CC BY
8одного структурного типа, где синонимической замене может подвергаться компонент, который составляет семантическую основу выражения.
Сказанное выше дает возможность выявить следующие качественные типы межъязыковых отношений: а) тождество, то есть совпадение аспектной организации и совокупного смысла; б) лексическая вариантность, то есть совпадение совокупного смысла и синтаксической организации при неполном тождестве компонентного состава. Каждая фразеологическая
единица отличается от другой синонимичной ФЕ, прежде всего ситуацией, которая воссоздается той или иной фразеологической единицей.
Литература
1. Исаев М.-Ш.А. Структурная организация и семантика фразеологических единиц даргинского языка. Махачкала, 1995.
2. Кунин А.В. Английская фразеология. М., 1970.
3. Огольцев В.М. Устойчивые сравнения русского языка. М., 1984.
К ВОПРОСУ ФОРМИРОВАНИЯ ЗНАЧЕНИЙ ПОЛИСЕМАНТОВ В ГЕНЕТИЧЕСКИ РОДСТВЕННЫХ ЯЗЫКАХ1,2 Харанутова Д.Ш.
Изучение производного слова в его современном понимании связано с развитием ономасиологического и когнитивного направлений в словообразовании. С этой точки зрения, производное слово является единицей языкового сознания, определенной моделью, отражающей процесс формирования смыслов в результате познавательной деятельности человека, так как уже сам выбор того или иного явления действительности в качестве объекта словообразовательной детерминации свидетельствует о его значимости для носителей языка [3, с. 9].
В акте номинации, когда человек посредством языка и своего сознания пытается дать название выделенному им объекту, “во-первых, наблюдается концентрация внимания на объекте номинации, изучении его свойств, особенностей, признаков, взаимосвязей, во-вторых, отмечается наведение фокуса - модели образования знака” [5, с. 377]. Таким образом, внутренняя структура производного слова представляет собой зависимость знака от возможности человека увидеть сходный с уже существующим предметом признак и
приписать его в процессе категоризации уже существующему объекту, выбранному для номинации на основании его предметных, процессуальных или признаковых свойств. При данной интерпретации производное слово позволяет использовать языковые знаки в процессе познания, означивания и отображения мира посредством метонимических и метафорических ассоциаций - категоризаторов [1].
Сопоставительный анализ словообразовательных гнезд показывает, что идентичные слова в близкородственных языках создают различные модификации словообразовательных гнезд (есть одинаковые, есть различные). При словообразовании происходят процессы, которые разводят родственные языки, постепенно усиливают и углубляют различия между ними. Данные расхождения выявляются не только на уровне деривационных связей, но и на лексическом уровне, когда формируются значения производного слова.
Производное слово может собирать разные значения, имея одно ономасиологическое строение, то есть в структуре многозначного деривата (полисеманта) ото-
1 На примере бурятского и монгольского языков.
2 Работа выполнена в рамках гранта РГНФ № 10-04-00585а/в.
© Харанутова Д.Ш., 2010
бражаются знаковые функции объединенных концептуальных пространств. У много-значия деривата обязательно существует первоначальное значение мотивирующего слова, входящее в семантику мотивированного. Анализ сбора значений полисе-манта в родственных языках в сопоставительном аспекте позволяет установить, как работает механизм языкового сознания при номинации денотатов в родственных языках, какие признаки и ассоциации первичны для языкового сознания носителей одного языка, а какие вторичны, ответить на вопрос, почему одинаковый знак может реализовывать в родственных языках различные реалии объективной действительности.
Для межъязыкового сопоставительного анализа в этом аспекте рассмотрены фрагменты словообразовательного гнезда с исходным существительным мори(н) -конь, лошадь в бурятском и морь - конь в монгольском языках, а именно, глагольные лексемы, служащие для обозначения пространственной ориентации: мордо-хо/мордох и морилхо/морилх (в бурятском и монгольском языках соответственно).
Лексикографические значения даются по бурятско-русскому словарю [7] и монгольскому толковому словарю [2]. Нами не ставится задача анализа словарных дефиниций выбранных дериватов или же исследование основных параметров рассматриваемых концептов, репрезентируемых данными номинациями. Нас интересует процесс осмысления внеязыковой действительности в границах одного слова, взаимосвязь смысловых линий в однокорневых словах родственных языков, характер ассоциаций при вторичном означивании тех или иных предметов, явлений действительности, порядок обрастания семами по-лисеманта, отражающими логику познавательной деятельности человека.
В бурятско-русском словаре [7, с. 558] дается несколько толкований деривата мордохо: садиться на лошадь, отправляться в дорогу, пускаться в путь, уезжать; пе-рен. умереть.
По данному ряду толкований, представленному в словаре, можно судить о порядке преобразования семантики исходного слова. Несомненно, что для данного глагола первое истолкование является основным, так как мордохо в бурятском и мор-
до(х) в монгольском образованы от синтаксической конструкции мориндоо Ьууха/мо-риноод суух - садиться на лошадь при помощи стяжения (данная модель характерна для монгольских языков). Именно данная сема задает траекторию развития ономасиологического признака, семантизируя мотивирующим мориндо Ьууха/мориндоо суух. Остальные значения в бурятском языке связаны с основным ассоциативными связями: отправляться в дорогу, пускаться в путь, уезжать; перен. умереть Понятно, что в основе преобразования семантики данного слова лежит ассоциация по результату данного действия, то есть если сел на коня, значит, куда-то поехал. Таким образом, данная номинация в результате переосмысления стала служить для выражения концепта отъезд, значение уезжать появилась вследствие устойчивости возникающих ассоциаций, которая сохранялась благодаря повторяющемуся процессу отождествления предикативного признака в сознании членов языкового коллектива.
При опознавании слова вспоминается контекст и обозначается ситуация, заложенная в форме знака, ведь для открытия определенного моделирования, находящегося в памяти, необходимо выявлять скрытые процессы категоризации (то, как картина естественного мира превращается в языковую картину мира). В данном поли-семанте серия ассоциаций, появляющаяся при употреблении слова, увеличивается за счет скрытых концептуальных структур, что способствует развитию многозначности данного деривата. Интерпретации данного действия носят цепочечный характер, конкретизация смыслов происходит на базе метафорических и метонимических ассоциаций. Цепочка нанизывания сем представлена рядом толкований данного деривата и раскрывается его семантическим компонентным составом садиться на лошадь, отправляться в дорогу, пускаться в путь, уезжать [7, с. 558]. На наш взгляд, из данных толкований в семантический ряд бурятского полисеманта уже не входит первоначальное значение садиться на коня, данная сема представлена в языке при помощи словосочетания мори унаха - садиться верхом на коня.
Кстати, в обоих языках довольно долго данная номинация мордохо/мордох употреблялась для выражения значения отъ-
езд на войну, позднее - уход на службу в армии, семантика лексемы видоизменилась под воздействием метафоризации.
В монгольском же языке первоначальное значение остается одним из основных, поэтому компонентный состав данной лексемы несколько шире, мордох - это не только садиться на коня, но и сидеть на чем-либо или на ком-либо, оседлав как коня. В толковом словаре монгольского языка данное значение идет вслед за первоначальным: хадан дээр мордох - сидеть на вершине горы, хашаан дээр мордох - сидеть на заборе. Внутренняя форма монгольской лексемы отлична от внутренней формы бурятской лексемы, так как в основе означивания названного действия лежит ассоциация по форме - пространственное положение человека, сидящего на коне: мордох - принять сидячее положение, занять место, предназначенное для сидения, сесть, свесив ноги по бокам. В данном случае осуществляется перенос по смежности от совокупности знаний об объекте, ощущений, образов, представлений и так далее. К одному вербальному компоненту - ономасиологическому признаку слова, то есть при появлении данной номинации сработал метонимический перенос.
Именно поэтому с данным дериватом в монгольском языке образуются фразеологизмы как хУзУУн дээр мордох - сесть на шею и часто выражение хУУхэд аав ээжий-нхээ хУзУУн дээр мордох - дети сели на шею родителям. В бурятском языке для выражения этого значения используется другое средство номинативной деривации, а именно словосочетание хУзУУн дээрэ hууха (прям. и перен.) - сидеть на шее кого-либо. Анализ компонентов этих словосочетаний приводит к выводу о тождестве означаемых в сопоставляемых языках, но выраженных разными лексемами, в бурятском Ііууха - садиться, сидеть, а в монгольском - мордох. Что касается значения садиться на коня, то в бурятском употребляется словосочетание с глаголом унаха: мори унаха.
Если принять ряд толкований в словарной статье как процесс преобразования семантики лексемы, то только следующее значение в цепочке семного ряда монгольской лексемы вербализует концепт отъезд, после значения сидеть на чем-либо
или на ком-либо, оседлав как коня, появляется значение уезжать [2, с. 399], то есть в монгольском полисеманте мотивация, основанная на метафорическом переносе, идет вслед за метонимизацией. В отличие от бурятского, данное значение получает дальнейшее развитие: эрд мордох - выходить замуж (досл. уезжать за мужчиной, в данном случае первоначальное значение утрачено, осталось переносное уезжать). Более того, в разговорной речи оборот эр мордох употребляется в значении становиться женщиной, то есть семантика прощания, отъезда полностью утрачивается. Таким образом, процесс образования значений в структуре многозначного слова предстает как определенная последовательность, но в каждом из сопоставляемых языков своя последовательность.
В зависимости от этого в бурятском языке работает деривационная цепочка от семы уезжать, образуется ряд номинаций, в котором репрезентирована специфика прощания: мордолго - отъезд, мордолгын урда тээхи - напутственный (досл. перед тем как уехать), мордохын мэндэ - напутственное приветствие, мордохо дээрээ - на прощание, мордохуулга - проводы (в дорогу). Среди них - синонимы мордохуулха и мордуулха в значении отправлять, провожать, помогать садиться на лошадь. Данные синонимы присущи и монгольскому языку, так как именно в данных номинациях прослеживается явная связь с первоначальным значением. В монгольском языке дериват мордуулах (то же что и мордуулха), помимо данных значений, репрезентирует значение выдать дочку замуж (получает свое развитие сема выходить замуж). В данном случае многозначие образованного от мордох деривата рождает полисемию производного от него слова.
Далее в сопоставляемых языках данная номинация в результате метафоризации трактуется в значении умереть и служит для выражения особого концепта смерть: мордохо - умереть. Образование данного концепта, вербализуемого лексемой мор-дохо, связана с постулатами буддийской веры: при смерти происходит разлучение души и тела, наступает конец земной жизни и начинается другая духовная жизнь. Интерпретации данного значения в сопоставляемых языках опять же идут от разных сем. В бурятском языке семная цепочка
идет от значения уезжать, поэтому человек не умирал, а уезжал, уходил к предкам, в мир иной, от него образовано прилагательное мордоЬон(хУн) - умерший, ушедший (человек). В монгольском же языке, в отличие от бурятского, данное значение связано с первоначальным: цаган мориндоо мордох - умереть, отправиться к предкам (досл. уехать на белом коне), то есть человек уходил, уезжал (на коне) в мир иной. В метафорическом переосмыслении участвует словосочетание цаган морь - конь белой окраски, где цаган - белый. У монголов белый конь ассоциируется с призраками, существами из неземной жизни.
Итак, в обоих языках два различных концепта отъезд и смерть репрезентированы одной глагольной лексемой мордохо/мор-дох. Что касается функционирования данной лексемы, то в бурятском языке современная трактовка данной номинации состоит из двух значений: уезжать и умереть. В монгольском - садиться на коня, садиться верхом (на что-либо или на кого-либо), уезжать, умереть.
Вне сомнения, что и другая глагольная лексема морилхо - соизволить, пожаловать, также связана этимологическими деривационными связями с лексемой морин (первоначальное значение поехать на лошади) [4, с. 220]. Значение данного непереходного глагола движения возникло при помощи суффикса -л, образующего номинации со значением направления, места, способа передвижения, образа движения. Следует отметить, что концепт приезд, репрезентируемый в бурятском лексемой морилхо, в монгольском морилх, образует антиномию с концептом отъезд, кстати, это также является характерной чертой концептуализации внеязыковой действительности бурят и монголов, как и образование антонимов в одной парадигме однокоренных слов. В номинативном поле концепта приезд наличествуют выражение морилжо ерэхэ - жаловать куда-либо (приезжать, приходить): ХаанаЬаа ханахУрэтэр морил-жо ябанабта? - Откуда и куда изволите ехать? (досл. Откуда и куда на коне едете, идете?). Только в монгольском языке мо-рилон ирэх означает приезд высокого, почетного гостя, это может быть человек старше по возрасту, чину. В результате развития концепта приезд словоформы от лексемы морилхо образуют фразеологи-
ческие сочетания: гостя встречали приветственными словами Хойморто морилыт! (Пожалуйте на почетное место), Морилжо хайрлыт! (Добро пожаловать!), Гэртэ мо-рилжо хайрлыт! (Пожалуйте в дом!). В монгольском языке формы побудительного залога морилоорэй морилоно уу употребляются в этом же значении, только без слов со значением просительности хойморто и хайрлыт. В монгольском языке при употреблении данных слов изменяется семантика, появляется значение просьбы и это выражение приобретает даже ироничношутливый оттенок.
Кстати, в южноселенгинском говоре бурят морилхо, также как и мордохо, употребляется в значении умереть. От него образуется прилагательное морилhон(хУн) -умерший, ушедший (человек).
Сопоставление словообразовательных гнезд генетически родственных языков с идентичными вершинами показывает расхождения в моделировании данных гнезд, это мы наблюдаем при функционировании только небольшого фрагмента данного гнезда, двух ответвлений с дериватами мордохо/мордох и морилхо/морилх. Различные модификации идентичных слов в родственных языках связаны с семантикой исходного слова (или набором сем исходного слова), “производные слова в сравниваемых идентичных гнездах группируются вокруг разных стержневых значений, что делает родственные языки малопохожими” [6, с. 28].
В пространственной ориентации монгольских народов главным было образное мышление, слова, репрезентирующие концепты приезд и отъезд, возникали в процессе образного соотнесения признаков, не выходящих за рамки бытовых ситуаций. Причем подобные производные помогают восстановить в памяти целые ситуации, понять, почему именно эти слова вербализуют данные понятия. Сказанное позволяет предположить, что в монгольских языках в образовании ассоциаций участвуют объекты, входящие в основной круг предметно-практических связей жизнедеятельности человека, в данном случае это верный спутник кочевника морин/морь -конь. Данные интерпретации в ономасиологической структуре дериватов мордо-хо/мордох свидетельствуют об огромной роли морин/морь “конь” в ценностной кар-
тине мира монгольских народов, ведь он являлся постоянным спутником кочевни-ка-степняка, и это находит вариативное выражение в языке.
Такие номинации как морилхо и мордо-хо, как и многие употребляемые дериваты данного словообразовательного гнезда, в настоящее время не соответствуют реалиям современной жизни, однако сохраняют свою устойчивость, не меняясь с течением времени. Кстати, из всех производных словообразовательного гнезда морин/морь в бурятском языке наиболее употребительными остаются данные дериваты, подвергшиеся переосмыслению и метафориза-ции; в монгольском же языке круг употребляемых дериватов данного гнезда шире. Сказывается то, что коневодство остается одной из важных отраслей сельского хозяйства Монголии.
Таким образом, признаки исходного слова обладают различной степенью активности, что проявляется в потенциальных возможностях одних и тех же слов в родственных языках. Семантика слова находится в постоянном развитии, так как развивается сознание и мышление человека, изменения в окружающей жизни требуют переосмысления слов и формирования новых значений. Происходит сближение прежних значений слова с новым понятием по ассоциативной связи смежных или сходных с ними представлений, что приводит к расширению, сужению или к утрате первоначального значения слова. При сопоставлении выявляется, что и в
близкородственных языках изменение семантики слова, “обрастание” его разными семами происходит в каждом языке индивидуально, как индивидуальны национальные стереотипы наречения тех или иных фрагментов окружающего нас мира.
Литература
1. Араева Л.А. Словообразовательный тип как средство категоризации языковой картины мира (в свете современного когнитивного подхода) // Языковая категоризация (части речи, словообразование, теория номинации). М., 1997.
2. Баярсайхан X. Б. Монгол хэлний ху-раангуй тайлбар толь. Улаанбатаар, 2008.
3. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). М., 1998.
4. Дондуков У.-Ж. Ш. Аффиксальное словообразование частей речи в бурятском языке. Улан-Удэ, 1964.
5. Садретдинова М.В. Ономасиологическая структура производного полисе-манта в свете категорий когнитивной семантики // Проблемы представления (репрезентации) в языке. Типы и форматы знаний: Сборник научных трудов. М. - Калуга, 2007. С. 373 - 384.
6. Сусеева Д.А. Проблемы аффиксального словообразования калмыцкого и монгольского языков: Автореф. ... дис. д-ра филол. наук. Элиста, 1994.
7. Шагдаров Л.Д., Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь. Улан-Удэ, 2008. Т. 2. О - Я.
ПРОЗВИЩНАЯ НОМИНАЦИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (НА ПРИМЕРЕ РАССКАЗОВ ИСПАНСКИХ АВТОРОВ) Исаева Е.Ф.
Художественное произведение - это особая сфера функционирования имен собственных, которые объединяются в нем в особое ономастическое пространство. Читатель в процессе прочтения как бы заново воссоздает ассоциативные связи слова, что, в свою очередь, способствует даже переосмыслению его се-
мантики. В этом отношении имена собственные являются ценнейшим компонентом в системе средств художественной выразительности.
Ономастическое пространство художественного произведения сохраняет свои характеризующие признаки при переводах художественного текста на другие языки.
© Исаева Е.Ф., 2010
