всех Церквей один напев на минорный тон. И при всем этом — вечное одиночество!» [2, с. 11] Помощники, приезжавшие помогать о. Николаю, долго не выдерживали. Особенно тяжело он перенес отъезд Сергия Старогородского: «Вот архимандрит Сергий здесь. И какую недостойную роль мы оба с ним разыгрываем! Он ни слова, что писал в Россию о вызове его отсюда, я ни намека, что догадываюсь о сем. Даст ли мне Господь, хоть перед смертию, видеть здесь сотрудника себе? Или погибнет дело Миссии и с ним моя душа, как бесполезно прошедшая поприще жизни? Что может быть тяжелее таких дум и сомнений!». [2, с. 11]
Итак, святитель Николай (Касаткин) Японский сделал за свою жизнь столько, сколько невозможно сделать одному человеку. Прибыв в 1861 году в страну восходящего солнца в качестве настоятеля консульской церкви, он практически в одиночку образовал в этой стране японскую христианскую церковь. При этом русский подвижник не стремился делать из японцев европейцев, чем, по сути дела, занимались католические и протестантские миссионеры, желавшие изменить традиционное сознание людей. Благодаря его миссионерским трудам сегодня существует на территории государства православная христианская община. Как гуманист и просветитель, Архиепископ Николай внёс уникальный вклад в развитие российско-японских отношений, особенно в области образования и культуры, своими многообразными трудами он содействовал духовному сближению двух народов столь разных цивилизаций и культур.
Литература
1. Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / Сост. К. Накамура. Т. 1.- СПб. Гиперион, 2004.
2. Дневники святого Николая Японского: в 5 т. /Сост. К. Накамура. Т. 4. — СПб.: Гиперион, 2004.
3. Антоний, архиепископ Минский и Белорусский. Святой Равноапостольный архиепископ Японский Николай // Богословские труды. 1976. XIV.
4. Боголюбов М. Н. Предисловие // Православие на Дальнем Востоке. Вып. 2. Памяти святителя Николая. — СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1996.
5. Иванова Г. Д. Жизнь и деятельность святителя Николая Японского // Православие на Дальнем Востоке. Вып. 2. Памяти святителя Николая. — СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1996.
6. Дневники святителя Николая Японского (1870-1911 гг.). [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://staroe.predanie.ru/lib/book/118800/
7. Яблонская О. В., Яковлев Д. Я. Николай Японский о трудностях Православной миссии в Японии // Актуальные вопросы и тенденции развития в современной науке. Материалы II Международной научно-практической конференции. 2015. С. 28-35.
