CC BY
553
УДК 321.728
П. А. Бособрод
к ПРОБЛЕМЕ КРИЗИСА СОВРЕМЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ
В статье исследуется проблема кризиса демократии в конце XX — начале XXI в. На основе анализа теорий С. Хантингтона, Ю.Хабермаса, Н. Лумана, К. Крауча, Д. Дзоло делается вывод об основных признаках кризиса демократии: снижение политического участия, недоверие к политическим институтам со стороны граждан, возрастающая роль глобальных компаний, деградация политической коммуникации, персонализация электоральной политики, использование манипулятивных технологий СМИ, коммерциализация гражданских услуг, ослабление политической роли и организованности социальных групп, изменение характера политических партий.
Ключевые слова: кризис демократии, социальная апатия, легитимация, постдемократия, глобальные компании, медиакорпорация, политическая коммуникация.
В предисловии к русскому изданию книги «Постдемократия» английский социолог Колин Крауч отметил факт огромной концентрации власти и богатства в многонациональных корпорациях, которые способны влиять на политический процесс, не участвуя в демократических процедурах, но при этом имея огромные ресурсы для манипулирования общественным мнением (Крауч, 2010). Разрешить сформулированную К. Краучем дилемму действительно нелегко. Специфический характер нового миропорядка продолжает влиять на постепенную трансформацию политической власти и политической культуры в направлении их униформизации в различных регионах, а также в направлении кризиса демократических институтов.
В 1975 г по заказу Трехсторонней комиссии С.Хантингтон, М. Крозье и Д. Ва-тануки подготовили доклад «Кризис демократии» (The Crisis of Democracy). Для С. Хантингтона проблемы демократии в США были связаны с так называемым «избытком демократии» (excess of democracy) (Crozier, Huntington, Watanuki, 1975, p. 113). Усложнение социальной структуры общества, распространение плюрализма частных интересов, эрозия традиционных ценностей и растущие потребности граждан привели к тому, что демократические правительства не могут эффективно осуществлять свою политику. Демократические государства представляют скорее арену для утверждения противоречивых интересов, а не институты, предназначенные для достижения общих целей (Ibid., p. 161).
С. Хантингтон предупреждал, что эффективное функционирование демократической политической системы обычно требует определенной меры апатии со стороны отдельных людей и групп. В прошлом каждое демократическое общество имело некоторое количество людей, не принимавших участие в политике. Сам по себе факт существования такой группы людей говорит не в пользу демократии, однако это один из факторов, позволяющих демократии функционировать эффективно. В настоящее время такие маргинальные социальные группы становятся полноправными участниками политического процесса (Ibid.,
© П. А. Бособрод, 2014
p. 114), в связи с чем сохраняется опасность перегрузить политическую систему требованиями различных групп, начавших борьбу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали. Растущее количество участников политического процесса приводит к увеличению требований к правительству, причем не все из них могут быть выполнены одновременно. Новые возможности проявили в людях и новые потребности, а именно требования широкого представительства и более прямого участия в политике, которые сложно воплотить в реальности. Нереализуемость желаний в политической сфере, очевидно, вызывает негативную реакцию со стороны активного гражданина. В итоге распространились неудовлетворенность деятельностью политических институтов и недоверие к институтам демократии. Вывод С.Хантингтона состоял в том, что необходимо способствовать невовлеченности масс в политику, сдерживанию демократии.
Такой взгляд разделяли не все: например, Ю.Хабермас критикует недостаточное участие общества в демократических процедурах и утверждает, что разумные и честные решения могут быть достигнуты только посредством гражданского обсуждения общественных проблем (Хабермас, 2001, с. 392). Дело в том, что при капиталистической системе неизбежны экономические кризисы. Изменения в международном распределении экономических, политических и военных ресурсов, а также в межгосударственных отношениях поставили демократические общества лицом к лицу с новыми проблемами, которых не было еще десять лет назад. Проблемы инфляции, сырьевого дефицита, международной валютной стабильности, коллективной военной безопасности затронули все страны Трехстороннего соглашения (Crozier, Huntington, Watanuki, 1975, p. 4): «Времена технократической тонкой настройки экономики, считавшейся ключом к послевоенному процветанию и, прежде всего, к стабильности, ушли в прошлое» (Мюллер, 2014, с. 331).
Правительство должно незамедлительно реагировать на экономический кризис и эффективно решать возникающие проблемы, в частности отвечать на увеличение экономических и социальных требований со стороны граждан. По мнению Ю.Хабермаса, если правительство не решает вопросы такого рода быстро, то это приводит к кризису легитимации административной системы, вследствие чего граждане разочаровываются в демократических институтах и практиках. Отсутствие поддержки граждан приводит к кризису легитимации государства и выражается в неучастии во всеобщих выборах, в выходе из партий и, что самое главное, в потере доверия к государству. Кризис легитимации оборачивается кризисом социальной интеграции, в результате чего нарушается система социально-культурного воспроизводства (Habermas, 1975, p. 75). Это, в свою очередь, может привести к кризису самой демократической системы.
Несмотря на разные исходные посылки авторов Доклада Трехсторонней комиссии о кризисе демократии и Ю.Хабермаса, в их теориях можно обнаружить общую причину кризиса демократии: ограниченные возможности для действий со стороны правительства, которое не в состоянии своевременно реагировать на растущие требования граждан. С. Хантингтон и его коллеги видят главную причину для кризиса в притязаниях граждан; по мнению Ю. Хабермаса, причи-
ной является неспособность правительства реагировать на экономический кризис, одновременно удовлетворяя ожидания граждан. Тем не менее результатом в обоих случаях становится кризис доверия.
Оппонентом Ю.Хабермаса выступил Н. Луман. Ю.Хабермас критиковал утрату легитимности капиталистическими государствами и считал, что этим государствам необходимо генерировать собственную легитимность, в частности, посредством интерсубъективной коммуникации, порождающей консенсус, основанный на общности ценностей. Н. Луман со своей стороны утверждал, что легитимность политической системы не основана на рациональном или моральном консенсусе граждан, но является эмпирическим признанием. Легитимность совпадает с вовлеченностью граждан в процедурные механизмы власти. Иными словами, как только гражданин принимает участие в той или иной политической процедуре, он утрачивает возможность отрицать или порицать результаты функционирования политической системы (см. об этом: Мюллер Я.-В., 2014, с. 334). С таким выводом можно согласиться лишь отчасти. Если принять во внимание манипулятивные технологии, которые активно применяются властными структурами посредством СМИ, то становится очевидным неосознанное участие политически неграмотных граждан — довольно часто мнение по тому или иному вопросу навязывается гражданам извне, с помощью радио, телевидения и прессы.
Что касается «теории систем» Н. Лумана, то в своих рассуждениях он заходит дальше. По его мнению, вопросы государственного правления следует оставить политикам, а активисты общественных движений могут нанести большой ущерб обществу, если правительства будут уступать их ложным требованиям. Похожие идеи высказывались и авторами Доклада Трехсторонней комиссии: один из главных вызовов демократии исходит от интеллектуалов, которые выражают негативное отношение к коррупции, материализму и неэффективности демократии и к раболепию демократий перед «монополистическим капитализмом», а также от ценносто-ориентированных интеллектуалов, склонных к делегитима-ции существующих политических институтов (Crozier, Huntington, Watanuki, 1975, p. 6-7; ср.: Гуторов 2014b, c. 102-103). В противоположность им существуют политически ориентированные интеллектуалы, чья деятельность, по мнению авторов, наоборот, благоприятствует демократии.
Как видно, мнение, согласно которому у власти должны быть не рядовые граждане, а профессиональные политики, распространено среди ученых. Научный прогресс последнего десятилетия привел к тому, что политиками все чаще становятся ученые, эксперты, обладающие специальными знаниями в политической сфере. Обычный гражданин является опосредованной фигурой, что свидетельствует о расширяющемся и углубляющемся разрыве «между недостаточной компетентностью индивидов и все более сложными проблемами и потребностью в технических решениях, которые доступны только специалистам» (Дзоло, 2010, с. 187).
Очевидно, широкое распространение демократии с середины 1970-х гг. не означает ее беспроблемного развития. На смену «третьей волне» демократизации пришел период ее упадка. К концу первого десятилетия XXI в. перспективы
классической либеральной демократии выглядят сомнительными. «Ликование в связи с повсеместным переходом от автократии к демократии с середины 1970-х гг. затенили некоторые серьезные опасности и дилеммы, вместо "конца истории" предвещающие миру полное событий, бурное и неопределенное политическое будущее. В 1990-х гг. и позднее демократия, отнюдь не уверенная в непогрешимости своей теории и практики, наверняка столкнется с беспрецедентными трудностями» (Шмиттер, http://old.russ.ru).
Вопреки ожиданиям в Центральной и Восточной Европе после 1989 г. расцвета демократии так и не произошло. Имитация некоторыми государствами (в том числе посткоммунистическими) внешних формальных признаков демократического правления не обеспечивает реального соблюдения демократических норм. В частности, выборы могут регулярно проводиться, при этом права и свободы граждан так и останутся ограниченными: между выборной демократией и демократией реально действующей, консолидированной отсутствует прямая зависимость. Демократия зависит от соблюдения в той или иной стране принципа верховенства закона (Закария, 2011). Более того, в самих западных демократиях с усилением роли глобальных компаний и с ростом социального неравенства усиливается скептическое отношение к демократическим институтам.
В начале XXI в. демократия оказалась в парадоксальном положении. Внешне она переживает свой расцвет, и количество стран, в которых проводятся свободные выборы, стремительно растет. Вместе с тем в сложившихся демократиях Западной Европы, Японии и США положение не столь оптимистично. В начале XXI в. «западный мир уже не выглядит столь привлекательным, как прежде, в глазах сотен миллионов жителей глобальной периферии» (Иноземцев, 2010, с. 5). Речь идет, например, о падении общественного доверия к государственным институтам в США, а также об уменьшении доли населения, участвующего в выборах. Формальное расширение демократии происходит в условиях социальной апатии и дальнейшей концентрации власти в руках немногочисленной элиты и корпораций. Демократия же процветает как раз тогда, когда люди имеют и используют возможность активно участвовать в формировании повестки дня общественной жизни.
Демократия, как мы понимаем ее сегодня, начала появляться в на рубеже XIX-XX вв. в связи с расширением избирательных прав. Под влиянием США демократия определяется как либеральная демократия, для которой не слишком важно широкое участие граждан или роль организаций, не связанных с бизнесом (Крауч, 2010, с. 18). Растущее число различных гражданских групп давления, не стремящихся к завоеванию политической власти, свидетельствует скорее о сильном либеральном обществе, чем о сильной демократии. Демократия гарантирует равенство граждан в их реальной возможности влиять на политический процесс. Либерализм требует свободных и разнообразных возможностей для того, чтобы влиять на политические результаты. Очевидно, что демократия и либерализм — взаимозависимые понятия, но не обязательные условия друг друга. Соглашаясь с последствиями либеральной демократии, общество все сильнее движется к состоянию, когда интересы корпораций будут оказывать
на политику достаточно серьезное влияние. Такое состояние принято называть «постдемократией». Постдемократическим К. Крауч именует такое состояние политической системы отдельных постиндустриальных государств, когда принимаются решения, выгодные прежде всего крупному бизнесу. В государствах, которым изначально присуща сильная демократия (США, демократии Западной Европы, Скандинавия), основные права и свободы, по-видимому, сохранятся и в новом состоянии. Это и есть постдемократия. В странах, где демократия лишь начала формироваться, права и свободы могут даже не начать развиваться.
Зарождение кризиса обычно связывают с началом 1970-х гг: с этого времени демократическая политика начинает действовать в пользу и в интересах бизнеса.
Постдемократия — модель, при которой «несмотря на проведение выборов и возможность смены правительств, публичные предвыборные дебаты представляют собой тщательно срежиссированный спектакль, управляемый соперничающими командами профессионалов, которые владеют техниками убеждения, и ограниченный небольшим кругом проблем, отобранных этими командами. Масса граждан играет пассивную роль, откликаясь лишь на посылаемые им сигналы. За этим спектаклем электоральной игры разворачивается непубличная реальная политика, которая опирается на взаимодействие между избранными правительствами и элитами, представленными преимущественно деловыми кругами» (Крауч, 2010, с. 19). Между тем важно понимать, что эта модель, как и максимальный идеал, является преувеличением.
При постдемократии продолжают существовать почти все формальные компоненты демократии. Однако в долгосрочной перспективе они подвергаются эрозии, ведущей к дальнейшему отходу от демократии. Некоторые области современной политики подвергаются значительным изменениям при переходе государства к состоянию постдемократии. В частности, это касается глобальных компаний.
К. Крауч в отличие от Ю.Хабермаса не видит причину проблем, с которыми сталкивается сегодня демократия, в экономическом кризисе. Напротив, он находит источник проблем легитимности современных демократий в торжестве неолиберальной экономики, подрывающей демократию изнутри. Наиболее важные вопросы экономической политики больше не решаются демократическими политическими институтами, теперь они находятся в ведении глобальных компаний.
Глобализация усилила конкуренцию, в которой выживают самые сильные, но не в смысле взаимодействия с конкурентами, а, скорее, в смысле взаимодействия с властями и с рабочей силой. Корпорации влияют на правительства государств: например, если компаниям не нравится фискальный режим в какой-либо стране, они угрожают переездом в другую страну; а государства, в свою очередь, нуждаясь в инвестициях, все сильнее соперничают в готовности предоставлять корпорациям наиболее благоприятные условия. Таким образом, компании получают возможность влиять на проводимую правительством политику гораздо эффективнее, чем простой гражданин (Крауч, 2010, с. 50). Политики напрямую зависимы от спонсирующих групп, которые часто блокируют невыгодные им законы (Brown, 2005, p. 23-24). Внешне всё вроде бы удовлет-
воряет требованиям демократии. Представители глобальной корпоративной элиты предупреждают правительство, что оно не получит инвестиций, если не будут выполнены какие-либо требования компании. Естественно, крупные партии реагируют на это и меняют программы в соответствии с требованиями корпораций. Электорат же голосует за свою партию. После этого можно говорить, что требования компании, обычно идущие вразрез с интересами большинства населения государства, выполняются в ходе свободного демократического процесса. «Одним из важнейших последствий такого развития событий является полная потеря государственными структурами уверенности в том, что им удастся справиться со своими обязанностями без руководства со стороны корпоративного сектора. Чем больше государственных функций отдается на откуп частному сектору, тем сильнее государство утрачивает свою компетенцию» (Крауч, 2010, с. 60).
В результате отмеченных выше тенденций все более важную роль играет класс владельцев капитала, занимающих привилегированное положение. К этому, в частности, сводится кризис демократии в начале XXI в.
Отдельное внимание следует уделить медиакорпорациям, особая роль которых приводит к деградации политической коммуникации.
Печать, радио и телевидение входят в коммерческий сектор общества. Чтобы завладеть вниманием публики, медиакомпании упрощают информацию, которая подается читателю, слушателю, зрителю. Как следствие, сообщения представлены в сенсационном ключе, что, в свою очередь, снижает компетентность граждан в политических вопросах. В результате политические деятели вынуждены следовать определенному стандарту. Если они не смогут выражаться лаконично, броско, просто, то либо публика их не поймет, либо журналисты перепишут то, что они хотели сказать. «Повестка дня политических дебатов прими-тивизируется, выхолащивается, ряд ключевых тем вообще из нее выключается» (Миллер, 2010, с. 96; см. также: Гуторов, 2013а, с. 130-144). Новостные агенства преподносят информацию в занимательной форме, с целью любыми средствами пробудить в потребителе ощущение, что только что произошедшее все еще интересно, актуально и информативно. Таким образом, все события приобретают драматический характер, будь то хорошая новость или плохая (Луман, 2005, с. 46; см. также: Гуторов, 2013Ь, с. 117-148).
Рассуждая далее о немаловажной роли средств массовой информации в современную эпоху, уместно вспомнить идеи Г. Маркузе: «Развитая индустриальная цивилизация — это царство комфортабельной, мирной, умеренной, демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе. В самом деле, что может быть более рациональным, чем подавление индивидуальности в процессе социально необходимых, хотя и причиняющих страдания видов деятельности, или слияние индивидуальных предприятий в более эффективные и производительные корпорации, или регулирование свободной конкуренции между технически по-разному вооруженными экономическими субъектами, или урезывание прерогатив и национальных суверенных прав, препятствующих международной организации ресурсов» (Маркузе, 1994, с. 1).
В результате деятельности государства и стоящих за ним господствующих классов через средства массовой информации намеренно формируется одно_ 203
ПОЛИТЭКС 2014. Том 10. № 3
мерное видение мира: ориентация на абсолютную эффективность производства, на искусственное формирование у людей ложных потребностей (развлекаться, вести себя в соответствии с рекламными образцами и т. д.), представление о тождественности технического и духовного развития общества. Государство абсолютизирует свое влияние, так как выступает в роли гаранта безопасности. В современную эпоху технологическая реальность вторгается в личное пространство и сводит его на нет. «Ведущая тенденция западной политической культуры состоит в ее "деполитизации", т. е. в выкорчевывании политических и моральных вопросов из социальной жизни, являющемся результатом обладания техническими средствами, а также роста производительности и эффективности. "Инструментальный рассудок", возникающий как побочный продукт деполитизации, гарантируется влиянием СМИ на культурные традиции низших социальных классов, на региональные и национальные меньшинства, которые загоняются в прокрустово ложе "упакованной культуры" при помощи информационного обмана. СМИ также становятся инструментом рекламной индустрии, нацеленной на безудержное потребление. Конечным результатом этих процессов оказывается рост "ложного сознания", т. е. определенного психологического состояния, когда человек перестает осознавать свои собственные интересы, потому что мир бюрократии извращает человеческую жизнь» (Гуторов, 2012, с. 54).
Другой важный аспект снижения политической коммуникации связан со способностью агентств, выявляющих общественное мнение, заранее предсказывать результаты выборов, тем самым подталкивая электорат к тому или иному алгоритму действий. Когда предсказывается победа конкурирующего кандидата, люди на подсознательном уровне теряют надежду на победу желаемого политика. В случае предсказания победы инициатива избирателей аналогичным образом снижается под воздействием веры в абсолютную точность предсказаний и в то, что нет необходимости голосовать, если заранее известно, что желаемая партия или кандидат победит в любом случае. Таким образом, опросы общественного мнения зачастую ведут к состоянию политической апатии.
Очевидно, что средства массовой информации обладают большим манипу-лятивным потенциалом, который, в свою очередь, активно используется политиками. Одним из конечных результатов симбиоза властных структур и СМИ стало увеличение манипулятивных возможностей первых (Гуторов, 2013Ь, с. 123-124). Под манипуляцией в данном случае следует понимать «скрытое управление политическим сознанием и поведением людей с целью принудить их действовать (или бездействовать) вопреки собственным интересам... Общая технология глобального, общегосударственного манипулирования обычно основывается на систематическом внедрении в массовое сознание социально-политических мифов — иллюзорных идей, утверждающих определенные ценности и нормы и воспринимаемых преимущественно на веру, без рационального, критического осмысления» (Пугачев, 1995, с. 11).
Современные манипулятивные технологии способствуют конформизму и политической апатии. Положение ухудшается тем, что контроль над СМИ сосредоточен в руках узкой элиты. Необходимым же условием свободы общественного мнения, как утверждает Дж. Сартори, является как раз полицентрическая струк-
тура средств массовой информации, которая заключается в наличии множества альтернативных источников информации. Иными словами, главное условие — это не объективность и независимость СМИ, а наличие множества различных источников информации, как прогосударственных, так и оппозиционных. Важно понимать, что «СМИ не могут быть нейтральными в ценностном плане, степень их объективности во многом зависит от политических предпочтений представляющих их многообразных структур и организаций» (Гуторов, 2013a, с. 136).
Снижение качества политической коммуникации проявляется также в пер-сонализации электоральной политики. Ранее избирательные кампании, делающие акцент на личности кандидата, были свойственны диктатурам. В настоящее время аналогичным образом избиратели склонны голосовать за кандидата, а не за партию. Это означает, что теперь кандидаты представляют себя избирателям с точки зрения их индивидуальных черт и талантов, вместо того чтобы объединять усилия с другими представителями партии (Crozier, Huntington, Watanuki, 1975, p. 86) и представлять определенную политическую программу. Результатом становится все большая «зрелищность» политики, в которой важны рекламные образы кандидатов, а не рациональная презентация их программ. Главную роль при этом играет харизма «теледемократических» вождей (продукт медийных манипуляций), выражающаяся в форме персонализированных образов, внедренных СМИ в умы общества (Дзоло, 2010, с. 286). СМИ становятся главной опорой политиков, способных изыскивать для своих кампаний финансовые средства (Гуторов, 2013a, с. 132-133). Партии же вынуждены проводить политику в интересах коммерческих структур, финансирующих предвыборные кампании. Таким образом, налицо замкнутый круг: политики зависят от фирм, способных оплатить их предвыборные кампании, результатом которых, в свою очередь, должна стать поддержка со стороны населения.
К концу XX в. компании все чаще стали обращаться к сфере гражданских услуг как к источнику прибыли. Люди имеют право на такие услуги (образование, здравоохранение, различные виды денежной помощи определенным категориям граждан и т. д.) благодаря своему статусу граждан государства. «Социальные пособия и пенсии, минимальный набор качественных услуг в сфере здравоохранения и образования — это важнейшие черты современного общества, и они не должны зависеть от прихоти находящихся у власти политиков и быть инструментом обеспечения электоральной поддержки» (Белл, 2010, с. 25). Предоставление гражданских услуг на коммерческой основе означает ограничение гражданских прав, являющихся неотъемлемым признаком демократии. Рыночные методы негативно сказываются на качестве предоставляемых услуг: использование рыночных методов приводит к конкуренции разных коммерческих структур и борьбе за клиентов, а это вынуждает производить более дешевые товары и услуги, тем самым снижая их качество.
Другой немаловажный признак демократического кризиса — ослабление политической роли и организованности социальных групп. Затруднена самоидентификация того или иного класса в качестве четко определенной социальной группы, если не брать в расчет все более самоуверенный класс акционеров. Это связано прежде всего с тем, что произошло снижение численности рабочего
класса. «Повышение производительности труда и автоматизация вели к сокращению числа рабочих, необходимых для выработки единицы продукции, в то время как постоянно росла занятость в административном секторе, а также в различных сферах услуг. Закрытие многих предприятий в 1980-х гг и новая волна изменений в 1990-х гг. привели к дальнейшему снижению числа непосредственно занятых на производстве. И хотя в рядах рабочего класса продолжало состоять много людей, особенно мужчин, он уже не был растущим классом будущего» (Крауч, 2010, с. 76).
Что касается остальных групп (лица умственного труда, административный персонал, духовенство, государственные чиновники и т. д.), то они недостаточно сплочены. Широкий разброс их объединений по всему политическому спектру не позволяет им выступать единой силой против политической системы.
Далее, состояние постдемократии сказывается на политических партиях. Становится более жизнеспособной прежняя модель партии как узкой политической элиты. Происходит выделение партийной элиты, которая все более профессионализируется и все более отдаляется не только от членской массы, но и от рядовых активистов. Выполняемая же партиями функция легитимации политической системы — всего лишь следствие того, что партии как бюрократические органы имеют интерес в стабильности государственных институтов. По словам Д. Дзоло, партийные управляющие становятся практически исключительными обладателями власти, приписываемой избирателям (Дзоло, 2010, с. 219-221; см. также: Гуторов, Варламов, 2014, с. 85-86). «В качестве классической партии XXI в. можно назвать организацию, состоящую из самовоспроизводящейся внутренней элиты, далекой от массовых движений, которые служат для нее базой, и в то же время устроившейся среди нескольких корпораций, которые, в свою очередь, финансируют выдачу подрядов на проведение опросов общественного мнения, услуги политических советников и труды по привлечению избирателей в обмен на обещание партии в случае ее прихода к власти щедро вознаградить компании, стремящиеся к политическому влиянию» (Крауч, 2010, с. 98). Ярким примером такой партии может служить итальянская «Вперед, Италия!», обладающая возможностью производить информацию и распространять ее через средства массовой информации, находящиеся под ее контролем (С. Берлускони принадлежит несколько телевизионных каналов в Италии).
Таким образом, высшие партийные руководители имеют возможность производить и передавать информацию через средства массовой коммуникации, которые находятся под их контролем. В результате такой политики возникает парадокс: в то время как манипулятивные технологии стремительно развиваются, содержание партийных программ, наоборот, становится все более пресным.
Несмотря на все вышеперечисленные тенденции развития постдемократического общества, постдемократии будут и дальше сохранять многие признаки демократии: свободу слова, права человека и т. д. Но власть вернется к немногочисленной элите и состоятельным группам, стремящимся получить от властных центров привилегии. Демократические институты примут чисто внешний характер, выполняя функции имитации предвыборных дебатов, выборов и т. д.
Политика, по сути, возвращается к додемократическому состоянию, но легитимизируется под прикрытием демократических институций и процедур.
В этой ситуации, говорит К. Крауч, необходим непосредственный контакт с корпорациями и контроль над их действиями. Прежде всего, граждане должны устраивать публичные кампании, с тем чтобы привлечь корпорации к ответу. Некоторые корпорации уже говорят о своей социальной ответственности, и это дает надежду на диалог с ними. Важно также совершенствовать систему регулирования, призванную помешать корпорациям нанести серьезный ущерб обществу в целом. Для того чтобы конституционное государство смогло выдержать натиск новой антигосударственной волны, оно должно противостоять как международным корпорациям, так внутренним «группам давления» (Гуторов, 2014a, с. 123-125).
Постдемократия — это пока условный термин, еще не принятый всеми участниками научного дискурса. Тем не менее нельзя отрицать, что мировое сообщество действительно находится в кризисе, в поиске новых рычагов управления, адекватных ситуации XXI в. В отдельных случаях бюджеты корпораций превышают бюджеты некоторых государств. Кризис усугубляется и разницей в развитии разных обществ. Представительная демократия с ее формальными процедурами и делегированием полномочий, контроль над исполнением решений и законов не под силу многим государствам (таким как Россия и постсоветское пространство). В этом смысле можно назвать современное состояние мирового сообщества «постдемократическим», т. е. находящимся в состоянии поиска новых механизмов самоорганизации.
Литература
Белл Д. Демократия и права: великая дилемма нашего времени // Демократия и модернизация. К дискуссии о вызовах XXI в. / под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Издательство «Европа», 2010. С. 13-26 (Bell D. Democracy and Human Rights: the Great Dilemma of the Time // Democracy and Modernization. Discussion on the Challenges of the XXI Century / ed. by V. L. Inozemtsev. Moscow: Publishing House "Europe", 2010. P. 13-26).
Гуторов В. А. Современный либерализм и политическая философия (дилеммы позиции Джона Ролза) // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 2012. Вып. 3. С. 47-56 (Gutorov V. A. Modern Liberalism and Political Philosophy (John Rawls' Dilemmas) // Bulletin of St. Petersburg State University. Series 6. 2012. Issue 3. P. 47-56).
Гуторов В. А. (2013а). СМИ как актор политического процесса: эволюция западных концептуальных подходов во второй половине ХХ в. (ч. 1) // Известия Уральск. федерального ун-та. Сер. 3. Общественные науки. 2013. № 3(118). С. 130-144 (Gutorov V. A. Mass-Media as Actor of Political Process: on Evolution of the Western Conceptual Approaches in the Second Half of XXth Century (part 1) // The Bulletin of the Ural Federal University. Series 3. Social Sciences. 2013. N 3(118). P. 130-144).
Гуторов В. А. (2013b). СМИ как актор политического процесса: эволюция западных концептуальных подходов во второй половине ХХ в. (ч. 2) // Известия Уральск. федерального ун-та. Сер. 3. Общественные науки. 2013. № 4(121). С. 117-148 (Gutorov V. A. Mass-Media as Actor of Political Process: on Evolution of the Western Conceptual Approaches in the Second Half of XXth Century (part 2) // The Bulletin of the Ural Federal University. Series 3. Social Sciences. 2013. N 4(121). P. 117-148).
Гуторов В. А. (2014a). Теория демократии как историческая проблема: к постановке вопроса // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 2014. Вып. 4. С. 114-126 (Gutorov V. A. Theory of Democracy as a Historical Problem: Setting the Question // The Bulletin of St. Petersburg State University. Series 6. 2014. Issue 4. P. 114-126).
Гуторов В. А. (2014b). К вопросу о происхождении государства: парадоксы и аномалии современных интерпретаций // Полис. Политические исследования. 2014. № 3. С. 91110 (Gutorov V. A. To the Question of the Origin of State: Paradoxes and Anomalies of Modern Interpretations // Polis. Political Studies. 2014. N 3. P. 91-110).
Гуторов В. А., Варламов А. Г. К вопросу о значении британской правовой традиции в политическом дискурсе США // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 2014. Вып. 1. С. 80-91 (Gutorov V. A., Varlamov A. G. To the Question of Meaning of the British Legal Tradition in the USA's Political Discourse // The Bulletin of St. Petersburg State University. Series 6. 2014. Issue 1. P. 80-91).
Дзоло Д. Демократия и сложность. Реалистический подход. М.: Издательский дом Государственного университета — Высшей школы экономики, 2010. 318 с. (Zolo D. Democracy and Complexity: A Realist Approach. Moscow: Publishing House of State University — The Higher School of Economics, 2010. 318 p.).
Закария Ф. Если демократия «слишком нелиберальна», то это не демократия // Международные процессы. Журнал теории международых отношений и мировой политики. 2011. Т. 9. № 2(26). Май-август (www.intertrends.ru/twenty-first/012.htm (дата обращения: 25.12.2014)) (Zakaria F. If Democracy "Too Illiberal", it is not Democracy // International Processes. Journal of International Relations Theory and World Politics. 2011. Vol. 9. N 2 (26). May-August (www. intertrends.ru/twenty-first/012.htm (date of access: 25.12.2014))).
Иноземцев В. Л. Введение // Демократия и модернизация. К дискуссии о вызовах XXI века / под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Изд-во «Европа», 2010. С. 5-10 (Inozemtsev V. L. Introduction // Democracy and Modernization. Discussion on the Challenges of the XXI Century / ed. by V. L. Inozemtsev. Moscow: Publishing House "Europe", 2010. P. 5-10).
Крауч К. Постдемократия. М.: Издательский дом Государственного университета — Высшей школы экономики, 2010. 192 с. (Crouch C. Post-Democracy. Moscow: Publishing House of State University — The Higher School of Economics, 2010. 192 p.).
Луман Н. Реальность массмедиа. М.: Праксис, 2005. 256 с. (Luhmann N. The Reality of the Mass Media. Moscow: Praxis, 2005. 256 p.).
Маркузе Г. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества. М.: REFL-book, 1994. 368 с. (Marcuse H. One-Dimensional Man. Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society. Moscow: REFL-book, 1994. 368 p.).
Миллер А. От демократии XIX в к демократии XXI-го: каков следующий шаг? // Демократия и модернизация. К дискуссии о вызовах XXI века / под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Изд-во «Европа», 2010. С. 91-103 (Miller A. From Democracy of the XIX Century to Democracy of XXI one: What's the Next Step? // Democracy and Modernization. Discussion on the Challenges of the XXI Century / ed. by V. L. Inozemtsev. Moscow: Publishing House "Europe", 2010. P. 91-103).
Мюллер Я.-В. Споры о демократии. Политические идеи в Европе XX в. М.: Изд-во Института Гайдара, 2014. 400 с. (Mueller J.-W. Contesting Democracy: Political Ideas in Twentieth-Century Europe. Moscow: Publishing House of the Gaidar Institute, 2014. 400 p.).
Пугачев В. П. Средства массовой коммуникации в современном политическом процессе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1995. № 5. С. 3-16 (Pugachev V. P. Mass Communication in Modern Political Process // Bulletin of Moscow State University. Series 6. Political Sciences. 1995. N 5. P. 3-16).
Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб.: Наука, 2001. 417 с. (Habermas J. The Inclusion of the Other: Studies in Political Theory. Saint-Petersburg: Science, 2001. 417 p.).
Шмиттер Ф. К. Угрозы и дилеммы демократии // http://old.russ.ru/antolog/predely/1/ dem2-2.htm (дата обращения: 25.12.2014) (Schmitter Ph. C. Threats and Dilemmas of Democracy // http://old.russ.ru/antolog/predely/1/dem2-2.htm (date of access: 25.12.2014)).
Brown R. H. Culture, Capitalism, and Democracy in the New America. New Haven, CT: Yale University Press, 2005. 368 p.
Crozier M., Huntington S., Watanuki J. The Crisis of Democracy: Report on the Governability of Democracies to the Trilateral Commission. New York: New York University Press, 1975. 227 p.
Habermas J. Legitimation Crisis. Boston: Beacon Press, 1975. 166 p.
ЛОЯИТЭКС. 2014. Том 10. № 3
