12ББК 81.001.6:81.432.4
Н. Д. Миловская
СМЕХОВОЙ АНТИМИР ЭПОХИ СОЦИАЛИЗМА СКВОЗЬ ПРИЗМУ СЛОВЕСНОЙ ИГРЫ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКОВОМ БЫТОВОМ АНЕКДОТЕ
«След особого генетического отношения» [1, с. 708], которое связывает немецкий Witz c немецким историческим анекдотом (Anekdote) позволяет именовать Witz анекдотом. Однако, понимая Witz как кратко и остроумно изложенное сообщение о комической ситуации из бытовой жизни типизированного в менталитете представителей одного этноса персонажа, обретающее в финале неожиданную, ошеломляющую и разрушающую стереотипы традиционного восприятия интерпретацию, создающую комический эффект, предлагаем называть его бытовым анекдотом [6, с. 9].
Поскольку сообщение о некоторой комической ситуации оформляется в немецких бытовых анекдотах в виде особым образом организованного текста, они существуют в социуме либо в формате повествования (короткий рассказ и короткий диалог), либо в формате шутливого вопроса или сентенции [6, с. 27].
К немецким бытовым анекдотам об эпохе социализма автором отнесены анекдоты, сюжетами которых являются ситуации из повседневной жизни представителей политической элиты ГДР и простых граждан Восточной Германии, с юмористической несерьезностью осмысляемые немецкими народными острословами в проекции на социально-политическую жизнь социалистического общества.
Поддерживая утверждения известных исследователей комического о том, что необходимо «делать различие между комическим, которое слово выражает, и комическим, которое речь создает» [2, с. 68] (см. также [3, 9]), в работе мы проводим четкую грань между предметными (ситуативными) бытовыми анекдотами (Sachwitz) и языковыми (Wortwitz). Последние помимо нацеленности только на лудическое, карнавальное осмысление существующего в его недостатках и стереотипах социалистического миропорядка обнаруживают явно ощутимую интенцию доставить реципиенту особое удовольствие, связанное с успешным декодированием использованной в них словесной игры.
Автор придерживается следующей дефиниции словесной игры как лингвистического феномена в широком понимании термина: словесная игра — это «разновидность языковой игры, в которой эффект остроты достигается неканоническим использованием слов и фразеологизмов (трансформациями их семантики и/или состава)» [7, с. 86]. Из определения понятно, что мы будем говорить об игре слов в случаях, когда для создания остроумных высказываний используется исключительно семантический потенциал слова и/или фразеологической единицы.
Однако в данном исследовании игра слов ограничивается функцией создания комической пуанты в смеховом антимире немецкого языкового бытового анекдота (ЯзБА). Смеховой антимир понимается при этом как мир
© Миловская Н. Д., 2010
недействительный, мир нарушенных отношений, мир нелепостей, логически неоправданных соотношений, мир свободы от условностей, мир, дающий человеку ощущение своей «сторонности» относительно происходящего: «В этом антимире нарочито подчеркиваются его нереальность, непредставимость, нелогичность... В этом изнаночном перевернутом мире человек изымается из всех стабильных форм его окружения, переносится в подчеркнуто нереальную среду» [5, с. 14—15]. Игра же слов, используемая в немецком языковом бытовом анекдоте, интерпретируется как языкотворческий и лингвокреативный эксперимент, обыгрывающий на фоне друг друга семантический потенциал опорных лексем (или более крупных опорных фрагментов), представленных полнозначными словами или фразеологическими единицами. Этот эксперимент осуществляется с целью создания комического/юмористического эффекта анекдота, вызывает смеховую реакцию реципиента и требует лингвокреативных усилий по его декодированию. Обратимся к примерам.
Настрой немецкого народа на смеховое «переиначивание», сопровождающее толкование концепта «социализм», важнейшим атрибутом которого являлся красный цвет, запечатлел в антимире своего нереального пространства анекдот-повествование: (1) In Weimar, DDR, geht ein Mann bei Rot über den Fußgänger-Überweg. Mitten auf der Straße begegnet ihm ein anderer Fußgänger und murmelt, im Vorbeigehen und ohne ihn anzuschauen: «Sie können wohl auch kein Rot mehr sehen?» Основой словесной игры в данном случае служит возможность совмещения узуального и символического значений при толковании опорной лексемы Rot.
Стремление отмежеваться от социалистической реальности в Восточной Германии и осмыслить ее в тональности смеховой изнаночной действительности, свойственной карнавальному мировосприятию, отражается в другом ЯзБА-повествовании: (2) Bei einem Internationalen Leichtathletik-Sportfest wirft ein amerikanischer Hüne den Hammer 83,23 Meter weit. Weltrekord! Die Reporter umringen den Mann und fragen ihn: «Sagen Sie mal, woraufführen Sie diesen Erfolg zurück?» «Auf mein College. Dort bin ich ausgebildet und trainiert worden. Ich liebe mein College und schenke ihm diesen Sieg». Der Amerikaner hat nicht mit seinem russischen Konkurrenten gerechnet. Der wirft seinen Hammer beim dritten Versuch 83, 26 Meter weit. Weltrekord! Wieder sind die Reporter da und fragen: «Wie haben Sie das geschafft?» «Ich liebe die siegreiche Sowjetunion», sagt der Russe. «Als ich meinen Hammer abwarf, hab ich nicht an die Universität, sondern nur an mein Land gedacht. Ihm verdanke ich alles». Es tritt ein unbekannter Sportler aus der DDR in den Schutzkreis, er schleudert seinen Hammer 84 Meter weit. Neuer Weltrekord! Wieder eilen die Reporter herbei und sagen: «Weltrekord, Menschenskind, woraufführen Sie das zurück?» «Auf meinen Vater», sagt der Sieger. «Wieso auf Ihren Vater?» «Als ich noch ganz klein war, hat mein Vater zu mir gesagt: "Wenn dir jemals einer einen Hammer in die Hand drückt, mein Junge, wirf ihn so weit wie möglich "». В начале анекдота реципиент увлекается декодированием опорной лексемы der Hammer через её узуальное значение <an einem starken Draht befestigte Kugel aus Metall, die geschleudert wird», восходящее к исходному «Werkzeug zum Schlagen oder Klopfen aus einem je nach Verwendungszweck eckigen oder abgerundeten Metallklotz und einem darin eingepassten Stiel», поскольку именно это значение оказывается востребованным в актуализированной предметно-референциальной области сообщения «Sport». Однако последние слова анекдота wirf ihn (den Hammer!)
so weit wie möglich открывают перед настроенным на игру смыслов реципиентом перспективу символического толкования значения лексемы den Hammer (подобно её толкованию в выражении Hammer und Zirkel im Ährenkran как Symbol der Solidarität von Arbeitern, Intelligenz und Bauern in der DDR или в выражении Hammer und Sichel как kommunistische Symbole der Solidarität von Arbeitern und Bauern), переводя завет отца с уровня тривиального пожелания не брать в руки молоток на уровень потаенной рекомендации не иметь ничего общего с символизируемым этим предметом общественным строем.
Интенция лоббировать зреющее в обществе пренебрежительное и шутовское отношение к деятельности правительственных кругов социалистической ГДР мотивирует народных острословов для создания перевернутой антиреальности следующего анекдота воспользоваться обыгрыванием в его опорной лексеме Staatszirkus двух её узуальных значений на фоне друг друга: (3) In der ehemaligen DDR gab es offenbar eine interne Anweisung an alle Behörden, den Ausdruck Staatszirkus in offiziellen Verlautbarungen tunlichst zu vermeiden... Лексема Staatszirkus, кроме приходящего на ум прежде прочих значения «Unternehmen, das meist in einem großen Zelt mit Manege Tierdressuren, Artistik, Clownerien u. Ä. darbietet», приспособлена также и для экспликации значения «großes Aufheben, Trubel, Wirbel», имеющего уничижительные коннотации и реализуемого в разговорной, стилистически сниженной речи. Намек на то, что лексема Staatszirkus в условиях ГДР чаще воскрешает в когнитивной сфере носителя языка сопровождаемое уничижительными коннотациями значение «großes Aufheben, Trubel, Wirbel», позволяет народным острословам завуалированно, в тоне смехового «передергивания» высказать свое отношение к проводимым в стране социально-политическим преобразованиям: они создают впечатление неуверенно срежиссированного балагана.
Понятно, что представленное в примерах 1, 2, 3 обыгрывание на фоне друг друга двух содержаний опорной лексемы, одновременно эксплицируемых в ней в связи с её интерпретацией из перспективы различных предметно-референциальных областей сообщения, доставляет реципиенту в случае их обнаружения удовольствие «чисто семиотической природы» [4, с. 25].
Лозунги демонстрантов, абсолютно нереальные в эпоху социализма, но позиционируемые в пространстве анекдота как имевшие место, заслуживают особого внимания реципиента в сюжете на тему «Майские праздники в бывшей ГДР»: (4) Subversives aus der ehemaligen DDR zum 1. Mai. Die Bauarbeiter demonstrieren unter der Losung: Ruinen schaffen ohne Waffen! Die Verkehrsbetriebe haben auf ihre Fahnen geschrieben: Bei uns läuft es gut — Bald laufen auch Sie! Die DDR-Staatssicherheit marschiert unter der Losung: Kommen Sie zu uns — bevor wir zu Ihnen kommen!
Первый лозунг Ruinen schaffen ohne Waffen, воскрешая в памяти программный партийный призыв Frieden schaffen ohne Waffen, рождает смеховое восприятие низкой социально-политической успешности строителей социализма. Обыгрываемая в лозунге метафора Ruinen (это образ построенного в ГДР социализма) накладывается к тому же на достаточно часто востребованный в немецкой культурной традиции лингвистический феномен акрофони-ческих перестановок, известный под названием Schüttelreime (искусственно составленные образования, в которых в начале рифмующихся слов произведена замена согласных). Поэтому языкотворческий эксперимент по обыгрыванию на фоне друг друга двух содержаний опорной лексемы Ruinen поддерживают также втянутые в него лексемы schaffen — Waffen.
В основе второго лозунга Bei uns läuft es gut — Bald laufen auch Sie! лежит обыгрывание значения глагола laufen, представленного его лексико-семантическим вариантом «sich auf den Beinen gehend fortbewegen», на фоне значения ФЕ «es läuft bei jmdm. Gut». Особая смеховая изнанка этой словесной игры ощущается в случае, если от внимания реципиента не ускользает немаловажный нюанс — под этим лозунгом шествуют работники предприятий транспорта. Данная деталь ещё контрастнее высвечивает внутренне присущий этому пассажу анекдота привкус насмешки и ерничества над логикой реальной действительности: утверждается, что состояние дел в транспортной отрасли настолько хорошее (Bei uns läuft es gut), что население страны вскоре лишится возможности пользоваться транспортом (Bald laufen auch Sie!).
Погружение реципиента в атмосферу изнаночной действительности, в которой смеются над тем, что реально является страшным и жутким, обеспечивает третий лозунг Kommen Sie zu uns — bevor wir zu Ihnen kommen, начертанный на транспарантах сотрудников госбезопасности ГДР. Словесную игру создает обыгрывание в опорных лексемах kommen значения окказионального варианта «приходить с целью ареста» на фоне узуального значения «приходить».
Словесная игра с окказиональным вариантом значения опорной лексемы sammeln «собирать в тюрьме» и ее узуальным значением «собирать что-либо, коллекционировать» реализуется в ЯзБА-повествовании, имеющем форму короткого диалога: (5) Die beiden Willis unterhalten sich in Erfurt einen Augenblick unbeobachtet. Willy Brandt sagt: «Ich sammle Witze, die man über mich macht». Willy Stoph sagt: « Und ich sammle Leute, die Witze über mich gemacht haben». Украшая сюжет, в котором действуют вымышленные двойники-маски известных политических деятелей (напомним: Willy Brandt — канцлер ФРГ с 1969 по 1974 г.; Willy Stoph — Председатель Совета Министров бывшей ГДР), эта словесная игра ненавязчиво и мягко предлагает задуматься о реальности/нереальности свободы слова в социалистической ГДР. В случае успешного декодирования ребусной семантики приведенных анекдотов реципиента вознаграждает чувство уверенности не только в «исправности» своего интеллекта в целом, но и в своей способности к эвристической лингвокреативной деятельности, а также чувство «удовлетворения и радости» семиотического характера [8, с. 123].
Объектами карнавального осмысления в ГДР-анекдотах (DDR-Witze), воплощаемых в данном случае в ЯзБА — шутливых вопросах, нередко становятся и факты из повседневной жизни простых граждан бывшей ГДР: (6) Was macht ein DDR-Bürger, wenn er in der Wüste eine Schlange sieht? Er stellt sich hinten an; (7) Was ist der Unterschied zwischen der Sonne und einem DDR-Rock-Musiker? Keiner. Im Osten gehnse auf, und im Westen gehnse unter; (8) Frage: Was ist der Unterschied zwischen Schweinen im Westen und Schweinen im Osten? Antwort: Im Westen werden sie gegessen, im Osten Genossen. В первом анекдоте (пример 6) игра со значениями полисемантичной опорной лексемы die Schlange с усмешкой и иронией свидетельствует о более низком жизненном уровне в Восточной Германии по сравнению с соседней ФРГ. Второй анекдот (пример 7) посвящен высмеиванию неконкурентоспособности в Западной Германии даже достижений «восточных» звёзд рок-музыки. В нем реализуется интересный каламбур, построенный на структурной основе антитезы, на полюсах которой обыгрываются антонимичные gehnse auf / gehnse unter. Третий анекдот (пример 8), включающий механизм обыгрывания значений омофонов «der Genosse ~ die Genossen» и «genießen (о еде) ~
genoss ~ genossen» на фоне друг друга, представляет полный искреннего ехидства отзыв о партийных функционерах (они — Schweine), использовавших лексему Genosse в качестве обращения к членам партии.
На фоне всего сказанного не удивительно, что и о последних годах существования ГДР немецкие народные острословы создали анекдот, содержательная ребусность которого сопряжена с обыгрыванием семантической дуальности его опорного фрагмента du willst wohl mit mir allen sein. На игровом пространстве сюжета этого анекдота повествуется о необычной просьбе некой юной четырнадцатилетней спортсменки из ГДР, ставшей первой победительницей в вольных упражнениях на проводимых в Западном Берлине международных соревнованиях по спортивной гимнастике, которую она высказывает в разговоре с главой восточного немецкого государства: (9) Ein hübsches Mädchen aus der DDR, vierzehn Jahre alt, ist bei einem Internationalen Sportwettbewerb in Ost-Berlin erste Siegerin im Bodenturnen. Staatschef Erich Honecker läßt die Kleine zu sich kommen, tätschelt ihr die Wangen und sagt: «Du hast dich um unser Land verdient gemacht. Gibt es einen Wunsch, den ich dir erfüllen kann, Mädel?» «Jawohl, Herr Staatsratsvorsitzender», antwortet das Mädchen. «Ich wünsche mir, dass Sie für einen Tag die Mauer öffnen lassen». Da droht Honecker schelmisch mit dem Zeigefinger und sagt: «Du, du, Du... du willst wohl mit mir allen sein ». Лукавый ответ квази-Эриха-Хонекера при первом восприятии анекдота действительно способен увлечь простодушного реципиента на путь истолкования просьбы (на один день открыть свободный переход границы из ГДР в ФРГ) юной спортсменки как адресованного ему игриво-фривольного предложения побыть с ним вдвоем, один на один... Однако второй — более глубокий, потаенный и завуалированный — смысл высказывания du willst wohl mit mir allen sein открывается лишь реципиенту, во-первых, способному к восприятию данного сюжета в игровой и смеховой тональности, а во-вторых, имеющему представление о социально-политической атмосфере в ГДР в конце 80 — начале 90-х гг. Тогда большая часть населения страны жила идеей о воссоединении обоих немецких государств, мечтала прорваться в «свободный западный мир» и воспринимала Берлинскую стену (die Mauer) как символ авторитаризма и политического насилия. Поэтому желаемый спортсменкой открытый свободный проход через Берлинскую стену вполне мог завершиться тем, что на территории ГДР в течение дня не осталось бы ни одного человека за исключением руководителя государства.
Как видим, немецкие языковые бытовые анекдоты, посвященные эпохе социализма, представляют собой переосмысленные карнавальным мировосприятием народных острословов ситуации из жизни социалистического общества, погружаемые в перевернутое игровое пространство анекдота, в котором действуют вымышленные двойники-маски известных политических деятелей или граждан страны. Тем не менее предлагаемое лудическое осмысление этих сюжетов, формулировок, вопросов мягко и ненавязчиво стимулирует задуматься и над реально существующим вокруг нас миром.
В немецких языковых бытовых анекдотах об эпохе социализма словесная игра как языкотворческое и лингвокреативное манипулирование семантическим потенциалом слов и/или фразеологических единиц является востребованным, мощным инструментом карнавальной презентации самых разнообразных социальных реалий. Она развертывается на произвольной синтаксической основе и заключается в обыгрывании на фоне друг друга двух толкований опорных лексем анекдота или его более крупных опорных фраг-
ментов, способствующем непрозрачности семантики анекдота. Реципиенту предлагается разгадать лингвистический ребус, построенный на зашифрован-ности в опорной лексеме значений ее лексико-семантических или окказиональных вариантов, ее прямого и метафорического значений, значений опорных лексем-омонимов, буквальных и обобщенно-переносных значений крупных опорных фрагментов, представленных ФЕ.
Смеховая реакция реципиента при декодировании ЯзБА данной тематики в немалой степени связана с удовольствием семиотической природы, получаемым от понимания и успешного разгадывания игрового словесного ребуса, осмысляемого на фоне не-игры как серьезной и обыденной речевой деятельности, имеющей место в реальном, несмеховом мире.
Библиографический список
1. Аникин В. П. Русское устное народное творчество. М. : Высш. шк., 2001. 725 с.
2. Бергсон А. Смех. М. : Искусство, 1992. 127 с.
3. Девкин В. Д. Занимательная лексикология: Worthumor = язык и юмор : пособие для развлекательного чтения и лингвистического анализа. М. : ВЛАДОС, 1998. 311 с.
4. Зализняк А. А. Феномен многозначности и способы его описания // Вопр. языкознания. 2004. № 2. С. 20—45.
5. Лихачев Д. С., Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л. : Наука, Ленингр. отд-ние, 1984. 295 с.
6. Миловская Н. Д. Семантика комического. Языковой бытовой анекдот : (на материале немецкого языка). Иваново : Иван. гос. ун-т, 2008. 137 с.
7. Сковородников А. П. О понятии и термине «языковая игра» // Филол. науки. 2004. № 2. С. 79—87.
8. Соколова Н. С. Лингвокогнитивный анализ текстов типа «joke» : (на материале англоязычного юмора) : дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2008. 175 с.
9. Macha J. Sprache und Witz. Die komische Kraft der Wörter. Bonn : Dümmler Verlag, 1992. 124 S.
ББК: 81.432.1-4
Т. А. Таганова
НОВЕЙШИЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ ИЗ РУССКОГО ЯЗЫКА КАК ОБЪЕКТ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ЛЕКСИКОГРАФИИ
Современные европейские языки меняются в большей степени, чем когда-либо. Это легко объяснить тем, что в связи с появлением и развитием новых технологий процесс межкультурного общения становится гораздо более доступным. Нельзя не заметить влияния современных политических и социальных процессов, таких как глобализация, возникновение единого европейского пространства, единой европейской валюты. Представители разных культур сегодня вынуждены общаться больше, поскольку территориальные границы становятся в значительной мере условными.
Все перечисленные процессы, несомненно, воздействуют на лингвистическую картину современного мира. Так, в частности, в языках появляется весомое количество заимствованной лексики, которая оказывается вполне
© Таганова Т. А., 2010 2010. Вып. 1. Филология •
