CC BY
40
Вестник ПСТГУ Серия III: Филология.
Альбрехт Федор Борисович, канд. филол. наук, доцент ФГБОУ ВПО «Литературный институт им. А. М. Горького», зав. каф. русского языка и стилистики.
2019. Вып. 60. С. 11-28
Б01: 10.15382МигШ201960.11-28
Российская Федерация, 123104, Москва, Тверской бульвар, 25;
доцент каф. общего языкознания и славистики ПСТГУ Российская Федерация, 109651, Москва, ул. Иловайская, 9 [email protected]
ОИСГО: 0000-0002-8965-6908
К ПРОБЛЕМЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ИНТЕПРЕТАЦИИ ОБРАЗОВАНИЙ ЯЖЕМАТЬ, ОНЖЕРЕБЁНОК
Аннотация: В статье на примере образований яжемать показывается недостаточность так называемого «словоизолирующего» подхода к описанию семантики и словообразовательной структуры единиц речи. Слова и морфемы мыслятся в рамках данного подхода как самодовлеющие смыслопорождающие сущности, и лингвисту необходимо правильно определить их структурные свойства и вывести из познанных свойств значение. Между тем представление вербального процесса как некой суммы формально-смысловых элементов, организующихся в самодовлеющие правила, недостаточны для того, чтобы описать причину возникновения слов и их коммуникативную необходимость, причем самые эти элементы и эти правила по-разному интерпретируются лингвистами в зависимости от приверженности их разным лингвистическим направлениям, от широты охвата исследуемого материала и т. п. В статье показывается, что в рамках «словоизолирующей» парадигмы не существует ни единого понимания сущности сложного слова, ни единого подхода к способу образования сложных слов, ни единого отношения к тому, историческими или синхронными считать некоторые способы словообразования (в частности, лексико-синтаксический). Следовательно, единицы вроде яжемать не могут быть единообразно описаны ни с точки зрения способа словообразования, ни с точки зрения принадлежности их к окказионализмам или узусу, ни с точки зрения их диахронической перспективы. «Словоизолирующий» подход к коммуникативным феноменам оказывается недостаточным. Словообразование само по себе не ответственно за наделение слова семантикой, ибо назначается говорящим субъектом в пределах целостной мыслимой ситуации вербального действия. Только восстанавливая коммуникативную ситуацию в её целостности, мы в состоянии помыслить семантику,
Ф. Б. Альбрехт
... Наука... хочет увидеть, до какой степени мы можем исключить из рассмотрения самих себя. Ведь любая наука делает нас всеобщими.
О. Розеншток-Хюсси. Бог заставляет нас
говорить. М, 1997. С. 96.
приписываемую никогда не тождественным себе словесным знакам. В статье проанализированы источники, в которых содержится метаязыковая рефлексия говорящих субъектов над единицей яжемать, и сделан вывод, что говорящие на русском языке назначили вербальному элементу (первоначально, очевидно, хэштегу) яжемать быть «ответственным» за смысл «мать, нарушающая социально приемлемые правила поведения в пользу / в оправдание поступков себя или своего ребёнка», и эта модель стала продуктивной не только применительно к матерям, но и к их детям (онжеребёнок), родственникам (яжебабка), шире — ко всем людям (яжиндивидуум).
Ключевые слова: сложное слово, способ словообразования, лексико-синтак-сический способ, смыслообразование, окказионализм, узус, «словоизолирую-щий» подход, говорящий субъект, коммуникация, целостная мыслимая ситуация вербального действия.
На просторах интернета (а значит, и в речевой деятельности) в ходу такие образования, как яжемать (с модификациями ЯжеМать, яжемамка, яжемамка, яжемаман, яжмать, а также онажемать), яжбабка, онжеребёнок, онжеотец, яжебатя, яжиндивидуум и т. п. — этот ряд потенциально открыт. Возникнув, очевидно, первоначально из хэштега (#яжемать), данное образование встроилось в синтаксис устной и письменной речи. Приведем один из показательных примеров: «Термин "яжемать" стал общеупотребимым наравне с "автоледи" — без него не обходится ни один день. То в глянце появится колонка про то, как надоели невоспитанные капризные дети "яжематерей", то небольшую заметку на городском портале про женщину, перебежавшую с коляской дорогу в неположенном месте, озаглавят "Безголовая 'яжемать' кинулась под колеса машин"»1. Цель настоящей статьи — на примере единиц типа яжемать показать, что ни заведомое признание формально-смыслового тождества слова, ни представление вербального процесса как некой суммы формально-смысловых элементов, организующихся в самодействующие и самодовлеющие правила2, недостаточны для того, чтобы описать причину возникновения таких слов и их коммуникативную необходимость. Самодовлеющий языковой механизм, самостоятельно приводящий к образованию новых слов и предоставляющий пассивно взирающему на этот процесс носителю данного механизма «право пользования» собой — это для определенных задач вполне операциональное, но для объяснения коммуникации неэффективное представление о языке, хотя соблазн открыть, описать и ограничить данный языковой механизм, желательно с подробным изложением инвариантов, является едва ли не главным двигателем лингвистической науки.
1 URL: https://www.cosmo.ru/lifestyle/society/otkuda-berutsya-yazhemateri-rasskazyvaet-eka-terina-popova/#partÜ (дата обращения: 24.05.2019)
2 Такой подход к языковым феноменам М. М. Бахтин называет абстрактным объективизмом. См.: Волошинов В. Н. (Бахтин М. М.). Марксизм и философия языка. М., 1993. С. 53, 63—64. А А. В. Вдовиченко называет данный подход «изолирующей» парадигмой отношения к слову, противопоставляя ей дискурсивную. См.: Вдовиченко А. В. Лексема в дискурсивной парадигме описания лингвистического материала // Вдовиченко А. В. Дискурс — текст — слово. М., 2002. С. 234—256. В более поздней работе он говорит об объектной модели языка в противовес коммуникативной типологии, см.: Вдовиченко А. В. Расставание с «языком». Критическая ретроспектива лингвистического знания. М., 2008. С. 18, 69, 190, 454.
Одна из задач лингвистического описания, если мыслить язык как самодостаточный объект, — после насколько возможно исчерпывающего анализа найти описываемой единице подходящее место в номенклатуре категорий и формально-структурных способов выражения этих категорий. В частности, для производных единиц вроде яжемать — место в номенклатуре описанных способов словообразования и словообразовательных типов, отнесение данных единиц к потенциальным словам или окказионализмам. Но если мы попытаемся в пределах «объектной» парадигмы однозначно отнести единицы вроде яжемать к какому-либо типу производных слов и описать способ их образования, то мы столкнемся с весьма разными подходами как к одному, так и к другому.
Первая очевидность для любого лингвиста, знакомого с современными теориями словообразования (в пределах «объектной» модели), заключается в том, что слова яжемать, онжеребёнок и т. п. — это сложные слова, потому что они состоят из двух полнознаменательных слов (основ). Но стоит нам посмотреть на понятие сложное слово хотя бы в минимальной типологической перспективе, как тут же обнаружится, что однозначного понимания данного феномена в «объектной» лингвистической парадигме нет. Так, И. С. Улуханов определяет сложное слово как «имеющее более чем одну мотивирующую основу»3. В. А. Виноградов подчеркивает, что сложное слово (или композит4) — это результат морфологического соединения «.двух и более корней (основ)»5. В. Ф. Ново-дранова определяет словосложение как «.такой способ словообразования, при котором новое слово включает не менее двух полнозначных основ или слов»6. Однако в грамматиках других славянских языков мы находим более широкое понимание сложных слов. Так, сербский лингвист Михаило Стеванович относит к сложным словам (сложенице) и так называемые «оформленные сложные слова» (уобличене сложенице), т. е. слова с приставками, значение которых коррелирует с предлогом: напрстак, нарамак, предсобле, примор/е7. Чешский лингвист Фр. Травничек различает составные слова, представляющие собой «.два полных, самостоятельных слова, соединенных в одно целое механически, без каких бы то ни было изменений, и получивших в итоге новое значение»8 (на этой же странице автор уточняет, что в составе составного слова могут быть и три слова вроде ЬйНу[ео, Моу(Мо — именно таковы с этой точки зрения образования яжемать), и собственно сложные слова, которые представляют собой видоизменение двух или более готовых форм; к собственно сложным словам Фр. Трав-
3 Улуханов И. С. Сложное слово // Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ф. П. Филин. М., 1979. С. 313.
4 См. также: Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц: В 2 ч. . Ч. 1 / Под ред. Е. И. Дибровой. М., 2001. С. 506; Широков О. С. Языковедение. Введение в науку о языке. М., 2003. С. 124;
5 Виноградов В. А. Словосложение // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М., 1990. С. 471.
6 Новодранова В. Ф. Именное словообразование в латинском языке и его отражение в терминологии. Laterculi уоеиш Мтагиш е1 1егттогаш. М., 2008. С. 158.
7 СтевановиЬ Михаило. Граматика српског ]езика за средае школе. Београд, 1998. С. 241242.
8 Травничек Фр. Грамматика чешского литературного языка. М., 1950. С. 250.
ничек относит образования ргаМве, pnnësti, паЬгв& и подобные9. Болгарский же лингвист Л. Андрейчин пишет, что «к сложным словам причисляются обычно и существительные, образованные соединением предлога с каким-нибудь именем существительным: край-брежие, под-земие...»10, но тут же подчеркивает, что «...существительные, образованные от глаголов с приставками, не следует считать сложными словами (пред-лог, до-ход, про-бив.)»11, поскольку «.предлоги играют здесь роль приставок, как и при соответствующих глаголах»12 (логика данного объяснения нам лично вразумительной не представляется — хотя бы потому, что образование слов типа доход насчитывает на один деривационный шаг больше, чем образование слов типа подземие).
Как думается, единого понимания феномена сложного слова в «объектной» парадигме и не может быть — во-первых, есть и полнознаменательные, и служебные слова, и у тех и у и других постулируется наличие корня (основы); во-вторых, приставка как наиболее автономная морфема провоцирует возможность разного толкования своей роли в структуре слова; в-третьих, «на шкале линейно-синтагматической свободы знаковые единицы естественного языка образуют континуум»13, а «.бинарные классификации. являются слишком обобщенными и в действительности удовлетворительно характеризуют только крайние зоны континуума»14.
Вторая очевидность в пределах «объектной» модели языка — слова вроде яжемать образованы соединением (сложением) трех слов, семантической конденсацией предложения, без помощи аффиксальных средств. Но если проанализировать существующие на этот счет лингвистические выкладки, то однозначно толковать способ образования единиц типа яжемать (особенно в минимальной типологической перспективе) также возможным не представляется. В номенклатуре уже описанных способов образования вроде яжемать логичнее всего отнести к лексико-синтаксическому способу как объединению, по словам Н. М. Шанского, в одно слово «.двух и более слов в процессе их употребления в языке»15. С позиций участия-неучастия в словообразовании аффиксов мы могли бы на первый взгляд сказать, что имеем дело со сложением, одним из неморфологических (или неаффиксальных) способов словообразования: единицы вроде яжемать при первом приближении можно было бы трактовать как слова, образованные сложносоставным способом16, или чистым сложением17, или сложе-
9 Травничек Фр. Грамматика чешского литературного языка. С. 253.
10 Андрейчин Л. Грамматика болгарского языка. М., 1949. С. 57.
11 Там же. С. 57.
12 Там же.
13 Плунгян В. А. Общая морфология. Введение в проблематику. М., 2000. С. 32.
14 Там же. С. 32.
15 Шанский Н. М. Очерки по русскому словообразованию и лексикологии. М., 1959. С. 134.
16 Николина Н. А. Словообразование (дериватология) // Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц: В 2 ч. Ч. 1 / Под ред. Е. И. Дибровой. М., 2001. С. 506.
17 Земская Е. А. Словообразование // Современный русский язык / Под ред. В. А. Бело-шапковой. М., 1999. С. 368.
нием производящих слов18. Однако, во-первых, в источниках 16, 17 и 18 в качестве примеров на данный способ приводятся только слова вроде плащ-палатка, диван-кровать, тихо-смирно, блестеть-сверкать (последние два примера Н. А. Николина противопоставляет литературному языку)19, а во-вторых, между частями данных композитов постулируются непредикативные сочинительные или подчинительные отношения, причем интерпретация одного и того же примера может различаться. Так, Е. А. Земская утверждает, что компоненты слова плащ-палатка находятся друг с другом в сочинительных отношениях20, тогда как Н. А. Николина об этом же примере говорит, что компоненты его «строятся по модели «определяемое + определяющее»21. Однако в словах типа яжемать нет соположения: они образованы путем соединения целой предикативной единицы с модальной частицей. Больше всего это напоминало бы не сложение, а сращение, но под термином сращение в современном словообразовании понимается такой способ, который предполагает «слияние двух (выделено нами. — Ф. А.) самостоятельных полнознаменательных (выделено нами. — Ф. А.) слов, связанных п о д ч и н и т е л ь н ы м и о т н о ш е н и я м и (выделено автором. — Ф. А.)»22, причем, как подчеркивает Е. А. Земская, «этот способ действует только при образовании прилагательных»23. И. С. Улуханов, в целом, как думается, разделяя традиционное представление о сращении, тем не менее иногда дает примеры, противоречащие такому пониманию. Так, характеризуя парный узуальный способ «сращение + субстантивация», исследователь среди прочего приводит в качестве примеров единицы Айболит и Тянитолкай (оговаривая, что это «искусственно созданные имена»24), которые не имеют подчинительных отношений
18 Тихонов А. Н. Основные понятия русского словообразования // Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка:В 2 т. Т.1. М., 1990. С. 30.
19 См.: Николина. Указ. соч. С. 507.
20 Земская Е. А. Указ. соч. С. 369. По сути, с точки зрения исследователя, такие слова — это тип композита, названный в санскрите двандва (см. об этом: Широков О. С. Языковедение. Введение в науку о языке. М., 2003. С. 125).
21 Николина. Указ. соч. С. 507. Речь здесь, как думается, идет о соположении, или недифференцированной связи, о которой в связи с типологически идентичными русским французскими примерами пишет, в частности, В. Г. Гак: «В некоторых случаях трудно установить точный смысл отношений. Так, exposition-vente... [может] интерпретироваться и как сочинение равноправных понятий (одновременно была задумана и выставка и продажа) и как подчинение (второе понятие выражает цель первого) ... Только знание действительности позволяет уточнить здесь смысл» (Гак В. Г. Теоретическая грамматика французского языка. М., 2000. С. 511).
22 Николина. Указ. соч. С. 508.
23 Земская. Указ. соч. С. 369.
24 Улуханов И. С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 1996. С. 64. Для русского языка такие образования, как кажется, с позиций «объектного» подхода действительно могут представляться как искусственно созданные, т. е. окказиональные, но с позиций минимальной типологической перспективы их так трактовать нельзя. Так, в сербохорватском языке есть фразеологизм, созданный по такой же модели, как и имя Тянитолкай. Это фразеологизм повуци-потегни с вариантом повуци и по-тегни (буквально «потащи-потяни») и со значением «очень трудно, мучительно тяжело» (см.: Трофимкина О. И. Сербохорватско-русский фразеологический словарь. Српскохрватско-руски фразеолошки речник. М., 2005. С. 149). Фразеологизм, разумеется, нельзя считать по-
между компонентами. Далее, говоря о том, что «у существительных сращение узуально представлено только в составе смешанных способов, а в чистом виде — только окказионально»25, И. С. Улуханов среди прочего приводит пример друг-и-враг с эксплицитно выраженными сочинительными отношениями26.
Наконец, можно было бы, вслед за В. З. Санниковым, назвать единицы вроде яжемать отпредложенческим словообразованием. В. З. Санников пишет, что «.предложение может иногда становиться именем»27 и приводит на той же странице примеры юбка с большим вырезом впереди — «мужчинам некогда», владелец «Эх, прокачу!» и нек. др. Однако, во-первых, приводимые автором примеры — это образования с атрибутивной, а не с идентифицирующе-оценочной, как яжемать, семантикой, а во-вторых, исследователь сразу же оговаривается, что «подобные случаи нередки и в языковой игре, однако все они ситуативны и не закрепляются в языке.»28.
Таким образом, единицам вроде яжемать изнутри русского языка не найдется места в номенклатуре узуальных синхронных способов словообразования, и эти единицы, как представляется, будут отнесены к окказионализмам, поскольку они, в отличие от узуальных слов, строящихся «в соответствии со словообразовательными законами языка»29, нарушают действующие в языке законы словопроизводства (по умолчанию предполагается, что эти законы лингвистам известны). В минимальной же типологической перспективе слова вроде яжемать — не окказионализмы, а сложные составные слова, образованные лексико-синтаксическим способом и состоящие из трех слов, причём в их составе вполне может присутствовать служебное слово: союз (сербское акобогда30 в значении модального слова «возможно», тоже возникшее в результате семантической конденсации предложения Ако Бог да (если Бог даст), частица (чешское tamhleten в значении указательного местоимения «вон тот», чешское jestlizeЪl в значении союза «если»). На это, правда, можно возразить, что слово яжемать — это знаменательное слово, существительное, тогда как приведенные только что
казателем регулярности модели, однако македонский лингвист Блаже Конески отмечает, что в македонском языке есть сложные слова, составленные из двух форм императива, причем с характерным для македонского языка перемещением ударения на третий слог от конца, как в обычном слове (молчитолчи, лапниголтни, паднистани (жирным курсивом выделены ударные гласные. — Ф. А.);см.: Конески Блаже. Граматика на македонскиот литературен ]азик. Скоще, 2004. С. 151) — а это уже вполне регулярная модель.
25 Улуханов. Указ. соч. С. 115.
26 Впрочем, в этой же работе И. С. Улуханов отмечает, что граница между узуальной и окказиональной лексикой «.не является строгой.» (Улуханов. Указ. соч. С. 22). См. также, словно бы в подтверждение тезиса И. С. Улуханова, приводимые Михаило Стевановичем примеры сложных слов сербского языка братсестра, даниноЙ, стармали, в которых мы жирным курсивом выделили ударные гласные (пренебрегая тонами) с целью показать, что место ударения в данных словах подчиняется закономерностям обычных (не сложных) слов (см.: СтевановиЙ. Указ. соч. С. 240).
27 Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 2002. С. 174.
28 Там же. С. 174.
29 Николина. Указ. соч. С. 514.
30 Пример из: СтевановиЬ. Указ. соч. С. 238.
31 Чешские примеры из: Травничек. Указ. соч. С. 252.
сербский и чешские примеры — либо служебные слова, либо местоимения. Однако Н. М. Шанский, характеризуя лексико-синтаксический способ, приводит примеры на самые разные части речи: близлежащий, дотла, якобы, если, заблагорассудится, нельзя, триста, итого31. Похожие примеры из украинского языка, образованные лексико-синтаксическим способом, находим у М. П. Ивченко: дотла, якби, сьогодт, навки, чотириста33. В свою очередь, и здесь можно встретить возражение тех, кто последовательно различает способы синхронного словообразования и способы словообразования в диахронии34, что слова, образованные лексико-синтаксическим способом — это диахрония, о чем свидетельствуют, в частности, претерпевшие опрощение единицы дотла, якобы и подобные. Однако быстрота образования и распространения целой серии слов по типу яжемать и их типологические параллели в других славянских языках явно вступает в противоречие с утверждением, что «слова, образуемые этим (лексико-синтаксическим. — Ф. А.) способом, создаются в результате длительного исторического развития и обычно производятся индивидуальным путем, а не каким-либо типизированным способом»35.
Здесь возникает очень серьезная методологическая тема о соотношении синхронного и исторического словообразования, о которой, в частности, писал А. М. Камчатнов: «Дело в том, что сами понятия производящей и производной основ, понятие мотивации имплицитно содержат в себе категорию времени, так как одна основа существовала раньше другой. Чтобы быть синхронным, синхронное словообразование должно отказаться от понятий производящей и производной основ, должно перестать ставить вопрос, что от чего образовано, должно отказаться от оперирования такими понятиями, как словообразовательная модель, способ словообразования, словообразовательное средство, ибо все они в более или менее явном виде содержат в себе категорию времени; в таком стерильном виде словообразование должно даже отказаться от термина «словообразование». Поэтому то синхронное словообразование, какое мы знаем сейчас, в действительности является диахронным, только это диахрония ущербная, ушибленная обывательской языковой амнезией, ибо исключает из поля своего зрения временную глубину историко-словообразовательного процесса»36. Принципиально поддерживая точку зрения А. М. Камчатнова (анализ ситуации возникновения слова яжемать — и есть собственно история), мы в пределах данной статьи специально не затрагиваем эту проблему, поскольку здесь нам важен другой ракурс рассмотрения материала. И даже противоречия внутри одного, синхронного, подхода к словообразованию (в частности, кого считать носителем языка, к которому можно апеллировать по поводу понимания этимологии слова), подробно вскрытые А. М. Камчатновым в другой его статье37, в конечном
32 Шанский. Указ. соч. С. 134.
33 1вченко М. П. Сучасна украшська лггературна мова. Кшв, 1960. С. 99.
34 См.: Земская. Указ. соч. С. 375-376.
35 Там же. С. 376.
36 Камчатнов А. М. Понятие словообразовательного отношения в историческом освещении // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2016. № 1 (63). С. 79-80.
37 См., в частности, замечание А. М. Камчатнова о том, что «.в синхронном словообразовании понятие научности полностью извратилось: если любопытствующий обыватель хо-
итоге свидетельствуют о том, что и «объектный» подход к языку подчас не обходится без говорящего.
В данном же случае перед нами встает третья неоспоримая очевидность, но уже не теоретическая, как первые две, а фактическая: в речи есть уже целые серии слов вроде яжемать. Можно ли их считать окказиональными? Когда вообще заканчивается окказиональность? Многие исследователи, работающие со словообразованием и принимающие (осознанно или не совсем) презумпцию, что исходным материалом языка-механизма является набор единиц разных уровней, так или иначе обнаруживают недостаточность «словоизолирующего» подхода. Так, например, И. А. Мельчук разделяет словообразование-1 и словообразование-2, выводя последнее за рамки языковой модели Смысл—Текст, поскольку в рамках словообразования-2 «.речь идет не о свободно фабрикуемых в речи лексемах языка., а только. о ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ (выделено автором. — Ф. А.) схемах для образования лексем, еще не существующих в данном языке»38. Е. С. Кубря-кова, говоря о важности лексической и синтаксической сочетаемости слова при изучении словообразования, отмечает, что многие производные слова «в сущности, . нередко идентифицируют не столько отдельный фрагмент действительности как таковой, сколько стоящую и скрытую за ним ситуацию, событие.»39. С. Б. Козинец отмечает, что «различные подходы к описанию словообразовательных отношений (структурный, лексико-семантический, синтаксический) сводятся в основном к проблеме словообразовательной мотивированности»40 (то есть, по сути, к попытке объективировать то, какие смыслы при ситуации возникновения некой единицы попали в конвенцию ее употребления). И. С. Улуха-нов утверждает, что «в результате изучения реализованных единиц выявляются общие закономерности организации системы, которые указывают на наличие нереализованных единиц, возможность реализации которых этими закономерностями предусмотрена. Нереализованные единицы составляют, таким образом, равноправную по отношению к реализованным часть описания»41. Е. А. Земская в другой работе оговаривается про окказионализмы, что они «нередко создаются для того, чтобы показать подлинную сущность (добавим от себя — с точки зрения говорящего. — Ф. А.) того или иного явления»42; чуть далее, на стр. 138 этой
чет узнать химический состав воды, он идет к химику и спрашивает его об этом, но никогда любопытствующий химик не пойдет за ответом на этот вопрос к обывателю; в лингвистике же все наоборот: любопытствующий лингвист идет к обывателю и спрашивает его о морфемном составе слова!» (Камчатнов А. М. Лжеименное словообразование // Вестник Литературного института им. А. М. Горького. 2013. № 3. С. 29). Данное наблюдение, на наш взгляд, в числе прочего косвенно доказывает тот факт, что лингвисту нельзя обойтись без обывателя (носителя языка, говорящего субъекта) — другой вопрос, что с ним делать и что с ним «имплицитно» уже сделано.
38 Мельчук И. А. Русский язык в модели «Смысл « Текст». М.; Вена, 1995. С. 478.
39 Кубрякова Е. С. Семантика производного слова // Аспекты семантических исследований. М., 1980. С. 154.
40 Козинец С. Б. Словообразовательная метафора в русском языке: Дис. ... д-ра филол. наук. М., 2009. С. 60.
41 Улуханов. Указ. соч. С. 7.
42 Земская Е. А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995). М., 1996. С. 132.
же статьи, исследователь отмечает, что «свобода от ограничений разного рода, способствует раскрепощенности языка, активизации индивидуального словообразования (выделено нами. — Ф. А.)»43.
По сути, все приведенные оговорки сводятся к следующему.
1. С одной стороны — признается существование типизированных (т. е. узуальных), с другой — индивидуальных (чаще всего окказиональных) способов словообразования.
2. Узус обезличен в той степени, в какой это необходимо для «объективного» рассмотрения языка. Проводится попытка представить язык «.в виде некоего чрезвычайно сложного и эффективного устройства, каким-то неизвестным, но вполне единообразным способом помещающегося в сознании каждого «носителя» данного языка. В качестве исходной посылки молчаливо принимается, что работа этого устройства совершается по принципу всякого рационально построенного механизма, иначе говоря, на основании разумно организованных, постоянно и регулярно действующих операционных правил, последовательное и точное применение которых способно принести определенные, всегда самим себе тождественные «правильные» результаты»44. Нахождение и описание данных «операционных правил» при таком понимании языка мыслится как конечная цель лингвистического исследования. Узуальные способы словообразования, вообще узус — это случаи речевого употребления, которым «повезло» стать нормированными и повторяемыми. Постоянно повторяющиеся единицы, как кажется, не должны быть случайны, а, очевидно, отражают какие-либо закономерности в языке, которыми говорящий субъект лишь пользуется как данным.
3. С другой стороны, чем меньше повторяемость (т. е. привычность) единицы, тем «окказиональнее» она становится, но в то же время она раскрывает какие-то еще не открытые (потенциальные, заложенные в глубине системы etc.) закономерности, которые со временем могут стать узуальными, т. е. получить права законов. При этом «породителем» окказионализмов по-прежнему является субъект в конкретной речевой ситуации.
4. Таким образом, говорящий субъект, с одной стороны, не очень нужен, когда речь идет об узуальных (конвенциональных) моделях и единицах, поскольку эти модели и единицы наделяются как бы автономным существованием, с другой — без него не обойтись, как только приходится хотя бы немного выйти за пределы описанных и предписанных языковых «правил». Получается, субъект как бы «дремлет» в кодифицированной речи и немедленно «оживляется»
43 Как думается, эти утверждения Е. А. Земской прямо перекликаются с мыслями Ойге-на Розенштока Хюсси, что «суть языка в том, что он сиюминутен, мимолётен и текуч» и что «слово, стало быть, до конца правдиво только среди людей, между которыми оно пульсирует, и только в тот момент, когда это происходит» (см.: Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М., 1994. С. 172). В этой же книге, говоря о подлинности в общении, О. Розеншток-Хюсси утверждает, что «псевдоречь — это речь, в которой вроде бы говорится то же, что и в подлинной речи. Только сказано это не тем человеком, не в том месте и не в то время» (см.: Розеншток-Хюсси. Указ. соч. С. 190).
44 Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996. С. 7-8.
и начинает активно действовать за её пределами. Между тем, общеизвестно45, что понимание языка совершенно не сводится к только что процитированному. Эту несводимость, на наш взгляд, в наиболее емком виде выразил А. В. Вдо-виченко: «.слова, рассматриваемые по отдельности и образующие своими отдельными смыслами общий смысл высказывания, в действительности никогда не произносятся в своих отдельных смыслах, сами по себе, — они всегда значат разное, поскольку в актуальном "говорении" неразрывно связаны с мыслимыми элементами коммуникативной ситуации, индивидуально воспринимаемыми говорящим»46.
Думается, что субъект стоит еще раз вернуть47. Ведь только при его «возвращении» мы узнаем главное: зачем, с какой целью появились такие образования, как яжемать, отражением и конденсатом какой речевой ситуации они стали?
Мы опираемся на положение А. В. Вдовиченко, что «.аутентичный способ существования "отдельного" слова — это контекст в широком смысле, не просто словесный, а коммуникативный, т. е. целостная мыслимая ситуация вербального действия»48, или, как ее называет исследователь, — дектическая синтагма, когда «.текст представляет собой функцию помысленной коммуникативной ситуации, в которой говорящий принял решение словесно действовать»49. И в этом контексте словообразование — всего лишь часть смыслообразования.
Какова целостная мыслимая ситуация вербального действия для слова яжемать? На сайте matrony.ru, в статье Нины Архиповой «День Матери для "яжема-тери"» от 24.11.2017 г., читаем: «Пока все прогрессивное человечество спорит о преимуществах григорианского календаря над юлианским и наоборот, российские матери живут календарем другим. Заповеданным нам, матерям, системой образования, да прославится имя ее в веках. Жизнь эта тиха, полна скорбей и лишений, о которых мало известно человеку стороннему. А потому человек этот, полный неведения и спеси, именует несчастных женщин новым термином "она-жематерь" (выделено нами. — Ф. А.) и клеймит презрением (выделено нами. — Ф. А.), если они в этот термин не вписываются. Неправ ты, о обличитель! Нет более униженного и жалкого существа, чем мать маленького ребенка.»50. Далее следует апология «яжематери». Немного позже, 21.02.2018 г., на сайте журнала «Cosmopolitan» (cosmo.ru) была опубликована статья «Откуда берутся "яжема-
45 Но почему-то это — «лингвистическая Америка», которую все время надо открывать.
46 Вдовиченко А. В. Расставание с «языком». Критическая ретроспектива лингвистического знания. М., 2008. С. 468.
47 Притом что субъект на словах, хоть и не так давно, но возвращен: как пишет Е. В. Клюев, «только во второй половине нашего (ХХ. — Ф. А.) столетия академическая наука, занятая изучением языка, осознала, что изучаемый ею язык есть фактически некая научная абстракция или фикция, не имеющая прямого отношения к реальным процессам коммуникации» (Клюев Е. В. Речевая коммуникация. Успешность речевого взаимодействия. М., 2002. С. 10).
48 Вдовиченко. Указ. соч. С. 213. Ср. в этой связи высказывание О. Розенштока-Хюсси: «.Мы наталкиваемся на то, мимо чего прошла вся филология, а именно на то, что не существует отдельного предложения» (Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. М., 1997. С. 130).
49 Вдовиченко. Указ. соч. С. 319.
50 URL: http://www.matrony.ru/den-materi-dlya-yazhemateri/ (дата обращения: 25.05.2019 г.).
тери": рассказывает Екатерина Попова». Анализируя причины негативного отношения к «яжематерям», Е. Попова говорит о том, что: 1) «яжемать» считает себя героиней только потому, что родила детей; 2) жизнь «яжематери» крутится вокруг ее ребенка; 3) «яжематери» все время что-то требуют от государства; 4) «яжематери» рожают, хотя не могут обеспечить детей. Заключает автор статью тем, что быть «яжематерью» — это беда женщин, а не их выбор51. На статью Е. Поповой откликнулась Анна Уткина, опубликовавшая 22.02.2018 г. статью «В защиту "яжематери"», в которой, в частности, сказано: «"Яжемать" — это обидный термин (выделено нами. — Ф. А.), придуманный для женщин, которые пробуют расплачиваться своим статусом в магазине. К этому обычно прилагается выражение "онижедети". Народный гнев в подобной ситуации объясним (выделено нами. — Ф. А.). Например, когда не обремененный эмпатией человек пытается прорваться сквозь очередь других категорий граждан, которые могли бы заявить, что они же пенсионеры (устали после службы, подвернули ногу), и все это было бы справедливо». Далее также следует апология «яжематеринства» (этот термин есть в статье), и заканчивается статья следующим утверждением: «Но даже те, кто вроде бы старается защитить женщину от нападок (выделено нами. — Ф. А.) "яжемать" (так!), не всегда признают права ребенка правами человека. Поэтому мамы встают на защиту людей, которых они родили. И иногда эта защита излишне агрессивна (выделено нами. — Ф. А), иногда она переходит границы. Увы (выделено нами. — Ф. А). Но, может быть, не они первые начали?»52.
Таким образом, приведенная здесь металингвистическая (метадектиче-ская?) рефлексия над словом яжемать с очевидностью позволяет восстановить мыслимую ситуацию, приведшую к образованию этой единицы: восклицательное предложение Я же мать! с усилительной и отождествительной частицей и с логическим ударением на именную часть предиката произносилось говорящей в контексте, оправдывающем возмутительные и социально неприемлемые, с точки зрения второго участника коммуникативной ситуации, поступки или самой матери, или ее ребенка и направленные на защиту его или их интересов в ущерб интересам других. Кто-то из говорящих на русском языке назначил такую форму предложения «ответственной» за смысл «мать, нарушающая социально приемлемые правила поведения в пользу/в оправдание поступков себя или своего ребенка» и номинализовал целую ситуацию53, а другие говорящие это подхватили. Впоследствии, вдоволь наслушавшись, как употребляют этот «обидный термин», процитированные выше апологеты «яжематеринства» бросились защищать «яже-матерей» от присвоенной им отрицательной оценки, но вскрыли в пылу своей защиты причины, из-за которых единица такой оценкой нагружена (см. рубрикацию статьи Е. Поповой), таким образом только обогатив оценочную единицу дескриптивными признаками. Что это, если не живая история образования слова и формирования его семантики? По сути, история, которую можно про-
51 URL: https://www.cosmo.ru/lifestyle/society/otkuda-berutsya-yazhemateri-rasskazyvaet-ekaterina-popova/#partÜ (дата обращения: 25.05.2019).
52 URL: http://www.matrony.ru/v-zashhitu-yazhemateri/ (дата обращения: 27.05.2019).
53 См. высказывание О. Розенштока-Хюсси: «Существительные — это осадок действий» (Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. М., 1997. С. 41—42).
иллюстрировать словами классика индоевропеистики Германа Пауля, писавшего, что «.сущность предложения состоит в том, что оно обозначает самый акт соединения нескольких членов, тогда как сущность сложного слова заключается, по-видимому, в том, что оно обозначает соединение членов как законченный результат»54. И далее: решающим для возникновения сложного слова Г. Пауль считает необходимость обособления сочетания «по отношению к тем элементам, из которых оно состоит»55 (а обособлять будет именно говорящий — имплицитно Пауль на это указывает, подчеркивая, что «общезначимого определения той степени обособления, которая необходима для слияния элементов в сложное слово, сформулировать невозможно»56. Началом же обособления, по Паулю, «... обычно служит то обстоятельство, что синтаксическое сочетание получает такое значение, которое не совпадает полностью с суммой значений составляющих его элементов»57 — см. указанный выше смысл слова яжемать, наделенный тем, о чем пишет Г. Пауль и что сегодня в лингвистике называется идиоматичностью, т. е. невозможностью вывести смысл «.целого из смысла его составных частей по сколько-нибудь регулярным правилам»58.
Поскольку ситуация выходящего за рамки социально допустимого поведения бывает характерна не только для матерей, но и для их детей, а также для всех родственников этих детей и шире — вообще для всех людей (см. комментарий одного из пользователей Youtube под регистрационным именем Рузаль на сюжет, в котором мужчина рассказывает о «яжематери» в самолете: А ты яж нытик!!! Сам не лучше такой же яжиндивидуум!)5, то говорящие восприняли слово яжемать как модель: и семантико-оценочную, и дейктическую, с «плавающей» референцией — в зависимости от степени отстраненности рассказчика от ситуации могут быть употреблены местоимения или первого, или третьего лица, а также разное грамматическое число, склоняемый и несклоняемый варианты, разные произносительные варианты частицы же и разные стилистико-словообразовательные модификации предметного имени — весь арсенал уже имеющихся в сознании говорящих средств для оттенения того или иного аспекта лично переживаемой ситуации. По этой модели стали в той же (лучше сказать — в похожей, или отождествляемой говорящим с уже слышанной или прочитанной) коммуникативной ситуации — вот наглядная работа дейктической синтагмы! — образовываться и другие номинации: онжеребенок, онижедети, онжеотец, яжбабка, яжемамука, яжемаман и т. п. Приведем типичный контекст их употребления (с сокращениями, орфография автора сохранена): «Наблюдал картину: мальчик лет 7—8 прыгает в бассейн на головы проплывающих дам. Мама сидит рядом и очень радуется такому поведению ребенка. Сначала дамы выражают неудовольствие, едва успев увернуться от тридцатикилограммовой тушки. Мамаша веселится. — "Онжере-бёнок", — объясняет она действия малолетнего хулигана. На пятом или шестом
54 Пауль Г. Принципы истории языка. М., 2014. С. 388.
55 Там же. С. 390.
56 Там же.
57 Там же. С. 391.
58 Плунгян. Указ. соч. С. 46.
59 URL: https://www.youtube.com/watch?v=BCXNIetLgVU. Орфография и пунктуация комментатора сохранены (дата обращения: 27.05.2019 г.).
прыжке "бомбочкой" увесистый малыш все-таки попадает в цель — точно ногами в мозг белокурой девушке. Блондинка ушла под воду, но быстро всплыла и завопила на весь бассейн. Блондинка, схватила маленького негодяя за ухо и вытащила из бассейна. "Онжеребёнок" не чувствовал за собой никакой вины, ибо бомбить блондинок коленями по голове ему мама не запрещала. На ступеньках бассейна встретились два интеллекта: ушибленная по голове блондинка и "она-жемать". Последняя сразу бросилась в драку, ибо нечего ограничивать права ее ребенка на бурное веселье в бассейне. "Онжеребёнок" уже знал, как правильно себя вести: он орал, как резанный, показывая, что больно ударился коленями о твердую белобрысую голову. "Онажемать" спасала свое чадо, таская за волосы пострадавшую блондинку. Подбежали сотрудники бассейна и стали разнимать дерущуюся свору. Тут появился "онжеотец". Он тут же понял, что надо кого-то наказать. Жену и ребенка нельзя, они свои, можно блондинку, но она очень хрупкая, поэтому он ударил сотрудника бассейна, который разнимал дерущихся. К разборкам происшествия подключился весь бассейн... "Онжеребенок" не виноват, "онажемать", скорее всего, вообще не была бы привлечена к уголовной ответственности или отделалась бы условным наказанием»60. См. также рассказы о возмутительном, с точки зрения пишущего, поведении «яжбабки»61 и «яже-мамаки» (она же «яжемаман»)62.
Таким образом, ясно, что никакая словообразовательная модель сама по себе не ответственна здесь за наделение слова соответствующей оценкой и семантикой: и то и другое назначается говорящим. То же и с узуальными моделями: назначенные в свое время говорящими производным словам семантика и (если есть) оценка стали привычными и обиходными, т. е. стали достоянием «языка». Однако когда лингвисты начинают стараться достать механизм образования значения из «языковой» словообразовательной модели, то приходят к утверждениям, что это значение очень часто целиком «не достается», и тогда начинают говорить об идиоматичности как свойстве производного слова, тогда как это не свойство производного слова самого по себе, а «след» породившего данное слово субъекта в конкретной ситуации общения. Иначе говоря, «смыслообразо-вание локализуется не в слове, а в сознании. Традиционного материала лингвистики — «вербального» элемента — оказывается недостаточно для адекватного моделирования реального процесса речи.»63. Коммуникантов интересуют только семиотические воздействия, для обеспечения эффективности которых ими учитываются комплексные условия производимого воздействия. В числе этих условий — мыслимая типология вербальных клише, о которых коммуниканты знают из опыта, когда какое наиболее эффективно (в частности, если упавший на голову в бассейне ребенок — иностранец, то это существенно изменит и взаимодействие, и разговоры). В этом смысле любая, даже самая подробная, номенклатура способов словообразования будет недостаточной и принципиально незавершимой, поскольку сознание человека не содержит их целиком в
60 URL: https://yazemat.ru/onzherebenok-i-onazhemat/ (дата обращения: 25.05.2019).
61 URL: https://istoriipro.ru/karoch-istoriya-pro-yazhbabku/ (дата обращения: 25.05.2019).
62 URL: https://istoriipro.ru/on-zhe-nashe-buduyushhee/ (дата обращения: 25.05.2019).
63 Вдовиченко А. В. Указ. соч. С. 16—17.
качестве неких «составляющих» процесса словопроизводства; говорящий субъект исходит из коммуникативных потребностей, чаще всего приспосабливая к этим потребностям уже расхожие и привычные способы и модели, но каждый раз, когда это необходимо, он готов образовать нечто новое, непривычное, не задумываясь об узуальности или окказиональности, но сообразуя свое языковое действие с конкретной коммуникативной целью. Поэтому вопрос не столько в том, как образованы слова вроде яжемать, и не столько в том, диахроническим или синхронным64, узуальным или окказиональным является данный способ, а в том, для чего образованы такие единицы, вербальное действие какой ситуации общения они представляют.
Таким образом, главная проблема «объектной» (или «словоизолирующей») парадигмы в лингвистике в том, что значение ищется в словах, морфемах и словообразовательных моделях. И слова, и морфемы мыслятся и анализируются как самодовлеющие смыслопорождающие сущности. Между тем реальный говорящий никогда не говорит словами65: он реализует коммуникативные поступки и рассчитывает на понимание не слов, а комплексных семиотических воздействий. Слова (морфемы) — несамостоятельные части этих воздействий, они существуют только в актуальной ситуации их употребления, поэтому они никогда не тождественны сами себе и не действенны вне коммуникации. Именно поэтому структурный анализ не тождественного себе знака — даже чрезвычайно скрупулезный — не дает возможности прямо выводить из описанных структурных свойств коммуникативные возможности данного знака, к тому же выделяемого в своих границах очень условно: кажущиеся самодовлеющими лексические знаки я, же и мать в контексте Я же мать! в ином употреблении — Яжемать снова вспыхнула, раскидываясь ругательствами направо и налево66 — немедленно перестают быть таковыми.
Список источников
URL: https://www.cosmo.ru/lifestyle/society/otkuda-berutsya-yazhemateri-rasskazyvaet-eka-
terina-popova/#part0 (дата обращения: 24.05.2019). URL: http://www.matrony.ru/den-materi-dlya-yazhemateri/ (дата обращения: 25.05.2019).
64 См. в этой связи тезис Фердинанда де Соссюра: «.Чем больше изучаешь язык, тем более убеждаешься в том, что всё в языке есть история, иными словами, язык является предметом исторического анализа, а не абстрактного, в нём содержатся факты, а не законы, и всё, что кажется органическим в языковой деятельности, на самом деле является только возможным и совершенно случайным (Соссюр де Ф. Заметки по общей лингвистике. М., 2001. С. 39-40).
65 Как отмечал В. Н. Волошинов (М. М. Бахтин), «.конститутивным моментом для языковой формы, как для знака, является вовсе не её сигнальная себетождественность, а её специфическая изменчивость, и для понимания языковой формы конститутивным моментом является не узнание "того же самого", а понимание в собственном смысле слова, т. е. ориентация в данном контексте и в данной ситуации.» (Волошинов В. Н. [Бахтин М. М.]). Указ. соч. С. 75).
66 URL: https://www.youtube.com/watch?v=BCXNIetLgVU, хронометраж 2.09 — 2.12 (дата обращения: 27.05.2019).
URL: https://www.cosmo.ru/lifestyle/society/otkuda-beratsya-yazhemateri-rasskazyvaet-eka-terina-popova/#part0 (дата обращения: 25.05.2019).
URL: http://www.matrony.ru/v-zashhitu-yazhemateri/ (дата обращения: 27.05.2019).
URL: https://www.youtube.com/watch?v=BCXNIetLgVU. Орфография и пунктуация комментатора сохранены (дата обращения: 27.05.2019).
URL: https://yazemat.ru/onzherebenok-i-onazhemat/ (дата обращения: 25.05.2019).
URL: https://istoriipro.ru/karoch-istoriya-pro-yazhbabku/ (дата обращения: 25.05.2019).
URL: https://istoriipro.ru/on-zhe-nashe-buduyushhee/ (дата обращения: 25.05.2019).
URL: https://www.youtube.com/watch?v=BCXNIetLgVU, хронометраж 2.09 — 2.12 (дата обращения: 27.05.2019)
Список литературы
Андрейчин Л. Грамматика болгарского языка. М., 1949.
Вдовиченко А. В. Дискурс — текст — слово. М., 2002.
Вдовиченко А. В. Расставание с «языком». Критическая ретроспектива лингвистического знания. М., 2008.
Виноградов В. А. Словосложение // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М., 1990. C. 469.
Волошинов B. Н. (Бахтин М. М.). Марксизм и философия языка. М., 1993.
Гак В. Г. Теоретическая грамматика французского языка. М., 2000.
Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.
Земская Е. А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995). М., 1996. C. 90-141.
Земская Е. А. Словообразование // Современный русский язык / Под ред. В. А. Бело-шапковой. М., 1999. C. 286-441.
Камчатнов А. М. Лжеименное словообразование // Вестник Литературного института им. А. М. Горького. 2013. № 3. C. 22-32.
Камчатнов А. М. Понятие словообразовательного отношения в историческом освещении // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2016. № 1 (63). C. 71-80.
Клюев Е. В. Речевая коммуникация. Успешность речевого взаимодействия. М., 2002.
Козинец С. Б. Словообразовательная метафора в русском языке: Дис. . д-ра филол. наук. М., 2009.
Кубрякова Е. С. Семантика производного слова // Аспекты семантических исследований. М., 1980. C. 81-155.
Мельчук И. А. Русский язык в модели «Смысл « Текст». М.; Вена, 1995.
Николина Н. А. Словообразование (дериватология) // Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц: В 2 ч. Ч. 1 / Под ред. Е. И. Дибровой. М., 2001. C. 487-534.
Новодранова В. Ф. Именное словообразование в латинском языке и его отражение в терминологии. Laterculi vocum latinarum et terminorum. М., 2008. С. 158.
Пауль Г. Принципы истории языка. М., 2014.
Плунгян В. А. Общая морфология. Введение в проблематику. М., 2000.
Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. М., 1997.
Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М., 1994.
Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 2002.
Соссюр де Ф. Заметки по общей лингвистике. М., 2001.
Тихонов А. Н. Основные понятия русского словообразования // Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 т. Т. 1. М., 1990. C. 18-52.
Травничек Фр. Грамматика чешского литературного языка. М., 1950.
Трофимкина О. И. Сербохорватско-русский фразеологический словарь. Српскохрватско-
руски фразеолошки речник. М., 2005. Улуханов И. С. Сложное слово // Русский язык. Энциклопедия / Глав. ред. Ф. П. Филин. М., 1979. С. 313-314.
Улуханов И. С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 1996. Шанский Н. М. Очерки по русскому словообразованию и лексикологии. М., 1959. Широков О. С. Языковедение. Введение в науку о языке. М., 2003. 1вченко М. П. Сучасна украшська лггературна мова. Ки!в, 1960. Конески Блаже. Граматика на македонскиот литературен ]азик. Скоп|е, 2004. СтевановиЬ Михаило. Граматика српскога ]езика за средне школе. Београд, 1998.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia III: Filologiia.
2019. Vol. 60. P. 11-28
DOI: 10.15382/sturIII201960.11-28
Fedor Albrekht, Candidate of Sciences in Philology, Head of Department of Russian Language and Stylistics, Maxim Gorky Literature Institute, 25 Tverskoi bul., 123104, Moscow, Russian Federation; St. Tikhon's University for the Humanities, 9 Ilovaiskaia Str., Moscow 109651, Moscow, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0002-8965-6908
On the Problem of Linguistic Interpretation of the Patterns xxematl, ohmepeeehok
F. Albrekht
Abstract: This article studies patterns of the type nweMamb in Russian and shows the insufficiency of the so-called "word-dependent" (system-oriented) approach to the description of semantics and derivational structure of speech units (Russ. xweMamb is originally the phrase h weMamb, approximately 'I'm a mother, in fact', functioning as a single word in the sentence). According to this approach, words and morphemes are self-sufficient sense-generating entities, and the linguist needs to determine their structural properties correctly defining their meaning on the base of these properties. Meanwhile, the representation of the speech process as a certain number of formal-semantic elements organising themselves into self-sufficient rules is not quite adequate when describing the reason for the occurrence of words and their communicative purpose. Besides, most of these elements and rules are interpreted differently by linguists. The difference in the interpretation depends on what scientific area or a direction the linguist follows. It also depends on the scope of the test material examined by the linguist. The article shows that within the framework of the "word-dependent" approach, there is no common understanding of the essence of a compound word, nor a common approach to the means of forming compounds, nor a common interpretation as to whether certain means of word formation (in particular, lexico-syntactic means) should
be regarded as diachronic or synchronic. Therefore, such speech units as xweMamb cannot be described consistently either in terms of a word-formation process, nor from the point of view of their belonging to occasional words or common everyday words, nor from the point of view of their diachronic structure. The "word-dependent" approach to communicative phenomena turns out to be insufficient. Word-formation per se is not responsible for attributing the meaning to the word. It is the speaker who grants the meaning, and this is relevant not exclusively to the isolated word sign as the speaker is acting within the whole conceivable communicative situation (of a speech act). Only by reproducing the conceivable communicative situation, one can understand the meaning which the speaker attributes to speech units within a certain communicative situation. Besides, one should remember that language signs are never identical to themselves. In this paper, I analyse sources which contain speakers' metalinguistic reflection on the pattern aweMamb. The conclusion is that speakers of Russian have made the language element (initially, the hashtag #aweMamb) "responsible" for the sense "mother violating socially acceptable rules of behaviour in favour of her child or in order to defend herself or her child". Subsequently, this pattern came to be productive not only with regard to 'mothers', but also to their children (oHwepeSemK), relatives (aweSaSKa), and, more broadly, to any persons (nwuHdmudyyM).
Keywords: compound, means of word formation, lexico-syntactic means of word formation, sense-generating, occasional word, language usage, word-dependent approach, speaker, communication, conceivable communicative situation of speech act.
References
Andrejchin L. (1949) Grammatika bolgarskogo iazyka, Moscow (in Russian).
Gak V. G. (2000) Teoreticheskaiagrammatika francuzskogo iazyka, Moscow (in Russian).
Gasparov B. M. (1996) Iazyk. Pam'at'. Obraz. Lingvistika iazykovogo sushchestvovaniia, Moscow (in Russian).
Kamchatnov A. M. (2013) "Lzheimennoie slovoobrazovaniie". Vestnik Literaturnogo instituta im. A. M. Gor'kogo, 2013, vol. 3, pp. 22—32 (in Russian).
Kamchatnov A. M. (2016) "Pon'atiie slovoobrazovatel'nogo otnosheniia v istoricheskom osveshchenii". Drevn'aiaRus'. Voprosy medievistiki, 2016, vol. 1 (63), pp. 71—80 (in Russian).
Kl'uiev E. V. (2002) Rechevaia kommunikatsiia. Uspeshnost' rechevogo vzaimodejstviia, Moscow (in Russian).
Kozinets S. B. (2009) Slovoobrazovatel'naia metafora v russkom iazyke, Moscow (in Russian).
Kubr'akova E. S. (1989) "Semantika proizvodnogo slova". Aspekty semanticheskih issledovanij, Moscow, 1980, pp. 81-155 (in Russian).
Mel'chuk I. A. (1995) Russkij iazyk v modeli "Smysl« Tekst", Moscow; Wienn (in Russian).
Nikolina N. A. (2001) "Slovoobrazovaniie (derivatologiia)". Sovremennyj russkij iazyk. Teoriia. Analiz iazykovych iedinits, vol. 1, 2001, Moscow, pp. 487-534 (in Russian).
Novodranova V. F. (2008) Imennoie slovoobrazovaniie v latinskom iazyke i iego otraxheniie v termi-nologi. Laterculi vocum latinarum et terminorum, Moscow (in Russian).
Paul' G. (2014) Printsipy istorii iazyka, Moscow (in Russian).
Plung'an V. A. (2000) Obshchaia morfologiia. Vvedeniie vproblematiku, Moscow (in Russian).
Rozenshtok-H'ussi O. (1994) Rech i dejstvitel'nost', Moscow (in Russian). Pozenshtok-H'ussi O. (1997) Bogzastavl'aiet nasgovorit', Moscow (in Russian).
Sannikov V. Z. (2002) Russkij iazyk v zerkale iazykovoj igry, Moscow (in Russian).
Tikhonov A.N. (1990) Slovooobrazovatel'nyjslovar' russkogo iazyka, Moscow (in Russian).
Travnichek Fr. (1950) Grammatika cheshskogo literaturnogo iazyka, Moscow (in Russian).
Uluhanov I. S., "Slozhnoie slovo", in: Russkij iazyk. Entsiklopediia, Moscow, 1979, pp. 313-314.
Ulukhanov I. S. (1996) Edinitsy slovoobrazovatel'noi sistemyrusskogo iazyka i ikh leksicheskaia re-alizatsiia, Moscow (in Russian).
Shanskij N. M. (1959) Ocherki po russkomu slovoobrazovaniiu i leksikologii, Moscow (in Russian).
Koneski Blazhe (2004) Gramatika na makedonskiot Literaturen iazik, Skopje, 2004 (in Macedonian).
Stevanovid Mihailo (1998) Grammatika srpskoga jezika za srednje skole, Beograd (in Serbian).
Vdovichenko A. V. (2002) Diskurs — tekst — slovo, Moscow.
Vdovichenko A. V. (2008) Rasstavanie s "iazykom". Kriticheskaia retrospektiva lingvisticheskogo znaniia, Moscow.
Vinogradov V. A. (1990) "Slovoslozhenie". Lingvisticheskj entsiklopedicheskj slovar', 1990, Moscow.
