CC BY
263
40. Rayner K., Reichle, E.D. & Pollatsek, A. Cognitive processes in reading: The E-Z Reader model of eye-movement control // Andrews, S. (Ed). From inkmarks to ideas: Current issues in lexical processing. - Hove; New York: Psychology Press, 2006.
41. Robbins, D. Vygotsky's psychology-philosophy: A metaphor for language theory and learning. - Springer, 2008.
42. Robinson, P. (Ed.). Cognition and second language instruction. - Cambridge: Cambridge University Press, 2001.
43. Rosa, E.M. & Leow, R.P. Awareness, different learning conditions, and second languge development // Applied Psycholinguistics. - 2004. - Vol. 25
44. Rusconi, E., Galfano, G. & Job, R. Bilingualism and cognitive arithmetic // Kecskes, I. & Albertazzi, L. (Eds.). Cognitive Aspects of Bilingualism. - Springer, 2007.
45. Salamoura, A. Grammatical gender in the bilingual lexicon // Kecskes, I. & Albertazzi, L. (Eds.). Cognitive Aspects of Bilingualism. - Springer, 2007
46. Sanz, C. (Ed.). Mind and content in adult second language acquisition: methods, theory, and practice. - Georgetown, DC: Georgetown University Press. - 2005.
47. Sanz, C. Adult SLA: The interaction between external and internal factors // Sanz, C. (Ed.). Mind and content in adult second language acquisition: methods, theory, and practice. - Georgetown, DC: Georgetown University Press. - 2005a.
48. Schumann, J.H. Summing up: Some themes in the cognitive neuroscience of second language acquisition // Gullberg, M. & Indefrey, P. (Eds.). The cognitive neuroscience of second language acquisition. - Malden, MA; Oxford, UK: Blackwell Publishing, 2006.
49. Singhal, M. Reading proficiency, reading strategies, metacognitive awareness and L2 readers // The Reading Matrix, 2001. - Vol.1. - № 1 www.readingmatrix.com/articles/singhal/index.html
50. Steiberg, D.D. & Sciarini N.V. An introduction to psycholinguistics. - London; New York; Boston etc.: Pearson Education Limited, 2006.
51. Ullman M.R. A cognitive neuroscience perspective on second languge acquisition: The declarative-procedural model // Sanz, C. (Ed.). Mind and content in adult second language acquisition: methods, theory, and practice. - Georgetown, DC: Georgetown University Press. - 2005.
52. Wang, Y., Sereno, J.A. & Jongman, A. L2 acquisition of Mandarin tones // Li, P. (Ed.). The handbook of East Asian Psycholinguistics. - Vol. 1. Chinese. - Cambridge; New York; Melbourne etc.: Cambridge University Press. 2006.
53. Watson, I. Phonological processing in two languages // Bialystok, E. (Ed.). Language processing in bilingual children. -Cambridge: Cambridge University Press, 2000.
54. Yip, V. Early bilingual acquisition in the Chinese context // Li, P. (Ed.). The handbook of East Asian Psycholinguistics. -Vol. 1. Chinese. - Cambridge; New York; Melbourne etc.: Cambridge University Press. 2006.
В.Е. Гольдин, А.П. Сдобнова (Саратов) К типологии ассоциативных словарей русского языка
Хотя русская ассоциативная лексикография активно развивается лишь в последние 30 лет, за это относительно небольшое время опубликовано значительное количество словарей, включающих русский ассоциативный материал, получили словарную форму результаты экспериментов с испытуемыми различных социокультурных групп, открылась возможность рассматривать содержание отдельных русских ассоциативных словарей как взаимодополняющие данные и извлекать из их сопоставления новую информацию. Произошло становление русской ассоциативной лексикографии, и как следствие возникла необходимость выделения и обсуждения основных типов русских ассоциативных словарей.
В предлагаемых заметках мы не стремились охарактеризовать все ассоциативные словари: задачей публикации является обзор именно типов, типов русских ассоциативных словарей. При этом речь идет лишь о словарях, представленных в печатной форме, поскольку существующие профессиональные электронные ассоциативные словари русского языка используются пока в основном их создателями и недоступны другим пользователям.
1. По степени полноты отражения ассоциативно-
вербальной сети выделяются словари т е з а у -русные (полные)и частичные.
Словари тезаурусного типа претендуют на наибольшую полноту фиксации ассоциативно-вербальной сети. Их полнота обусловливается прежде всего большим количеством системно организованных стимулов и соответствующих им ассоциативных полей, включенных в словарь, а также достаточным количеством реакций, полученных на каждый из стимулов. В «Русском ассоциативном словаре» (РАС), который, несомненно, является ассоциативным тезаурусом, представлены реакции на 6624 стимула, а список разных реакций включает более 100 тыс. единиц [Черкасова 2006].
Количество стимулов частичного словаря существенно меньше и обычно не превышает нескольких сотен единиц. Так, в частичном «Словаре ассоциативных норм русского языка» (САНРЯ) содержатся реакции на 196 стимулов, в «Славянском ассоциативном словаре» (САС) - на 112 стимулов, в «Ассоциативном словаре подростка» (АСП) - на 265 стимулов.
2. Большая часть одноязычных русских ассоциативных словарей представляет ассоциаты как реакции представителей определенной социокультурной
общности без учета внутренней дифференциации последней. Это словари отдельных социокультурных общностей.
Ассоциативно-вербальные сети, устанавливаемые на материале, полученном в экспериментах с представителями некоторых из этих общностей, рассматриваются как хорошее приближение к строению «общерусской» ассоциативно-вербальной сети. Такой репрезентативной для носителей русского языка общностью принято, например, считать общность студентов вузов в силу физиологической и интеллектуальной зрелости представителей этой общности, их общественной активности, достаточной степени их социализации и в связи с богатыми социальными потенциями студенческой молодежи. К словарям одной социокультурной общности относится, в частности, «Русский ассоциативный словарь» (РАС), материал которого составляют ответы русскоязычных студентов 1-3 курсов вузов различных регионов России. Словарем одной социокультурной общности является и «Ассоциативный словарь подростка» (АСП); его материал - ответы подростков 15-17 лет, обучающихся в школах и колледжах Омска. Группировка реакций в соответствии с полом и другими социальными признаками испытуемых в этих печатных словарях не осуществляется.
В других словарях ассоциативные реакции испытуемых, принадлежащих в целом одной общности, но различающихся по некоторым дополнительным признакам, подаются раздельно. Такие словари фактически являются к о м п л е к с н ы м и . К ним относится, например, прямой ассоциативный словарь пермских младших школьников (ПАС 1997), так как позволяет из общего корпуса реакций представителей общности «младший школьник» выделять и отдельно рассматривать ассоциаты мальчиков и ассоциаты девочек, реакции первоклассников и реакции второклассников или третьеклассников. К этому типу относится и «Ассоциативный словарь ребенка» (АСР).
Электронные ассоциативные словари и базы данных позволяют отфильтровывать реакции по всем зафиксированным в базе признакам испытуемых и поэтому также должны квалифицироваться как комплексные.
3. К комплексным ассоциативным словарям структурно близки двуязычные и многоязычные ассоциативные словари. В отличие от о д н о -я з ы ч н ы х а с с о ц и а т и в н ы х с л о в а -р е й в киргизско-русском, алтайско-русском, русско-немецком и подобных ассоциативных словарях представлены как фрагменты ассоциативно-вербальной сети русского языка, так и соответствующие им по содержанию фрагменты ассоциативно-вербальных сетей других языков. Поскольку основная цель таких словарей - обеспечить возможность сопоставления ассоциативного материала различных языков, то данные словари можно определить как с о п о с т а в и т е л ь н ы е . Сопоставительными являются, например, словарь «Ассоциативные нормы испанского и русского языков» (АСИР),
«Славянский ассоциативный словарь» (САС), англорусский ассоциативный словарь подростков, выполненный в виде приложения к монографии [Фед-ченко 2006], словарь «Ассоциативные нормы русского и немецкого языков» (АСРН) и многие другие.
«Славянский ассоциативный словарь» (САС) выделяется среди других сопоставительных словарей, во-первых, как четырехъязычный (в нем представлены данные русского, украинского, белорусского и болгарского языков); во-вторых, тем, что языковой материал словаря отражает ассоциативно-вербальные сети близкородственных языков; в-третьих, - наличием в нем как прямых, так и обратных статей, в-четвертых, - богатым приложением, включающим важные количественные характеристики материала.
4. Особую группу русских ассоциативных словарей образуют словари а с п е к т н ы е, посвященные отдельным сторонам ассоциативно-вербальной сети. Одни из аспектных словарей системно ограничивают список стимулов, включая в него лишь слова и словосочетания определенных тематических или терминологических групп. Таков, например, «Русский ассоциативный словарь информационных технологий» (РАСИТ), стимульный ряд которого образуют термины база данных, байт, банк данных, бейсик, бит, блокировать, блокировка, брандмауэр, буферизация, векторизатор, векторизация, верификация, взлом, видеоадаптер и под. В других аспект-ных словарях содержательные или структурные ограничения накладываются не на стимулы, а на представляемые в словаре реакции, как это сделано, например, в «Ассоциативном фразеологическом словаре русского языка» (АФС), задача которого -выделить на материале большого ассоциативного словаря «корпус живых русских фразеологизмов».
В сравнении с обычными терминологическими, фразеологическими и другими частными словарями аспектные ассоциативные словари обладают собственной эвристической ценностью: они способствуют обнаружению таких свойств лингвистических единиц, которые незаметны или мало заметны в источниках иного типа. Так, в процессе создания ассоциативного фразеологического словаря русского языка было установлено, что «фразеологизм почти всегда отождествляется как фразеологизм, а не как коррелирующее словосочетание, если оно воспринимается как контекстно независимое. Например, остаться в кустах, сесть на мель, остаться за бортом - при контекстно независимом употреблении идиомы и только идиомы» [Добровольский, Караулов 1994: 98]. Это наблюдение позволило авторам словаря сформулировать новое представление о связях между фразеологическими единицами и контекстом.
5. По типу входов в словарь русские печатные ассоциативные словари делятся на словари со входом «от стимула к реакциям», то есть п р я м ы е (САНРЯ, АСП и др.), и словари с двумя входами, прямым и обратным: «от стимула к реакциям» и «от реакции к стимулам» (РАС, САС). Большая часть русских печатных словарей, состав-
ленных без компьютерной поддержки, обеспечивает вход лишь «от стимула к реакциям», зато электронные ассоциативные словари позволяют использовать не только прямой и обратный входы, но и многие другие пути обращения к материалу.
6. Свободные ассоциативные эксперименты в качестве базы ассоциативного словаря проводятся чаще всего с большим количеством испытуемых, то есть носят массовый характер. Так, в анкетировании при сборе данных для РАС приняли участие 11 тыс. студентов из всех регионов России. Словари, создаваемые в ходе таких исследований, обобщают данные по отдельным социокультурным общностям и являются отражением «ментально-эмоционального состояния среднего носителя языка, состояния, свойственного определенному историческому периоду его жизни (а значит, жизни общества) и отраженному в его языке (= речи, предречевой готовности), т.е. в его ассоциативно-вербальной сети» [Караулов 2002: 775].
Построенные на базе массовых экспериментов ассоциативные словари отдельных социокультурных общностей можно, используя формулу Ю.Н. Караулова, рассматривать как словари « у с р е д н е н н ы х я з ы к о в ы х л и ч н о -стей».
В исследовательской практике используются, как известно, и свободные ассоциативные эксперименты с одним испытуемым. Такие индивидуальные эксперименты проводят либо постепенно в течение длительного времени, либо отдельными сериями, отстоящими одна от другой на определенные временные промежутки. Если в массовых экспериментах принимает участие большое количество испытуемых, но каждый из них отвечает лишь на некоторую часть стимулов будущего словаря, то в индивидуальных экспериментах испытуемый всего один, но отвечает на все отобранные стимулы. Типичный массовый эксперимент дает сведения о состоянии языкового сознания общества в один из периодов его жизни, а продолженные индивидуальные экспе-
рименты фиксируют изменения языкового сознания личности во времени.
При этом в индивидуальном ассоциативном словаре как правило больше стимулов, чем в обычном. Например, в индивидуальном ассоциативном словаре, описанном в [Караулов, Коробова 1993], 8300 стимулов. Зато реакций в таких словарях значительно меньше, чем в массовых, их количество почти равно количеству стимулов.
Обобщение данных длительных индивидуальных экспериментов возможно в форме а с с о ц и а -тивного словаря отдельной личности. Такие словари сейчас создаются, публикуются результаты исследований, проведенных на их основе (см., например [Караулов, Коробова 1993; Сдобнова 2004, Сдобнова 2005]), однако специальными изданиями ассоциативных словарей личности русская ассоциативная лексикография пока не располагает.
Таким образом, типология печатных русских ассоциативных словарей может быть построена на основе следующих противопоставлений:
• словари тезаурусные - словари частичные;
• словари отдельных социокультурных общностей - словари комплексные;
• словари одноязычные - словари сопоставительные;
• словари общие - словари аспектные; словари с прямыми статьями - словари со
статьями прямыми и обратными;
• словари массовые - словари отдельных личностей.
Обсуждения заслуживает и место ассоциативных словарей в общей системе словарей русского языка. Но это предмет отдельного рассмотрения.
Важнейшие параметры основных одноязычных русских ассоциативных словарей представлены в Табл. 1. (см. с. 121)
ЛИТЕРАТУРА
1. АСИР - Санчес Пуиг М., Караулов Ю.Н., Черкасова Г.А. Ассоциативные нормы испанского и русского языков. -Москва; Мадрид, 2001.
2. АСП - Гуц Е.Н. Ассоциативный словарь подростка. - Омск: «Вариант-Сибирь», 2004.
3. АСР - Соколова Т.В. Ассоциативный словарь ребенка. В 2-х ч. - Архангельск, 1996.
4. АСРН - Ассоциативные нормы русского и немецкого языков / Н.В. Уфимцева, И.А. Стернин, Х. Эккерт, В.И. Милехина, В.М. Топорова. - М.; Воронеж, 2004.
5. АФС - Добровольский Д.О., Караулов Ю.Н. Ассоциативный фразеологический словарь русского языка. - М., 1994.
6. Караулов Ю.Н. Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности // Русский ассоциативный словарь. - М., 2002. Т. 1.
7. Караулов Ю.Н., Коробова М.М. Индивидуальный ассоциативный словарь // Вопросы языкознания. - 1993. - № 5.
8. ПАС 1997 - Словарь детских ассоциаций // Береснева Н.И., Дубровская Л.А., Овчинникова И.Г. Ассоциации детей от шести до десяти лет (ассоциативное значение слова в онтогенезе). - Пермь, 1995.
9. ПАС 2000 - Обратный ассоциативный словарь: от реакции к стимулу // Овчинникова И.Г., Береснева Н.И., Дубровская Л.А., Пенягина Е.Б. Лексикон младшего школьника (характеристика лексического компонента языковой компетенции). - Пермь, 2000.
10. РАС - Русский ассоциативный словарь. В 2 т. / Ю.Н. Караулов, Г.А. Черкасова, Н.В. Уфимцева, Ю.А. Сорокин, Е.Ф.Тарасов. - М., 2002.
11. РАСИТ - Русский ассоциативный словарь информационных технологий // Филиппович Ю.Н., Черкасова Г.А., Дельфт Д. Ассоциации информационных технологий: эксперимент на русском и французском языке. - М., 2001.
12. САНРЯ - Словарь ассоциативных норм русского языка / Под ред. А.А. Леонтьева. - М., 1977.
13. САС - Славянский ассоциативный словарь: русский, белорусский, болгарский, украинский / Н.В. Уфимцева, Г.А. Черкасова, Ю.Н. Караулов, Е.Ф. Тарасов. - М., 2004.
14. Сдобнова А.П. Индивидуальный ассоциативный словарь школьника // Русский язык сегодня. Вып. 3. - М., 2004.
15. Сдобнова А.П. Индивидуальный тезаурус в развитии // Язык. Сознание. Культура. - М.; Калуга, 2005.
16. Федченко А.В. Языковое сознание русских и американских подростков (этнокультурный аспект). - М., 2006.
17. Черкасова Г.А. Исследования статистических характеристик ассоциативных словарей // Языковая личность: тест, словарь, образ мира. К 70-летию члена-корреспондента РАН Юрия Николаевича Караулова. - М., 2006.
Таблица 1
Основные печатные ассоциативные словари русского языка*
Публикация Возраст испытуемых Кол-во стимулов Объем статьи (кол-во ответов) Время сбора материала Место проведения эксперимента Тип эксперимента Вход в словарь Тип словаря
Русский ассоциативный словарь. В 2 т. / Ю.Н. Караулов, Г.А. Черкасова, Н.В. Уфимцева, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов. - М.: ООО «Изд-во Астрель»; ООО «Изд-во АСТ», 2002. [РАС] 17-25 лет (студенты) 6624 По 100 и по 550 19881997 Города России ПП П, О Тезаурус, отдельной социокультурной общности, одноязычный, общий
Словарь ассоциативных норм русского языка / Под ред. А.А. Леонтьева. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. [САНРЯ] 16-50 лет (в основном студенты) 196 По 200 и по 600 19691972 Города СССР УП П Частичный, отдельной социокультурной общности, одноязычный, общий
Гуц Е.Н. Ассоциативный словарь подростка. - Омск: «Вариант-Сибирь», 2004. [АСП] 15 -17 лет 265 По 500 и по 700 20022003 Омск (Россия) ПП, УП П Частичный, отдельной социокультурной общности, одноязычный, общий
Словарь детских ассоциаций// Береснева Н.И., Дубровская Л.А., Овчинникова И.Г. Ассоциации детей от шести до десяти лет (ассоциативное значение слова в онтогенезе). Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1995.- С.106-254. [ПАС 1995] 6-10 лет (младшие школьники) 70 В сред нем 470 До 1995 гг. Пермь, Березники, Чусовой (Россия) ПП П Частичный, комплексный, одноязычный, общий
Обратный ассоциативный словарь: от реакции к стимулу // Овчинникова И.Г., Береснева Н.И., Дубровская Л.А., Пенягина Е.Б. Лексикон младшего школьника. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2000. -С. 107-303. [ПАС 2000] 6-10 лет (младшие школьники) 70 В сред нем 470 До 1995 гг. Пермь, Березники, Чусовой (Россия) ПП О Частичный, отдельной социокультурной общности, одноязычный, общий
Соколова Т.В. Ассоциативный словарь ребенка. В 2 ч. - Архангельск: Изд-во ПМПУ, 1996. [АСР] 3-6 лет (дошкольники) 18 19901995 Архангельск (Россия) УУ П, О Частичный, комплексный, одноязычный, общий
* Условные обозначения: ПП - Письменно-письменный, УП - Устно-письменный, УУ- Устно-устный, П - Прямой, О - Обратный
С.А. Чугунова (Тверь) Образ времени в различных культурах: обзор
Ознакомление с современными исследованиями, нацеленными на изучение природы концептуализации времени в рамках когнитивной науки, показывает, что на сегодняшний день в этой области сложились две основные точки зрения, демонстрирующие как сходства, так и различия во взглядах на эту проблему. Первая - феноменологическая - точка зрения опирается непосредственно на философии Ф. Брентано, Э. Гуссерля, А. Бергсона. Основоположниками второго подхода - теории концептуальной метафоры - выступили, как известно, лин-гвисты-когнитивисты Дж. Лакофф и М. Джонсон, опубликовавшие в 1980 г. свой знаменитый труд «Метафоры, которыми мы живем» (Metaphors We Live
By).
Приверженцы феноменологической концепции рассматривают время в качестве фундаментального свойства человеческого мышления, базового внутреннего опыта, который так же, как и внешний сен-сомоторный опыт, реально ощущается и предшествует концептуализации, а не следует из нее [Evans 2004]. Как вездесущая основа восприятия, как физиологический механизм, интегрирующий данные о стимуле из разных модальностей в целостный пер-цепт, а также связывающий последовательные пер-цепты в единый континуум процесса восприятия [Pöppel 1994], темпоральный опыт практически не осознается человеком, поскольку субъективная информация о внутренних (телесно-психических) состояниях проникает в концептуальную систему через визуальный, или пространственный, формат мышления, непосредственная же ее связь с концептуальной системой является сравнительно слабой [Jackendoff 1992; 1996]. Представление об опосредованной связи продуктов внутреннего опыта и концептуальной системы, подготавливающей репрезентации к языковому овнешнению, отвечает на вопрос, почему практически в любом языке мира тем-поральность выражается метафорически в терминах трехмерного пространства и движения: за короткое время, в два часа, she finished the exam in two hours, the relationship lasted a long time, in einem Moment, eine Woche lang, àdeux heures, время летит, the time for a decision has arrived, Christmas is approaching. Вместе с тем темпоральность располагает собственными, не нуждающимися в сенсомоторном опыте концептами, о чем свидетельствуют такие неметафорические лексемы, как время, сейчас, длительность, одновременность, будущее и т.д.
Наоборот, сторонники теории концептуальной метафоры, рассматривающие метафору как прежде всего когнитивный механизм, или способ думать об одной области через призму другой [Лебедева, Зубкова 2006], считают время абстрактным концептом, артефактом, выводимым сознанием через срав-
нение наблюдаемых событий внешнего мира, таких, как восход и закат солнца, смена времен года, колебание маятника, перемещение стрелок часов, вращение колеса и т.д. Как результат восприятия действительности время навязано нам извне. Такой подход согласуется с положениями экологической психологии Дж. Гибсона [Gibson 1979], в соответствии с которыми время - иллюзия, если не поддается непосредственному наблюдению.
На уровне концептуальной системы абстрактная идея, понятие, например, время, - это результат вторичной концептуализации, это концептуальная область-цель (target domain), которая «заимствует» посредством механизма концептуальной метафоры структуру области-источника (source domain), в том числе необходимые для языкового овнешнения слова и выражения. Область-источник представляет собой набор семантически связанных конкретных сущностей, признаков, процессов и отношений, сохраняемых в долговременной памяти человека и выражаемых в языке с помощью различных языковых единиц, которые в лингвистике принято группировать в «лексические наборы» или «лексические поля». Конкретность предполагает только то, что концептуальная область-источник является продуктом отображения внешнего сенсомоторного опыта индивида, например, восприятия движущихся объектов. Последователи теории концептуальной метафоры уверяют, что едва ли найдется абстрактное понятие, идея, которую можно выразить, не прибегая к метафоре. Поскольку за абстрактными понятиями не скрывается непосредственный чувственный опыт, мы постигаем их через призму конкретных примеров [Deignan http://creet.open.ac.uk...].
Безусловно, языковая метафора сыграла свою роль в порождении объективного времени вне человека, а также в тенденции подчинить время пространству и еще дальше - «устранить» время как несущественную особенность первоосновы (о взглядах Архимеда и его последователей см.: [Уитроу 2003]). Но также очевидно и то, что если человек субъективно ощущает время как длящееся слишком медленно или слишком быстро, он невольно приходит к ньютоновскому пониманию «правильного» времени с равномерной, неизменной скоростью движения [Evans 2004; Radden 2003]. Фундаментальная наука настаивает, что исследование времени «без изучения физики - безнадежное предприятие», «поскольку существование восприятия времени не имеет отношения к изучению времени как объективного процесса» [Рейхенбах 2003: 32, 21]. Между тем в физике время существует только на уровне математических исчислений Vt, t2, -t, не исключающих даже возможности величины времени, равной нулю или отрицательного времени [Шпенглер 1998].
