CC BY
74Теймураз БЕРИДЗЕ
Доктор экономических наук, профессор Международного университета Черного моря, советник генерального директора АО «Международный банк Азербайджана — Грузия»
(Тбилиси, Грузия).
К ВОПРОСУ О ЛОГИКЕ РАЗВИТИЯ АВГУСТОВСКОГО (2008 Г.) КОНФЛИКТА В ГРУЗИИ
Резюме
В статье на основе анализа объективного и субъективного факторов делается попытка раскрыть логику развития событий августа 2008 года (российско-грузинская война). Иссле-
дуются политические и экономические итоги конфликта, предлагаются возможные пути выхода из сложившейся непростой ситуации как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе.
В в е д е н и е
Конец лета 2008 года ознаменовался достаточно серьезным военно-политическим противостоянием между Грузией и Россией, которое повлекло за собой ряд глубоких негативных результатов — политических (признание со стороны России независимыми самопровозглашенных регионов Грузии), гуманитарных (гибель людей, потеря людьми мест проживания и появление нескольких десятков тысяч временно перемещенных лиц), экономических (любые военные действия чреваты отрицательным эффектом для экономик вообще, и особенно малых экономик). В международном же масштабе конфликт поставил под сомнение ряд основополагающих и универсальных принципов международного права (прежде всего принцип верховенства государственного суверенитета и территориальной целостности государств), что чревато в будущем нарушением миропорядка.
Дать в одной журнальной статье полную (в первую очередь, правовую) оценку данному явлению не представляется возможным, и, конечно же, здесь необходим глубокий анализ специалистов самых разных направлений обществоведения и военной науки. В данной статье мы попытались проанализировать некоторые объективные и субъективные факторы, обусловившие, на наш взгляд, этот конфликт, и раскрыть его логику, поскольку, по нашему глубокому убеждению, именно взаимодействие объективного и субъективных начал предопределяет содержание любых политических ситуаций. Мы бы сказали, что в данном контексте предложена философия политики, предложено наше видение последствий случившегося и возможных действий Грузии в постконфликтном времени и пространстве.
«Объективная» составляющая конфликта
Слово «объективная» взято в кавычки, потому что на самом деле не существовало абсолютной необходимости, неизбежности случившегося, хотя сложившиеся реалии и тенденции последних лет вели к этому. Непосредственно военному столкновению достаточно долгое время предшествовало политическое противостояние сторон (с некоторой условностью отметим, что оно началось еще со времен распада Советского Союза).
Отношения между Россией и Грузией всегда были непростыми и, в основном, диктовались интересами первой1 (несмотря на то, что Грузия добровольно присоединилась к Российской империи). В условиях же существования СССР эти отношения имели качественно иное содержание, чем в условиях Российской империи: Грузия была насильственно присоединена к союзному государству и, находясь в рамках этого единого союзного государства — СССР, участвовала в политическом, идеологическом и экономическом противостоянии двух моделей организации общества — капиталистической и социалистической.
После распада СССР2 и возникновения Содружества Независимых Государств (СНГ) практически все конфликты на постсоветском пространстве имели одну основу —
1 См.: Джавахишвили И. Отношения между Россией и Грузией в XVIII веке. Тбилиси: Компас Грузии, 2006 (на груз. яз.).
2 Формальным началом которого принято считать 1991 год, реально же этот распад, на наш взгляд, начался в 1988 году с принятием пакета экономических решений относительно субъектов хозяйствования, в
требование реализации права наций (здесь мы не касаемся вопроса соотношения понятия нации и этнической принадлежности, что является отдельным предметом рассмотрения) на самоопределение, что было формально-законодательно закреплено в основополагающих правовых документах СССР, но практически было невозможно в силу тоталитарной сущности самого государства и его идеологической детерминированности. Иными словами, в СССР, как это ни парадоксально, принцип территориальной целостности и право наций на самоопределение не входили в противоречие друг с другом, в условиях же «демократизации» (до определенной степени) два указанных принципа уже пришли в противоречие друг с другом. Отметим, что данное противоречие довольно успешно используется сейчас Россией на постсоветском пространстве.
Следующим объяснением создавшегося положения является и то, что в модель СССР была априори заложена мина замедленного действия в виде искусственно создаваемых автономных территориальных образований без учета какой-либо исторической справедливости. Подоплекой такого подхода считалась идеологическая детерминированность, желание создать некую конструкцию единой народной общности — «советского народа», а главное — стремление обеспечить гарантию от возникновения центробежных тенденций на огромной территории страны. Естественно, каждое такое территориальное образование имело свою специфику, определяемую историческим развитием.
Еще одним объективным объяснением противостояния сторон, в нашем случае, является вполне естественное внутреннее стремление Грузии к Европе, к европейским ценностям, в то время как Россия после распада СССР стремится восстановиться как империя, каковой она была на протяжении нескольких веков в различных ипостасях (в виде монархии или социалистического республиканского государства), Грузия же хочет вернуться на свой естественный исторический, цивилизационный и социокультурный путь развития.
Вообще мировая история любых империй подтверждает тот факт, что их возникновение и развитие зиждется на одной какой-либо формообразующей и системообразующей основе: фактор принуждения — в Российской империи (а Грузия была составной частью огромной империи, добровольно присоединившись к ней), фактор идеологии — в СССР (Грузия была союзной республикой в стране, «строившей социализм», а затем «строившей коммунизм»). Возникает вопрос: на чем основано стремление сегодняшнего политического истеблишмента России восстановить свое влияние хотя бы в каких-то рамках бывшего СССР? Идеологической основы практически нет, либеральная — не носит формообразующий и системообразующий характер. Если и говорить о каком-либо одном факторе, то, скорее всего, это экономический фактор (экономический империализм), когда достижение политических целей осуществляется посредством экономических рычагов. В принципе, в XXI веке именно экономические инструменты будут основным средством политического давления.
Объективным объяснением в определенной мере можно считать и действия ряда стран по признанию суверенными некоторых территорий (например, Косова) и как симметричный ответ — действия России на территории суверенного государства3 и признание двух его регионов суверенными. Хотя проведение прямых аналогий между историческими фактами для объяснения действий политиков не является плодотворным подходом: ведь каждая ситуация и, соответственно, действие политиков имеет свою специфику.
частности закона «О государственном предприятии (объединении)»; следует отметить и то, что ряд политиков и политологов коммунистической (левой) ориентации считают, что этот процесс начался после марта 1953 года — кончины Сталина.
3 См.: Папава В. Россия: железная хватка Кремля // EurAsianet, 2008.
Роль субъективного фактора в конфликтной ситуации
Объективное и субъективное, будучи категориями философии, имеют вполне определенное применение в относительно молодой дисциплине — конфликтологии. В западных научных центрах созданы и функционируют профильные научные лаборатории, занимающиеся исследованием причин возникновения и закономерностей протекания конфликтов (например, в Мэрилендском университете, США). Разброс причин возникновения конфликтов достаточно широк — политические, территориальные, религиозные, экономические, социальные и др. В то же время существуют и специфические причины, которые вызывают к жизни конфликты в определенном месте, в данное время и с участием конкретных сторон. Научный анализ этих причин требует всестороннего осмысления и может быть достигнут только на основе междисциплинарного подхода. В данном случае мы попытаемся дать анализ роли субъективного фактора в конкретно определенном контексте.
Речь не идет об отдельной личности, ее действиях (хотя под субъективным началом в первую очередь должны пониматься именно действия одного лица), а об образе мышления группы людей, принимающих определенные решения. И оценка действия этого фактора как с одной, так и с другой стороны конфликта представляется неоднозначной. Все ли было сделано обеими сторонами (Россией и Грузией), чтобы не довести дело до открытого противостояния? Здесь больше вопросов, чем ответов.
Действия России в течение последних 18—19 лет носили планомерный характер попыток распространить свое влияние на Грузию посредством политического (поддержка сепаратистских режимов, торпедирование на международной арене решений в интересах развития суверенного государства) и экономического (в форме приватизации — особенно за последние пять лет — стратегически важных экономических объектов) давления. В последнем случае мы имеем в виду то, что во время процесса приватизации российским компаниям или им же под другой, иностранной вывеской, создавались льготные условия во время приватизационных тендеров (т.е. имело место лоббирование российских интересов). А переход экономических объектов в их собственность означал контроль части экономики ими. В будущем же, согласитесь, имея рычаги экономического управления, можно всегда оказывать и политическое давление. Все это имело достаточно «простое объяснение» — Россия как правопреемница Советского Союза будет стремиться осуществлять контроль над бывшим союзным пространством непрямыми методами (в первую очередь, экономическими). И здесь к месту термин, введенный в оборот А. Чубайсом, — «либеральный империализм», под которым он понимает достижение Россией своих политических интересов исключительно экономическими методами.
Действия руководства Грузии в этот период также были неоднозначными — неприкрытая конфронтация с Россией в период З. Гамсахурдиа, относительно спокойная позиция во время правления Э. Шеварднадзе, и, наконец, попытки формального выхода из-под российского влияния во время правления М. Саакашвили. Хотя, как было отмечено выше, экономика Грузии в большей своей части реально находится в руках российского капитала, что чревато в дальнейшем, в силу логики взаимосвязи политики и экономики, возможностью политического диктата. И, как венец, признание Россией суверенными двух регионов Грузии после августовских событий 2008 года.
О доминирующей роли и влиянии политики на экономику в странах с переходной экономической и политической системой мы писали еще в середине девяностых годов4. В
4 См.: Беридзе Т.А. Экономические основы суверенитета: новые аспекты взаимодействия экономики и политики. Тбилиси: Сиахле, 1995.
этом и проявляется действие субъективного фактора — действия лидеров, политического истеблишмента стран в целом играют важную, а иногда, может быть, и решающую роль в развитии событий в том или ином русле.
Политические последствия военного конфликта
Самым зримым политическим итогом данного конфликта является признание «де-юре» со стороны постоянного члена Совета Безопасности ООН — России (а также со стороны Никарагуа) двух регионов Грузии независимыми, суверенными государствами. Сегодня трудно прогнозировать развитие событий, но одно можно сказать определенно: шаги грузинской дипломатии по отношению ко всем другим государствам должны быть максимально выверенными, чтобы не допустить дальнейшего распространения этого примера.
Какими же могут быть политические последствия в краткосрочной, средне- и долгосрочной перспективе? С самого начала отметим, что ни в одном из этих горизонтов прогноза нельзя исключать появление и действие неожиданных факторов (как внутренних, так и внешних), которые могут существенно изменить векторы политического развития.
В краткосрочной перспективе политическим результатом является разрыв дипломатических отношений с РФ, нежелание России вести политические консультации; при этом в удобной ситуации в первую очередь оказалась именно она, так как, заявляя о нежелании вести диалог с нынешними властями Грузии, РФ в определенной мере снимает с себя те или иные обязательства, предусматриваемые нормами международного права по отношению к Грузии как суверенному государству, и получает возможность принимать решения только в свою пользу, не учитывая интересы другой стороны. И в этом смысле Россия может быть даже и заинтересована в сохранении существующего положения. А действия грузинской стороны на международной арене, и в первую очередь в отношениях с США и Европой, должны быть максимально направлены на то, чтобы снизить действие этого негативного фактора (имеется в виду позиция по отношению к НАТО). Что касается внутренней политической жизни, то результат военного конфликта нанес ощутимый удар по и без того пошатнувшемуся имиджу руководства страны. В этих условиях речь в первую очередь должна идти о развитии государственности — и здесь есть над чем поработать правительственным структурам современной Грузии именно в ближайший период ее развития.
В среднесрочной перспективе развитие событий будет во многом зависеть от положения дел в самой России, расстановки политических сил, ее экономического положения. Ведь не исключено, что дезинтеграционные процессы могут начаться и в самой РФ и возникнет проблема сдерживания центробежных сил. Ведь политика двойных стандартов никогда не приносила и не принесет положительного эффекта стороне, ее проводящей. Со стороны России может быть активно задействован и фактор энергоресурсов как средство решения политических проблем. И потому диверсификация поставщиков энергоносителей может сыграть позитивную роль в будущей расстановке политических сил на международной арене (примером может послужить строительство газопровода «Набукко»).
В долгосрочной перспективе, на наш взгляд, доминирующим фактором при решении проблем будет учет растущей роли фактора глобализации в самых разных ее аспектах. Ведь именно глобализация во всех ее видах — политическом, экономическом, социальном, культурном, техническом и др. — многократно усилит взаимозависимость го-
сударств и народов (а Грузия к тому же является многонациональным государством), что создаст предпосылки для решения вышеназванной проблемы. Другими словами, политические и экономические решения не смогут приниматься изолированно от заинтересованных сторон, эффективность этих решений во многом будет зависеть от степени участия в ней заинтересованных сторон. В этом нам видится положительный эффект глобализации.
Экономические последствия военного конфликта
Экономические последствия любого конфликта, как это ни парадоксально, носят не только отрицательный, но и положительный характер. Для стороны-победителя это возможность за счет дополнительного вовлечения в экономику факторов производства (естественных, финансовых и людских ресурсов) резко повысить эффективность экономики — положительный эффект, а также потенциальная возможность перегрева экономики, неспособность к адекватной аллокации (распределению) ресурсов и оптимизации структуры экономики в кратко- и среднесрочной перспективе — отрицательный эффект.
Для побежденной стороны это не только и не столько возможность за счет заимствований (грантов) в относительно короткое время встать на ноги, заложить основы для роста экономики, но и возможность в определенные сроки перестроить экономику на качественно новой основе (как было в Германии и ряде других стран Западной Европы после Второй мировой войны) — как положительный эффект; возможное нарушение территориальной целостности, автоматически ведущее к снижению ВВП, разрушенная инфраструктура, разрыв хозяйственных связей и, что самое важное, потеря людских ресурсов (человеческий капитал), дезориентация общества и т.д. — как негативный эффект.
В большей или меньшей степени это относится к обеим сторонам августовского конфликта 2008 года. Российская Федерация, признав де-юре Абхазию и Южную Осетию (Самачабло), сделала возможным включение в зону своих экономических интересов этих двух регионов и получение вполне определенных выгод как с политической, так и экономической точек зрения, хотя проблемы, стоящие перед экономикой самой России, одинаково будут распространяться и на ее сателлитов. Грузия же, с одной стороны, понеся территориальные, людские потери и получив разрушенную инфраструктуру, может рассчитывать на получение вполне определенной экономической выгоды (часть которой уже получена и использована на восстановление инфраструктуры, и в целом потенциала экономики).
Но здесь следует учесть и временной фактор — скоротечность конфликта, в силу чего он не очень повлиял на экономику в целом, разве что в банковской сфере создались вполне объяснимые трудности (действия депозитариев сразу дали о себе знать — со счетов в коммерческих банках в течение нескольких дней было снято около 160 млн лари), которые опять-таки будут преодолены с помощью инвестиций международных финансовых институтов.
В краткосрочной перспективе военный конфликт не имел ощутимого негативного эффекта на экономику Грузии5, но в долгосрочной, с учетом возможного снижения объема иностранных инвестиций, этот эффект будет более ощутимым (снижение ВВП, занятости). Так, в 2009 году в Грузии ожидается снижение притока прямых иностранных инвестиций на 30—35%, а рост ВВП составит всего 2—3%.
5 См.: Папава В. Потери и вызовы. Каким путем мы идем? // Аргументы и факты — Тбилиси, 2008, № 40.
С полной определенностью отметим, что на состояние сегодняшней экономики Грузии негативно воздействовали не столько сами военные действия, сколько, и в первую очередь, неадекватные, непоследовательные действия правительства в экономической сфере за последние годы, а также, конечно, мировой экономический кризис (грузинская экономика сильно зависит от иностранных инвестиций, и дефицит этих ресурсов в условиях кризиса не может не сказаться на уровне ее развития). Решающим фактором выхода из сложившейся политической ситуации является именно рост экономики и на его основе преодоление бедности, улучшение социально-экономического положения населения. Какой же должна быть экономическая политика властей в этих условиях? Ее главный вектор должен быть направлен на совершенствование структуры экономики, развитие импортозамещающего производства и обеспечение импортозамещающего роста. Модель (парадигма) развития экономики не должна быть строго либеральной, она должна в первую очередь отражать современные тенденции развития национальных экономических систем. Экономический рост следует обеспечивать на базе развития современных технологических укладов, а не на основе ирреальных финансовых потоков. Правительство должно сосредоточить усилия на минимизации кризисообразующих факторов (неадекватная структурная, приватизационная и внешнеэкономическая политика, слабая защищенность прав собственника и др.).
3 а к л ю ч е н и е
Грузия сегодня стоит перед главной объективной реальностью: де-юре со стороны России признаны «независимыми» исконные территории Грузии, де-факто они находились под протекторатом России с начала 1990-х годов. Решение этой проблемы можно и нужно считать приоритетной задачей в современной Грузии, она должна быть решена, как максимум, в долгосрочной перспективе. Сегодня же, на наш взгляд, Грузии следует решать двуединую задачу: строительство правового, демократического государства и гражданского общества, с одной стороны, и по-настоящему эффективной рыночной экономики — с другой.
С точки зрения политической направленности следует строить реально демократическое и правовое государство6 (а не внедрять так называемую «декорационную демократию», на самом деле означающую вседозволенность и бесконтрольность властей), которое также станет привлекательным для населения потерянных регионов. Здесь следует особо подчеркнуть необходимость формирования системы независимых судов, освобождение средств массовой информации от прессинга властей.
С точки зрения экономической направленности следует проводить адекватную для нынешнего этапа развития экономическую политику, укреплять права собственности, развивать институты рыночной экономики и на этой основе достичь высокоэффективного общества, что сделает страну привлекательной для инвесторов, и позволит добиться возвращения потерянных территорий.
Сегодня на политическом небосклоне Грузии стали появляться карликовые партии, учреждаемые как новыми политическими субъектами, так и бывшими высокопоставленными чиновниками нынешней администрации, которые заявляют о желании вывести Грузию из кризиса. На наш взгляд, это естественная реакция на возникшую ситуацию в стране, а также проявление вполне естественного человеческого желания «быть во власти». Феномен оппозиции в странах с переходной политической и экономической систе-
6 См.: Хецуриани Дж. Признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии в контексте международного права: взгляд из Грузии // Кавказ & Глобализация, 2008, Том 2, Выпуск 4. С. 26—36.
мой — интересная и отдельная тема исследования, здесь же отметим одну общую черту всех этих партий — отсутствие более или менее реальных программ для будущих действий.
Сегодня надо исходить из сложившихся реалий, из данной конфигурации базовых факторов, при том условии, что строительство дальнейших отношений будет основываться на учете интересов сторон в целом в регионе.
Интересный подход к возможному вектору развития в регионе предложен учеными в публикациях Института Центральной Азии и Кавказа: они предлагают сосредоточиться на развитии рыночной экономики и демократии в стране, с тем чтобы стать самой привлекательной страной в регионе7. Тем самым будут созданы условия для заинтересованности двух регионов быть в едином государстве — Грузии. Нам думается, что такому подходу нет альтернативы.
Решение этой проблемы, на наш взгляд, находится в русле исторического контекста ее развития с учетом сложившихся реалий и интересов сторон. А это возможно только при формировании истинно правового, демократического и гражданского общества, с одной стороны, и по-настоящему эффективной рыночной экономики — с другой.
7 Cm.: Gegeshidze A., Papava V. Post-war Georgia Pondering New Models of Development. Central Asia-Caucasus Institute (01/14/2009 issue of the CACI Analyst); Papava V. Post-war Georgia’s Economic Challenges. Central Asia-Caucasus Institute (11/26/2008 issue of the cAcI Analyst).
