20Таким образом, синкретизм и расчлененность достаточно активны в системе РР. Это связано с тем, что РР использует разные каналы связи: вербальные и невербальные. С одной стороны, РР характеризуется спонтанностью, у говорящего нет времени для обдумывания, что и создает почву для расчлененности, как в плане содержания, так и в плане выражения. С другой стороны, непринужденность обстановки, наличие общей апперцепционной базы говорящих позволяют многое оставлять недосказанным — это создает почву для синкретизма. Действие этих тенденций доказывает проявление системных свойств РР, специфику организации этой системы.
Библиографический список
1. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1965.
2. Земская Е. А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М., 1986.
3. Земская Е. А., КитайгородскаяМ. В., Ширяев Е. Н. Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М., 1981.
4. Инфантова Г. Г. Очерки по синтаксису современной русской разговорной речи. Ростов н/Д, 1973.
5. Лаптева О. А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976.
6. Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка. Лексика / под ред. О. Б. Сиротининой. Саратов, 1983.
7. Разговорная речь как предмет лингвистического изучения : теория и практика лингвистического описания РР. Горький, 1966.
8. Русистика сегодня. Язык: система и ее функционирование. М., 1988.
9. Русская разговорная речь. М., 1973.
10. Русская разговорная речь : тексты. М., 1978.
11. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М., 1983.
12. Сиротинина О. Б. Современная разговорная речь и ее особенности. М., 1974.
13. СкребневЮ. М. Введение в коллоквиалистику. Саратов, 1985.
14. Скребнев Ю. М. К проблеме изучения современных тенденций синтаксиса английской разговорной речи // Вопросы общего и германского языкознания. Уфа,
1964.
15. Barnet Vl. Jaky je lingvisticky status hovorove rustiny // Ceskoslovenska rusistika. 1970. № 2
ББК 81.432.4-3
Н. Д. Миловская
К ПРОБЛЕМЕ ВАРИАТИВНОСТИ ЯЗЫКОВОГО БЫТОВОГО АНЕКДОТА
Известные немецкие лингвисты [12, 13, 16, 11, 15] неоднократно обращали внимание на тот факт, что многие бытовые анекдоты (термин мой. — Н. Д.), известные в немецкой культурной традиции под названием Witze, нередко проживают весьма долгую жизнь, на протяжении которой они претерпевают изменения или дополнения и имеют хождение в обществе носителей языка в виде различных версий, вариантов и редакций. Х. Ликсфельд, в
© Миловская Н. Д., 2009
частности, утверждал, что «любой бытовой анекдот воспроизводится при рассказывании в постоянно новых и новых вариациях» [11, S. 109], справедливо подчеркивая, что именно на этом основании ни один исследователь не возьмет на себя смелость заняться поиском некоего инварианта того или иного бытового анекдота как его идеального и исходного текста.
Существование различных редакций того или иного бытового анекдота немецкие исследователи [10, 13] объясняли тем, что у бытовых анекдотов не существует автора, который мог бы предъявить на них авторские права [13, S. 29], а также тем, что они, подобно народным песням или народным сказкам, считаются творением народного гения [10, S. 33].
Языковой бытовой анекдот (Wortwitz) также транслируется в социуме в устной форме. Каждый реципиент анекдота (который впоследствии нередко становится его рассказчиком) извлекает из его сюжета то, что, по его мнению, достойно быть передано другим представителям языкового сообщества как важное, интересное, интригующее, обескураживающее, шокирующее или просто любопытное. Приведем в качестве подтверждающего нашу мысль аргумента мнение Л. Рёриха, который полагал, что бытовой анекдот подвержен «обрастанию» множеством вариантов, подобно всему тому, что передается из поколения в поколение в устной форме и устным путем. Он отмечал, что «каждое последующее рассказывание анекдота представляет собой акт идентификации содержательно самого важного из ранее услышанного и зафиксированного в памяти и сознании варианта, с личностью нового рассказчика» [13, S. 30]. Этого наблюдения достаточно, чтобы прийти к мысли о неизбежности существования некоторого гипотетического множества вариантов практически любого языкового бытового анекдота, способных воплотить его сюжет в целом ряде версий и редакций.
Помня о том, что особенностями языкового бытового анекдота являются его провоцирующая двусмысленность, ассоциативность, «ребусность», зашифрованность и недосказанность [1, с. 8], связанные с непременным и обязательным присутствием в нем семантически неоднозначной двуплановой опорной лексемы, представляется интересным и важным уточнить, каким вариативным изменениям подвержен немецкий языковой бытовой анекдот и есть ли среди них такие, которые имеют сугубо лингвистическую природу.
Изучение опубликованных в разные годы в Германии сборников немецких бытовых анекдотов позволяет с известной долей уверенности выделить три основных разновидности вариантов языковых бытовых анекдотов (ЯзБА).
1. Вариативность языкового бытового анекдота, обусловленная разнонаправленным использованием потенциала значения опорной лексемы
Вариативность языкового бытового анекдота, обусловленная разнонаправленным использованием потенциала значения опорной лексемы, наблюдается в таких ЯзБА, в которых опорная лексема, с одной стороны, обладает достаточно разветвленной семантической структурой, а с другой — является частотно-представленной в современном немецком языковом бытовом анекдоте.
Полисемантичная лексема das Glas относится, по нашим наблюдениям, к числу наиболее частотных в современном языковом бытовом анекдоте.
По данным словаря «Deutsches Universalwörterbuch» в семантической структуре лексемы das Glas присутствуют пять ЛСВ: 1) lichdurchlässiger, meist
durchsichtiger, leicht zerbrechlicher Stoff, der aus einem geschmolzenen Gemisch hergestellt wird u. als Werkstoff (Scheiben, Gläser) dient; 2a) Trinkgefäß aus Glas; 2b) Ziergefäß od. Behälter aus Glas; 2c) Brillenglas; 2d) Fern-, Opernglas [9].
В русскоязычной справочной литературе, в частности в Большом немецко-русском словаре под редакцией О. И. Москальской [4], слово das Glas также упоминается как обладающее достаточно развернутой семантической структурой. На уровне системы языка в семантической структуре этого полисемантичного языкового знака авторами словаря вновь предлагается различать пять ЛСВ: 1) стекло; 2) стакан, рюмка; 3) стеклянная банка; 4) очки; 5) бинокль.
В современных немецких языковых бытовых анекдотах отмечается интерес к объективированию значений ЛСВ 1 (ЛСВ1), ЛСВ 4 (ЛСВ 2с) и ЛСВ 2 (ЛСВ 2а). Например:
Fragt der Glasermeister seinen Lehrling Theo: «Was macht ein Glaser, wenn er kein Glas hat?» Der Stift überlegt nicht lange: «Dann trinkt er eben aus der Flasche!»
В приведенном выше ЯзБА типа короткий диалог в вопросе, обращенном к своему ученику, стекольных дел мастер актуализирует в лексеме das Glas значение стекло, узуально закрепленное в ее ЛСВ 1. Подмастерье, декодируя вопрос своего наставника, вкладывает в данную лексему значение стакан, рюмка, соответствующее ЛСВ 2 (ЛСВ 2а) из семантической структуры этой полисемантичной лексемы К примеру:
«Warum wollen Sie denn unbedingt Kellner werden?» — «Weil mein Augenarzt verlangt, dass ich Gläser trage!»
Ответ молодого человека, изъявившего желание стать официантом, в первый момент после прочтения анекдота поражает реципиента своей алогичностью и даже абсурдностью. В предметно-референциальной области сообщения (разговор между владельцем ресторана и вновь поступающим на работу претендентом на должность официанта), позиционируемой вопросом Warum wollen Sie denn unbedingt Kellner werden?, упоминание требования врача-окулиста в качестве аргумента к избранию именно этой профессии воспринимается как неоправданное или, по меньшей мере, надуманное. Ситуацию проясняет постепенное осознание реципиентом возможности (которая, кстати, так и осталась недоступной для понимания потенциальным официантом) двоякого соотнесения выражения Gläser tragen то с выражением носить очки (ЛСВ 4 / ЛСВ 2с), то с выражением разносить стаканы и рюмки (ЛСВ 2 / ЛСВ 2а).
Как видим, объективирование в первом анекдоте в опорной лексеме das Glas значения ее ЛСВ 1 (ЛСВ 1) на фоне значения ЛСВ 2 (ЛСВ 2а), а во втором анекдоте значения ее ЛСВ 4 (ЛСВ 2с) на фоне значения ЛСВ 2 (ЛСВ 2с) позволяет говорить о разнонаправленном использовании потенциала ее семантической структуры, состоящей из пяти потенциально заложенных в ее виртуальном значении классов однородных употреблений.
Вариативность языковых бытовых анекдотов, в которых имеет место разнонаправленное использование потенциала значения опорной семантически неоднозначной лексемы, полагаем возможным рассматривать как самостоятельную разновидность вариативности языкового бытового анекдота.
2. Вариативность языкового бытового анекдота, обусловленная изменением его статуса
Под вариативностью языкового бытового анекдота, обусловленной изменением его статуса, в данной работе прежде всего понимается вариативность, связанная с переходом языкового исторического анекдота в статус языкового бытового анекдота. Другими разновидностями вариативности языкового бытового анекдота, обусловленными изменением его статуса, мы склонны считать вариативность, связанную с изменением композиционного формата ЯзБА, а также вариативность, связанную с изменением коммуни-катино-прагматических характеристик ситуации, излагаемой в языковом бытовом анекдоте.
2.1. Вариативность языкового бытового анекдота, связанная с переходом языкового исторического анекдота в статус языкового бытового анекдота Факт существования вариантов, связанных с переходом языкового исторического анекдота в статус языкового бытового анекдота, также упоминается в трудах немецких исследователей [13, 14]. Так, Л. Рёрих отмечает, в частности, что превращение Anekdote в Witz не только возможно, но весьма не редко имеет место быть. И такой «переход» можно наблюдать всякий раз, когда предлагаемая в сюжете ситуация-зарисовка из жизни той или иной всем известной личности, связанной с событиями конкретной исторической эпохи, обретает анонимность в результате утраты с ними прямой связи-референции. Л. Рёрих пишет: «Исторический анекдот (Anekdote) превращается в бытовой (Witz) как только событие, положенное в основу, приобретает анонимность» [13, S. 77].
Приведем в качестве примера так называемый Wanderanekdote — анекдот, сюжет которого связывается попеременно то с одной, то с другой исторической личностью, порой принадлежащей к различным национальным культурам. Главным действующим лицом в первом языковом историческом анекдоте является всемирно известный русский поэт А. С. Пушкин, а во втором — столь же известный в Германии тенор Йозеф Шмидт.
Alexander Sergejewitsch Puschkin war noch sehr jung, als er eines Tages in Petersburg einen Ball besuchte. Er bat eine sehr hübsche junge Dame um den nächsten Tanz. Die Dame sah Puschkin an und sagte hochmütig: «Mit einem Kind tanze ich nicht». Puschkin lächelte: «Verzeihung, meine Dame, ich wusste nicht, dass Sie ein Kind erwarten». Er verbeugte sich höflich und trat zurück.
Der Tenor Josef Schmidt, blutjung, aber schon bekannt, besuchte den Presseball in Berlin. Ein schönes Fräulein erregte seine Aufmerksamkeit, er stellte sich ihr vor und bat um den nächsten Tanz. Die junge Dame aus «bester» Gesellschaft musterte ihn herablassend durch ihren Fächer: «Mit einem Kind tanze ich nicht». Schmidt stutzte, lächelte: «Verzeihung, meine Gnädige, ich hatte keine Ahnung, dass Sie ein Kind erwarten». Er verbeugte sich tief und schritt davon.
Даже поверхностное сравнение приведенных выше языковых исторических анекдотов с предлагаемыми далее языковыми бытовыми анекдотами ярчайшим образом высвечивает принципиальное отличие между ними. Об этом
отличии предельно лаконично высказывается Р. Шэфер [14]. Он, в частности, отмечает: «Исторический анекдот основан на истории жизни известного лица, стремится поведать о выдающейся черте его характера, бытовой же анекдот, напротив, привязан не к отдельной личности, а ориентирован на типичные жизненные ситуации, о которых повествуется, акцентируя их количественную сторону средствами преувеличения, острословия и типизирования» [14, S. 65].
Ein junger Mann geht in einem Tanzlokal auf eine schon etwa ältere Dame zu und fordert sie zum Tanz auf. Die Dame erwidert seine Aufforderung mit einem eiskalten Blick und sagt: «Ich tanze nicht mit einem Kind». «Oh, Verzeihung», kontert der junge Mann, «ich wusste nicht, dass Sie in gesegneten Umständen sind».
Auf einer Veranstaltung fordert ein junger Mann eine hübsche Dame zum Tanz auf. Herablassend meint die: «Tut mir leid, ich tanze doch nicht mit einem Kind!» «Oh, pardon», entschuldigt er sich schlagfertig, «ich habe nicht gewusst, dass Sie in anderen Umständen sind...»
Действительно, в языковых бытовых анекдотах утрачивается заостренная персонификация изображаемого события, оно обретает большую обобщенность, хотя по сути остается все тем же событием: некое лицо приглашает даму на танец, получает отказ, который мотивируется слишком юным возрастом кавалера. При этом во всех случаях реплика высокомерной избранницы «Mit einem Kind tanze ich nicht» кочует из одной редакции анекдота в другую как «пуантаобра-зующая», ибо именно она «заботится» о смеховой реакции реципиента и может быть лишь минимально подвергнута варьированию [13, S. 10].
2.2. Вариативность языкового бытового анекдота, связанная с изменением его композиционного формата
Языковые бытовые анекдоты, так же как и анекдоты в целом, передаются от рассказчика реципиенту, в большинстве случаев в устном воплощении. Поэтому не удивительно, что реципиенту анекдота не всегда удается запомнить, например, идеальный формат и идеальную последовательность образующих остроту элементов. В. Ульрих пишет в этой связи: «Не всегда удается запомнить форму анекдота или идеально передать его художественное построение» [15, S. 9]. Поэтому, как утверждает Л. Рерих, — вполне объяснимо, что «один и тот же бытовой анекдот "развивается" от рассказчика к рассказчику» [13, S. 31], а редакции одного и того же сюжета оказываются то более подробными, то более компактными.
Сюжет двух приводимых далее анекдотов построен на выяснении сакраментального во всех культурах вопроса о том, кто же руководит семьей, кто является главным, кто «задает тон» и «командует» в ней. Данный сюжет реализуется в формате языкового бытового анекдота, имеющего форму короткого рассказа [3, с. 28—33] и в формате языкового бытового анекдота, имеющего форму шутливого вопроса [3, с. 34—36]. При этом опорной лексемой в анекдоте является ФЕ die Hosen anhaben.
Frau Mama ist zu Besuch beim frischgebackenen Ehepaar. «Na, ihr Hübschen», fragt sie lachend, «wer von euch hat denn nun die Hosen an?» Haucht die Tochter errötend: «Meistens keiner...!»
В данном типичном ЯзБА типа короткий рассказ присутствуют едва намеченные контуры экспозиции или введения, где имеет место презентация
контекста действия и действующих персонажей (Frau Mama ist zu Besuch beim frischgebackenen Ehepaar). Следующая за введением миниатюрная драматизация манифестируется в форме диалога, в котором присутствует опорная лексема, представленная ФЕ: «Na, ihr Hübschen», fragt sie lachend, «wer von euch hat denn nun die Hosen an?» В пуанте, этом важнейшем структурном элементе Яз-БА, располагается реплика дочери: Haucht die Tochter errötend: «Meistens keiner...!», ломающая все тривиальные прогнозы относительно ожидаемого декодирования ситуации. Она стимулирует процесс сопоставления банального и парадоксального декодирования анекдота, который завершается постижением его сути, что сопровождается смеховой реакцией реципиента.
Тот же сюжет, реализуемый в формате ЯзБА типа шутливый вопрос, более лаконичен:
Was antwortet das Bonner Familienministerium auf die Anfrage: «Wer hat in einer glücklichen Ehe die Hosen an ?» — «Keiner!»
Как любой типичный ЯзБА типа шутливый вопрос, данный анекдот не нацелен на получение реальной или достоверной информации о запрашиваемом событии. Его цель — поразить реципиента лежащим вне зоны прогнозирования ответом, чтобы инициировать его смеховую реакцию на услышанное.
2.3. Вариативность языкового бытового анекдота, связанная с изменением коммуникативно-прагматических характеристик излагаемой в нем ситуации
С точки зрения коммуникативно-прагматических характеристик запечатленная в предлагаемом далее языковом бытовом анекдоте ситуация реализует некооперативный тип взаимодействия коммуникантов [2, 7, 5, 8, 6].
Gerät ein Nichtschwimmer, der im seichten Wasser badet, an eine tiefe Stelle und schreit verzweifelt um Hilfe. Ruft der Freund: «Was ist denn?» — «Ich habe keinen Grund!» — «Warum schreist Du dann?»
Участниками развертывающейся в анекдоте ситуации непонимания являются der Nichtschwimmer и der Freund. Реплика Ich habe keinen Grund (Я не достаю до дна), произносимая не умеющим плавать собеседником, ложно трактуется его другом в ее фигуральном значении (У меня нет оснований для беспокойства), что предопределяет и неадекватную ответную реакцию — вопрос последнего Warum schreist Du dann?
Ситуация непонимания между участниками диалога, нарушающая кооперативный ход общения, результирует в коммуникативную неудачу. В основе ее лежит непонимание, «нераспознавание» другом незадачливого пловца прямого и переносного значения опорной лексемы habe keinen Grund, что и находит экспликацию в их столкновении-отталкивании.
В следующем языковом бытовом анекдоте, реализующем тот же сюжет, также зафиксирован некооперативный тип взаимодействия коммуникантов.
Im Schwimmunterricht fängt der kleine Jupp auf einmal fürchterlich zu schreien an. «Was schreist du denn so?» ruft Jürgen. «Ich habe keinen Grund!» jammert Jupp. «Wenn du keinen Grund hast, brauchst du auch nicht so erbärmlich zu schreien!» grinst Jürgen.
В ситуации оппозитивного диалогического общения [2, 7, 5, 8, 6] участвуют der kleine Jupp и его друг Jürgen. Первый участник диалога, der kleine
Jupp, отвечая на вопрос друга о причине его крика во время купания, обращается к реплике Ich habe keinen Grund. Друг Jürgen, мгновенно улавливающий возможность двоякой интерпретации данной реплики (Я не достаю до дна / У меня нет оснований для беспокойства), с азартом настраивается на словесную игру и принимает решение о продолжении диалога в злорадно-юмористическом ключе. Его сопровождаемая ухмылкой ( grinst ! ) реплика Du brauchst auch nicht so erbärmlich zu schreien намеренно наделяет выражение keinen Grund haben его неожиданным в данной предметно-референциальной области сообщения значением (нет оснований для беспокойства), что становится особенно заметно при гипотетическом изменении порядка их следования друг за другом: Du brauchst auch nicht so erbärmlich zu schreien, wenn du keinen Grund hast.
Ситуация оппозитивного взаимодействия участников диалога, реализующая некооперативный тип общения, связана с обращением второго участника диалога к словесной игре, имеющей злорадно-издевательскую подоплеку. В ее основе лежит столкновение-обыгрывание на фоне друг друга прямого и переносного значения опорной лексемы habe keinen Grund.
Вариативность, обусловленную изложением одного и того же сюжета в формате анекдотов с различным статусом, представляется возможным рассматривать как самостоятельную разновидность вариативности языкового бытового анекдота.
3. Вариативность языкового бытового анекдота, обусловленная конкретизацией одного и того же сюжета второстепенными характеристиками-уточнителями
Изложение одного и того же сюжета в языковом бытовом анекдоте нередко нюансируется и конкретизируется второстепенными характеристиками-уточнителями. К ним относятся:
— упоминание различных фигурантов в идентичных референциальных обстоятельствах;
— упоминание различных фигурантов в подобных референциальных обстоятельствах; как особый случай вариативности языкового бытового анекдота, связанной с упоминанием различных фигурантов в подобных рефе-ренциальных обстоятельствах, можно отметить анекдоты, в которых обыгры-вается идентичная пуанта;
— упоминание различных фигурантов в различных референциальных обстоятельствах.
Обратимся к рассмотрению этих случаев.
3.1. Вариативность языкового бытового анекдота, связанная с упоминанием различных фигурантов в идентичных референциальных обстоятельствах
Среди современных немецких языковых бытовых анекдотов обращают на себя внимание такие, вариативность которых обусловлена упоминанием в них различных персонажей-фигурантов, а действия происходят в абсолютно идентичных с точки зрения референции к действительности условиях.
«Ich bin in letzter Zeit irre nervös», vertraut sich Bella ihrem Klassenlehrer an. «Na, dann versucht doch mal mit Baldrian», rät der Lehrer.
«Oh, so eine gute Idee hätte ich von Ihnen gar nicht erwartet, Herr Lehrer.
In welche Klasse geht er denn?»
«Ich bin in letzter Zeit irre nervös», vertraut sich Bella ihrem Klassenlehrer an. «Na, versuch's doch mal mit Baldrian», rät der Lehrer.
«Oh, so eine gute Idee hätte ich von Ihnen gar nicht erwartet, Herr Karstensen. In welche Klasse geht der denn?»
«Ich bin in letzter Zeit wahnsinnig nervös», vertraut sich Kathrin ihrem Lehrer an.
«Versuch's doch mal mit Baldrian». «Gute Idee. In welche Klasse geht der?»
Три предложенных варианта, воплощающих сюжет «о безответной любви школьницы», в основе которого лежит столкновение значений омонимов Baldrian и Baldrian, отличаются лишь упоминанием в них различных фигурантов: в первом случае — это Bella и Klassenlehrer, во втором — Bella и Klassenlehrer по имени Herr Karstensen, в третьем — Kathrin и Lehrer.
3.2. Вариативность языкового бытового анекдота, связанная с упоминанием различных фигурантов в подобныхреференциальных обстоятельствах Современные немецкие языковые бытовые анекдоты, вариативность которых обусловлена упоминанием в них не только различных персонажей-фигурантов, но и скорее подобных, чем идентичных референциальных условий, оказываются наиболее многочисленными. Сравним две версии одного сюжета:
Queen Mum fährt mit ihrem Jaguar nach Schloss Windsor. Auf der Landstraße gerät sie in eine Polizeikontrolle. «Entschuldigung, Euer Hoheit», sagt der Beamte, «wir beide müssen einen Alkoholtest machen». — «Prima!», entgegnet die Königinmutter, «in welchem Pub fangen wir an?»
Die Streifenbeamten stoppen einen Autofahrer: «Würden Sie sich bitte einem Alkoholtest unterziehen?» — «Na klar», freut sich der Fahrer, «in welcher Kneipe fangen wir denn an?»
Лингвистическую основу двух версий анекдота о «задержании дорожной полицией водителя автомобиля, нарушившего закон» составляет столкновение значений окказиональных вариантов опорной лексемы Alkoholtest. Оценить обе версии как варианты одного анекдота позволяют, на наш взгляд, следующие обстоятельства. Прежде всего следует обратить внимание на упоминание в них различных действующих лиц: в первом случае — это Queen Mum, или, die Königinmutter, и der Beamte, во втором — die Streifenbeamten (мн. ч.) и der Autofahrer. Кроме того, референциальные условия протекания ситуаций общения, излагаемые в анекдотах, лишь подобны: и в том и в другом случае коммуникативная ситуация связана с предложением пройти тест на содержание алкоголя в крови у водителя транспортного средства («Entschuldigung, Euer Hoheit, wir beide müssen einen Alkoholtest machen» // «Würden Sie sich bitte einem Alkoholtest unterziehen?»). Однако в первом случае ситуация прокомментирована целым рядом интригующих реципиента-обывателя подробностей (Jaguar, Schloss Windsor, Pub), дающих представление о жизни королевской семьи в Великобритании. Во втором случае речь идет о штатной ситуации на трассе, когда сотрудниками дорожной полиции за превышение скорости останавливается машина среднестатистического немецкого водителя.
В качестве интересного нюанса, способствующего восприятию данных анекдотов как вариантов, построенных на единой сюжетной основе, отметим
следующее: каждый из анекдотов передает свой национальный (Британия — Германия) колорит благодаря присутствию в тексте культурно-ориентированных слов Kneipe (Германия), Pab (Британия) и междометных восклицаний Prima (Британия), Na klar (Германия).
3.3. Вариативность языкового бытового анекдота, связанная с упоминанием различных фигурантов в разных референциальных обстоятельствах
В нашем практическом материале представлены современные немецкие языковые бытовые анекдоты, вариативность которых обусловлена упоминанием в них не только различных персонажей-фигурантов, но и разных референциальных условий развертывания сюжета.
В нижеследующих анекдотах опорным фрагментом является ФЕ die Luft ist rein, которая также в известной мере «объединяет» оба сюжета. И все же сюжетные линии анекдотов оказываются предельно различными.
В первом анекдоте речь идет об отце и сыне, неожиданно встретившими на улице незнакомого человека, с которым, повергая в полное недоумение отца, сын здоровается, поскольку этим человеком оказывается der Mann vom Umweltschutz, который ежедневно приходит к маме и спрашивает, ob die Luft rein ist.
Ein Vater geht mit seinem Kind spazieren. Das Kind grüßt einen fremden Mann. «Woher kennst du den?» Kind: «Das ist der Mann vom Umweltschutz. Der kommt jeden Tag zur Mutti und fragt, ob die Luft rein ist».
Из второго анекдота реципиент узнает о грандиозной потасовке, происходящей в четвертом классе школы в момент отсутствия там учителя. Директор, оказывающийся в эту минуту возле класса, с удивлением обнаруживает стоящую у двери Хельгу, которая утверждает, что выполняет важную миссию, поскольку работает на общество охраны окружающей среды (für den Umweltschutz), наблюдая здесь, в коридоре, ob die Luft rein ist.
Riesenradau in der vierten Klasse. Der Lehrer ist für einen Augenblick weggegangen. Wütend rast der Rektor über den Flur. Vor der Klassentür stößt er mit Helge zusammen. «Was machst du denn hier draußen vor der Tür?» — «Ich arbeite für den Umweltschutz, Herr Rektor» — «Wieso für den Umweltschutz?» — «Ich muss aufpassen, ob die Luft rein ist».
Напомним, что оба анекдота располагают лишь одним объединяющим их признаком — это присутствующая здесь опорная лексема, представленная ФЕ die Luft ist rein.
Вариативность, связанную с нюансированием и конкретизацией сюжета различными второстепенными характеристиками-уточнителями, также представляется возможным рассматривать как самостоятельную разновидность вариативности языкового бытового анекдота.
Подведем некоторые итоги. В общей массе вариантов немецких языковых бытовых анекдотов можно выделить три безусловных самостоятельных разновидности.
Зафиксированы языковые бытовые анекдоты, различные с точки зрения развития сюжетной линии, в которых потенциал значения опорной семантически неоднозначной лексемы используется по разным схемам. В данном случае можно вести речь о вариативности языкового бытового анекдота, обусловленной разнонаправленным использованием потенциала значения
опорной лексемы. Присутствуют также анекдоты, вариативность которых обусловлена изменением их статуса.
Однако наиболее часто приходится сталкиваться с вариативностью языкового бытового анекдота, обусловленной конкретизацией одного и того же сюжета второстепенными характеристиками-уточнителями.
Из трех представленных самостоятельных разновидностей вариативности языкового бытового анекдота только вариативность, обусловленная разнонаправленным использованием потенциала значения опорной лексемы, имеет сугубо лингвистическую природу и может быть признана свойственной языковым бытовым анекдотам.
Наблюдаемая среди языковых бытовых анекдотов вариативность, обусловленная изменением их статуса, равно как и вариативность, обусловленная конкретизацией одного и того же сюжета второстепенными характеристиками-уточнителями, свойственна, как нам представляется, и предметным (ситуативным) бытовым анекдотам.
Библиографический список
1. Девкин В. Д. Занимательная лексикология : Worthumor/язык и юмор : пособие для развлекательного чтения и лингвистического анализа. М.: Гуманит. издат. центр ВАА, 1998.
2. Демьянков В. З. Прагматические основы интерпретации высказывания // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1981. Т. 40, № 4.
3. Миловская Н. Д. Семантика комического. Языковой бытовой анекдот : (на материале немецкого языка). Иваново : Иван. гос. ун-т, 2008.
4. Москальская О. И. Большой немецко-русский словарь в 2 томах = Das grosse deutsch-russische Wörterbuch in zwei Bänden. М. : Сов. энцикл., 1969.
5. Плотникова А. В. Диалогический повтор как средство организации речевого взаимодействия : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Саратов, 2007.
6. Романов А. А. Вербальный конфликт в диалогической «игре». URL: http: // www.tverlingua.by.ru.
7. Третьякова В. С. Конфликт как феномен языка и речи // Изв. Урал. гос. ун-та. 2003. Вып. 14, № 27.
8. Тучина Е. В. К проблеме взаимопонимания участников образовательного процесса в учебном диалоге // Теория и практика иностранного языка в высшей школе. Иваново : Иван. гос. ун-т, 2006. Вып. 3.
9. Duden. Deutsches Universalwörterbuch / Hrsg. von Dudenred. Mannheim; Leipzig; Wien; Zürich, 2001.
10. Euler B. Strukturen mündlichen Erzählens: parasyntaktische und sententielle Analysen am Beispiel des englischen Witzes. Tübingen, 1991.
11. Lixfeld H. Zielformen im Witz // Fabula : Zeitschrift für Erzählforschung / Hrsg. von K. Ranke, R. Schenda. Göttingen,1979.
12. Marfurt B. Textsorte Witz: Möglichkeiten einer sprachwissenschaftlichen TextsortenBestimmung. Tübingen, 1977.
13. Röhrich L. Der Witz: Figuren, Formen, Funktionen. Stuttgart, 1977.
14. Schäfer R. Die Anekdote: Theorie — Analyse — Didaktik. München, 1982.
15. Ulrich W. Der Witz im Deutschunterricht. Braunschweig, 1980.
16. Weinrebe H. M. A. Vom Umgang mit Witzen : zur Didaktik und Methodik von Witz und Witzigem. Frankfurt a. Main, 1979.
