CC BY
1426
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ
К ВОПРОСУ О ФОРМАЦИОННОМ И ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ ПОДХОДАХ
аща ормационный и цивилизационный подходы — два разных подхода к изучению и преподаванию истории. В последние годы у нас идет практически непрерывная дискуссия: какой из этих подходов следует предпочесть, а может быть, сочетать их, и как именно? Действительно, этот вопрос имеет очень большое и теоретическое, и практическое значение. В теоретическом плане он является, в сущности, иной формулировкой вопроса о предмете исторической науки [1]. В практическом отношении он важен потому, что от ответа на него зависит выбор принципа построения курса истории.
До недавнего времени единственно возможным подходом у нас был формационный. Об этом четко и безоговорочно писалось в вузовских учебниках; например, так: "В университетском курсе всемирной истории история рабовладельческого общества, рабовладельческой формации носит название истории древнего мира"[2]. Сейчас, напротив, чаще говорят об истории как об истории цивилизаций, это стало даже своего рода модой. Тот же университетский курс истории древнего мира теперь часто именуется "историей цивилизаций древнего мира".
Для того, чтобы самостоятельно разобраться в вопросе, сделать свой вывод, необходимо, разумеется, точно определить сами понятия "формация" и "цивилизация". Но перед этим нужно выполнить еще одну
задачу: точно определить объект, по отношению к которому осуществляется тот или иной подход. В общих теоретических работах, посвященных интересующим нас вопросам, объект этот обычно фигурирует под несколько расплывчатыми названиями: "страна", "народ", "общество". Но историку необходимы точные дефиниции. С этой точки зрения первые два понятия нам явно не подходят: "страна" - категория географическая, "народ" -этнологическая. Более уместным кажется термин "общество".
Но этот термин вводит нас в такую гущу фундаментальных проблем, что сразу же возникает необходимость ограничить сферу наших поисков. Прежде всего отметим, что под обществом мы будем иметь в виду не "теоретическую абстракцию высокой степени общности" — такую, как "социальная реальность", а отдельную общность людей в конкретных рамках, — иначе, "организационную форму действительного бытия социальности"[3]. Далее, мы будем рассматривать такую отдельную общность в ее целостности, а не ограничивать понятие "общество" только общественными отношениями [4], — другими словами, иметь в виду "глобальное общество" как единство всех форм социальной жизни [5].
Итак, речь идет о некой "социальной единице" как реальном объекте, к которому могли бы прилагаться критерии формационных и цивилизационных определений. Что это за единица? Уже априори ясно, что она должна быть исторически значимым объединением людей, целостным и самодостаточным, устойчивым, саморазвивающимся. Именно такое объединение часто называют "социальным организмом", "социумом" и т. п. [6]. Эту искомую единицу можно попытаться охарактеризовать также с помощью теории групп и теории систем.
Очевидно, что искомая социальная единица является разновидностью человеческой группы. Какое же место занимает она в классификации этих групп? [7]. Во-первых, если считать, что имеется два основных вида таких групп: условные, или статистические, группы (общности-одинаковости) и реальные группы (общности-объединения), то искомая общность, несомненно, будет относиться ко второму виду. Кстати, "народ" как этнос столь же определенно относится к первому виду [8]. Во-вторых, если реальные группы делить на суммативные (конгломераты, случайные объединения) и целостные, то искомая общность должна принадлежать второму подразделению. Итак, искомая социальная единица — это реальная целостная группа, и при этом группа
сложноорганизованная, самоуправляющаяся и саморазвивающаяся.
Такая группа, разумеется, представляет собой некую систему. Как можно охарактеризовать интересующую нас группу с позиций системного подхода? [9]. Очевидно, это будет настоящая органическая система, поддерживаемая определенным фактором целостности (наличие разных форм управления); субстрат ее (материальная, предметная основа со всеми ее свойствами) имеет сложную структуру (устройство), упорядоченно функционирующую и способную к динамике, т. е. к изменению и развитию.
Если приложить все эти качества искомой социальной единицы к реальной истории, то, пожалуй, наиболее адекватным соответствием ей окажутся государственные объединения разного рода или догосударственные общности — самостоятельные общины, племена и т. д. [10], словом, общности, интегрирующим началом для которых служит суверенное самоуправление [11]. Их можно назвать потестарными общностями [12]. Конечно, более точное определение для таких социальных единиц можно дать лишь на конкретном историческом материале.
Перейдем к понятию "формация", точнее, "общественноэкономическая формация". В марксистской социологии так именуется "общество на исторически определенной стадии развития". Эта стадия определяется способом производства, социальная сторона которого - производственные отношения -составляет экономический базис общества, определяющий всю прочую общественную надстройку. И определяющая роль способа производства, и смена одной стадии другой -проявления фундаментальных социальных законов.
Казалось бы, ясно, что в этих известных всем формулировках речь идет о модели, о типе общества, — общества в смысле той социальной единицы, о которой мы говорили выше. Но общественно-экономическая формация — не просто тип, а тип стадиальный [13], характеризующий, как считалось, целую эпоху в развитии человечества, а каждая такая эпоха почему-то должна была обладать лишь одним типом общественного устройства: видимо, так мыслилось единство путей развития человечества. И вот в недрах данной концепции бессознательно, незаметно для самих историков произошла кардинальная подмена понятий: формация как тип была отождествлена с самой характеризуемой ею исторической эпохой в конкретных пространственных и временных рамках [14]. Известно, что логика различает понятия общие и
единичные (не путать с различением понятий по объему). В настоящем случае общее понятие было подменено единичным.
Такая подмена влечет за собой важные последствия. Если "формация" превратилась в единичное историческое понятие, то, например, о каких социальных законах может идти речь в связи с ней? Ведь закон в таком смысле уже по определению — явление повторяющееся. Видимо, для того, чтобы преодолеть возникшее противоречие, стали высказываться странные утверждения об особых "исторических" закономерностях, которые должны включать и общее, повторяющееся в исторических явлениях, и специфическое, индивидуальное [15]. Такие формулировки противоречат самому понятию "закономерность".
Анализ словоупотребления основоположников марксизма-ленинизма показывает, что "общественно-экономическая формация" воспринималась ими все же как общее понятие [16]. Поэтому в дальнейшем и мы будем исходить из того, что данное понятие определяет тип общества, причем "общество" здесь понимается в узком смысле: как совокупность общественных отношений (т. е. лишь как структура социальной системы, а не система в целом), детерминированных экономикой и непосредственно производственными отношениями [17].
Остановимся теперь на понятии "цивилизация". Когда-то в советской науке почти забытое, ассоциировавшееся большей частью с "буржуазной" историографией, оно теперь у нас чрезвычайно популярно и модно. Курсы истории различных эпох, ранее прямо отождествлявшихся, как мы видели, с той или иной формацией, теперь охотно именуются курсами "первобытных", "древних", "средневековых" и т. д. "цивилизаций". Издавна многозначное, теперь это понятие приобрело особенно большой объем значений. Справедливо говорят о "перегруженности" категории "цивилизация", о ее "беспредельной инфляции" [18]. Не пускаясь в дискуссии по поводу строгого определения этого понятия, условимся, что в дальнейшем мы будем употреблять слово "цивилизация" в наиболее широком (по содержанию) смысле, приравнивая его к понятию "общество" в оговоренном выше значении социальной единицы [19]. С этим понятием, как отмечалось выше, сопряжено и понятие "формация". Но если "формация" определяет тип "общества", то "цивилизация" характеризует индивидуальность единичного "общества", его своеобразие и генезис. Иначе говоря,
нашему пониманию "цивилизации" соответствует уточненное определение "локальная цивилизация", выделяющее данное значение термина среди безбрежного моря других его значений. Действительно, только такое его значение и удовлетворяет требованиям "цивилизационного" подхода [20].
Принимая уравнение "цивилизация" = "общество", видимо, все же нужно вносить в него некоторые ограничения. Во-первых, всякое ли "общество" является "цивилизацией" ? Вряд ли можно дать на этот вопрос однозначный ответ, но кажется, что для того, чтобы избежать размывания рассматриваемого понятия, стоит сохранить старое представление о "цивилизации" как обществе, достигшем определенного уровня развития, а именно, как обществе стратифицированном (классовом). В таком случае самыми ранними цивилизациями будут древние города-государства, а догосударственные общины и общества с племенной структурой останутся за рамками этого понятия. Во-вторых, "общество" и "цивилизация" могут не совпадать в таксономическом смысле. "Цивилизация" может быть представлена как одним, так и несколькими "обществами". Очевидно, "цивилизация" в указанном здесь смысле относится к тому же классу понятий, что и "историкокультурная область", "культурный круг" и т. п. [21], и должна находиться в нем на определенном таксономическом уровне.
Цивилизационная принадлежность, индивидуальная неповторимость единичного общества наиболее заметно выражается в области духовной жизни [22] и формируется в процессе конкретного, неповторимого пути развития данного общества. Поэтому, говоря о судьбах цивилизаций, приходится оперировать не общими закономерностями, а такими конкретными понятиями, как "социальный генотип", "генетический код" и т. п. [23], которые кажутся весьма плодотворными в плане цивилизационного подхода.
Несколько слов о такой очень близкой "цивилизации" категории, как "культура". Термин этот, пожалуй, еще более многозначен, чем термин "цивилизация", и, как и этот последний, в своем наиболее широком значении имеет тенденцию к уравниванию с понятием "общество" [24]. Можно сказать, что культура — это все виды человеческой деятельности со всеми ее средствами и результатами, с ее организацией, за исключением, пожалуй, самого деятеля. В отличие от "цивилизации" категория "культура" приложима к любому обществу, а также к части общества
— например, к социальному слою, к другими человеческим группам
— например, к этносу. В остальном содержание обоих понятий — "культура" и "цивилизация" — фактически одинаково, одинаково и их соотношение с понятием "общество" [25]. Правда, говоря о категории "культура", нужно учитывать еще один нюанс в ее значении, причем именно в ее наиболее общем значении: когда, разделяя историю общества на "историю событий" и "историю состояний", последнюю и считают "историей культуры". Таким образом, в этом случае "культура" выступает лишь как один из двух аспектов изучаемого общества.
Итак, мы рассмотрели обе категории: "формация" и "цивилизация". Какой же подход предпочтительнее, формационный или цивилизационный? Для историка это вопрос не только чисто теоретический, но и практический. От ответа на него, например, зависит способ построения курса лекций.
Обратимся к дискуссиям последних лет, в которых определяются и сопоставляются формационный и цивилизационный подходы [26]. В условиях, когда нашими теоретиками и практиками проблема общего и единичного затрагивалась редко, а чаще совсем не осознавалась, естественно, и попытки связать формационный и цивилизационный подходы с типологизирующим и индивидуализирующим методами предпринимались участниками дискуссий лишь изредка и не вполне отчетливо. Раз и формация, и цивилизация — одинаково "куски" единичной, индивидуальной, конкретной по месту и времени всемирной истории, причем формация, по уже укоренившемуся убеждению, — эпоха всемирной истории, то нетрудно предугадать, по какому пути пойдет разграничение и оценка формационного и цивилизационного подходов.
Действительно, большинством участников дискуссий цивилизационный и формационный подходы толковались, соответственно, как рассмотрение обществ в пространственном и временном аспектах ("ось пространства" и "ось времени"), в синхронии и диахронии, с различными смысловыми оттенками и вариациями: статика, структура и функции — динамика, стадиальность; устойчивость и непрерывность — изменчивость и разрыв непрерывности; эволюция — революция и т. п.
Понятно, что, исходя из таких позиций, большинство участников дискуссий высказывалось за совмещение того и другого подходов. При этом, в зависимости от того, какому из подходов отдается предпочтение, предлагают или формации выделять внутри цивилизации, или, наоборот, цивилизации — внутри формации.
Совсем не удивительно и то, что общие схемы, общие контуры мировой истории у сторонников и противников формационного подхода нередко совпадают. Особенно заметно это бывает при обсуждении роли Востока и Запада в мировой истории. Участники дискуссий приходят, по сути, к одним и тем же выводам, хотя одни говорят об "азиатском способе производства" (который понимается то ли как отдельные ступень или путь в пределах формаций, то ли как особая формация) и противостоящих ему способах производства и формациях, а другие, имея в виду то же самое, ведут речь о восточной и западной цивилизациях [27]. Логическим завершением такого процесса является прямая замена ставшего непопулярным термина "формация" на модное слово "цивилизация" при сохранении фактически того же содержания ]28].
Конечно, трактовка самой формации, превращенной таким способом в "цивилизацию", тоже несколько меняется. В основном это выражается в возражениях против "экономического редукционизма", когда тезис о ведущей роли материального производства смягчается, например, путем ограничения его лишь сферой экономики — или вообще отменяется в пользу признания примата духовного производства [29]. Но все это выглядит достаточно поверхностно и формально.
Нам кажется, что лучше всего было бы вернуть "общественно-экономической формации" первоначальное значение социальной модели, типа общества и рассматривать формационный и цивилизационный подходы как типологизирующий и индивидуализирующий методы.
В таком случае каково же место того и другого подходов в исторической науке ? Четкий ответ на этот вопрос дали еще на рубеже XIX и XX веков В. Виндельбанд и Г. Риккерт. Близкие им идеи на российской почве развивал один из крупнейших отечественных историков Н. И. Кареев в своей книге "Теория исторического знания" [30], где изложена удивительно глубокая, стройная и целостная в своей логичности теория исторической науки. К сожалению, теоретики советского времени, вынужденные ограничить сферу своих исследований толкованием вкривь и вкось одних и тех же цитат из "классиков марксизма-ленинизма", совсем не собиравшихся дать законченную концепцию теории исторического знания, указанный труд Н. И. Кареева вообще игнорировали.
Труды названных ученых позволили уяснить, что науки делятся на два вида: идиографические и номотетические (по В. Виндельбанду), или номологические (по Н. И. Карееву). Первые имеют целью изучение единичного, индивидуального, а вторые — изучение общего и, в конечном счете, установление закономерностей. Из числа наук, объектом которых является общество, к первым относится история, ко вторым — социология. Та и другая науки тесно взаимодействуют: история помогает социологии со стороны научно установленных фактов, подтверждает, отрицает или уточняет ее положения, социология помогает истории со стороны общих научных идей, отвечает на вопросы о факторах и закономерностях [31].
Предмет исторической науки — человеческий коллектив, общество (государство, нация), а также отдельная личность (это предмет исторической биографии) [32]. Для истории все это предмет идиографического изучения, когда факты рассматриваются в их географической и хронологической определенности, а сами факты могут быть единичными и коллективными [33]. Под единичностью здесь понимается одноактность (события), а под коллективностью — повторяемость, стереотипность в рамках конкретного общества (состояния). События и состояния, конечно, не могут быть реально разными явлениями, это лишь разный подход. Факты-события — совершаются, это прагматика. Факты-состояния — существуют, это культура в самом широком смысле: культура материальная, духовная и общественная. Она может быть рассмотрена в аспекте структуры ("анатомия") и функций ("физиология"), статики и динамики и т. д. [34].
Как идиографическая наука история не устанавливает законов (исторических законов и не существует), но может показывать проявление законов в данной индивидуальной комбинации фактов [35]. Далеко не каждое историческое исследование ставит себе даже такую задачу, но там, где она ставится, решение ее представляет собой последний, завершающий этап теоретического познания в истории — детерминационное историческое объяснение. В этой процедуре участвуют объясняемое историческое явление (экспланандум) и объясняющие положения (эксплананты), главными из которых являются "охватывающие" законы [36].Другими словами, если историк и имеет дело с социологическими законами, то не формулирует их, а использует для объяснения индивидуального
исторического явления, т. е. опять-таки имеет своей целью индивидуальное, единичное, а не общее [37]. Логически эту процедуру можно охарактеризовать как эмпирическую интерпретацию — гипотетико-дедуктивный (аксиоматический) метод [38].
Итак, подводя итог всему сказанному, мы можем заключить, что цивилизационный, индивидуализирующий подход полностью отвечает требованиям истории как идиографической науки. Важно отметить, что цивилизации характеризуют историю человечества не только в горизонтальной плоскости, или по оси пространства: они имеют и локальные, и временные рамки, а их своеобразие обусловлено наряду с прочим и стадиальным уровнем.
Что касается формационного подхода, то в том виде, в каком он осуществлялся в советской науке, он, в сущности, тоже является индивидуализирующим, хотя обоснованность его гораздо менее очевидна. Реальность каких-то стадиальных элементов, общих и синхронных для всего или большей части человечества вполне возможна, но конструируемые всемирные стадии, перекрывающие цивилизационные границы, весьма проблематичны. Большие эпохи всемирной истории слишком европоцентричны и потому условны, а в советской марксистской историографии имеют еще и довольно наивную телеологическую окраску.
Действительно же формационный, типологизирующий подход является методом социологии как номологической науки. В истории используются лишь его результаты в качестве вспомогательного средства на заключительном этапе исследования. К сожалению, сейчас еще нельзя сказать, что результаты эти вполне надежны и бесспорны. Видимо, установление настоящих формационных типов общества [39] — дело не близкого будущего.
Существует странное убеждение, что научным может быть только такое познание, которое "открывает законы". Думается, это обстоятельство сыграло немалую роль в том, что наши историки упорно ищут непременно свои, "исторические" законы. Но есть области знания, где и научный характер, и ценность имеет познание именно единичного и неповторимого. К ним относится и история с ее индивидуализирующим методом. Ценность ее заключается в том, что она удовлетворяет одну из насущнейших и древнейших потребностей человека — знать свое прошлое во всем его своеобразии и неповторимости.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Я являюсь сторонником той точки зрения, согласно которой следует различать объект и предмет исторической науки. Объект — историческая реальность, человеческое общество. Предмет же выражается в формулировании теоретических задач исторической науки, которые как раз и определяет тот или иной подход.
2. История Древнего Востока. 2-е изд. / Под ред. В. И. Кузищина. М., 1988. С. 4.
3. Такое разделение значений общепринято; см., например: Теория общественно-экономической формации. М., 1982. С. 59, 60; Момджян К. X. Социум. Общество. История. М., 1994. С. 67, 77.
4. И такое разграничение значений тоже давно проводится; см., например: Общественные отношения. Вопросы общей теории. М., 1981. С. 9, 10.
5. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1969. С. 188, 189, 193.
6. Так, например: Зборовский Г. Е., Орлов Г. П. Социология. М., 1995. С. 35 — 39, 153, 196, 217, 305. Впрочем, иногда предлагают именовать "социумом", напротив, самую высокую степень абстракции — "социальную реальность": Момджян К. X. Ук. соч. С. 67. Однако попытки более точного определения искомой единицы обычно ничего конкретного не дают. Ясно, что "общество в узком смысле" — это не отдельная личность ("Робинзон") и не отдельная семья ("семья Ивановых" в России, "семья Шмидтов" в Г ермании), а настоящее российское или немецкое общество (Момджян К. X. Ук. соч. С. 75 — 77). Но что такое "настоящее" российское или немецкое общество? Конечно, "социум" — это не индивид и не малая группа (Зборовский Г. Е., Орлов Г. П. Ук.соч. С. 35, 36), но объяснение, что "социум" — это "группа, слой, организация, коллектив, семья, нация, народ и т. д." (Там же. С. 37), "социальный организм" — страна, государство, группа стран или человечество в целом (Там же. С. 39), а то и другое — общности от семьи и малой группы до "многомиллионных этносов" (Там же. С. 153), — фактически опять оставляет вопрос без ответа.
7. О классификации групп см.: Щепаньский Я. Ук. соч. С. 116 — 125, 135— 139; Платонов К. К. Общие проблемы теории групп и коллективов / / Коллектив и личность. М., 1975. С. 3 — 17; Веселкин Е. А. Понятие социальной сети в британской социальной антропологии // Концепции зарубежной этнологии. М., 1976. С. 125 — 152; Обозов Н. Н. Общие понятия о группах и коллективах // Социальная психология. История, теория, эмпирические исследования. Л., 1979.
8. Вопреки мнению Ю. В. Бромлея; см.: Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М. 1983. С. 25. В данном случае, к сожалению, нет возможности остановиться на этом вопросе подробнее.
9. Об обществе как системе см.: Афанасьев В. Г. Системность и общество. М., 1980; он же. Общество: системность, познание и управление. М. 1981.
Питц Э. Исторические структуры // Философия и методология истории. М., 1977. С. 168 — 196. См. также: Уемов А. И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978.
10. Так, Ю. В. Бромлей называет в качестве последовательных ступеней развития социального организма (макросоциальных общностей основного уровня) первобытное стадо (еще не подлинный социальный организм), племя, государство: Бромлей Ю. В. Ук. соч. С. 34, 35, 62. Конечно, под "племенем" здесь нужно понимать не аморфную этническую общность, а общность организованную —протогосударственное "вождество", см. по этому поводу: Васильев Л. С. История Востока, I. М., 1994. С. 59 — 65. Фактически как государственное объединение определяется "общество" и в социологических работах: это "объединение людей, имеющее определенные географические границы, общую законодательную систему и определенную национальную (социо-культурную) идентичность" (Смелзер Н. Социология. М., 1994. С. 656).
11. Конечно, такое определение весьма относительно и в каждом отдельном случае требует исторической конкретизации, что справедливо отмечает
Э. Н. Лооне, допускающий подобное определение для "исходной универсальной единицы" ("социального организма", "социума"): Лооне Э. Н. Современная философия истории. Таллин, 1980. С. 222.
12. От лат. potestas, "власть". Ю. В. Бромлей называет так только предгосударственный "социальный организм" (Бромлей Ю. В. Ук. соч. С. 34, 35). Но этот термин удобен для любой социальной единицы основного уровня, где объединяющим фактором выступает власть.
13. Иногда почему-то различают стадиальный и типологический "уровни" понятий (например: Крадин Н. Н. Кочевничество в цивилизационном и формационном развитии // Цивилизации. Вып. 3. М., 1995. С. 171, 172. Но типология приложима одинаково и к статике, и к динамике общества.
14. Такие "формации" конструировались нашими историками с 30-х годов, со времени известных дискуссий, имевших целью внедрение марксизма в историческую науку. Такое понимание "формации" давало о себе знать вплоть до недавнего времени; ср., например, следующий таксономический ряд: общественно-экономическая формация как "основная форма бытия социальной материи", в ее границах — государства, в рамках государства — административные единицы, города, предприятия и т. д. (Афанасьев В. Г. Общество ... С. 20, 34; он же. Системность ... С. 268 — 271). Но и смешение понятий (смешение "исторического и логического") в подобных случаях было отмечено в отечественной философско-социологической литературе; см., например: Теория общественно-экономической формации ... С. 60 — 66, 97, 105, 106.
15. Гуревич А. Я. Об исторической закономерности // Философские проблемы исторической науки. М., 1969. С. 52, 63, 64; Уваров А. И. Гносеологический анализ теории в исторической науке. Калинин, 1973. С. 90 — 92. Если исходить из такой точки зрения, то, например, падение
Рима будет законом истории. Очевидно, в данном случае речь может идти о проявлении каких-то исторических закономерностей, но не о самих закономерностях как таковых.
16. Теория общественно-экономической формации ... С. 64. Подмечено, что в работах В. И. Ленина, даже рассчитанных на массовую аудиторию, "формация" выступает как общее понятие, как тип: Лооне Э.Н. Ук. соч. С. 217.
17. Фофанов В. Н. Социальная деятельность как система. Новосибирск, 1981. С. 60-62, 258, 259.
18. Формация или цивилизация? Сб. статей и материалов. М., 1993. С. 130 (Н. А. Сосновский). О различных определениях термина "цивилизация" см.: Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия / Составитель Б. С. Ерасов. М. 1998. С. 8-35; Орлова И. Б. Евразийская цивилизация. М., 1998. С. 21 -26.
19. Так обычно и понималось это слово в классических работах по философии истории (О. Шпенглер, А. Тойнби и другие): Мыльников А.С. Сравнительное изучение цивилизаций: некоторые вопросы критического анализа современных западных концепций мирового культурноисторического процесса // Актуальные проблемы этнографии и современная зарубежная наука. Л., 1979. С. 55.
20. Формация или цивилизация?... С. 131 (Н. А. Сосновский).
21. Об этих категориях см.: Чеснов Я. В. Лекции по исторической этнологии. М., 1998. С. 61 -65; он же. Теория "культурных областей" в американской этнографии // Концепции зарубежной этнологии. М., 1976. С. 68-95; Чебоксаров Н. Н., Чебоксарова И. А. Народы, расы, культуры. 2-е изд. М., 1985; Бромлей Ю. В. Ук. соч. С. 85-87; 265-272.
22. Ерасов Б. С. Социальная культурология. Ч. I. М., 1994. С. 286, 287.
23. Формация или цивилизация?... С. 21 -24 (Я. Г. Шемякин).
24. Пелипенко А. А., Яковенко И. Т. Культура как система. М., 1998. С. 7; Белик А. А. Культурология. Антропологические теории культур. М., 1998. С. 9-13.
25. О соотношении этих категорий см.: Формация или цивилизация?... С. 18 сл., 29 сл., 130 сл.; Пелипенко А. А., Яковенко И. Т. Ук. соч. С. 16, 17; Ерасов Б. С. Ук. соч. С. 21, 23; Витаньи И. Общество, культура, социология. М., 1984. С. 98, 99.
26. См. сборник статей и материалов: Формация или цивилизация? М., 1993.
27. Ср., например, схемы, предлагавшиеся некоторыми участниками дискуссии 60-х годов об "азиатском способе производства" (итог которой подведен в книге: Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. 2-е изд. М., 1977) и концепцию крайнего противника формационного подхода Л. С. Васильева (Формация или цивилизация? С. 113, 114; Васильев Л. С. История Востока. Т. I. М., 1994. С. 13-19).
28. Ср., например, книгу: Яковец Ю. В. История цивилизаций. М., 1995.
С. 58-90, где вместо "антиисторичной" и "жесткой" пятичленной схемы общественно-экономических формаций предложена будто бы новая схема "семи мировых цивилизаций" - а в действительности та же, слегка подправленная, "пятичленка", но гораздо менее последовательная и логичная.
29. Формация или цивилизация? ... С. 7, 14, 53, 105, 131 и др. В книге Ю. В. Яковца (Яковец Ю. В. Ук. соч. С. 60) вся обычная схема детерминации в общественно-экономической формации (которая у него преобразована в "мировую цивилизацию") оставлена прежней, только на первое место, перед "способами производства", поставлен "человек (семья)". В новейшей "Истории Востока" (История Востока. I. Восток в древности. М., 1997. С. 8 сл.), где цивилизационный и формационный подходы понимаются как "синхронный и диахронный методы описания", история - это по-прежнему смена формаций (в том числе рабовладельческой) - всемирных стадий во главе с "экономическими связями" (С. 17, 18), хотя теперь "стало яснее, что важную роль в детерминации исторических событий играют также ... социально-психологические и духовные процессы» (С. 12).
30. Кареев Н. Теория исторического знания. СПб., 1913.
31. Там же. С. 220-223. Отношение к этим положениям в нашей научной литературе двоякое. В последнее время можно встретить почти буквальное повторение этих мыслей (Зборовский Г. Е., Орлов Г. П. Ук. соч. С. 55). Ранее же преобладало негативное отношение. Но обвинение в "противопоставлении" эмпирии и теории, истории и социологии (Гулыга А. В. История как наука // Философские проблемы исторической науки. М., 1969. С. 21, 28) явно основано на непонимании сути изложенных положений. Н. И. Кареев специально подчеркивал: теория (номология) должна быть исторична, а история (идиография) - теоретична (Ук. соч. С. 211). Использовавшиеся у нас категории "историческое" и "логическое" как замена "идиографии" и "номологии" страдают крайней многозначностью (Теория общественно-экономической формации ... С. 66 - 69) и расплывчатостью, при которой, в частности, категории "единичное" ("конкретно-историческое") и "общее" смешиваются с представлением о "генезисе" и "структуре" (например: Грушин Б. А. Очерки логики исторического исследования. М., 1961. С. 170- 179).
32. Кареев Н. Ук. соч. С. 302-312.
33. Там же. С. 74-76.
34. Там же. С. 141 сл. Подчеркнем, что между идиографичностью и событийностью истории нельзя ставить знак равенства (ср.: Момджян К.Х. Ук. соч. С. 105, 106, 116).
35. Кареев Н. Ук. соч. С. 223, 224.
36. Гемпель К. Мотивы и "охватывающие" законы в историческом объяснении // Философия и методология истории. М., 1977. С. 72. Ср.: Кон И. С. К спорам о логике исторического объяснения // Философские проблемы исторической науки. М., 1969. С. 287; Ракитов О. А.
Историческое познание. Системно-гносеологический подход. М., 1982. С. 278. Лооне Э. Н. Ук. соч. С. 58, 185-187.
37. Это один из тех моментов, на которых (как и на различении общего и единичного) особенно часто спотыкается теоретическая мысль историка. Подавляющее большинство теоретиков истории считает, что раз историк реконструирует прошлое, добывая исторические факты, связывает последние в структурно-функциональные и генетические ряды, а затем и выявляет в них действие "исторических законов", то кому же и формулировать эти законы, как не историку? При этом законы путаются с их проявлениями. Ссылаются на то, как историки, опираясь на свои материалы, открывают "исторические законы" ( например: Косолапов В.В. Методология и логика исторического исследования. Киев, 1977. С. 66). Но открытие законов и изучение индивидуального, единичного -принципиально разные подходы, каждый из которых имеет свой предмет и свой метод. Историк, конечно, может открывать и формулировать законы функционирования и развития общества, но в таком случае он будет выступать уже как социолог. Кстати, историческая социология - давно существующая и весьма перспективная область науки.
38. Логика научного исследования. М., 1965. С. 115-134.
39. Ср. о "возвращении полнокровного смысла формационному подходу" (Формация или цивилизация?... С. 131: Н. А. Сосновский). Ср. также предложение о различении понятий "общественная формация" и "общественно-экономическая формация" как более широкого и более узкого (Ковалев А. М. Способ производства общественной жизни и общественно-экономическая формация // Общественно-экономические формации: проблемы теории и методологии. М., 1983. С. 14).
