CC BY
29
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
УДК 130.2; 342
К ПРОБЛЕМЕ ТРАДИЦИОННОЙ ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ*
М.М. Исмагилова
Белгородский государственный национальный исследовательский университет,
г. Белгород e-mail: masha. stepkina.2012@mail.ru
В статье предлагается авторское понимание специфики русской традиционной правовой культуры в философско-антропологическом и философско-культурологическом измерении. Автор исходит из того, что традиционная правовая культура включает в себя «обычное право» (наиболее полно разработанное и рационализированное в традиционном римском праве и законодательных практиках римского государства) и «естественное право» (провозглашённое ещё в античности и разработанное в эпоху модерна утверждение ценности прав человека как родового, природного существа), аксиология которых в рационализированном виде входит в «позитивное право», наличное «живое право» (И.А. Ильин). В западноевропейской цивилизации модерна традиционная правовая культура в положительном праве оказывается зачастую формализованной и догматизированной, а само право отрывается от базовых ценностей нравственности.
Ключевые слова: правовая культура, традиционная правовая культура, нравственность, культура, цивилизация, И.А. Ильин.
С завершением трагического для судеб страны периода перестройки и наступлением нового «смутного времени» российское общество пребывало в состоянии шока и травмы. Потрясение, вызванное
Статья подготовлена на основе материалов доклада, представленного к Всероссийской научной конференции с международным участием «Креативные индустрии в производстве культурного капитала: теоретические и практические парадигмы» (20-21 апреля 2023 года, г. Белгород).
ломкой устоев советской жизни и геополитической катастрофой распада Советского Союза вызвали в обществе реакцию растерянности, а затем имитационной активности. Социальные трансформации, изменения, произошедшие в короткий исторический период времени и имеющие неоднозначные последствия, охарактеризовали траекторию российской исследовательской мысли как период растерянности.
С одной стороны, появились произведения типа А. Янова «Россия против России» и У. Лакёра «Черная сотня» [6; 11], в которых утверждалась неминуемость либеральных преобразований, крепнущая сила обновленцев и реформаторов, с другой - российская история извращалась и в пропагандистских публикациях покрывалась «пятнами черносотенства и шовинизма», обосновывалось «историческое запаздывание» России и необходимость «преодоления рецидивов прошлого». В этом контексте понимание правовой культуры связывалось с наступлением эпохи конституционализма, переносом и пересаживанием на российскую почву западных демократических институтов вместе с введением рыночной экономики. Вера в демократию и рынок являлась для многих спасительным средством, направленным на ожидание «светлого будущего».
За истекший период Россия завершился сложный путь квазилиберальных реформ, осознания их негативных последствий для экономики и социально-политической жизни страны, и в общественном сознании наступил период разочарования в результатах предпринятых исторических трансформаций, взвешенной оценки истории страны и произошедших изменений, что и отразилось в предпринимаемых в последние годы попытках возродить российскую культурно -историческую традицию. В работах российских философов началось осмысление особенности исторической судьбы России как «третьего пути», своеобразия её культурно-цивилизационного кода, наметилось понимание места России в мировой цивилизации как страны, синтетически соединяющей противоположности Востока и Запада.
В конечном счете, начал торжествовать здравый смысл в осознании необходимости серединного пути России; того факта, что Россия и не Европа, и не Азия. При этом большинство российских исследователей полагают, что России не присуща и всецело «восточная традиция»: если иметь в виду мусульманскую, конфуцианскую или индуистскую
традиции в культурно-цивилизационном пространстве нашей страны, то факт присутствия в российской цивилизации ядерного «православного кода», заставляет нас вести поиск новой трактовки нашей цивилизации, той её специфической конфигурации, что часто скрывается в концепте «Русский мир». Мы предпочитаем говорить о «русском космосе», предавая этому образному концепту более рациональное, философско-культурологическое измерение. Кстати, «русский космос» вбирает в себя не только собственно культурные смысли, но и собственно природные, так как именно русские первыми освоили вселенский космос и сделали его «человекоразмерным» (М.К. Петров) [10].
В философии, начиная с античности, «природный космос», равно как и «культурный космос», пронизаны человеческими измерениями, «онтология» без «антропологии» никак не интерпретируется (и лишь Хайдеггер пытался совершить такую процедуру, подавив человека безличной экзистенцией и «онтологией», мифологизированным «Бытием»). Здесь уместно привести обобщающее, методологическое понимание «культурного космоса» и «культурно-цивилизационных систем», разработанное В.П. Римским.
«При таком подходе возможно категориальное различение "цивилизации" и "культуры", - писал он о собственном теоретико-методологическом подходе к данной проблематике, - цивилизация как социокультурная целостность выступает всеобщим базисом культуры, кулътурообразующим основанием неповторимых, целостных культурных миров-космосов, обладающих многообразными пространственно-временными и этнонациональными характеристиками. И если цивилизация характеризуется абстрактно-всеобщими свойствами и определениями, культура - конкретно-индивидуальными, то кулътурно-цивилизационные система представляет конкретно-всеобщую, исторически развивающуюся и органически расчлененную внутри себя, формообразованную целостность» [9, с. 48].
Характерно, что В.П. Римский в своих работах постоянно подчеркивает и выделяет «живого человека», присутствующего в мире, природном, социальном и культурном бытии, будь то «тоталитарный космос» [7; 8; 9], или «цивилизация модерна» [1; 2]. «При всех системных, нормативно-аксиологических, деятельностных или любых других (психоаналитических, символических, функциональных и т. п.)
интерпретациях культуры, - отмечает он, - мы не должны забывать о живом человеке, иначе культура всегда может обернуться антикультурой, тоталитарной культурой, тоталитарным подавлением и регламентацией свободы человека» [9, с. 45]. Поэтому актуальные проблемы в интерпретации традиционной правовой культуры и о её значимости связаны с задачами преодоления кризисной логики перехода культурно-цивилизационных систем модерна в состояние тоталитаризма и «постмодерна».
Очень важно для нас определиться и с более родовым понятием «традиционная культура». Интересное понимание традиционной культуры даёт в своих работах В.Н. Даренская: «Традиционная культура - это такой способ бытия общества, в котором трансляция социальных ценностно-смысловых структур преобладает над передачей социальных технологий. Ядро традиционной культуры имеет социально -аксиологический характер. Ценности формируют социальные установки, мотивационную сферу, отношение к миру, когнитивные эталоны, стереотипы сознания, национальный характер. Поэтому интегративная характеристика традиционной культуры может быть получена через изучение ее ценностно-смысловых параметров и форм их социального воплощения. Специфика русской традиционной культуры состоит в ее опоре на социо-ментальные ценности, сформированные Православием и его социально-историческими практиками. Социализация в русской традиционной культуре всегда связана с важными жизненными испытаниями, нравственным выбором и приобщением к опыту народа, зафиксированному в культуре. В настоящее время традиционная культура существует в форме социальной памяти и исторического менталитета народа» [3, с. 17]. Разрабатывая собственные трактовки «традиционной правовой культуры», мы не стали изобретать велосипед и опираемся на приведённое определение «традиционной культуры.
Мы стали очевидцами того, как антропологичность космоса и его человекоразмерность, присущие традиционным культурным мирам и обществам раннего и развитого модерна, нивелируются и на его место приходит сомнительная множественность безликих «акторов» или искусственных постчеловеков трансгуманизма. Мы исходим из того, что право в либеральном, западноевропейском варианте выступало мощным инструментом преобразования общества во всех поведенческих и
ментальных практик россиян во всех периодах истории нашей страны, начиная с петровских реформ XVIII века.
Не вступая в навязчивую критику достигнутых здесь научных результатов, мы можем определиться с ключевым понятием традиционного права: права, построенного на основании базисных ценностей российской цивилизации, восходящих к культурно-религиозным и нравственным ценностям «русского космоса», как смысловых доминант правовых изменений на нашей почве европейского «позитивного права». В свою очередь, европейское позитивное право также включает в своих предпосылках и культурном наследии (традициях) и обычное право (прежде всего содержащееся в римском праве), и естественное право, которые можно рассматривать в качестве своеобразных форм и предпосылок западноевропейского традиционного права, постоянно присутствующее и перекодируемое в «положительном праве» и законотворчестве. В целом мы можем говорить об универсальном традиционном праве, существующем в культурно-исторических модификациях, цивилизационных и национальных версиях (европейское, русское, китайское и т. д., т. п.).
Указанное понятие «традиционное право» не имеет завершенной концептуализации, так как в любом обществе постоянно воспроизводится дилемма «традиционность - современность». Действительно, с одной стороны, эмпирические исследования показывают высокий уровень наступления современности на традицию - урбанизации, возникновения субкультурных форм и частных правовых порядков. С другой стороны, социокультурный код выявляется в полагании культурной и правовой суверенности России, становлении её державности, встраивании в миропорядок не на вновь «установленных правилах», о которых твердят западные «партнёры, а в рамках норм международного права, позитивные нормы которого также уже стали своеобразной «традицией модерна».
Проблема состоит в том, что соотношение вселенской, универсальной и традиционной культуры определяется тем, что универсальное начало всегда выражается через культурно-цивилизационное своеобразие. И если мы претендуем на универсальность в понимании культурно-цивилизационного и государственно-правового многообразия не только по формально-
правовым основаниям «позитивного права», как это закреплено в западной традиции модерна, то следует изначально отвергнуть постулаты правового европоцентризма, как версии «цивилизационного расизма», настаивать на том, что вселенское начало означает веру в метафизический порядок, присутствие божественных начал в жизни человека и общества на уровне нравственных норм, закрепленных веками прежде всего в правовой традиции. Отвергая схему рецидивизма и, одновременно, не толкуя примитивно ситуацию возврата к традиции, следует понимать традиционную правовую культуру, как определяемую атрибутами универсального бытия, постижением и освоением правовых норм и ценностей через соотнесение с сознанием народа как органической общности.
Таким образом, появляется возможность для исследователя определить баланс традиционных и современных ценностей в антропологической повседневности российской правовой культуры. Характеризуя движение российского общества в правовой траектории, важно выделить значимость сопряжения, диалектики конституционализма и симфонизма в истории сознания русской интеллигенции, культурно-исторического и социального феномена, возникшего в период первых капиталистических реформ России XIX века, которые - вольно или невольно - ассоциируются не с современностью в западном смысле этого слова (с модерном), а с нравственным центризмом, с поиском правовых норм, способных найти компромисс между государственными устоями и самоорганизацией народа.
Следует отметить, что русская интеллигенция страдала мифологизированным и утопическим «народолюбием», для нее был присущ радикальный оппортунизм по отношению к государственной власти, и одновременно возникали и процветали экстремистские движения, направленные на свержение самодержавия. При этом положительное, живое право (И.А. Ильин) оказалось зажатым между стремлением к реформированию и конституционализму, и защитой бунтарства и революционного терроризма. Симфонизм, как идея единства государства и народа, права и религиозной нравственности, воспринимался как локальная, якобы узкая идея русского славянофильства, и это, как отмечали К.Н. Леонтьев и И.А. Ильин,
привело к тому, что был упущен важный момент становления серединной правовой культуры, которая уже в то время могла бы устранить вакуум между высокими идеалами нравственности и правовой повседневности.
Очевидно, совесть, справедливость и достоинство, как нравственные категории в преобразовании живого права, как отмечал И.А. Ильин [4; 5], были разведены, а русские интеллигенты и интеллектуалы чаще всего себя ассоциировали с оппозиционностью государственной власти. В то время как право, являясь нижней (повседневной и практической) границей морали, всегда поддерживает в обществе баланс и гармонию между нравственным созерцанием и дисциплиной повседневной правовой культуры, правосознания.
Анализ ментальных ценностей российского человека, выстраиваемый по логике повседневности, выявил особенность аксиологического выбора, включающего противоречивые тенденции прагматизма, инструментализации и одновременно сохранения ядерных оснований нравственности в утверждении идеалов всеобщего и индивидуального блага. В этом смысле парадоксы российской ментальности выявлены в том, что не требуется различение на западный манер индивидуализма в форме эгоцентризма и эскейпизма, а утверждение возможности индивидуализма, как стремления к реализации солидарной, совестливой и справедливой коллективности, включая и понимание необходимости диалога между властью и обществом, и их взаимную ответственность перед судом истории и будущих поколений.
Правовая большая Традиция в таком контексте выражается на уровне наличного бытия человека и встречает препятствия в рамках субъективации права, которое до сих пор воспринимается как «формальное», где и действует правило ограниченной легитимации закона. Иными словами, требуется достижение конвенциональных норм, работающих на обыденном уровне правовой культуры, включающей как положительное, так и традиционное (естественное) право. Но это не означает усреднение и нивелирование культуры российского общества, которое до сих пор находится под влиянием логики потребительства, западнической имитации и стихийного анархизма.
Оптимистический взгляд на исследуемую в диссертации проблему состоит в том, что, признавая специфику культурно-цивилизационного кода России и особую роль нравственных ценностей во влиянии и
оформлении правовой традиции, трудность их приживления в конструировании живого права на основе культурной традиции, надо культивировать кропотливую и длительную работу по воспитанию исторической памяти. Можно также сделать вывод о том, что в целом наша правовая культура, являясь традиционной по экзистенциальным основаниям, включена в мировой культурно-исторический и культурно-правовой процесс. И это обстоятельство требует дальнейшего углубленного изучения различных аспектов правовой жизни современного российского общества.
Список литературы
1. Белоненко, Е. О. Капитализация времени в цивилизации модерна / Е. О. Белоненко, В. П. Римский // Наука. Искусство. Культура. - 2015. - Вып. 1 (5). - С. 5-24.
2. Белоненко, Е. О. Время в самоидентификации модерна / Е. О. Белоненко, В. П. Римскмй // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - 2015. - № 2 (199). - Вып. 31.- С. 65-80.
3. Даренская, В. Н. Традиционная культура как предмет анализа социальной философии / В. Н. Даренская // Вестник Луганского государственного педагогического университета / гл. ред. Л. А. Черных ; вып. ред. Г. Г. Калинина ; ред. сер. С. В. Темникова. - 2021. - № 3 (68): Серия 5. Гуманитарные науки. Технические науки. - С.13-20.
4. Ильин, И. А. Понятия права и силы (Опыт методологического анализа) // Ильин И. А. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 4 / сост. и коммент. Ю. Т. Лисицы. -Москва : Русская книга, 1994. - С. 6-44.
5. Ильин, И.А. Общее учение о праве и государстве // Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 4 /Сост. и коммент. Ю.Т. Лисицы. - Москва : Русская книга, 1994. - С. 46-147.
6. Лакёр, У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма / У. Лакёр. - Москва : Текст, 1994. - 431 с.
7. Римский, В. П. Демоны на перепутье: культурно-исторический образ тоталитаризма / В. П. Римский. - Белгород : БелГУ, 1997. - 199 с.
8. Римский, В. П. Тоталитарный Космос и человек / В. П. Римский. - Белгород : БелГУ, 1998. - 126 с.
9. Римский, В. П. Тотальность культуры и свобода человека : монография / В. П. Римский. - Белгород : БГИИК, 2022. - 215 с.
10. Учреждающая дискурсивность Михаила Петрова: интеллектуал в интерьере культурного капитала : моногр. / [В. П. Римский и др.] ; под ред. В. П. Римского. -Москва : Канон+ РООИ «Реабилитация», 2017. - 456 с.
11. Янов, А. Л. Россия против России: Очерки истории рус. национализма, 1825-1921 / А. Л. Янов. - Новосибирск : Сиб. хронограф, 1999. - 368 с.
ON THE PROBLEM OF TRADITIONAL LEGAL CULTURE
M.M. Ismagilova
Belgorod state National Research University, Belgorod e-mail: masha.stepkina.2012@mail.ru
The article offers the author's understanding of the specifics of the Russian traditional legal culture in the philosophical-anthropological and philosophical-cultural dimension. The author proceeds from the fact that the traditional legal culture includes «common law» (most fully developed and rationalized in traditional Roman law and the legislative practices of the Roman state) and «natural law» (proclaimed in antiquity and developed in the modern era, the assertion of the value of human rights as a generic, natural being), the axiology of which in a rationalized form, it is included in the «positive law», the existing «living law» (I.A. Ilyin). In the Western European civilization of modernity, the traditional legal culture in positive law is often formalized and dogmatized, and the law itself breaks away from the basic values of morality.
Keywords: legal culture, traditional legal culture, morality, culture, civilization, I.A. Ilyin.
