CC BY
97
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
О.В. Попова (Москва)
К ВОПРОСУ О ГЕНЕЗИСЕ «СЮЖЕТА О ПОДВИГЕ РЫЦАРЯ С ЛЕБЕДЕМ»
Аннотация: Статья посвящена проблеме генезиса «сюжета о подвиге Рыцаря с лебедем». В ней рассмотрены тексты средневековых поэм, рыцарского романа и хроник. В сюжете выделяется сюжетообразующий мотив, известный в фольклоре - запрет на вопрос о происхождении героя. Стремление авторов литературных произведений мотивировать запрет приводит к нарушениям логики внутри сюжета. Из этого мы делаем вывод, что «сюжет о подвиге Рыцаря с лебедем» не имеет фольклорных корней.
Ключевые слова: средневековая литература; фольклор; генезис сюжета; мотив; история Рыцаря с лебедем.
O. Popova (Moscow)
REVISITING THE GENESIS OF THE DEED OF THE SWAN KNIGHT PLOT
Abstract. The present article focuses on the origin of the deed of the Swan Knight plot. It reviews a corpus of medieval poems, chivalric romance and chronicles. In the plot a central motive could be distinguished, known in folklore studies as prohibition to ask about the hero’s origin. The authors’ wish to reason this prohibition leads to the illogical sequence in the plot. This fact allows us to conclude that the deed of the Swan Knight plot has no folklore roots.
Key words: medieval literature; folklore studies; origin of the plot; motive; the story of the Swan Knight.
Первыми известными нам источниками, в которых появляется персонаж, называемый «Рыцарь с лебедем» (Le Chevalier au Cygne), являются французские «шансон-де-жест», вошедшие в состав обширного эпоса о Первом крестовом походе. Они заняли место перед «Песнью об Антиохии», самым ранним произведением цикла, автором которого был Ришар Пилигрим, очевидец описываемых им событий. Центральной фигурой поэм, составляющих ядро цикла, является Готфрид Бульонский, предводитель крестового похода, а позднее - правитель Иерусалима; именно легендарным предком Готфрида Бульонского и становится Рыцарь с лебедем, фигурирующий в поэмах также под именем Элиас.
Существовали три жесты, непосредственно связанные с биографией Рыцаря с лебедем. В исследовательской традиции за ними закрепились названия «Рождение Рыцаря с лебедем» (La naissance du Chevalier au Cygne), «Рыцарь с лебедем» (Le Chevalier au Cygne) и «Конец Элиаса» (La fin d’Elias). Среди версий «Рождения Рыцаря с лебедем» условно выделяются две ветви - «Элиокса» и «Беатриса» - в соответствии с именем
136
матери Элиаса. Как текстологический, так и языковой анализ самых ранних версий поэм позволяет определить, что они были сложены в XII в. на территории Льежа или Фландрии1.
Материал поэм о Первом крестовом походе лег в основу более поздней поэмы «Песнь о Рыцаре с лебедем и Готфриде Бульонском» (La Chanson du Chevalier au Cygne et du Godefroi de Bouillon), сложенной с явным использованием пикардского диалекта.
В XIII в. произведения, в которых фигурирует Рыцарь с лебедем, появляются на территории Германии, при этом немецкие авторы заимствуют только ту часть сюжета, в которой рассказывается о главном подвиге Рыцаря с лебедем. «Рыцарь лебедя» (Der Schwanritter) Конрада Вюрцбургского, созданный около 1258 г., представляет собой переработку французского «Рыцаря с лебедем» (Le Chevalier au Cygne). По всей вероятности, Конрад познакомился с французскими жестами во время своего пребывания в Клеве. Также в поэме Конрада можно найти указания еще на один источник - рыцарский роман Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль».
Герой, прибывающий на лебеде и спасающий герцогиню, в романе Вольфрама становится сыном Парцифаля и получает имя Лоэрангрин. Вольфрам вписывает этого персонажа в родословную рыцарей Грааля и связывает его с Артуровским миром. Эту традицию продолжат анонимные авторы позднейших поэм о Лоэнгрине и Лоренгеле. Самая ранняя версия поэмы о Лоэнгрине (Lohengrin) датируется периодом между 1283 и 1290 гг., она вошла в состав цикла о «Состязании певцов в Вартбурге» (Wartburgkrieg, или Sangerkrieg auf der Wartburg). Ее автор, предположительно баварский поэт, вкладывает рассказ о Лоэнгрине в уста одного из участников состязания, Вольфрама фон Эшенбаха, вступившего в спор с другим поэтом Клингзором. Позднее была сложена поэма «Лоренгель» (Lorengel), частично основанная на тексте «Лоэнгрина» и дошедшая до нас всего в двух манускриптах XV в. Полным текстом «Лоренгеля» мы не обладаем.
Параллельно с произведениями, сложившимися в русле эпико-романной традиции, упоминания о Рыцаре с лебедем как предке Готфрида Бульонского встречаются в латинских и французских хрониках. Первое известное нам упоминание можно найти в «Истории деяний в заморских землях» (Historia rerum inpartibus transmarinis gestarum) Гильома Тирского (Guillaume de Tyr), созданной около 1180 г. Следующим, кто рассказывает эту историю, становится Гелинанд из Фруамона (Helinand de Froidmont), хроника которого (Chronicon) датируется примерно 1220 г. Хронику Ге-линанда цитирует другой пикардский хронист Винсент из Бовэ (Vincent de Beauvais) в своем «Зерцале истории» (Speculum Historiale), датируемом серединой XIII в. Наконец, о Рыцаре с лебедем повествует Филипп Муске (Philippe Mouskes) во французской «Рифмованной хронике» (Chronique rimee) середины XIII в.
В «сюжете о Рыцаре с лебедем» отчетливо выделяются три блока. В первом из них говорится о рождении Рыцаря с лебедем. Эта часть сюжета
137
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
вошла также в литературную сказку, включенную Иоанном Альтасиль-ванским в сборник сказок и историй «Долопатос» (рубеж XII и XIII вв.), представляющий собой латинскую переработку «Книги о семи мудрецах». Этот сказочный сюжет приводится в указателе Аарне-Томпсона («сестра разыскивает своих братьев», индекс 451) и, вероятно, до вхождения в поэмы имел фольклорное бытование. В соответствии с двучленной формулой Веселовского в нем можно выделить два сюжетообразующих мотива: свекровь не любит невестку - она крадет у нее детей и свекровь хочет скрыть кражу детей - она превращает их в лебедей. В поэмах мотив превращения детей в лебедей претерпел существенную трансформацию: причиной превращения является не колдовство свекрови, а сверхъестественная природа самих детей, родившихся с волшебными цепочками на шее. Один из этих детей сохраняет человеческий облик и в последующих поэмах будет сопровождать в странствиях своего брата, который получит имя Рыцаря с лебедем.
Второй сюжетный блок содержит рассказ о прибытии Рыцаря с лебедем ко двору германского императора, спасении герцогини от захватчика ее земель и женитьбе на ней. Немецкие авторы заимствуют только эту часть сюжета. Все тексты, относящиеся к данному блоку, имеют общий мотив, который, по всей видимости, и является сюжетообразующим - это мотив запрета на вопрос об имени и происхождении героя, в соответствии с логикой развития сюжета влекущий за собой парный мотив нарушения запрета. Этот сюжет мы будем условно называть «сюжетом о подвиге Рыцаря с лебедем» и сосредоточим на нем свое внимание.
Сюжет последнего из блоков содержит рассказ о смерти Рыцаря с лебедем и представлен в самостоятельном виде только французской поэмой «Смерть Элиаса». Она повествует о новой встрече Элиаса со своей женой, рождении дочери Иды, будущей матери Готфрида Бульонского, возвращении его брату человеческого облика и смерти Элиаса.
В XIX в. «сюжет о Рыцаре с лебедем» оказывается в поле зрения исследователей. В 1813 г. Йозеф Гёррес публикует текст «Лоэнгрина», в 1816 г. Вильгельм Гримм издает «Рыцаря Лебедя» Конрада Вюрцбургского. Издание поэмы о Первом крестовом походе было осуществлено только в 40-е гг. бароном фон Рейфенбергом. Таким образом, «сюжет о подвиге Рыцаря с лебедем» стал известен раньше, чем два других сюжетных блока, и его первые исследователи положили начало традиции, в рамках которой он считается первичным по отношению к «сюжету о рождении Рыцаря с лебедем». Свою главную задачу они видели в выяснении проблемы генезиса данного сюжета; эта тенденция сохранилась вплоть до последних десятилетий.
Й. Гёррес отождествляет Лоэнгрина, носящего во французских версиях имя Элиас, с Улиссом (Одиссеем), который, согласно Тациту, основал город Asciburg на берегу Рейна. Р. Вагнер, написавший оперу на этот сюжет, считал его генетически связанным с мифом о Зевсе и Семеле, смертной женщине, не выдержавшей встречи с богом2. По мнению Я. Гримма,
138
сюжет восходит к германскому мифу о Скифе3. Скиф, маленьким ребенком приплывающий спящим в лодке к берегам острова Скани, а потом становящийся его королем, появляется не раз у англосаксонских и англонормандских поэтов. Похожая история о Скильде Скевинге («сыне Скифа») рассказывается и в «Беовульфе». Другие исследователи (Гервинус, Крюгер4) оспаривают эту версию на том основании, что в обеих легендах использован лишь общий, характерный для эпоса мотив - прибытие героя по морю. В то же время, в 1899 г. Новер возвращается к теории Гримма, отмечая, что у фризов, в приморских областях, была распространена легенда о боге неба Тивасе, который спустился к людям в облике лебедя, а потом исчез5. Также Новер указывает на сравнение корабля Беовульфа с лебедем.
Голландский исследователь Й. Блоэт впервые высказывает предположение о кельтском происхождении легенды6. Он находит у кельтов следы мифов, где птицы сопровождают богов ночи, света и жизни. Блоэт предполагает, что под божественными птицами в подобных мифах подразумеваются именно лебеди. В ирландской мифологии есть и примеры трансформации человека в лебедя. У ирландских кельтов и в областях Нижнего Рейна, также некогда населенных кельтами, лебедь ассоциируется с вестником весны. В германских мифах также можно найти множество аналогий, но они не дают объяснения, какую роль в ней играет лебедь: ни в одном германском мифе лебедь не сопровождает божество. Теорию о кельтском происхождении легенды поддерживает и Ж. Пуассон7. В своей статье он отдельно рассматривает происхождение легенд о детях-лебедях и Рыцаре с лебедем. Вслед за Ф. Лотом, он связывает первую с ирландской сказкой о детях Лира8.
Французский исследователь К. Лекуте придерживается другой позиции. Он приходит к выводу о скандинавском происхождении легенды о подвиге Рыцаря с лебедем, учитывая миф о Скильде Скевинге, но возводя ее к эддическим песням о богах и считая Рыцаря с лебедем ипостасью Фрейра или Ньёрда, а лебедя - мужской формой богини Нертус. Что касается мотива запретного вопроса, то его Лекуте считает заимствованием из ирландских саг, в которых часто встречается мотив гейса, и в сюжете он появляется как результат психологизации, чтобы объяснить отъезд ры-царя9.
Итак, в западном литературоведении исследование происхождения сюжета сводится к поиску похожих мотивов в германской, кельтской, скандинавской или древнегреческой мифологиях. В России к этому вопросу обращался А.Н. Веселовский, который предполагал, что легенда о Рыцаре с лебедем является тотемистической в своей основе и, как и сказания о Психее и Мелюзине, отражает «перелом от эксогамического к эндогамическому браку», имеет бытовую основу и так или иначе связан с тотемистическими поверьями10. Все исследователи исходят из того, что сюжет о прибытии и женитьбе Рыцаря с лебедем бытовал в виде устной легенды или предания до того, как был воспринят эпико-романной традицией.
В то же время указатель сюжетов Аарне-Томпсона не дает сказочного
139
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
сюжета такого типа. В нем приводятся примеры других сказок, в которых мотив какого-либо запрета является сюжетообразующим, причем ни в одном случае он не выделен как доминантный. В XIX в. сюжет о Лоэнгрине появляется в сборнике немецких сказаний Людвига Бехштейна11, но это не значит, что он именно в таком виде бытовал в фольклоре. Издателю сказок этот сюжет был знаком по уже опубликованным к тому времени немецким поэмам. Сказке о Лоэнгрине, представленной Бехштейном, не хватает одного из самых важных жанрообразующих компонентов - счастливого финала, знаменующего восстановление справедливости. В сказке, согласно логике жанра, нарушение запрета должно вести к состоянию недостачи и требует дальнейших испытаний нарушившего запрет героя с целью вернуть потерянное. Так происходит в сказке об Амуре и Психее в том виде, в каком она представлена Апулеем (в русской сказке о Финисте-Ясном Соколе), и в сказке о лебединой деве (и в родственной ей русской сказке о Царевне-лягушке). Итак, мы не располагаем ни одним доказательством того, что «сюжет о подвиге Рыцаря с лебедем» имеет фольклорные корни; такой персонаж, как Рыцарь с лебедем, фольклору неизвестен.
Косвенным свидетельством бытования сюжета в виде устной легенды или предания можно было бы считать упоминание о «фабуле о Лебеде» (Cygni fabula) в хронике Гильома Тирского. Он рассказывает о матери Готфрида Бульонского и говорит, что намеренно опустит сказку (fabula) о Лебеде, которая повествует о происхождении Готфрида, поскольку она полностью лишена правды: «Praeterimus denique studiose, liced id verum fuisse plurimorum astruat narratio, Cygni fabulam, unde vulgo dicitur sementivam eis fuisse originem, eo quod a vero videatur deficere talis assertio» («Мы намеренно опустим фабулу о Лебеде, от которого, как многие говорят, происходит его (Готфрида Бульонского) род, потому что она полностью лишена правды»).
Словом fabula в то время обозначалась вымышленная история, однозначно воспринимающаяся как неправдоподобная12. В более узком смысле обозначение fаbula могло применяться к басням о животных. В данном случае не удается точно определить, в каком значении употребляет это слово Гильом. С одной стороны, он мог таким образом подчеркнуть вымышленность событий, с другой - обозначить присутствие в сюжете животного. Характерно, что Гильом называет эту историю не «фабула о Рыцаре с лебедем», а именно «фабула о Лебеде». Такое обозначение могло быть связано с тем, что лебедь в этом сюжете фигурирует как персонаж, и, скорее всего, как главный персонаж. Очевидно, автору хроники был известен не только «сюжет о подвиге Рыцаря с лебедем», где лебедь выполняет лишь функцию перевозчика, но и сюжет о его рождении, в том числе та версия, где героем является один из братьев-лебедей. Т.е. под «фабулой о Лебеде» Гильом вполне мог подразумевать фольклорный сюжет о детях-лебедях, который в то время уже вошел в сюжет и связывался с происхождением Готфрида Бульонского.
Авторы более поздних хроник - Гелинанд, Винсент из Бовэ и Филипп
140
де Муске - рассказывают о Рыцаре с лебедем более подробно, но ни одна из хроник не содержит историю о его рождении. Кроме того, в них отсутствует мотив запрета на вопрос о происхождении, а в качестве причины отъезда рыцаря указывается только появление лебедя. Гелинанд и Винсент создавали свои хроники в первой половине XIII в. в Пикардии и должны были знать жесты о Рыцаре с лебедем. Текст Филиппа де Муске также имеет вполне определенные указания на знакомство автора с французскими поэмами.
Вероятно, авторам хроник этот сюжет был нужен исключительно для того, чтобы объяснить происхождение рода Готфрида Бульонского или другого знатного рода (у Гелинанда и Винсента это род герцогов Клев-ских), при этом ни у кого из них нет прямых указаний на божественное происхождение Рыцаря с лебедем. Причина отъезда рыцаря их также не интересует, важен сам факт отъезда, таинственность которого все же предполагает некую сакральность, инаковость его природы.
Хронисты, претендующие на правдивость повествования, опускают именно фольклорные мотивы - не только мотив превращения детей в лебедей, но и мотив нарушения запрета, также являющийся фольклорным. Это обстоятельство ставит под сомнение функцию мотива нарушения запрета как сюжетообразующую, поскольку эти авторы опускают его без ущерба для сюжета. Мотивы, остающиеся неизменными, - это прибытие рыцаря с помощью лебедя и его женитьба на женщине из этого мира. С другой стороны, при отсутствии мотива нарушения запрета в сюжете все-таки присутствует нелогичность: исчезновение Рыцаря с лебедем ничем не мотивировано.
С учетом этого посмотрим, как и насколько логично мотивирован запрет на вопрос о происхождении героя в текстах эпико-романной традиции, первичных по отношению к хроникам. В связи с этим необходимо рассмотреть два вопроса: когда и почему Рыцарь с лебедем запрещает герцогине задавать вопрос о его происхождении - и почему герцогиня все-таки задает его.
Во французской поэме «Рыцарь с лебедем» (Le Chevalier au Cygne) рыцарь, победив обидчика герцогини, соглашается на брак с ее дочерью, но ставит условие: он покинет жену, как только за ним приплывет лебедь. Запрет на вопрос об имени и происхождении он накладывает на свою жену уже после свадьбы, когда она пытается выяснить причину возможного расставания.
В более поздней «Песни о Рыцаре с лебедем и Готфриде Бульонском» (La Chanson du Chevalier au Cygne et du Godefroi de Bouillon) Элиас ставит условие сразу после приезда в Неймеген, причем не герцогине и ее дочери, а императору. На вопрос Оттона, откуда он прибыл, рыцарь просит не спрашивать его больше об этом, потому что страну, откуда он прибыл, все равно никто не знает:
141
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
Et dist ly empereres : «Bien vegnies, par me foit,
Don’t iestes-vous arrives chy-endroit?
Sires, dist l’empereres, bien soyes arives,
Dont iestes-vous venus, ne de quel hiretes?»
Et dist li chevaliers: «Plus ne m’en demandes.
Car je sui d’un pays que ja n’en sares;
Pour aventure querre suy ychy arives;
Et se vous sierviray, si vous le commandes».
И говорит император: «Приветствую вас, откуда вы прибыли в эти места?» «Господин, - говорит император, - добро пожаловать, откуда вы родом?» И говорит рыцарь: «Не спрашивайте меня больше об этом, потому что я родом из страны, о которой вы никогда не узнаете; в поисках приключений я сюда прибыл и буду служить вам, если вы прикажете».
Своей жене Элиас такого условия не ставит ни до свадьбы, ни после. Но в какой-то момент сочинитель как будто вспоминает о том, что рыцарь запретил своей жене задавать вопрос о своем происхождении, и герцогиня семь лет не задавала его, но потом забыла о запрете и, по женскому обыкновению, сделала именно то, чего ее просили не делать.
Обратимся теперь к немецким источникам. Рыцарь лебедя в поэме Конрада вначале отказывается брать в жены дочь герцогини, подчеркивая бескорыстность своего подвига: он прибыл в Брабант не для того, чтобы сосватать жену и получить во владение герцогство. После долгих уговоров рыцарь соглашается, но ставит условие:
«ob si mich frage wer ich si, daz ich dan ledec unde fri mit rehte mueze werden, und daz ich uf der erden mich scheide von ir sazehant».
«Если она спросит меня, кто я, я по праву должен буду стать холостым и свободным и расстаться с ней на земле».
Во французских поэмах Рыцарь с лебедем накладывает на свою жену запрет как некое установленное свыше условие, в случае невыполнения которого ему приходится покинуть ее. И покидает он ее не по своей воле, а по необходимости. У Конрада же Рыцарь лебедя сам определяет условие, и после его невыполнения сам решает уехать из Брабанта. Смысловой акцент смещается: божественный посланник, исполнивший свою миссию и против воли втянутый в человеческие отношения, покидает землю из-за неверия женщины, спасителем которой он стал. Что касается мотивировки нарушения запрета, то его причиной у Конрада стали подрастающие дети Рыцаря лебедя, о знатности происхождения которых беспокоится их мать.
142
У Вольфрама фон Эшенбаха запретный вопрос имеет четкую мотивировку, вложенную в уста самого Лоэрангрина, - он объясняет герцогине, что в этом случае Бог, пославший его, позовет его обратно. Еще более четкая мотивировка дается раньше, до начала повествования о Лоэрангри-не: Грааль поставил условие, что если кто-нибудь из его рыцарей станет править в одной из земель, его никто не должен спрашивать о том, кто он, потому что Анфортасу пришлось слишком долго ждать спасительного вопроса. Причины нарушения запрета четко не указаны, они присутствуют как логическое завершение этого сюжетного хода.
В «Лоэнгрине» император предлагает рыцарю взять в жены герцогиню, но тот просит разрешения вначале переговорить с ней и ставит ей условие:
Er sprach: daz gevellet mir wol,
Wan sie nu nach uwerm willen leben schol,
So vindet ir an mir keinen gebrechen.
Damit er sie mit im dan nu weist uz dem gedrange,
Er sprach: iuncfrowe mac uwer munt,
Vermeiden des ich uch wise hie zu stunt,
So muget ir mich mit freuden haben lange.
Tut ihr des niht, ir vlieset mich.
Он сказал: «Мне нравится, что это не противоречит вашей воле, и с моей стороны вы не встретите никаких препятствий». Потом он сказал ей: «Госпожа, если вы будете избегать вопроса, кто я и как меня зовут, то будете долго жить со мной в радости. Если же нет - вы потеряете меня».
Исходя из этого отрывка, условие Лоэнгрина заключается только в запрете спрашивать его имя, но для аудитории должно быть понятно, что за именем стоит происхождение. Именно в происхождении неизвестного рыцаря сомневается герцог Клевский, и через его жену это сомнение передается Эльзе. Причиной сомнений становится ранение Лоэнгрина в руку: он и герцог Клевский равны по смелости и благородству, но раз Лоэнгрин оказался слабее, значит, он в чем-то ущербен. Но при этом именно то, что Эльза не сомневается в знатности происхождения своего супруга, в итоге становится причиной нарушения запрета.
Если считать запрет на узнавание имени одним из мотивов, связанных с сакральным происхождением героя, то возникает вопрос, кто именно является инициатором этого запрета. Отсюда следует и другой вопрос: на кого налагается запрет - на жену героя или же на самого героя, которому ни при каких обстоятельствах не разрешено открывать свое сакральное происхождение? Опять же, четкое объяснение дает нам только Вольфрам фон Эшенбах: запрет наложил Грааль на всех своих рыцарей, и им нужно избегать вопроса о своем происхождении вне зависимости, кто его задает. До более широкой аудитории, чем одна женщина, пытается расширить за-
143
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
прет автор «Песни о Рыцаре с лебедем и Готфриде Бульонском», но при этом повествование теряет логичность: трудности вызывает мотивировка нарушения запрета. И косвенный ответ на этот вопрос можно найти во французском «Рыцаре с лебедем»: сам ангел заклинает герцогиню не нарушать запрет, значит, скорее всего, он был наложен непосредственно Богом.
Однако логика сюжета требует, чтобы запрет накладывался именно на того, кто впоследствии его нарушит. Поэтому большинство авторов стремится к тому, чтобы запрет касался именно жены Рыцаря с лебедем, и накладывал его сам Рыцарь с лебедем, а не высшие силы. Первоначально, во французских поэмах, появление лебедя означало проявление Божьей воли, приказывающей рыцарю отправиться в путь. Вероятно, именно поэтому в «Рыцаре с лебедем» условие исчезновения рыцаря отделено от условия появления лебедя, и именно первое стало наиболее важным для авторов хроник. В «Песни о Рыцаре с лебедем и Готфриде Бульонском» появление лебедя было воспринято как Божья воля не только при расставании с женой, но и ранее, при расставании с родителями. Немецкие же источники, сохраняя функцию лебедя как Божьего посланника, стремятся к тому, чтобы сделать его появление скорее не волей высших сил, а волей самого Рыцаря с лебедем, покидающего жену, не выполнившую его условие.
Итак, отметим, что мотивировка нарушения запрета во всех произведениях разная. Различается и мотивировка самого запрета, а также отъезда рыцаря (нарушение запрета или появление лебедя). Стремление авторов сделать сюжет более логичным, обусловив наличие в нем основных мотивов, неизменно приводит к появлению новых, а то и к наращиванию сюжета - привлечению сюжета о Граале с целью объяснить сакральное происхождение героя. В то же время, поиск более убедительных мотивировок нередко приводит к нарушению логики, что видно на примере «Песни о Рыцаре с лебедем и Готфриде Бульонском». Нарушение логики можно считать издержками, которое всегда терпит фольклорный сюжет, входя в литературное произведение. Но, как мы уже выяснили, нет убедительных доказательств бытования именно этого сюжета в фольклоре, где обнаруживаются только отдельные мотивы из нашего сюжета. Можно лишь констатировать нарушения логики, причиной которых является мотив, выделяемый нами как сюжетообразующий.
Отсюда следует вывод, что «сюжет о подвиге Рыцаря с лебедем» не имел фольклорного бытования. Самые первые французские сочинители в поисках таинственного предка Готфрида Бульонского вначале обратились к сказке о детях-лебедях, потом продолжили ее мотивом женитьбы Рыцаря с лебедем на герцогине Бульонской с целью сделать Готфрида его потомком. Фольклорный мотив запретного вопроса был привлечен искусственно и имел целью лишь мотивировать таинственный отъезд Рыцаря с лебедем. Наличие лебедя мог подсказать сюжет о детях-лебедях, а использование его в качестве средства передвижения - например, ирландская сага о рождении Кухулина, где птицы при помощи серебряных цепочек
144
тянут колесницу. Немецкие же авторы отделили этот сюжет, узнав в нем знакомый им германский миф о Скильде Скевинге, прибывающем в ладье по морю.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Poisson G. L’origine celtique de la legende de Lohengrin // Revue celtique. 1913. Vol. XXXIV. P. 184.
2 Wagner R. Gesammelte Schriften und Dichtungen. Vol. 4. Leipzig, 1971. P. 355.
3 Grimm J. Deutsche Mythologie. B. I., Gottingen, 1854. P. 43.
4 KrugerA.G. Die Quellen der Schwanritterdichtungen. Hannover, 1936. P. 12.
5 Nover J.Die Lohengrinssage und ihre poetische Gestalt // Sammlung gemeinverstandlicher wissenschaftlicher Vortrage. Vol. 312. Hamburg, 1898.
6 Bloete J.F.D. Der zweite Teil der Schwanrittersage // Zeitschrift fur deutsches Altertum 1923. Vol. XXXVIII. P. 272.
7 Poisson G. L’origine celtique de la legende de Lohengrin // Revue celtique. 1913. Vol. XXXIV. P. 182-214.
8 Lot F. Le Mythe des enfants-cygnes // Romania. 1892. Vol. XXI. P. 314-327.
9 Lecouteux C. Melusine et le Chevalier au Cygne. Paris, 1982. P. 193.
10 Веселовский А.Н. Избранное: историческая поэтика. СПб., 2011. C. 555.
11 Bechstein L. Deutsche Sagen. Meersburg; Leipzig, 1930.
12 Wheatley E. Mastering Aesop: Medieval Education, Chaucer, and His Followers. Gainesville, 2000. P. 5.
References
(Articles from Scientific Journals)
1. Poisson G. L’origine celtique de la legende de Lohengrin. Revue celtique, 1913, Vol. XXXIV, p. 184.
2. Bloete J.F.D. Der zweite Teil der Schwanrittersage. Zeitschrift fur deutsches Altertum, 1923, vol. XXXVIII, p. 272.
3. Poisson G. L’origine celtique de la legende de Lohengrin. Revue celtique, 1913, vol. XXXIV, pp. 182-214.
4. Lot F. Le Mythe des enfants-cygnes. Romania, 1892, vol. XXI, pp. 314-327.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
5. Nover J. Die Lohengrinssage und ihre poetische Gestalt. Sammlung gemeinverstandlicher wissenschaftlicher Vortrage. Vol. 312. Hamburg, 1898.
(Monographs)
6. Wagner R. Gesammelte Schriften und Dichtungen. Vol. 4. Leipzig, 1971, p. 355.
7. Grimm J. Deutsche Mythologie. B. I., Gottingen, 1854, p. 43.
145
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
8. Kruger A.G. Die Quellen der Schwanritterdichtungen. Hannover, 1936, p. 12.
9. Lecouteux C. Melusine et le Chevalier au Cygne. Paris, 1982, p. 193.
10. Veselovskiy A.N. Izbrannoe: istoricheskayapoetika [Selected Works Historical Poetics]. St. Petersburg, 2011, p. 555.
11. Bechstein L. Deutsche Sagen. Meersburg; Leipzig, 1930.
12. Wheatley E. Mastering Aesop: Medieval Education, Chaucer, and His Followers. Gainesville, 2000, p. 5.
Ольга Вадимовна Попова - аспирант кафедры сравнительной истории литератур Института филологии и истории РГГУ
Сфера научных интересов: немецкая средневековая литература.
E-mail: [email protected]
Olga V. Popova is a Post-graduate student at the Department of the Comparative Studies of Literature, Institute for Philology and History at Russian State University for Humanities (RSUH).
Research interests: Medieval German literature.
E-mail: [email protected]
146
