CC BY
1321. CGA RD. F.379. Op.1. D.17.
22. PSZ. Sobr.I. T.10. D.7900.
23. Gadzhiev V.G. Rol' Rossii v istorii Dagestana. - M., 1965.
24. AVPRI. F. Snosheniya Rossii s Persiej. Op.77. D.4. L.147-153.
25. CGA RD. F.379. Kancelyariya komendanta g.Kizlyar. Op.1. D.65.
26. AVPRI. F.89. Snosheniya Rossii s Turciej. Op.89. D.9. L.296.
27. CGA RD. F.379. Op.1. D.14. L.226.
ИБРАГИМОВА П.Н. - магистрант факультета Востоковедения Дагестанского государственного университета (ibr@mail.ru). МУРТАЗАЕВ А. О. - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории археологии и этнографии, Дагестанский научный центр РАН (murtazaev@mail.ru).
IBRAGIMOVA, P.N. - undergraduate of the faculty of Oriental studies, Dagestan State University.
MURTAZAEV, A.O. - Ph.D. in History, Senior Researcher, Institute of History, Archeology and Ethnography, Dagestan Scientific Center Russian Academy of Science, Mahachkala.
УДК 94(470.46).072:339.177«181/182»
ПИРОВА Р.Н.
К ВОПРОСУ О ЧИСЛЕННОСТИ ПЕРСИДСКОГО КУПЕЧЕСТВА В АСТРАХАНИ
В 1810-1820-Е ГГ.
Ключевые слова: персидское купечество, Астрахань, русско-азиатская торговля, подданство, пошлинное обложение, торговые отношения.
В статье рассматривается вопрос о численности персидского купечества в Астрахани в 1810-1820-е гг., которое на протяжении XIX столетия играло ведущую роль в русско-азиатской торговле на Каспии. В работе исследован и проанализирован комплекс архивных неопубликованных документов, которые в совокупности позволили воссоздать объективную картину количественных и качественных характеристик персидской торговой общины в Астрахани. Показано, что персидское купечество в Астрахани составило обособленную этноконфессиональную группу, основным занятием которой была преимущественно внешняя торговля по Волжско-Каспийскому пути. Вместе с тем, определенные исторические и географические особенности Астрахани позволили этой группе последовательно уклоняться от учета количественных характеристик состава общины, что напрямую было связано с пошлинной (налоговой) политикой российского государства.
PIROVA, R.N.
TO THE ISSUE OF THE NUMBER OF PERSIAN MERCHANTS IN ASTRAKHAN IN THE 1810-1820-IES.
Keywords: Persian merchants, Astrakhan, Russian-Asian trade, citizenship, duty taxation, trade relations.
In the article considers the issue of the number of Persian merchants in Astrakhan in 1810-1820-ies., which during the XIX century played a leading role in the Russian-Asian trade in the Caspian sea. In the work researched and analyzed a complex archive of unpublished documents, which together made it possible to recreate an objective picture of the quantitative and qualitative characteristics of Persian trading community in Astrakhan. It is shown, that Persian merchants in Astrakhan formed a separate ethno-confessional group, the main occupation of which was mainly foreign trade along the Volga-Caspian route. At the same time, certain historical and geographical features of Astrakhan allowed this group to consistently evade taking into account the quantitative characteristics of the composition of the community, which was directly related to the duty (tax) policy of the Russian state.
Расширение границ Российской империи в конце XVIII - начале XIX вв., приведшее к присоединению новых территорий в Причерноморье, Закавказье и на Северном Кавказе, существенно упрочило возможности осуществления русско-азиатской торговли на разных направлениях. На Каспии российское государство в 1810-1820-е гг. приобрело сразу несколько удобных морских гаваней - Дербент, Баку, Ленкорань [8, с.98]. В этой ситуации многим казалось, что старинный российский порт в регионе - Астрахань окончательно потеряет свое значение центра российско-азиатской и, прежде всего, российско-персидской торговли. Но серия кавказских войн, отсутствие удобных сухопутных путей из Закавказья во внутреннюю Россию, удобное расположение Астрахани на Волжско-Каспийском пути и многие другие причины, вплоть до конца XIX века способствовали сохранению внешнеторговых позиций Астраханского порта [6, с.112].
Ведущую роль во внешней торговле Астрахани на протяжении всего XIX века играла персидская община. В состав ее входили торговцы из северных провинций самой Персии, а также тех территорий, которые отошли к Российской империи по мирным договорам 1813 и 1828 гг. [7, с.104]. В связи с этим произошло деление торгующих персиян на русско- и персидскоподданных. При этом, в силу этноконфессиональной общности и коммерческих интересов (льгот со стороны персидского правительства по отношению к своим подданным и нежелания платить налоги российскому правительству в качестве подданных короны), персияне в Астрахани всячески уклонялись от какого-либо учета. В свою очередь, власти, руководствуясь как фискальными, так и
полицейскими интересами, старались выяснить точное количество персидских купцов, своих и персидских подданных. Так, сразу же после окончания русско-персидской войны 1804-1813 гг. астраханской Казенной палате из Санкт-Петербурга пришло предписание о сборе сведений о персидских купцах, намеревающихся торговать в Астрахани в 1814 и 1815 гг. Цель сбора этой информации состояла в том, «чтобы все российские и иностранные купцы во внешних и внутренних торгах, были учтены и платили полагающиеся своему званию пошлины» [2, л.62].
Еще одна причина активизации властей - это учет тех бывших подданных персидского шаха, которые после перехода Закавказья в состав России, автоматически приобрели статус российских подданных. Соответственно, российская корона в отношении этих купцов могла рассчитывать на новые налоговые поступления в казну (так как торговцы должны были вступить в купеческие гильдии), а также контролировать их передвижения внутри страны и при пересечении границ путем выдачи паспортов [5, с.67].
В 1814 г. персидский старшина сообщил в губернское правление, что из постоянно живущих в Астрахани персиян «некоторые записались в здешнее купечество и состоят под ведомством магистрата». Согласно представленной ведомости, таких купцов было 5 (все родом из Закавказья - Баку, Ленкорань, Шемаха). Кроме того, 15 персидских купцов постоянно проживали в Астрахани, но в гильдии записаны не были. Лишь пятеро из них были закавказскими жителями, 10 происходили из северных провинций Ирана. При этом старшина так и не смог назвать точное число персиян, пребывавших в Астрахани временно, указав, что бывает их в летние месяцы до 250 человек «с товарами» [2, л.62].
В целом, никаких правовых последствий данная кампания не имела. Власти удовлетворились простым сбором данных и не предприняли никаких действий по отношению к персидскому купечеству, торговавшему «без записки в гильдии». Перед российскими властями стояла задача расположить к себе население Закавказья, и одним из путей для достижения этого, безусловно, было создание определенных налоговых и правовых преференций для торговцев из Персии. Особенно актуально это было в свете разворачивавшихся протестных движений на сопредельных территориях Северного Кавказа.
Вопрос о численности персидского купечества в Астрахани вновь был затронут лишь спустя десятилетие. Главной претензией со стороны региональных властей к персидскому астраханскому купечеству в конце 1820-х гг. стала проблема уплаты (а вернее неуплаты) 1% налога на ввозившиеся и вывозившиеся через Астрахань иностранные товары. Этот сбор шел в пользу городской казны и взимался со всех торговцев - иностранноподданных с 1825 г. (согласно принятому тогда местной думой «Положению города Астрахани»). Не желая платить этот налог, купцы из Персии заявляли о своей принадлежности к российской короне. С целью выяснить реальное положение дел, представители городского купечества - Городовая дума, с разрешения губернатора и через официальный запрос губернского правления инициировала выяснение реальной численности персидского купечества в городе в 1824-1825 гг. и их подданнических отношений к российской короне. В этой связи выяснилось, что в1824 г. во второй купеческой гильдии временно числились 4 персидских купца, устно объявившие себя подданными персидского шаха (причем они числились единолично, без членов семей). В третьей гильдии на постоянной основе числились два купца из бывших персидских провинций, также проживавшие в Астрахани без семей [1, л.л. 55-55об.].
Между тем, согласно ведомости Городовой Думы, в это время в городе 9 персам, не числившимся ни в каких гильдиях, принадлежали 23 деревянных и 32 каменных дома, общая стоимость которых составляла 172100 рублей [1, л.50]. И ответ о 6 персидских купцах, состоящих в гильдиях, оказался явно неудовлетворительным. Ведь, прежде всего, власти пытались выяснить реальную численность персидского купечества в регионе, чтобы адекватно выстраивать налоговую и таможенную политику.
В результате, персидский старшина сообщил, что постоянно живущих в городе и имеющих здесь недвижимость персиян - 27 человек. А вот число персиян, временно пребывавших в Астрахани и не имевших недвижимости, в 1825 г. было 372 [1, л.68]. То есть, и по прошествии десятилетия, ситуация существенно не изменилась. Численность персидского купечества в городе по-прежнему четко не была зафиксирована. Также выяснилось, что персидские купцы владеют в городе и значительным бизнесом - 2 полушелковыми мануфактурами, 4 хлопчатобумажными, 1
красильной. Причем владельцы этих мануфактурных производств не являлись, согласно предоставленным сведениям, постоянными астраханскими жителями. Соответственно, в городскую казну не шли доходы от этих предпринимателей, так как они не «объявляли», как иногородние и иностранцы, свои капиталы в Казенной палате.
Между тем, основным занятием персидского купечества в регионе было не мануфактурное производство, а внешняя торговля по Волжско-Каспийскому пути. С начала XIX века персидские купцы стали скупать и строить мореходные суда. К 1820-м гг. им уже принадлежал значительный коммерческий флот [4, с.212]. Но опять-таки персияне, даже владея торговыми судами, зарегистрированными при астраханском порте, не спешили заявлять о своей собственной принадлежности к местному городскому обществу. По ведомости 1825 г. только один числившийся в астраханском купечестве 2 гильдии купец Муталиб Мирза Казимов (он же и старшина) владел 4 мореходными судами. А 10 других владели 15 судами. Среди них большинство (6) были бакинскими купцами, 2 - ленкоранскими, по 1 - ширванским и сальянским [1, л.78об.].
В этой приписке к городам кроется главная «интрига» ситуации с персидским купечеством в Астрахани. Которое, собственно, этнически, «персидским» не было. Это были азербайджанцы из закавказских и североиранских провинций. В 1813 г., после заключения Гюлистанского мирного договора, когда Закавказье вошло в состав Российской империи, население бывших персидских провинций автоматически стало подданными российской короны. В связи с этим отчетливо проступает еще одна цель «проведения дознания» в Астрахани. Власти пытались определить для себя, кто же из пребывавших в городе, подлежал российскому налогообложению. Ведь, пользуясь неопределенностью своего подданнического статуса, персидское купечество (будем называть его и далее так, как это было принято в делопроизводственной практике рассматриваемого периода), виртуозно обходили нормы российского гражданского права [10, с.141].
Астраханская палата уголовного суда отмечала: «Купцы, отошедших к России от Персии провинций, не сопричисленные ни там ни здесь ни к какой гильдии, не несущие нигде ни личной ни имущественной повинности, на мореходных судах здешнего построения производят перевозку как своих так и иностранных товаров из Астрахани за границу и из-за границы в Астрахань, права на торговлю в Астрахани заграничную и внутреннюю оптовую и даже мелочную в городе в лавках своих не будучи ни в какой гильдии и не неся никакой повинности, не объясняют» [1, л.79об.].
Недоумение властей справедливо вызывала невозможность диктовать персам правила соблюдения сословного законодательства. Персидские купцы сами решали, вступать им или не вступать в гильдейское купечество. При вступлении же в гильдию они не могли ответить на вопрос о своем российском подданстве и предъявить свидетельства о подданстве персидском.
Например, во второй гильдии астраханского купечества числились ленкоранские персияне Мир Абдужалил Багиров, Аджи Мир Муминов, Ага Усейн Мамедов, Машады Ибрагим Тагиев, Ага Али Мегдиев и исфаганский Мамед Усейн Аджи Мамед Джафаров. Но, по сообщению Казенной палаты: «сии люди никаких свидетельств о принятии российского подданства не представили» [1, л.80об.]. Поэтому трудно было определить имеют они права числиться российскими купцами, со всеми вытекающими из этого обязанностями и привилегиями, или нет. А между тем они не только пользовались правом купцов, но и выдавали от своего имени доверенности другим персам «на производство на счет их торга», притом «без ограничения срока и засвидетельствованные не в магистратах и ратушах», в нарушение российского законодательства. При этом практически все персияне «не имели никакого письменного вида истину звания их показывающего» [1, л.81об.].
В целом, в условиях нестабильности в Прикаспийском регионе и необходимости дальнейшего продвижения своего влияния на Кавказе, российское правительство до поры предпочитало закрывать глаза на несоблюдение персидскими купцами сословного законодательства. В персидском купечестве российские власти видели своих агентов, которые помогали реализовывать геополитические и экономические планы по освоению прилегающих к Каспийскому морю азиатских территорий [9, л.54]. И вопросы об учете количества, а также подданнических и сословных прав персов в Астрахани остались открытыми.
Причины такой лояльности имели очень серьезную подоплеку. Персидские купцы на своих судах, оказывали значительную помощь российским войскам на Кавказе, перевозя провиант и оружие на театр военных действий. Более того, торговые отношения с Персией не прерывались
даже во время русско-иранской войны 1826-1828 гг., благодаря чему российские военные имели неплохое представление об экономической и политической ситуации в Персии.
Видимо, не случайно в этой ситуации Астраханское губернское правление вновь и вновь запрашивало главу персидского общества об общем количестве персиян, производивших торговлю в Астрахани в 1828, 1829 и 1830-м гг. [3, л.31]. Интересовались власти также вопросом, в каком месте в городе они производят торговлю - в собственном доме, гостином дворе, съемном помещении. В ходе войны и сразу же после ее окончания стало ясно, что Закавказье окончательно вошло в состав Российской империи, и теперь уже власти начинают преследовать цели окончательного подчинения персов нормам гражданского и сословного законодательства своей страны.
Отвечая на запросы властей, персидский старшина Ага Баба Яхъяев представил список из 39 человек, которые постоянно проживали в городе, «производили оптовую и мелочную торговлю», владели коммерческой и иной недвижимостью. Число «временно проживавших» персиян старшина не смог назвать даже приблизительно. Он также отмечал, что не все они, как это было заведено прежде, являются к нему с визитом по прибытии в город. Не все останавливались в местах, известных оседло живущим в городе соотечественникам. В феврале 1830 г. всем указанным в ведомости купцам-персам было предложено явиться в Городовую думу с объяснением их подданнического статуса по отношению к российской и персидской короне. Явились только четверо - дербентский Яхъя Курбанов; мизандоранский Ага Бузырк Ага Мирзоев; Казбинский Машады Баба Усейнов; тавризский Таги Аджи Ходжаев. Все они представили свидетельства о своем персидском подданстве [3, л.31] и указали места своего жительства в городе. «Местожительство» остальных было поручено выяснить полиции. С этой целью был также опрошен персидский консул «на предмет выяснения, где эти лица теперь находятся». Консул ответил, что, согласно его сведениям, все остальные в списке (35 человек), по его мнению, давно умерли и указаны неверно [3, л.33].
Стало понятно, что представитель персидской стороны, во всяком случае внешне, вообще не осведомлен о процессах, происходивших в астраханской персидской общине, а также, что проблема подданнических отношений купцов, торгующих через Астрахань, для Персии не была актуальной. Проблема решалась просто - назвал себя персом, пребывая в Персии или в какой-либо другой стороне, значит является подданным персидского шаха. Это обстоятельство описывал в своих воспоминаниях российский посол И.О. Симонич [11, с.45].
Астраханская Городовая дума, в свою очередь, сообщила, что в 1828-1830-х гг. 1% сбор с привезенных к порту товаров, как иностранцы, заплатили лишь 5 персидских купцов. Остальные - «числом свыше 300» предпочли назвать себя российскими подданными [3, л.40]. Сколько, в результате, недополучили и российская и астраханская казна, трудно было себе представить. С другой стороны, та же Дума, констатировала, что персидское купечество в Астрахани постепенно переходит в российское подданство или путем принесения присяги, или признавая факт принадлежности к вновь присоединенным российским территориям. Гласные пришли к выводу, что в течении нескольких ближайших лет ситуация станет достаточно ясной и сами персидские купцы поймут «все преимущества, даваемые званием российского гильдейского купца» [3, л.41]
Но в 1831 г. приехавший ревизовать губернию сенатор И.П. Лавров, в полномочия которого входило и «урегулировать ситуацию с торгующими здесь азиатцами», оказался не в силах реализовать нормы российского права в отношении персидского купечества [3, л.42]. Вопрос об уточнении численности персидского купечества вновь был отложен на неопределенное время.
Таким образом, в 1810-1820-е гг. вопрос о численности астраханского персидского купечества оказался трудно разрешимым в силу причин экономического и политического характера. И региональные, и центральные российские власти в рассматриваемые десятилетия предпочитали не настаивать на немедленном решении вопроса с определением его подданнических и сословных отношений с российской короной.
Отметим, что само персидское купечество в Астрахани с течением времени, по мере упрочения российских позиций на Кавказе и на Каспийском море, постепенно осознавало экономическую и политическую выгоду от включения в российское правовое пространство. Об этом свидетельствует рост, хотя и медленный, числа купцов, принимавших решение и о принятии российского подданства, и о своем постоянном пребывании в Астрахани, как центре российско-
азиатской торговли в регионе.
Литература и источники
1. Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф.1. Оп.1. Д.1070.
2. ГААО. Ф.13. Оп.1. Д.29503.
3. ГААО. Ф.290. Оп.1. Д.42.
4. Гулишамбаров С.И. Всемирная торговля в XIX веке и участие в ней России. -СПб., 1898. - 248 с.
5. ИгамбердыевИ.А. Иран в международных отношениях I трети XIX века. - Самарканд, 1961. - 297 с.
6. Имашева М.М. Вопросы русско-азиатской торговли через Астрахань в первой половине XIX века. - Саратов, 2010. - 268 с.
7. Зоннештраль-Пискорский А.А. Международные торговые договоры Персии. - М., 1931. - 254 с.
8. Киняпина Н.С. Внешняя политика России в I пол. XIX века. - М., 1963. - 288 с.
9. Киняпина Н.С, Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (II половина XVIII - 80-е гг. XIX века). - М., 1984. - 312 с.
10. КузнецоваН.А. Иран в I пол. XIX века. - М.: Наука. 1983. - 265 с.
11. Симонич И.О. Воспоминания полномочного министра 1832-1838 гг. - М., 1967. - 176 с.
References and Sources
1. Gosudarstvennyj arhiv Astrahanskoj oblasti (GAAO). F.1. Op.1. D.1070.
2. GAAO. F.13. Op.1. D.29503.
3. GAAO. F.290. Op.1. D.42.
4. Gulishambarov S.I. Vsemirnaya torgovlya v XIX veke i uchastie v nej Rossii. -SPb., 1898. - 248 s.
5. Igamberdyev I.A. Iran v mezhdunarodnyh otnosheniyah I treti XIX veka. - Samarkand, 1961. - 297 s.
6. Imasheva M.M. Voprosy russko-aziatskoj torgovli cherez Astrahan' v pervoj polovine XIX veka. - Saratov, 2010. - 268 s.
7. Zonneshtral'-Piskorskij A.A. Mezhdunarodnye torgovye dogovory Persii. - M., 1931. - 254 s.
8. Kinyapina N.S. Vneshnyaya politika Rossii v I pol. XIX veka. - M., 1963. - 288 s.
9. Kinyapina N.S, Bliev M.M., Degoev V.V. Kavkaz i Srednyaya Aziya vo vneshnej politike Rossii (II polovina XVIII - 80-e gg. XIX veka). - M., 1984. - 312 s.
10. Kuznecova N.A. Iran v I pol. XIX veka. - M.: Nauka. 1983. - 265 s.
11. Simonich I.O. Vospominaniya polnomochnogo ministra 1832-1838 gg. - M., 1967. - 176 s.
ПИРОВА РЕНА НИЗАМИЕВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин
Дагестанского государственного университета народного хозяйства (pirova1969@mail.ru).
PIROVA, RENA N. - Ph.D. in History, Associative Professor, Dagestan State University of National Economy.
УДК 929.Ницше(430):130.2«185/188»
РАУ ИОГАНН
РОССИЙСКИЙ СЛЕД В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ ФРИДРИХА НИЦШЕ
Ключевые слова: Фридрих Ницше, Лу фон Саломе, Мальвида фон Мейзенбуг, Пауль Ре, история философии, российско-германские связи, атеизм.
На основе малоизвестных в России философских, литературных и исторических источников рассматривается фрагмент философско-литературного взаимодействия России и Германии на примере небольшой части жизни главной героини очерка -молодой студентки и знаменитого немецкого философа. Это взаимодействие оказалось плодотворным в творческом отношении, как для героини - будущей писательницы и подруги многих знаменитых людей в области науки и литературы, так и для философа, создавшего наиболее известные свои произведения после месячной встречи с этой героиней. Высокая интеллектуальность героини, обаяние ее внешнего облика, ее полная независимость в мышлении и поведении изменили для многих в Германии представления о духовном потенциале и волевых ресурсах российских женщин.
RAU, JOHANNES
RUSSIAN TRACE IN THE LIFE AND WORK OF FRIEDRICH NIETZSCHE
Keywords: Friedrich Nietzsche, Lou von Salome, Malwida von Meysenbug, PaulRee, history of philosophy, Russian-German relations, atheism.
On the basis of little-known in Russia philosophical, literary and historical sources, it considers the fragment of the philosophical and literary interaction between Russia and Germany on the example of a small part of the life of the main character of the essay — a young student and a famous German philosopher. This interaction was fruitful in creative terms, both for the heroine-a future writer and friend of many famous people in the field of science and literature, and for the philosopher who created his most famous works after a month of meeting with this heroine. The high intelligence of the heroine, the charm of her appearance, her complete independence in thinking and behavior changed for many in Germany the idea of the spiritual potential and strong-willed resources of Russian women.
1. Ницше и Россия.
Не только в России, но и во всех государствах, в любые времена, в самых разнообразных общественных условиях появляются люди-бунтари - как мужчины, так и женщины - выступающие против религии, морали, государства, парной семьи, существующих отношений между мужчинами и женщинами и т.д. Когда такие люди не призывают к убийству несогласных с ними, не бросают бомбы, они выполняют роль бодрящей закваски общества. Если они талантливы, то их мнение и поведение заставляют многих впервые задуматься над, казалось бы, очевидным и размышлять над
