CC BY
47
Н.Г. Комлева, при идеально слаженной интеракции на основании полного взаимного соответствия стратегических и тактических интересов общающихся индивидов и коллективов [3: 90].
Но представить такую идеальную интеракцию в мире массмедиа очень сложно. Нетождественность интерпретации объективно обусловлена самой природой человеческого общения и зависит от интерпретаторов, в качестве которых, в нашем случае, выступают как журналист (субъект речи), так и адресат: субъект речи интерпретирует собственный текст, адресат -чужой. Для успешного общения при интерпретации сообщения каждый коммуникант должен соблюдать определенные условия. Журналист должен отдавать себе отчет в возможности неадекватного толкования высказывания или отдельных его компонентов и, реализуя собственную интенцию, ориентироваться на своего партнера по коммуникации, предполагая ожидания адресата по поводу высказывания, прогнозируя реакцию собеседника на то, что и как ему говорится, т. е. адаптировать свою речь для слушающего (читающего) по разным параметрам: учитывать языковую и коммуникативную компетенцию адресата, уровень его фоновой информации, эмоциональное состояние и т. д. Субъект речи «выполняет двойную работу: предлагая высказывание, одновременно «смотрит» на него глазами воспринимающего, учитывая при этом все возможные недоразумения. Адресат, интерпретируя речь говорящего, не должен разочаровывать своего коммуникативного партнера в его ожиданиях, поддерживая диалог в желательном для говорящего направлении, он должен объективно отражать «образ партнера» и «образ дискурса». Только в этом случае происходит максимальное приближение к той идеальной речевой ситуации, которую обычно называют ситуацией коммуникативного сотрудничества.
Главным прагматическим фактором, детерминирующим успешность дискурса, является ориентация на принимающие возможности адресата. Все остальные факторы - психологические, физиологические и социокультурные являются частным порождением главного прагматического фактора.
Литература
1. Арутюнова, Н.Д. От редактора / Н.Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994.
2. Бессарабова, Н.Д. Возможно ли еще исцеление? О языке пошлости в СМИ /
Н.Д. Бессарабова // Журналистика в 2001 году: СМИ и вызовы нового века. М., 2002.
3. Комлев, Н.Г. Лингвосемантические мотивы возникновения и разрешения межпер-сонального конфликта / Н.Г. Комлев // Тезисы VI Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1978.
4. Костомаров, В.Г. Тексты в массмедиа /
В.Г. Костомаров // Журналистика и культура речи. 2004. №2.
5. Прохоров, Е.П. Введение в теорию журналистики / Е.П. Прохоров. М., 1995.
6. Чуковский, К.И. Живой как жизнь / К.И. Чуковский. М., 2004.
7. Ширяев, Е.И. Культура речи как особая теоретическая дисциплина / Е.И. Ширяев // Культура речи и эффект общения. М., 1996.
С.А. ЧУГУНОВА (Тверь)
К ВОПРОСУ О КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ СВЯЗИ ВРЕМЕНИ И ДВИЖЕНИЯ
Рассматриваются различные подходы к природе концептуализации времени, а также три основные когнитивные модели темпоральности, построенные на метафоре движения.
Представление о времени является ключевым в категориальной сетке мышления и в модели мира, выстраиваемой каждой культурой [4]. Считается, что человек пришел к осознанию времени через движение, последовательность сменяющих друг друга событий [11], т. к. практически в любом языке мира темпоральность может выражаться метафорически в терминах движения: ср.: рус. яз. время идет (летит, ползет); англ. яз. time flows on forever, time flies; фр. яз. le temps füe, le temps passe vite; нем. яз. die Zeit fliegt, für alte Menschen vergeht die Zeit scheinbar schneller; эст. яз. aeg lendab ‘время летит’, aeg moodub ‘время идет’; бурят. яз. эхи за-хагуй ‘время тянется’; тур. яз. zaman gidivor
© Чугунова С.А., 2008
НОВОЕ В НАУКЕ О ЯЗЫКЕ
‘время идет’, zaman su gibi aksp aidivor ‘время течет как вода’. Движение, перемещение играет для человека первостепенную роль, от способности воспринимать движущийся объект зависит его выживание. С самого рождения младенец воспринимает мир вокруг себя как бы в потоке еще до того, как научается самостоятельно передвигаться в пространстве. Таково устройство нашего зрительного аппарата (the optic arrav), которое не зависит от культурных и географических различий [9].
Изыскания по проблеме концептуализации времени проводятся с различных позиций, которые по-разному трактуют само понятие концепта - научного объекта, не тождественного реальности, которую он призван описывать: «концепт - не реальный “квант” мышления, а научный конструкт, с помощью которого объясняются ментальные и психические ресурсы нашего сознания и та информационная структура, которая отражает знание и опыт человека» [3: 90].
В лингвокультурологии концепт времени как базовая единица культуры, «ее концентрат», исследуется через контрастивный и типологический анализ манифестирующих его языковых единиц. Для описания концепта может быть применен целый комплекс исследовательских процедур, таких как дефинирование, этимологический и контекстуальный анализ, анкетирование и т. д. Выявленные смысловые признаки позволяют составить ценностно-образно-понятийный, или аффективно -перцептивно -когнитивно -понятийный «портрет» этого многомерного социо-психического образования. Сложный характер концепта выявляется через призму семиотического, структурного и типологического подходов. Семиотический подход базируется на противопоставлении прагматики, семантики и синтактики как важнейших знаковых сторон. Структурный подход к изучению категориального кластера времени состоит в освещении согласования темпорального признака глагола с соответствующими признаками в глагольном окружении на уровне предложения и целостного контекста высказывания. Типологический подход направлен на выделение типов представления времени в категориальных системах языков, с одной стороны, и в различных функциональных стилях речи, с другой. Исполь-
зование указанных подходов позволяет выделить основные признаки времени, такие как линейность, векторная направленность, измеряемость, несовпадение по ряду характеристик реального и контрфактического времени, точечная и процессуальная представленность события на временной шкале и т. д. [2: 107 - 184].
При лингвокогнитивном и психолингвистическом подходах концепт понимается как оперативная единица памяти, позволяющая непротиворечиво связать языковое и неязыковое содержание психики человека в единую континуальную модель [5]. Когнитивисты определяют концептуальную систему как атрибут человеческого ума, благодаря которому возможны переработка, организация и структурирование информации, достигшей репрезента-ционного статуса, с дальнейшим выражением ее в языке. Особо подчеркивается несводимость лексико-семантической системы к концептуальной системе, однако благодаря языку мы получаем сознательный доступ хотя бы к части этой информации. Темпоральное мышление соотносится как с сознанием, так и бессознательным и включает опыт, предшествующий концептуализации, а также организацию и структурирование темпоральных концептов (репрезентаций) в концептуальной системе. Лексические концепты делятся на те, что являются продуктами переработки внешнего сенсомоторного опыта индивида (image concepts), и те, что представляют собой продукты переработки внутреннего субъективного опыта индивида (response concepts). Темпоральные концепты относятся ко второму типу [8].
Метафорическое понимание времени в терминах пространства и движения обусловлено биологически: визуальная система человека способна воспринимать объекты, локализующиеся и движущиеся в пространстве, но не способна воспринимать время, чем бы последнее ни являлось [13]. Человек способен приписывать движение предметам, не претерпевающим движения на самом деле, что получает выражение в языке: The road goes from London to Leeds. The fence crosses the field. The Great Wall of China zigzags its way across a subcontinent. The blackboard runs along the wall. Объяснением здесь выступает принцип активной детерминации (active-determinative principle), по которому одни сущности признаются нами более активными
по сравнению с другими. Поэтому можно сказать I have a headache coming on, но нельзя сказать * I am approaching a headache. Головная боль оказывается в нашем представлении более активным началом, чем даже человек, который не в состоянии справиться с недугом одним усилием воли [14].
В теории концептуальной метафоры, рассматривающей метафору как когнитивный механизм, или способ думать об одной области через призму другой, на сегодня сложились две гипотезы относительно природы концептуализации времени и времени как такового. Авторы первой из них (the event-comparison hvpothesis) Дж. Ла-кофф и М. Джонсон [11] считают время абстрактным концептом, артефактом, выводимым сознанием через сравнение наблюдаемых событий (изменений) внешнего мира, таких как восход и закат солнца, смена времен года, колебание маятника, перемещение стрелок часов, вращение колеса и т. д. Поскольку за абстрактными понятиями не скрывается непосредственный чувственный опыт, мы постигаем их через призму конкретных примеров. Время как абстрактный концепт является продуктом вторичной концептуализации, «заимствующим» посредством механизма концептуальной метафоры структуру «конкретной» области-источника (например, пространства), включая необходимые для языковой манифестации слова и выражения [6]. Такой подход согласуется с положениями экологической психологии Дж. Гибсона [9], в соответствии с которыми время -иллюзия, если не поддается непосредственному наблюдению. Однако по результатам своих экспериментов исследователь заключает, что все, что мы воспринимаем, - это текстурные поверхности и их изменения (события) в среде, которая ригидна и неизменна. Как абстрактные категории, время и пространство равны и оба в этом смысле вторичны. Э. Энгберг-Педерсен [7] также полагает, что на этапе восприятия, на этапе генезиса первичных перцептивных категорий пространство и время нераздельны, и только в результате дальнейшей интеллектуальной переработки мы мыслим о них в отдельности, но в основе обоих - восприятие изменения или отсутствия такового.
Автора второй гипотезы (the mental-state-comparison hvpothesis) Дж. Грейди [10] отличает то, что он связывает формирование концепта времени с субъективным
опытом. Как архитектор базовых, примитивных, не зависящих от культурных вариаций метафор (primarv metaphor approach), к которым он причисляет и время, исследователь связывает последнее с осознанием изменений внутренних состояний человека. Даже если снаружи ничего не меняется, меняются наши ощущения, настроения, и этого достаточно, чтобы почувствовать течение времени.
Существует и кардинально отличная от предыдущих - феноменологическая -точка зрения на природу концептуализации времени и феномен его метафорического выражения. По мнению В. Эванса [8], темпоральный опыт, внутренний, субъективный предшествует концептуализации так же, как и внешний сенсомотор-ный. Другое дело, что нейронно-физиологический механизм (perceptual moment), позволяющий связывать разномодальную информацию о стимуле в целостный пер-цепт и далее - текущий и предшествующий, а также прогнозируемый перцеп-ты в единый континуум восприятия - этот механизм проявляется как отклик, реакция организма на взаимодействие с опасной и полной неожиданностей внешней средой. Вот почему когнитивные модели темпоральности структурируют в себе продукты сенсомоторного опыта индивида. Психологи много пишут о том, что человек способен прямо и буквально ощущать длительность (duration) и одновременность (simultaneitv) независимо от восприятия внешних изменений, движения. Эти ощущения тесно связаны с физиологическими процессами в визуальном отделе коры головного мозга (visual cortex) и других его участках. Когнитивная метафора не объясняет, откуда берутся эти ощущения. В отличие от Дж. Грейди, В. Эванс настаивает, что время - это чрезвычайно многообразный, увязываемый с целым рядом отдельных концептуальных смыслов, пронизанный культурными различиями концепт, формирующий вместе с другими темпоральными и нетемпоральными концептами сложные когнитивные модели тем-поральности, построенные на метафоре движения: the Complex Moving Time model, the Complex Moving Ego model, the Complex Temporal Sequence model (см. рис. 1 - 3, составленные на основе рисунков в работах [8; 13] и переработанные мной. - С.Ч.).
«Модель движущегося времени» построена на ассоциации временных собы-
прошлое
будущее
Easter is coming. Приближается Пасха.
Рис. 1. Модель движущегося времени
НОВОЕ В НАУКЕ О ЯЗЫКЕ
прошлое будущее
Don’t look back.
He смотри назад.
The past was bleak.
Прошлое было
унылым. /
■ ■ 1 \ 1 1
Рис. 2. Модель движущегося эго
Рис. 3. Модель временной последовательности
тий с движущимся объектом. Она, как правило, предполагает неподвижного наблюдателя в качестве дейктического центра, относительно которого совершается движение. В метафоре «движущегося Эго» дейк-тическим центром является само время, которое ассоциируется с неподвижными вехами, верстами, относительно которых субъект осуществляет движение. «Модель временной последовательности» исключает концептуализацию Эго, и точкой отсчета для одного события становится другое событие. Таким образом, разные события оцениваются относительно друг друга. Особо подчеркивается, что, не являясь эгоцентрической, эта модель исключает формирование таких высоко дейкти-ческих концептов, как «настоящее», «будущее» и «прошлое». Пространственный опыт «впереди» перерабатывается в темпоральный концепт «раньше», а «позади» -в «позже», поэтому здесь важны только отношения «раньше/позже чем» [8].
На наш взгляд, можно условно считать выделенные модели темпоральности универсальными концептуальными схемами, направляющими языковое поведение индивида, понимая при этом, что могут существовать (и существуют) определенные межкультурные различия в их структуре и уж тем более наполнении, отражающиеся в том числе и в языке. В то же время проведенный нами эксперимент по изучению темпорального мышления взрослых русскоязычных испытуемых (всего 215 человек) заставляет нас сделать вывод о неразличимости в субъективном переживании моделей «движущегося эго» и «движущегося времени». Большинство ответов показывает, что время в представлении субъекта движется вместе с ним. Далее, субъективный русскоязычный опыт учитывает все возможные «маршруты движения времени», хотя русский язык явно не изобилует выражениями, манифести-
рующими, например, вертикальный паттерн движения. Но если учесть, что время предполагает изменения (например, взрослея, человек становится выше), то и эти ответы получают свое «корпореальное» объяснение. У нас есть также основания усомниться в неэгоцентричности «модели временной последовательности», которая, как утверждают ее авторы, является не менее «корпореальной», чем эгоцентрические когнитивные модели темпорально-сти. Согласно положениям теории мышления М. Мерло-Понти, в продолжение феноменологических установок Э. Гуссерля, утверждение, что фигура располагается на фоне чего-то, имеет значение только в контексте положения тела субъекта: “когда я говорю, что “этот объект на столе”, я всегда мысленно полагаю себя столом или объектом». Без антропологического фактора слово «на» не отличишь от слова «под» или «около» [12].
Таким образом, результаты нашего изыскания поддерживают положение о том, что исследование концептуализации опыта не должно сводиться только к анализу фактов языка в отрыве от непосредственного носителя языка - человека. Эксперимент четко показывает, что концепт как достояние индивида несводим ни к концепту - инварианту как продукту социальных взаимодействий и общения, ни, тем более, к конструкту как продукту научного описания, получаемому в результате препарирования материи языка, абстрагированной от его носителей [1: 244].
Литература
1. Залевская, А.А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст / А.А. Залевская // Избранные труды. М.: Гнозис, 2005. 543 с.
2. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. М.: Гнозис, 2004. 390 с.
3. Кубрякова, Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. М.: Изд-во МГУ, 1996. 245 с.
4. Мищенко, С.В. Метафоризация мифологизированного времени в различных линг-вокультурах: автореф. дис. ... канд. филол. наук / С.В. Мищенко. Тверь, 2005. 15 с.
5. Швец, Н.О. Роль языка в структурировании знания: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Н.О. Швец. Тверь, 2005. 19 с.
6. Deignan, A. Conceptual Metaphor Theory [Electronic resource] / A. Deignan. Режим доступа: http://creet.open.ac.uk/projects/metaphor-analysis/theories.cfm?paper=cmt.
7. Engberg-Pedersen, E. Space and time /
E. Engberg-Pedersen // Cognitive Semantics: Meaning and cognition / J. Allwood, P. Gдrden-fors, (Eds.). Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins Pub. Co., 1999. P.131 - 152.
8. Evans, V. The structure of time: Language, meaning, and temporal cognition / V. Evans. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins Pub. Co., 2004. 286 p.
9. Gibson, J. The ecological approach to visual perception / J. Gibson. Boston: Houghton Mifflin, 1979. 332 p.
10. Grady, J. Foundations of meaning: Primary metaphors and primary scenes / J. Grady. Doctoral dissertation, U.C. Berkeley, 1997.
11. Lakoff, G. Philosophy in the flesh: The embodied mind and its challenge to western thought / G. Lakoff, M. Johnson. N. Y.: Basic Books, 1999. 624 p.
12. Manjali, F.D. On the spatial basis of conceptual metaphors [Electronic resource] /
F.D. Manjali // Texto. 1996. December. Режим
доступа: http: //www.revue-texto.net/Inedits/
Manjali_Metaphor.html.
13. Radden, G. The metaphor «Time as Space» across languages / G. Radden // bbersetzen, Interkulturelle Kommunikation, Spracherwerb und Sprach-vermittlung - das Leben mit mehreren Sprachen. Festschrift fbr Juliane House zum 60. Geburtstag, Zeitschrift fbr Interkulturellen Fremdsprachenunterricht [Online] / N. Baumgarten, C. B^tger, M. Motz & J. Probst, (Eds.). Mei, 2003. Jahrgang 8. № 2/3. S.226 - 239. Verfbgbar: http://www.ualberta.ca/~german/ejour-nal/ Radden.pdf.
14. Talmy, L. Fictive motion in language and "ception" / L. Talmy // Language and space / P. Bloom, M. Peterson, L. Nadel & M. Garrett, (Eds.). Cambridge, MA: MIT Press, 1996. P. 211 - 276.
А.И. МИЛОСТИВАЯ ( Ставрополь)
ПРИЛОЖЕНИЕ СИСТЕМНОСИНЕРГЕТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ К ИССЛЕДОВАНИЮ ТЕКСТА
Представлена попытка анализа возможностей экстраполяции системно-синергетической теории аутопойэзиса У. Матураны и Н. Лумана в область исследования когнитивнокоммуникативных параметров текстов различных типов.
Принцип антропоцентризма, определяющий стиль мышления в гуманитарных науках последних лет, отводит особую роль когнитивно -коммуникативным аспектам вербального межличностного взаимодействия. При этом довольно часто в фокус исследовательских интересов попадает текст. Интерпретация сущности текстовой коммуникации как интеракции системы и среды, основанной на принципе самоорганизации, позволяет рассматривать данный феномен в синергетическом ракурсе.
Наиболее интересной работой в лингвистическом русле, связанной с подобной проблематикой, является, с нашей точки зрения, монография Н.Л. Мышкиной «Внутренняя жизнь текста: механизмы, формы, характеристики», где текст предстает как самоорганизующаяся система со своей особой «внутренней жизнью», при изучении которой возможно «абстрагироваться как от человека, создающего текст, так и от человека, воспринимающего текст» [7: 13]. Подобная синергетическая интерпретация текстового феномена подвергалась в лингвистической литературе справедливой критике: «Если мы хотим понять и познать природу языка, то мы не должны выпускать из виду двух людей: говорящего и слушающего. Иными словами, для того, чтобы “проникнуть” в текст (его “внутреннюю жизнь”), мы должны встать либо на позицию автора, производящего этот текст, либо на позицию читателя, который этот текст воспринимает» [2: 131].
Действительно, коммуникативные отношения в диаде «автор - читатель» релевантны для понимания сущности текста, но и в рассуждениях Н.Л. Мышкиной существует рациональное зерно: «внутрен-
© Милостивая А.И., 2008
