CC BY
8УДК 903.226+069.02:908(571.150)
О.С. Лихачева
Барнаул, Россия
К ВОПРОСУ О ХРОНОЛОГИЧЕСКОЙ АТРИБУЦИИ ДВУХ БРОНЗОВЫХ КИНЖАЛОВ ИЗ БИЙСКОГО КРАЕВЕДЧЕСКОГО МУЗЕЯ
Хронологическая и культурная атрибуция предметов, в особенности являющихся случайными находками, одна из важных задач археологии, поскольку определяет круг изделий, характеризующих ту или иную эпоху. Наиболее значима эта процедура для предметов из музейных экспозиций, так как они формируют у людей, не являющихся специалистами, представление о древней истории какого-либо региона. В рамках данной работы нами рассматриваются два кинжала, хранящиеся в Бийском краеведческом музее, и уточняются вопросы, связанные с их датировкой. На основе аналогий воссоздаются несохранившиеся детали изделий. Дается их подробное морфологическое описание и типологический анализ, что ранее не осуществлялось. На основании последнего период их бытования может быть определен «раннескифским» временем.
Ключевые слова: кинжал, вооружение, «раннескифское время», Лесостепной Алтай, Горный Алтай, клинковое оружие. DOI: 10.14258/2411-1503.2020.26.17
Установление датировки тех или иных предметов является одной из основных задач археологии, поскольку время бытования конкретных типов инвентаря определяет облик изучаемой эпохи в целом и конкретной культуры в частности. Выявление хронологических позиций тем более актуально для изделий, экспонируемых в музеях, где эта информация становится доступной широкому кругу людей, не являющихся специалистами в этой области, а значит, формирует их представление о древней истории региона. В рамках данной статьи нами рассматриваются два кинжала из Бийского краеведческого музея им. В.В. Бианки. На момент нашего ознакомления с представленными там материалами они располагались в разделе «Эпоха бронзы» (под номером 11). Именно этот факт обратил на себя внимание и побудил нас обратиться к их подробному анализу. Ранее данные кинжалы уже публиковались [Чле-нова, 1976, с. 38-39, табл. 6.-1, 4; Кирюшин, Кунгуров, Казаков, 1992, с. 12, рис. 10.-3; Папин, Федорук, 2009, рис. 18.-6]. Несмотря на это, некоторые моменты, связанные с особенностями их строения, остались открытыми как из-за достаточно беглого описания, так и из-за низкого качества приводимых прорисовок, поэтому сначала остановимся на их морфологическом анализе.
Оба изделия изготовлены из цветного металла (бронза). Первый кинжал происходит из с. Катанда (кол. 812/10). Изделие покрыто темной патиной. Клинок кинжала обломлен, но, судя по тому, что лезвия начинают плавно сходиться сразу у его основания, он имел треугольный абрис. По центру боевой части проходит ярко выраженная нервюра.
Абрис черена у рассматриваемого экземпляра близок к вытянутой трапеции. В поперечном сечении он имеет овальную форму. Черен декорирован тонким выпуклым валиком, который спиралевидно «закручи-
вается» вокруг этой детали, образуя от верха до основания 11 завитков. Основание черена значительно расширяется в нижней части и имеет дуговидный изгиб в месте соединения с клинком. С учетом разной толщины этих деталей такая конструкция хорошо маркирует место их сочленения, имитируя составное изделие («ложносоставной» по терминологии Н.Л. Членовой). По краям образуемая череном «арка» выступает за пределы клинка, формируя небольшие лопасти протоперекрестия.
Своеобразна и форма навершия у рассматриваемого кинжала. В целом по своему принципу оно может быть отнесено к так называемым «грибовидным». Но если у большинства изделий общая форма на-вершия близка к полусфере, то в данном случае «шляпка» уплощенная. У рассматриваемого экземпляра имеется одна дополнительная функциональная делать - петля между навершием и череном, предназначенная, скорее всего, для крепления темляка (рис. 1).
Второе изделие (б/н) является случайной находкой из района г. Бийска Мочище. Он покрыт зеленой патиной, в одном месте она сбита из-за современного повреждения. Поверхность изделия во многих местах неровная, что связано с особенностями отливки. Кинжал имеет клинок треугольного абриса. Характерной особенностью боевой части этого экземпляра является широкая нервюра по центру, которая выглядит как продолжение черена и сужается параллельно лезвиям, завершаясь плавным закруглением, немного не доходя до острия клинка. Поверхность ее слегка покатая, в сечении близкая к двояковыпуклой линзе. Переход от нервюры к участку с лезвиями плавный. Общая форма сечения клинка представляет собой овал с отходящими от него с двух сторон узкими треугольниками.
Абрис черена у рассматриваемого экземпляра близок к вытянутому прямоугольнику, но имеется незначительное расширение в нижней части. Поперечное сечение также представляет собой вытянутый прямоугольник. Никаких дополнительных функциональных или декоративных элементов у кинжала нет (рис. 2).
Более сложно определяются такие признаки, как форма перехода черена в клинок и форма навершия. Первое, судя по сохранившимся частям, еще не оформилось окончательно и может трактоваться как протопере-Рис. 1. Бронзовый кинжал крестие. На это указывает отсутствие из с. Катанда таких частей этой детали, как спинка
и основание в месте перехода черена в клинок. В то же время с одной стороны читаются остатки частично обломленной лопасти. С другой стороны этот элемент полностью утрачен.
От навершия сохранилась лишь часть основания, которое представляет собой более узкую и тонкую пластину в верхней части черена. По центру эта пластина имеет небольшой прогиб. По всей вероятности, видимо, из-за этого в ранних публикациях форма навершия реконструировалась как кольцевидная. На наш взгляд, это маловероятно. У всех хорошо сохранившихся кинжалов, происходящих с территории Лесостепного и Горного Алтая, не встречается такая комбинация признаков, как протоперекрестие и кольцевидное навершие. При подобном оформлении перехода черена в клинок чаще встречается навершие зооморфной или полусферической формы [Членова, 1976, табл. 6.-7, 9-12]. На наш взгляд, сохранившаяся деталь выполняла роль переходника-соединителя между череном и полусферическим навершием.
Перейдем к датировке рассматриваемых изделий. Бронза начинает использоваться для изготовления короткоклинкового оружия на Ближнем Востоке, а также в Восточной Европе и Южной Сибири еще с III тыс. до н.э. [Степанова, 1993, с. 97; Горелик, 2003, табл. Ш.-5-8; ХП.-8; Клочко, 2006, рис. 10.-6-1]. Но если в первых двух регионах она используется до начала
I тыс. до н.э., то в Южной Сибири кинжалы из бронзы применяются вплоть до III в. до н.э. [Тереножкин, 1961, рис. 90; Горелик, 2003, табл. VI.-77]. В Горном Алтае первые бронзовые кинжалы фиксируются в материалах афанасьевской культуры IV - 1-й половиной Ш тыс. до н.э. [Степанова, 1993, с. 95, рис. 1.-2; Кирюшин и др., 2009, с. 118; Тюрина, Грушин, 2009, табл. I.-28-29]. В свою очередь, на территории Лесостепного Алтая их появление связано с носителями елунинской культуры и относится к концу III тыс. до н.э. - 1-й трети
II тыс. до н.э. [Кирюшин, Малолетко, Тишкин, 2005, с. 141, рис. 69.-2-3].
Треугольный абрис клинка среди бронзовых изделий встречается наиболее часто и фиксируется уже у первых ближневосточных кинжалов IV-III тыс. до н.э. [Горелик, 2003, с. 15, табл. III.-5-8; XII.-8]. Он характерен для изделий из Восточной Европы и Средней Азии с момента появления и на протяжении всего времени их бытования [Кузьмина, Рис. 2. Бронзовый кинжал 1966, табл. VII.-3-5; VIII.-1-5; Клочко, 2006, с Мочища (г. Бийск)
рис. 10.-6-10]. В рассматриваемом регионе первые экземпляры с подтреу-гольным клинком встречены на поселении ХП-УШ вв. до н.э. Рублево-У1 [Шамшин, Папин, Мерц, 2000, с. 9, рис. 3.-1, 4].
Такая деталь, как протоперекрестие, является, на наш взгляд, одним из важных хронологических маркеров для клинкового оружия и определяет границу между комплексом вооружения культур эпохи бронзы и оружием ранних кочевников. Данная деталь встречается у клинкового оружия рубежа 11-1 тыс. до н.э. из Китая, Монголии и Казахстана, а также у изделий, происходящих с Урала и из Восточной Европы и датируемых УШ-УП вв. до н.э. [Членова, 1976, табл. 8.-1-2, 4-6; 9.-1-4; Варенов, 1997, рис. 1.-5-6; 2.-2.-18-21; Худяков, Эрдэнэ-Очир, 2011, рис. 22.-1, 3]. Слабо выраженное протоперекрестие с узкими лопастями, как у образца из с. Катанда, которое в литературе нередко называют «шипастным», представлено у серии кинжалов из Монголии. Это изделия из Улангомского могильника, а также две случайных находки, датируемые Х-УШ вв. до н.э. и УШ-У1 вв. до н.э. [Новгородова, 1989, с. 261, рис. 1-2; Худяков, Эрдэне-Очир, 2011, рис. 37.-2; Эрдэнэчулуун, Эрдэнэбаатар, 2011, с. 304-305, с. 313, 339]. Более развитое протоперекрестие с выраженными лопастями подпрямоугольного абриса, как у образца с Мочища, встречается у изделия из Забайкалья, датируемого VI в. до н.э. [Горелик, 2003, табл. УШ.-54].
Полусферическое, или, как его порой называют, «грибовидное» навер-шие наиболее рано фиксируется у кинжалов ХУ1-ХУ вв. до н.э. с Ближнего Востока [Горелик, 2003, табл. 1У-35]. Впоследствии такая форма широко встречается у изделий ХП-У1 вв. до н.э. из Минусинской котловины, Восточного Казахстана и Южного Зауралья [Членова, 1976, табл. 1.-3а-6, 21-22; 2.-10-13; Таиров, 2007, рис. 46.-3, 12-13]. Встречается она у биметаллических экземпляров киммерийского типа УШ-УП вв. до н.э. [Горелик, 2003, табл. УШ.-3-8, 9-13]. Для Лесостепного и Горного Алтая такая форма навер-шия наравне с протоперекрестием является важным показателем формирования новых военных традиций. У кинжала из с. Катанда навершие имеет нестандартную, уплощенную форму, которая находит аналогии среди изделий УШ-У1 вв. до н.э. из Монголии и «раннесакских» образцов У11-У1 вв. до н.э. [Таиров, 2007, рис. 48.-9-10; Эрдэнэчулуун, Эрдэнэбаатар, 2011, с. 313]. Стоит отметить, что кинжалы с сочетанием вышеуказанных признаков (протопе-рекрестие и полусферическое навершие) хорошо известны по изображениям на так называемых оленных камнях [Новгородова, 1989, с. 186, рис. 15-16, 20-23, 30-32; Худяков, Эрдэне-Очир, 2011, рис. 18.-15-16].
Кинжал из с. Катанда имеет еще три дополнительных признака, на которых стоит остановиться отдельно. Небольшая петля, вероятно, для крепления темляка, расположенная под навершием, есть у кинжала ХШ-Х1 вв. до н.э., а также у ножей 1Х-У11 вв. до н.э. и У-Ш вв. до н.э. из Монголии [Эрдэнэчулуун, Эрдэнэбаатар, 2011, с. 304-305, 309, 312]. Изображение кинжала с такой деталью есть и на одном из «оленных» камней [Худяков, Эрдэне-Очир, 2011, рис. 18.-17]. Особый интерес представляет узор в виде имитации обмотки на черене рассматриваемого изделия. Эта деталь в соче-
тании с оформлением четкого перехода в месте сочленения клинка и черена, а также тонкой нервюрой по центру клинка встречается у изделия из Второго Каракольского клада, датируемого началом I тыс. до н.э. [Винник, Кузьмина, 1981, с. 49, рис. 1]. По всей вероятности, кинжал из с. Катанда сочетает в себе черты, продолжающие традиции позднего бронзового века, что выражается в его декоре, и новые тенденции в развитии комплекса вооружения, связанные уже с «раннескифскими» образцами, о чем свидетельствует наличие у него протоперекрестия, а также форма навершия. Что касается тонкой валикообразной нервюры на клинке, то данный признак появляется у бронзовых образцов очень рано и встречается на протяжении всего времени их бытования [Горелик, 2003, табл. III.-3; ХП.-16-17, 25, 42]. Видимо, из-за того, что данный тип является «переходным», он не находит полностью идентичных аналогий. Общая его датировка, исходя из аналогий признакам, может определяться, на наш взгляд, VIII в. до н.э. Стоит отметить, что в Бий-ском краеведческом музее хранится еще один кинжал, происходящий из с. Катанда, со слабо оформленным протоперекрестием и полусферическим навершием, датировку которого исследователи также определяют «ранне-скифским» временем [Тишкин, Папин, 1998, с. 180, рис. 2].
Особенностью изделия, найденного в г. Бийске, является широкая нервюра по центру клинка. Ранее всего такой признак фиксируется у изделий кобанской культуры XIII-XII вв. до н.э. [Козенкова, 1995, с. 50-51, табл. IX.-1-4]. Широкое распространение он получает уже в более позднее время. Так, подобная форма клинка известна у кинжалов VII-VI вв. до н.э., являющихся случайными находками и относящихся к «раннесакскому» кругу изделий [Таиров, 2007, рис. 46.-10; 48.-10]. На рассматриваемой территории другие образцы с таким признаком исследователи датируют 2-й половиной VIII - VII в. до н.э. для Лесостепного и 1-й третью I тыс. до н.э. для Горного Алтая [Иванов, 2005, с. 76, рис. 1; Соенов, Эбель, 1995, с. 57]. Типологическая датировка данного изделия может определяться VII в. до н.э.
Таким образом, оба изделия по времени своего бытования, безусловно, относятся к «раннескифскому» времени. И несмотря на то, что один кинжал еще сохраняет некоторые признаки, восходящие к традициям бронзового века, в целом они представляют собой совершенно новые тенденции, связанные с распространением комплекса вооружения ранних кочевников. Следовательно, демонстрация их в рамках эпохи бронзы является, на наш взгляд, некорректной.
Библиографический список
Варенов А.В. «Карасукские» ножи и кинжалы из восточного Туркестана: находки, аналогии, контакты, проблемы // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 1997. Т. III. С. 170-175.
Винник Д.Ф., Кузьмина Е.Е. Второй каракольский клад Киргизии // КСИА. М., 1981. Вып. 167. С. 48-51.
Горелик М.В. Оружие древнего Востока (IV тысячелетие - IV в. до н.э.). СПб., 2003. 336 с.
Иванов Г.Е. Два бронзовых кинжала раннескифского времени из Степного Алтая // Западная и Южная Сибирь в древности. Барнаул, 2005. С. 72-76.
Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Казаков А.А. Город Бийск. Памятники археологии // Бийск, Бийский район. Памятники истории и культуры. Бийск, 1992. С. 7-47.
Кирюшин Ю.Ф., Малолетко А.М., Тишкин А.А. Березовая Лука - поселение эпохи бронзы в Алейской степи. Барнаул, 2005. Т. 1. 288 с.
Козенкова В.И. Оружие, воинское и конское снаряжение племен кобан-ской культуры (систематизация и хронология) западный вариант. М., 1995. 166 с. (САИ. В2-5. Вып. 4).
Кузьмина Е.Е. Металлические изделия энеолита и бронзового века в Средней Азии. М., 1966. 150 с. (САИ. Вып. В4-9).
Новгородова Э.А. Древняя Монголия. (Некоторые проблемы хронологии и этнокультурной истории). М., 1989. 384 с.
Папин Д.В., Федорук А.С. Поздний период бронзового века и переходное время от бронзового к раннему железному веку // Алтай в системе металлургических провинций энеолита и бронзового века. Барнаул, 2009. С. 75-121.
Соенов В.И., Эбель А.В. Случайные находки бронзовых изделий // Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1995. №1. С. 54-59.
Степанова Н.Ф. Исследования у с. Элекманар // Охрана и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1993. Ч. 1. С. 94-97.
Таиров А.Д. Кочевники Урало-Казахстанских степей в VII-VI вв. до н.э. Челябинск, 2007. 274 с.
Тереножкин А.И. Предскифский период на днепровском правобережье. Киев, 1961. 248 с.
Тишкин А.А., Папин Д.В. Комплекс вооружения раннескифского времени на Алтае (по материалам Бийского краеведческого музея) // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. СПб., 1998. С. 179-182.
Тюрина Е.А., Грушин С.П. Эпоха энеолита (афанасьевский маталлокомп-лекс) // Алтай в системе металлургических провинций энеолита и бронзового века. Барнаул, 2009. С. 7-23.
Худяков Ю.С., Эрдэнэ-Очир Н. Военное дело древних кочевников Монголии (II тысячелетие - III век до н.э.). СПб., 2011. 172 с.
Членова Н.Л. Карасукские кинжалы. М., 1976. 204 с.
Шамшин А.Б., Папин Д.В., Мерц В.К. Исследование поселений эпохи поздней бронзы в Южной Кулунде // Востоковедные исследования на Алтае. Барнаул, 2000. Вып. II. С. 5-20.
Клочко В.! Озброення та вшськова справа давнього населення Украши (5000-900 рр. до Р.Х.). К., 1996. 337 с. (на укр. яз.).
Эрдэнэчулуун П., Эрдэнэбаатар Д. Небесный меч: Культура бронзовых изделий от бронзового века до империи Хунну. Улан-Батор, 2011. 496 с. (на монг. яз.).
O.S. Likhacheva
Barnaul, Russia
ON THE ISSUE OF CHRONOLOGICAL ATTRIBUTION OF TWO BRONZE DAGGERS FROM THE BIYA MUSEUM OF LOCAL LORE
Chronological and cultural attribution of items is an important task of archaeology. It helps determine the range of products for each specific era. This procedure is most important for items from museum expositions, as they form an idea of the ancient history of the region for people who are not specialists. In the article we consider two daggers stored in the Biysk Museum of Local Lore. We clarify
the issues of their dating and cultural identity. In addition, on the basis of analogies, details of these products that have not come down to us are replicted. Their detailed morphological description and typological analysis are given. Based on the latter, the period of their existence can be determined by the "early Scythian" time.
Key words: dagger, weapons, "early Scythian time", forest- Steppe Altai, Mountain Altai, bladed weapons.
УДК 902/904(571.1/.5)
Е.А. Миклашевич1,2, Л.Л. Бове
1Музей-заповедник «Томская Писаница», Кемерово;
2Институт археологии РАН, Москва, Россия
НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ ПО ДРЕВНЕЙШИМ НАСКАЛЬНЫМ ИЗОБРАЖЕНИЯМ КУРМАН-ТАУ (юго-восточный Алтай)
В статье представлены история открытий древнейших наскальных изображений на памятнике Курман-Тау в Кош-Агачском районе Республики Алтай и результаты недавних исследований авторов. Современные методики документирования наскального искусства позволили уточнить некоторые детали ранее опубликованных изображений и выявить новые. Теперь на памятнике насчитывается девять плоскостей с древнейшими рисунками, которые выполнены в техниках выбивки, росписи краской и гравировки и включают образы дикого быка, дикой лошади, оленя, горного козла. По стилю эти изображения сопоставимы с древнейшими петроглифами других памятников Алтая, а также Минусинской котловины и Монголии; датировка этого пласта пока точно не установлена, но наиболее вероятен их неолитический возраст. Статья сопровождается иллюстрациями, демонстрирующими новые материалы и примененные методы документирования.
Ключевые слова: наскальное искусство, документирование, древнейший пласт, Алтай.
DOI: 10.14258/2411-1503.2020.26.18
Гора Курман (Курман-Тау) расположена в Чуйской степи в юго-восточной части Горного Алтая, в 15 км к югу от районного центра Кош-Агач и в 4 км к востоку от горы Жалгыз-Тобе, где находится один из самых известных памятников наскального искусства Алтая. На скальных выходах Курман-Тау также имеется немало петроглифов, хотя и не в такой концентрации, как на Жалгыз-Тобе. Гора вытянута на 1,2 км с юго-запада на северо-восток, петроглифы находятся на разных участках в отрогах ее северной части, а те плоскости, о которых говорится в статье, локализуются на самой северной оконечности, на небольшом возвышении (рис. 1.-1).
О том, что на горе Курман есть наскальные рисунки, исследователям было известно давно, но памятник не считался ярким, полного его документирования никто не проводил. В 1992 г. В.Н. Елин [1993] обследовал местонахождение, произвел выборочное копирование и отнес петроглифы Курман-Тау к эпохе бронзы, раннескифскому, скифскому, древнетюркскому
