CC BY
104
5. Лэнгле А. Эмоциональное выгорание с позиций экзистенциального анализа/Вопр. психологии. 2008. № 2. С. 3-16.
6. Пик И. Б. Проработка в контрпереносе// Журнал практической психологии и психоанализа. 2006, № 3.
7. Семкова М. П. «Совершая труд». Взгляд гештальт-терапевта на синдром эмоционального выгорания. Интернет-ресурс: zhurnal.lib.rU/s/ semkowa_m_p/soweгsl^ajatгud.shtml-89k
8. Синдром выгорания: профилактика и управление. Пособие для сотрудников, работающих в про граммах снижения вреда. Литва. 2006.
9. Трунов Д. Г. Синдром сгорания: позитивный подход к проблеме//Журн. практ. психолога. 1998, № 8. С. 84-89.
10. Трунов Д. Г. Еще раз о «синдроме сгорания»: экзистенциальный подход//Журнал практической психологии и психоанализа. 2001. № 4 .
11. Осин Е. Н. Отчуждение как психологическое понятие//Третья Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: материалы сообщений/Под ред. Д. А. Леонтьева. М.: Смысл, 2007. С. 97-100.
12. Уварова С. «Проблема верволка в средней полосе». Доклад на Международном осеннем психоаналитическом форуме. Киев, 2005.
13. Фрейд З. (1912) Советы врачу при психоаналитическом лечении. СПб.: Алетейя, 1998. С. 189-201.
14. Gargen A. M. Teh purpose of burnout: A Jun gian interpretation. Special Issue: Handbook on job stress//J. of Social Behavior and Personality. 1991. V. 6 (7). P. 73-93.
15. Meier S. T. Toward a theory of burn-out.// Human Relations, 1983. V.36. P. 899-910.
К вопросу о комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизе малолетних потерпевших от сексуальных преступлений (психологические и психопатологические механизмы виктимизации)
О. Н. Гусева, Е. В. Комарова
Аннотация: В статье рассмотрены вопросы психологического обеспечения комплексной судебной психолого-пси-хиатрической экспертизы малолетних потерпевших от сексуальных преступлений. Делается вывод о том, что виктим-ность, а также процесс виктимизации малолетнего потерпевшего при сексуальном насилии обусловлены сочетанием факторов неэффективного поведения.
Ключевые слова: виктимность, сексуальное насилие, психолого-психиат-рическая экспертиза, психология малолетнего потерпевшего.
Abstract: This article discusses the psychological issues for a comprehensive forensic psychological and psychiatric examination of young victims of sexual crimes. It is concluded that the victim, as well as the victimization of a minor victim in the sexual violence due to a combination of poor behavior.
Keywords: victim, sexual violence, psychological and psychiatric examination, psychology minor injured.
Освидетельствование потерпевших является одной из наиболее сложных и наименее разработанных видов экс-
пертиз. Практика судебной эксперто-логии показывает, что чаще всего на прохождение комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы (КСППЭ) направляются малолетние и несовершеннолетние потерпевшие от сексуальных преступлений. Как отмечали Б. В. Шостакович, И. М. Ушакова, С. А. Потапов (1994), каждый ребенок является потенциальной жертвой сексуального посягательства. При этом судебно-следственные органы в первую очередь интересует вопрос о том, находился ли потерпевший в момент совершения в отношении него правонарушения в «беспомощном состоянии».
В контексте СПЭ и КСППЭ понятия беспомощности и беззащитности выступают как юридические критерии и могут быть раскрыты через психологическое понятие неспособности к эффективной защите от посягательства путем целенаправленного осознанно-волевого поведения в конкретной ситуации, а также могут быть связаны с медицинским критерием—наличием какого-либо психического расстройства. Анализ публикаций в области судебной психологии и психиатрии (О. В. Парфентьева, 1977; Ю. Л. Метелица, 1990; Ю. М. Антонян, 1990; А. А. Ткаченко, 1993; Т. П. Печерникова, 1993, 1998; Б. З. Шаи-хова, 1993; Н. Б. Морозова, 1999, 2001; В. Д. Бадмаева, 2002 и др.) показывает, что наличие у потерпевших психических расстройств зачастую обусловливает такое их поведение в предкриминаль-ный и криминальный периоды, которое приводит к их виктимности, способствует совершению в отношении них противоправных действий. Неспособность же оказывать осознанное сопротивление виновному лицу у психически здоровых
лиц обусловлена, как правило, уровнем психического развития, индивидуальнопсихологическими особенностями либо эмоциональным состоянием потерпевшего в криминальной ситуации.
Вместе с тем, специфика работы судебных психологов и психиатров позволяет не только дать ответы на вопросы, поставленные судебноследственными органами, но и изучать широкий круг вопросов, к которым, в частности, относятся исследование виктимности и процесса виктимизации потерпевших. По мнению Н. Б. Морозовой [2001], под виктимностью понимают потенциальный комплекс психофизических свойств, который обусловливает неспособность несовершеннолетних своевременно понять сексуальную направленность действий преступника, их нравственно-этическую сущность и социальные последствия и [или] вырабатывать и реализовывать эффективные стратегии поведения в сексуально-значимых ситуациях. Д. В. Ривман [2002] определяет виктимизацию как процесс и результат превращения лица в жертву преступления, которая, таким образом, объединяет в себе и динамику [реализацию виктимности], и статику [реализованную виктимность].
Виктимность детей и подростков может быть обусловлена не только естественной возрастной неосведомленностью в области половых взаимоотношений, но и различными нарушениями психического и психосексуального развития. Н. Б. Морозова (2001) указывает, что виктимное поведение несовершеннолетних является многофакторным феноменом, заключающимся в нарушении произвольной регуляции поведения
и реализации неэффективных стратегий в ситуациях сексуальных посягательств, что способствует превращению жертвы из потенциальной в реальную.
Представленный нами случай отражает не только диагностические сложности при производстве КСППЭ, но и позволяет проанализировать психологический и психопатологический механизмы виктимизации малолетнего потерпевшего от сексуального преступления.
Малолетний Б., 11 лет, потерпевший в уголовных делах, возбужденных по ст.132, ч. 3 п. «в» и ст. 132
ч. 2 п. «в» УК РФ, дважды проходил КСППЭ в ГНЦ ССП им. В. П.Сербского.
Из представленных материалов известно, что бабка Б. по материнской линии страдала шизофренией, родной брат матери злоупотреблял алкогольными напитками. Б. родился в многодетной неполной семье, от 8-ой беременности, протекавшей с явлениями токсикоза, нефропатией, 3-х срочных родов с наложением акушерских щипцов. До 3-х летнего возраста наблюдался неврологом с диагнозом: «Асфиксия в родах. НМК 1-2 ст. Симптом возбудимости. Перинатальная энцефалопатия травматического генеза. Гипертензионно-гид-роцефальный синдром. Симптом мышечной гипотонии», перенес ветряную оспу, ОРЗ, ОРВИ, ангину. Раннее психофизическое развитие его соответствовало возрастным нормам. С 4-х лет посещал детский сад, где нарушений адаптации и поведения не отмечалось. К 7 годам признавался здоровым; физическое развитие расценивалось как среднее. В массовую школу подэкспер-тный поступил своевременно, с 7 лет (в 2003 г.). Перед началом обучения
в школе—в августе 2003 г. в отношении него двумя неизвестными мужчинами (в последующем—через 4 года личность одного из них была установлена и ему было предъявлено обвинение по ст. 132 ч. 3 п. «в» УК РФ) были совершены насильственные действия сексуального характера—один из них напал на него с ножом, связал руки, после чего они заставили его совершить оральный половой акт. После случившегося подэк-спертный стал плаксивым, возбудимым, появилось снохождение, сноговорение. В школьной характеристике на ученика 1 класса отмечалось, что первоначальный интерес к занятиям после первой четверти исчез, он был повышенно утомляемым, неусидчивым, неорганизованным, неаккуратным, терял школьные принадлежности, не был готов к занятиям, на замечания—замыкался, приседал, закрывал голову или уши руками; проявлял интерес к урокам рисования и труда, но работы выполнял неаккуратно, читал с трудом, речь его была нечеткой, часто одноклассники и учителя не понимали его; нарушал дисциплину— мог подраться, ударить девочку, не слушал учителей. Школьный психолог указывал, что внешний мир воспринимался Б. как враждебный, полный опасностей, рисунки были очень тревожные, отражали неблагоприятную семейную ситуацию, нервное напряжение, наличие проблем в половой сфере, стремление в прошлое, и не всегда соответствовали действительности; Б. «не видел положительного в настоящем, жил негативным прошлым, стремился завоевать авторитет, признание не за счет реальных успехов или достижений в настоящем, а опираясь на нереальные фантазии». В этой связи 26.03.2004 г. Б. был впер-
вые осмотрен врачом-психиатром ПНД. На приеме был с матерью, предъявлявшей жалобы на его неуспеваемость, возбудимость, плаксивость; отмечалось, что контакт с ним носил формальный характер, был возбудим, на вопросы он отвечал односложно, дату рождения не называл; мышление его расценивалось как конкретное, речь—косноязычная. Устанавливался диагноз: «Задержка психоречевого развития. Эмоционально-лабильное расстройство». При повторном осмотре врачом-психиатром через полгода Б. был легко возбудим, неусидчив; сохранялись жалобы на повышенную возбудимость, слабую успеваемость по всем предметам, трудности в поведении; был установлен диагноз: «Задержка в психоречевом развитии. Синдром расторможенности». В последующем Б. врачами-психиатрами не осматривался, продолжал обучение в массовой школе, классы не дублировал. С
2004 г. Б. занимался в авиамодельном кружке, руководителем которого в тот период характеризовался как любознательный, инициативный и трудолюбивый мальчик, обладавший разносторонними интересами — на занятиях давал очень много идей и предложений, сам проектировал и строил модели, «просто бредил идеями и пытался в меру своих возможностей воплотить их в реальные конструкции». В 3-м классе (осень
2005 г.—весна 2006 г.) у Б. резко снизилась успеваемость по всем предметам, стал пропускать уроки, небрежно относился к выполнению домашних заданий, проявлял агрессию к одноклассникам, первым затевал ссоры; были случаи неадекватного поведения на уроках и переменах—разрезал на себе майку, душил себя, пугая детей и педаго-
га, высказывал суицидальные мысли. Психологом отмечалось, что показатели внимания в течение года у Б. «колебались от низкого уровня концентрации и устойчивости внимания до нормы, память — нормального объема, средний уровень развития обобщения, по характеру—вспыльчивый, плаксивый, раздражительный, агрессивный, упрямый, общительный, инициативный; способности к поведенческой регуляции очень слабые, возможны резкие перепады в отношениях с одноклассниками, нет постоянных друзей в классе». Также указывалось, что он постоянно фантазировал о несуществующих людях и событиях как о реальности; большое внимание уделял половой сфере (вначале влюблялся в разных девочек в классе, затем появлялись разговоры и фантазии на данную тему).
Согласно материалам уголовного дела, летом 2006 г. во время совместной рыбалки Б. трижды подвергался насильственным действиям сексуального характера со стороны Л. — деда его друга П. В последующем в мае 2007 г. по данному факту было возбуждено уголовное дело, и Л. было предъявлено обвинение по ст. 132 ч. 3 п. «в» УК РФ. В ходе предварительного следствия Б. сообщал, что летом 2006 года на берегу реки в районе пляжа его трижды изнасиловал дедушка его друга, все эти 3 раза они вместе с Л. и П. ездили на рыбалку. Л. заставлял его лизать «писю», он отказывался, говорил, что расскажет маме, но тогда Л. говорил, что он увезет внука, и он (Б.) с ним больше не увидится; во время совершения в отношении него насильственных действий дед бил его руками по голове, по груди и животу, после случившегося у него из попы
текла кровь. Происшедшее он скрывал от мамы, сестры, друзей—было стыдно рассказывать о том, что его изнасиловали. Также дополнительно Б. показал, что когда он еще ходил в детский сад, на улице на него напал парень по фамилии С., угрожал большим ножом, говорил, что зарежет, а в это время другой большой лысый мужчина привязал его руки к веткам веревкой, потом С. сказал ему, чтобы он лизал у него «писю». Обвиняемый Л. показал, что когда они были на речке, Б. предложил ему «потрогать член взаимно», он согласился, «сосал член» Б., потом Б. сделал ему минет. Мать подэкспертного сообщила, что ее сын достаточно сентиментальный человек, в общении со сверстниками у него были проблемы — они смеялись над его одеждой (он часто ходил неопрятным, в одежде из «секонд-хэнда»), называли его «помоечником», оскорбляли ее при нем, но сын всегда заступался за нее, говорил, что «с мамой он пойдет жить и на помойку, ее не бросит». С начала 2007 г. она заметила, что в поведении сына произошли изменения, он стал высказывать намерения к суициду, говорил, что он убьет себя, мог руками сдавливать себе шею, надевал себе пакет на голову, говорил, что он плохой и ненавидит себя, говорил, что бросит себя под поезд, утопит, зарежет, стал раздражительным, часто плакал, кричал во сне: «Уйди», плохо спал, снизилась успеваемость в школе. Когда она пыталась узнать причину такого поведения, Б. сначала отмалчивался, старался уединяться, надолго закрывался в ванной комнате, затем в конце апреля 2007 г. он назвал Л. «маньяком», рассказал, что Л. трогал его за половые органы, трижды совершал с ним насильственные половые акты,
избивал, принуждал к «оральному сексу». Сестра подэкспертного показала, что Б. однажды на улице стал кричать, что «дедушка П.—маньяк», при этом закрывал лицо руками, отворачивался, было видно, что ему очень стыдно, он чего-то опасается, потом взял ручку, блокнот и написал: «Саш отсоси, Сашок отсоси, Саш,разденься», «изнасиловал», сообщил, что дедушка его друга П. применял в отношении него насилие—валил его на землю, бил ногами в область живота, заставлял его «сосать», при этом угрожал, что если Б. расскажет маме, он его изобьет. Свидетель К. отметила, что у ее сына есть знакомые дети Б. и П., один раз сын рассказал ей, что дал денег Б. по его просьбе, и когда она спросила Б., где деньги, он разорвал по шву штаны, стал кричать, что его мама инвалид, он из бедной семьи и ему нечего кушать. Жена обвиняемого Л. сообщила, что до начала весенних каникул 2007 г. Б. просил милостыню, его заметил воспитатель продленного дня, и Б. представился П. (ее внуком), потом Б. вместе с мамой приходили к ним, просили извинения; Б. брал деньги у другого ребенка и сказал, что эти деньги взял П. Друг Б.—П. (внук обвиняемого Л.) показал, что дедушка Б. никогда не обижал, не бил, они вместе ходили на рыбалку; Б. рассказывал, что его дядя часто бьет его, иногда «пережидал» у них дома, ходил с синяками; весной 2007г. Б. незаметно взял деньги у А., в магазине на них купил «кока-колу», «пиццу», а когда мама А. стала разбираться, куда делись деньги, то Б. стал кричать, что он ходит в рваных штанах, начал плакать; при этом у него действительно были порваны штаны. По показаниям руководителя кружка авиамоделирования, в 2006 году Б. пе-
рестал ходить в клуб юных техников, «несколько раз заходил, но вид у него был какой-то забитый и непонятный; при общении со сверстниками он разительно изменился, стал очень обидчив и чуть что начинал задираться; прятался под партами, залезал в какие-то темные углы»; в 2007 г. увлекся бисероплете-нием. 02.05.2007 г. Б. был осмотрен хирургом с жалобами на то, что «в течение 1,5 мес. он долго сидит в туалете во время дефекации, со слов, было 3 эпизода изнасилования». Были выявлены множественные ушибы и ссадины туловища, верхних конечностей, гипотония анального жома. По данным заключения судебно-медицинской экспертизы, проведенной Б. 16.06.2007 г., у него были обнаружены телесные повреждения в виде множественных кровоподтеков в области ягодиц, плеч, ссадины в области левой лопатки, правого локтевого сустава, правого коленного сустава, левой голени; каких-либо других телесных повреждений, в том числе и в области половых органов, данных, указывающих на совершение им систематических половых актов в задний проход в качестве пассивного партнера, у Б. при проведении экспертизы обнаружено не было, что «не исключало возможности совершения с ним таковых, т.к. единичные (несистематические) подобные половые акты могут и не оставлять за собой каких-либо следов, особенно при позднем проведении судебно-медицинского осмотра».
При проведении амбулаторной комплексной психолого-сексолого-пси-хиатрической экспертизы Б., являвшемуся потерпевшим по эпизоду насильственных сексуальных действий, совершенных в отношении него летом 2006 г.,
в ГНЦ ССП им. В. П.Сербского отмечалось, что подэкспертный небольшого роста, грацильного телосложения, несколько пониженного питания; в левой параорбитальной области обнаруживался кровоподтек бледно зеленого цвета. Знаков очагового поражения центральной нервной системы не выявлялось. Во время освидетельствования Б. был ориентирован во времени и месте, несколько скован, напряжен, тревожен, неусидчив, сидел, ссутулившись, опустив голову, редко смотрел на собеседника, в контакт вступал настороженно, на вопросы отвечал односложно, часто используя подсказки, речь косноязычная, голос тихий. Анамнестические сведения излагал отрывочно, с удовольствием рассказывал о своем увлечении бисероплетением, сообщал, что также занимается авиамоделированием, помогает маме. Отмечал, что после случившегося стал более обидчивым, злым, часто дерется, иногда в драке не может остановиться, «бьет сильнее, чем надо», что считал своим плохим качеством; что у него не осталось друзей мальчиков, поэтому дружит с девочками, играет с ними в подвижные детские игры. Говорил, что также ему нравится играть в компьютерные игры, «гонки», он очень хочет кататься на мотоцикле, при этом несколько оживлялся, улыбался, расправлял плечи, поднимал голову. При расспросе о совершенных в отношении него летом 2006 г. противоправных действиях отказывался говорить об обстоятельствах происшедшего, замыкался, уходил в себя, затем рассказал, что «дедушка его друга П.» летом 2006 г. во время поездок на рыбалку несколько раз поколотил его, «приставал» к нему. Пояснял, что к тому моменту, когда Л. впервые
изнасиловал его, он совершенно забыл о сексуальном насилии, произошедшем с ним в 2003 г., поначалу не понимал, что тот делает, ему было «больше всего неприятно», что Л. сильно бил его; когда он отказывался делать «то, что тот заставлял», тот иногда угрожал ему, говорил, что убьет, к чему он относился всерьез. Объяснял, что не рассказывал никому о происшедшем, поскольку внук Л.—П. был единственным его другом, он дорожил этой дружбой и очень боялся самого деда. Отмечал, что о случившемся «не вспоминать не удается», почти каждый день видит страшные сны, кошмары, в которых полностью воспроизводится картина происшествия, от таких снов сразу же просыпается; что до сих пор испытывает страх, боится обвиняемого, считает, что тот его убьет, с удивлением узнал, что он арестован. Настроение его было снижено, эмоциональные реакции—неустойчивые, суждения зачастую поверхностные, незрелые, наивные. В вопросах сексуальных взаимоотношений был осведомлен на поверхностном уровне. Объем общеобразовательных знаний и представлений соответствовал возрасту, выраженных нарушений интеллектуально-мнести-ческой сферы, умственной работоспособности он не обнаруживал, однако, мышление его расценивалось как конкретное, внимание—неустойчивое, отмечались трудности сосредоточения, признаки истощаемости психических функций при длительных интеллектуальных нагрузках, а также несколько замедленный темп выполнения мыслительных операций.
При экспериментально-психологическом исследовании на первый план выступали актуальное состояние подэк-
спертного в виде сниженного фона настроения, повышенной тревожности, напряженности, признаков эмоциональной неустойчивости с повышенной вспыльчивостью, раздражительностью, конфликтностью, обидчивостью с трудностями волевого контроля собственных эмоциональных реакций и поведения. Отмечались выраженные трудности социальной адаптации, сложности установления и поддержания социальных контактов, с сужением круга общения, замкнутости, настороженности, эмоциональной отгороженности от окружающих. Отмечалось, что для него характерны повышенная чувствительность к внешнесредовым воздействиям при склонности к фиксации, застреванию на негативных переживаниях, накоплению эмоционального напряжения в ситуациях, имеющих для него особую субъективную значимость, а также тенденция к развитию реакций растерянности при возникновении проблем. В силу естественных для данного возрастного периода признаков эмоциональной, личностной незрелости отмечались недостаточная осведомленность в различных жизненных, практических ситуациях, сложности нахождения конструктивных способов разрешения проблем и трудностей, несформированность способности прогнозирования последствий собственных действий и поступков других людей. При отсутствии признаков повышенной внушаемости выявлялись ведомость, подчиняемость авторитету взрослого.
По заключению сексолога, каких-либо нарушений психосексуального развития при обследовании у Б. не обнаруживалось.
Через полгода Б., являвшемуся потерпевшим по эпизоду сексуального
насилия от августа 2003г., в ГНЦ ССП им. В. П. Сербского была проведена амбулаторная комплексная психоло-го-психиатрическая экспертиза. Отмечалось, что во время беседы Б. был несколько напряжен, неусидчив, фон настроения—снижен. Подчеркивал, что неприятные переживания и «плохое поведение» «прошли», «сейчас в школе все нормально». Охотно рассказал о своих разнообразных увлечениях, тепло отзывался о близких. Признавался с огорчением, что всегда имел мало друзей, сверстники не принимали в свой круг, обижали, били, смеялись над его бедной одеждой. О совершенных в отношении него сексуальных противоправных деяниях рассказывал неохотно, но аналогично своим показаниям. Говорил, что боялся угроз С., т. к. у него был «большой нож». Эмоциональные реакции его расценивались как неустойчивые, суждения нередко наивные, незрелые, по-детски непосредственные. Психологом были отмечены достаточный уровень сформи-рованности интеллектуальных функций, черты естественной возрастной личностной и эмоциональной незрелости, эмоциональной неустойчивости, сензитив-ность, ранимость, потребность в общении; каких-либо выраженных нарушений познавательной сферы (мышления, памяти, восприятия), а также признаков патологической склонности к фантазированию у него не обнаруживалось.
Эксперты пришли к заключению, что Б. в августе 2003г.—в период совершения в отношении него противоправных действий каким-либо психическим расстройством, лишавшим его возможности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, не страдал.
Таким образом, анализ механизмов педофильной виктимизации позволяет отметить, что виктимность Б. на период осуществления в отношении него сексуального насилия в 2003 году была обусловлена, в первую очередь, факторами неболезненного, то есть психологического характера (малолетним возрастом потерпевшего). Нападение со стороны неизвестных мальчику лиц носило разовый характер, сочеталось с насильственным его удержанием, угрозами применения ножа, принуждением к совершению действий сексуального характера. Беспомощное состояние Б. в тот период было обусловлено, с одной стороны, его психическим состоянием (неспособностью понимать характер и значение совершаемых с ним действий либо оказывать сопротивление в силу естественных для его малолетнего возраста неосведомленности в области сексуальных взаимоотношений, а также неожиданностью развития криминальной ситуации, испытанным им в тот период аффектом страха), с другой—объективным физическим превосходством насильников. То есть механизм виктимизации Б. в данном случае носил исключительно психологический характер. После указанного эпизода сексуального насилия у него развилось психогенно обусловленное смешанное расстройство поведения и эмоций, возникшее на органически неполноценном фоне (обусловленном перинатальной патологией—асфиксия при рождении с последующей органической дисфункцией головного мозга). Указанное психическое расстройство у Б. характеризовалось двигательной расторможенностью, конфликтностью, агрессивностью,драчливостью,невро-тическими проявлениями (в виде тре-
вожности, плаксивости, раздражительности, возбудимости в сочетании со сно-хождением и сноговорением), что затрудняло его адаптацию и обучение в массовой школе и обусловило обращение к врачам-психиатрам и психологам в 2004 г. с временным положительным эффектом к 2006 г. Эксперты также отметили, что данное психическое расстройство у Б. находилось в причинно-следственной связи с совершенными в отношении него в августе 2003 г. противоправными действиями.
При судебно-психиатрической оценке второго эпизода сексуального насилия в отношении малолетнего Б. со стороны другого обвиняемого (Л.) комиссия пришла к заключению, что после совершения в конце июня—начале июля
2006 г. повторных насильственных действий сексуального характера у Б. развилось посттравматическое стрессовое расстройство, сопровождавшееся чувством страха, замкнутостью, настороженностью, отгороженностью, суицидальными высказываниями и намерениями, усилением нарушений поведения и адаптации, которое находилось в причинно-следственной связи с противоправными действиями Л. Однако указанное психическое расстройство не сопровождалось психотической симптоматикой и грубыми нарушениями интеллекта, мышления, критических способностей и не лишало Б. возможности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания. Вместе с тем, экспертами при проведении первичной КСППЭ указывалось на высокую вероятность ухудшения психического состояния Б. при его дальнейшем участии в судебно-следственных действиях.
Ко времени производства второй КСППЭ признаки посттравматического стрессового расстройства в достаточной степени сгладились, и выносилось заключение о возможности Б. по своему психическому состоянию участвовать в судебно-следственных действиях.
Следует отметить, что реализация в отношении Б. через несколько лет после первого эпизода насилия повторных действий сексуального характера имела совершенно иной механизм, и вик-тимность ребенка в данном случае была обусловлена многими факторами. Так, на первый план выступали качественные изменения психической деятельности Б., что было обусловлено имеющимся у него к тому времени психическим расстройством. Имеющиеся при этом у Б. признаки эмоционально-волевой неустойчивости, повышенной возбудимости, двигательной расторможенности и т. д., которые вдобавок сочетались и с задержкой психоречевого развития, не остались незамеченными для насильника. То есть здесь на первый план выступает виктим-ность ребенка, обусловленная психопатологическим фактором.
Однако немаловажную роль в процессе виктимизации сыграли и другие факторы—такие как возрастной, социальный, в совокупности с индивидуально-психологическими особенностями ребенка (в том числе и имеющейся у него мотивацией взаимодействия с преступником). Так, виктимность Б. была обусловлена возрастным фактором в виде признаков личностной незрелости, недостаточной осведомленности в различных жизненных, практических ситуациях, а также в области сексуальных взаимоотношений, естественными для данного возрастного периода сложностями
нахождения конструктивных способов разрешения проблем и трудностей, недостаточностью критических и прогностических функций и т. д. Фактор социального неблагополучия ребенка (воспитание в неполной семье матерью, неопрятность в одежде, совершение краж, попрошайничество, отсутствие должного контроля за поведением мальчика со стороны матери) также является значимым критерием для оценки виктим-ности данного потерпевшего с последующей реализацией в отношении него насильственных действий сексуального характера.
Вместе с тем, после первого сексуального посягательства со стороны деда друга Б. также продолжал совместно проводить время с насильником, несмотря на то, что он остро переживал произошедшее. Процесс виктимизации в рассматриваемом эпизоде был также обусловлен и такой незрелой мотивацией мальчика, как боязнь потерять своего лучшего и единственного друга (насильник, ловко манипулируя ребенком, угрожал Б., что увезет своего внука), что сочеталось также и с имеющимися у Б. такими чертами, как тревожность, неуверенность в себе, сложности установления и поддержания контактов со сверстниками, избирательность в общении, выраженные трудности социальной адаптации. Сокрытие факта продолжающегося сексуального насилия было обусловлено также и испытываемым страхом перед насильником (поскольку сексуальные посягательства сопровождались как избиениями, так и угрозами убийством), а также чувством стыда, которое испытывал мальчик (в силу уровня своего психического развития он уже понимал ненормативность совершаемых с ним действий). Все это,
в свою очередь, обусловливало реализацию преступником повторных сексуальных посягательств.
Таким образом, проведенное в представленном случае всестороннее разноплановое исследование позволяет сделать вывод о том, что виктимность, а также процесс виктимизации малолетнего потерпевшего при втором эпизоде сексуального насилия были обусловлены сочетанием факторов, которые обусловили нарушение способности Б. к произвольной регуляции собственного поведения и реализацию неэффективных стратегий поведения в ситуациях сексуального насилия, что необходимо учитывать при решении экспертных вопросов в рамках КСППЭ несовершеннолетних потерпевших от сексуальных преступлений.
Литература:
1. Бадмаева В. Д. Клиника и судебно-психиатрическое значение психогенных расстройств у детей и подростков—жертв сексуального насилия//Ав-тореф. дис. канд. мед. наук. М., 2002.
2. Гурьева В. А., Дмитриева Т. Б., Гиндикин В. Я., Макушкин Е. В., Морозова Н. Б. Клиническая и судебная подростковая психиатрия/Под ред. проф. В. А. Г урьевой. М., 2001.
3. Метелица Ю. Л. Судебно-психиатрическая экспертиза потерпевших. Москва. Юридическая литература, 1990.
4. Морозова Н. Б. Психические расстройства у несовершеннолетних потерпевших — жертв сексуального насилия//Автореф. дис. док. мед. наук. М., 1999.
5. Парфентьева О. В. с соавт. Судебно-психиатрическая экспертиза несовершеннолетних потерпевших (методические рекомендации). М., 1977.
6. Ривман Д. В. Криминальная виктимология. -СПб., 2002.
7. Шаихова Б.З. Судебно-психиатрическая экспертиза малолетних потерпевших//Автореф. дис. канд. мед. наук. М., 1993 г.
8. Шостакович Б. В., Ушакова И. М., Потапов С. А. Половые преступления против детей и подростков: психиатрический аспект. Ростов-на-Дону, 1994.
