CC BY-NC-ND
135
К ИСТОРИИ УСТАНОВЛЕНИЯ РУССКО-ЭФИОПСКИХ ОБЩЕСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ И КУЛЬТУРНЫХ КОНТАКТОВ С КОНЦА XVII ПО КОНЕЦ XIX вв.
Цель статьи - показать, под воздействием каких факторов и противоречий складывались общественные и культурные связи России и Эфиопии. Эфиопия -первое африканское государство, с которым были установлены долговременные экономические, политические и общественные контакты; проанализировать архивные документы по отношениям правящих кругов российского государства и представителей духовенства к этой проблеме с конца XVII по конец XIX вв. Таким образом, основным объектом исследования являются формы и методы российской внешнеполитической активности в отношении Эфиопии, существовавшие в то время общественно-политические концепции в этом вопросе.
Ключевые слова: Красноморский регион, внешнеполитические приоритеты России, монофизитство, негус, Восточная Африка, Абиссиния.
Первые попытки установления русско-эфиопских дипломатических и религиозных отношений состоялись на рубеже XVII-XVIII вв. Инициатором налаживания связей между двумя странами стал известный саксонский ученый Иов Лудольф, автор историко-географического труда об Эфиопии «История Абиссинии» и главный советник саксонского герцога Эрнста, выступивший с обращением к русскому царю с целью привлечения Эфиопии к военным действиям против Османской империи. Главным же аргументом в пользу установления русско-эфиопских дипломатических отношений, по мнению Иова Лудольфа, должны были служить схожесть религии, нравов и обычаев двух стран1.
Идею И. Лудольфа с интересом воспринял секретарь российского посольства в Германии саксонец Лаврентий Рингубер, развивший
© Агуреев С.А., 2011
мысль о возможности тесного союза двух стран для совместных военных действий против Порты и изложивший данную концепцию боярину посольского приказа А.С. Матвееву. Вскоре в 1674 г. в Саксонию к герцогу Эрнсту с поручением московского государя был отправлен подъячий Семен Михайлович Протопопов для выяснения возможности заключения союза России с Абиссинией. Зимой 1674 г. С.М. Протопопов вернулся в Россию с ответом Иова Лудольфа московскому правительству относительно возможных перспектив сближения с Эфиопией .
Подробно охарактеризовав государственный строй, политическое положение Эфиопии, религиозные обряды народа, автор «Истории Абиссинии» указал также на существование угрозы турецких вторжений в страну и деятельности католических проповедников, высказал пожелание об оказании московским правительством Эфиопии своевременной помощи - «не деньгами и ратными людьми, а нарядами воинскими, которых у них никак нет». Если же русский царь, по мысли И. Лудольфа, выразит готовность заключить с Эфиопией внешнеполитический союз по причине ли общности веры или из желания нанести ущерб турецким силам в Египте, то он может сделать это «через людей годных и верных под образом торговли, .а то лутче не может быть, токмо чрез армян турского и арапского языка искусных, пути ведомых и тамошних жаров обыклых в совершенстве прийти может» .
Инициатива саксонцев не была лишена смысла, так как путей к установлению отношений с Эфиопией и созданию антитурецкой коалиции искало и российское правительство.
Эфиопские монархи также были заинтересованы в обретении в лице России сильного союзника в борьбе против Османской империи, угрожавшей не только русским, но и границам собственной страны, кроме того, эфиопская церковь надеялась на поддержку русского православия в отпоре религиозной экспансии как со стороны Турции и ее вассалов, так и со стороны Португалии, которая, закрепившись в XVI в. на Африканском Роге, стремилась с помощью иезуитов насадить в Эфиопии католичество и тем самым подчинить ее своему религиозно-политическому влиянию.
Однако русско-эфиопскому сближению препятствовал ряд объективных обстоятельств, и в первую очередь, географическая и политическая изоляция Эфиопии, прибрежные провинции которой
были захвачены Турцией. Эпизодические контакты с внешним миром через александрийского патриарха, до конца XIX в. являвшегося верховным владыкой эфиопских монофизитов5, долгое время служили единственным средством международных связей Абиссинии6.
Кроме того, реализации масштабных планов по созданию антитурецкой коалиции с участием Абиссинии и религиозно-политическому сближению двух стран помешала внезапная смерть русского царя Алексея Михайловича, сторонника установления дружественных отношений с Эфиопией.
Хотя замыслам саксонцев об установлении русско-эфиопских отношений не суждено было сбыться, книги, записки иностранцев об Абиссинии, несомненно, расширяли знания русских людей о далекой африканской стране и усиливали интерес к ней. Так, еще до появления книги И. Лудольфа на Руси источниками сведений об Абиссинии являлись Библия, хронографы и космографии, одна из которых (принадлежавшая перу Герарда Меркатора и переведенная в 1637 г. на русский язык) неоднократно переиздавалась и получила широкое распространение. В ней содержались ценные географические и политические сведения об Эфиопии, ее правителях и вере населяющих ее народов, говорилось также о богатствах страны, образе жизни черных от солнца христиан, абиссинских монастырях и
7
епископах .
Эфиопские монархи также на протяжении XVII-XVIII вв. неоднократно стремились к установлению дипломатических отношений с православной Россией. В XIX в. сближения с Россией искали эфиопские императоры Теодрос II и Йоханныс IV. И хотя предпринятые ими усилия не принесли конкретных политических результатов, тем не менее, они способствовали проявлению значительного интереса в российских политических кругах к событиям в восточноафриканской стране. Так, уже в 1848 г. в ответ на настойчивую просьбу правителя Египта Мухаммеда Али об отправке русских специалистов для исследования и разработки золотоносных месторождений Судана и Верхнего Египта русское правительство приняло решение о снаряжении в Африку научно-исследовательской экспедиции под руководством горного инженера Е.П. Ковалевского, а также ботаника С. Ценковского, штейгера Бородина и золотопромывальщика Н. Фомина.
Исследовав приток Голубого Нила и достигнув реки Тумат, русские ученые обнаружили богатейшие золотоносные месторождения. Блестяще справившись с поставленной задачей, экспедиция Е.П. Ковалевского посетила области Западной Эфиопии, собрав ценнейшие сведения о военно-политическом устройстве, религиозных верованиях и экономическом развитии Абиссинии. Итогом исследований возвратившегося в 1848 г. в Россию Е.П. Ковалевского стала книга «Путешествие во внутреннюю Африку»8, а также поданные им на высочайшее рассмотрение российскому императору Николаю I записки9, в которых предлагалась концепция развития торговли России с Египтом, Эфиопией и странами аравийского полуострова.
Не менее важное значение имели выводы Е. П. Ковалевского о самоценности истории и культуры африканских народов, которых, в отличие от европейских исследователей, ученый считал полноценными представителями человеческого рода: «Я старался опровергнуть все нелепые мнения об этой огромной ветви человеческого рода, о которой еще недавно толковали, что она составляет переход от человека к животному, и доказать физиологически, что устройство тела у негра таково же, как и у белого» . «Весьма далек я, - отмечал Е.П. Ковалевский, - от того, чтобы быть слепым защитником негров, но я защищаю человека, у которого хотят отнять его человеческое достоинство»11. Подобный взгляд русского исследователя, столь разительно отличавшийся от точки зрения многих современных ему европейцев, писавших о дикости и варварстве африканских народов, стал бесспорной заслугой ученого, обратившего внимание русской общественности на проблемы народов Восточной Африки.
Одним из первых обращений к религиозной и политической истории Абиссинии, также привлекшим внимание русского общества к этой древней обители христианства, стало и написанное за два года до начала экспедиции Е.П. Ковалевского исследование Д.В. Валуева «Христианство в Абиссинии»12, содержавшее немало интересных сведений об устройстве абиссинской церкви. Охарактеризовав современное ему состояние христианских церквей на Западе и на Востоке, автор обратился к истории древнего эфиопского христианства, представляющего после захвата мусульманами Египта «...единственный остаток свободного христианства в южном
материке древнего мира...»13. Только особое географическое положение и недоступность эфиопского нагорья для завоевателей способствовали сохранению этой ветви древнего христианства. Однако «вещественные преграды, которые спасли Абиссинию от волн мусульманских нашествий.. вместе с тем разобщили ее с прочиею областью вселенской жизни. и безводные степи Нубии, их огромное расстояние и преграды, положенные исламом, отсекли Абиссинию от всего христианства»14, - заключает Д.В. Валуев.
Не оставалась в стороне от изучения религии эфиопского народа и русская православная миссия в Иерусалиме. Обширнейшие сведения по Абиссинии, впервые ставшие достоянием широкой российской общественности, собрал находившийся в Палестине в 1848-1856 гг. основатель русской православной миссии в Иерусалиме, архимандрит Порфирий Успенский, установивший дружественные контакты с проживавшими в Святой Земле представителями эфиопского духовенства.
Итогом деятельности архимандрита в Палестине стали опубликованные в «Трудах Киевской духовной академии» статьи15, во многом повлиявшие на направление внешнеполитического вектора России в отношении Эфиопии. «По любознательности и наипаче по долгу тогдашней службы, - отмечал в одной из своих статей архимандрит Порфирий, - внимание мое обращено было на всех представителей разных христианских вероисповеданий. и в числе их на абиссинских монахов»16. К ученым же и деловым занятиям «. вверенной мне миссии присоединилось изучение истории церкви по абиссинским книгам и осведомление о современных событиях в Абиссинии от самих эфиопов и от коптов» , - продолжает Порфирий.
Несмотря на высокий духовный сан и компетентность, главным образом, в догматических вопросах, П. Успенский, не ограничившись подробным изучением истории абиссинского государства и устройства эфиопской церкви, выступил активным сторонником духовного сближения России с Абиссинией и установления с ней непосредственных политических отношений. Необходимость подобного сближения двух стран, по мнению архимандрита, была тем более очевидна, что «Передовые государства Европы - Франция, Англия и Австрия уже оценившие будущее значение Абиссинии на Ближнем Востоке»18, активно стремились к установлению с ней дипломатических отношений. От такого внимательного и вдумчивого
наблюдателя, каким, безусловно, являлся Порфирий Успенский, не укрылось и начало ожесточенного соперничества в водах региона Красного моря и у берегов самой Эфиопии двух великих держав -Англии и Франции, - уже захвативших острова Адули и Перим. Одним из возможных результатов возникшей конкуренции, по мысли Успенского, могут быть «.новые события в Абиссинии, кои статься
19
может, зазовут туда и наши военные пароходы» .
Таким образом, архимандрит предполагал, что вслед за европейскими державами в Эфиопию должна представительно явиться и Россия, способная принять участие в судьбе абиссинского народа, а также предвидеть развитие будущих африканских событий, особенно «.в те дни, когда эти события приневолили бы ее пожаловать к стенам Александрии и Суэца, или в пристани Массауа, Зейлу и Берберу»20. В пользу необходимости скорейшего сближения России с Абиссинией Успенский приводит и тот факт, что «Франция,
Англия и Австрия спознались с Абиссинией недавно и еще не успели
21
стать там твердой ногой» , и, следовательно, «нам еще легко соперничать с ними в преданности абиссинскому царю содействуя различным его предприятиям и намерениям»22. Архимандрит отмечал также, что в лице «деятельного и храброго царя Феодора», прекратившего кровопролитные междоусобицы расов23 и объединившего эфиопское государство теперь есть с кем договариваться русским дипломатам, поскольку «перевес нашего влияния на абиссинскую церковь будет на нашей стороне по причине
24
единоверия и одинаковых начал церковного управления» .
И все же, несмотря на доминирующее над протестантством и католицизмом европейских держав религиозное влияние России в Абиссинии, по мнению архимандрита Порфирия, от «перевеса духовного» до «перевеса политического» лежит дистанция огромного размера. Опытный и проницательный священник предостерегал, что на пути к политическому сближению с Абиссинией могут встретиться серьезные противоборствующие силы, вызванные не только возможными интригами со стороны недружественно настроенных к России западноевропейских держав, но и личными наклонностями и предпочтениями самого негуса и его ближайших сановников, а также расположением эфиопского государя к посланнику той или иной европейской страны. В связи с этим для достижения успехов при дворе эфиопского императора необходимо, чтобы представитель
России в Абиссинии «был человеком умным, набожным, добродетельным и гостеприимным»25, способным «держать первенство перед прочими дипломатами», - заключает Порфирий.
Касаясь же определения приоритетных задач российской политики в Эфиопии, архимандрит особенно отмечает необходимость изучения жизни и быта африканских народов, заключения догматического союза православной и эфиопской церквей и поддержки абиссинской монархии, а также содействия скорейшему распространению христианства в сопредельных с Эфиопией странах -Нубии, Сенааре и Кордофане с целью дальнейшего продвижения российского влияния вглубь Африки.
Изложенные в статьях П. Успенского материалы не раз становились предметом детального изучения российского внешнеполитического ведомства, однако поражение России в Крымской войне и потеря черноморских проливов отвлекли внимание российских политических кругов от Абиссинии. «Наша дипломатия на востоке тогда и не помышляла об Абиссинии»26, - с сожалением констатировал Порфирий Успенский.
Таким образом, внешнеполитические инициативы известного религиозного деятеля и дипломата не были осуществлены, и Восточная Африка еще на протяжении нескольких десятилетий оставалась terra incognita27 для большинства россиян.
Особое географическое положение - малая изрезанность побережья и недоступность береговой линии, а также невыносимо жаркий климат всего массива, за исключением его северной и южной полосы, дикие горы и непроходимые леса в течение ряда веков делали поистине невозможными исследование и освоение данных территорий28. Поэтому до открытия Суэцкого канала, связавшего Средиземное море с Красным, английские, французские и португальские мореплаватели сосредоточивали свои торговые операции преимущественно на северо-западном, наиболее доступном побережье, тогда как более богатый природными ресурсами восточный берег оставался почти неизвестным европейцам29. Лишь с открытием Суэцкого канала в 1869 г., превратившим Красноморский регион в важнейшую торговую артерию, связавшую Африку с Европой, положение в корне изменилось.
В сентябре 1885 г. русский дипломатический агент в Каире М.А. Хитрово, обеспокоенный активизацией деятельности
крупнейших европейских держав - Англии и Франции регионе Красного моря представил в российский МИД записку об Эфиопии30. Подробно охарактеризовав экономическое положение и государственный строй Абиссинии, дипломат отметил, что в будущем эта восточноафриканская страна способна сыграть важнейшую роль в деле распространения цивилизации в Африке и в связи с чем может стать посредником между европейскими державами и дикими африканскими племенами.
Таким образом, Эфиопия, заинтересованность в территории и ресурсах которой со стороны европейских государств все более возрастала, «сделалась весьма лакомым куском для всевозможных политических любостяжателей». Однако эфиопы, по описанию М.А. Хитрово, крайне враждебны к иностранцам, не доверяют европейцам и ненавидят мусульман, и поэтому все попытки турок, египтян и англичан добиться преобладающего влияния в Эфиопии до сих пор не увенчались успехом. Лишь на дружественную, и близкую по вероисповеданию эфиопам Россию абиссинцы взирают как на естественную покровительницу православия.
Акцентируя внимание на необходимости укрепления российского влияния в регионе, важного для России в политическом и экономическом отношениях, М.А. Хитрово особо подчеркивал и то обстоятельство, что в будущем Эфиопия могла бы стать «серьезным подспорьем для нашей общей политики»31, а также транзитным стратегическим пунктом при движении русских судов через Массауа. Для достижения этих целей российскому правительству, по мнению дипломата, особо следовало поддерживать эфиопского царя Иоанна (Йоханныса. - С А.) в снаряжении посольства в Россию, отправив в Абиссинию русского духовного представителя. Изложенные М.А. Хитрово доводы не только заинтересовали российское внешнеполитическое руководство, но и заметно расширили представления российских политических кругов, а за ними и широкой русской общественности об Абиссинии, наряду с исследованиями Е.П. Ковалевского, Д.В. Валуева, Порфирия Успенского.
Интерес российской политической элиты к освоению региона Красного моря диктовался и неуклонным возрастанием с конца 1870-х - сер. 1880-х гг. значения юго-восточного направления во внешней политике России. Середина 1880-х гг. была отмечена крупными успехами российской политики на Балканах и в Средней
Азии, в Приуралье и в Китае, шло активное экономическое проникновение в Сибирь и Туркестан, заключались выгодные концессии с иранским и афганским правительствами на Ближнем и Среднем Востоке.
Однако усиление российского влияния в восточном регионе наталкивалось на ожесточенную конкуренцию со стороны Великобритании, стремившейся к установлению собственной гегемонии в ближневосточном и среднеазиатском регионах. Средняя Азия, Афганистан, Персия и Туркестан превратились в арену ожесточенного соперничества двух крупнейших европейских держав, ведущих борьбу за получение концессий, рынков сбыта и торговых факторий32. Еще одним важнейшим очагом столкновения интересов двух стран являлся нерешенный «восточный вопрос». Желая обеспечить монопольный контроль над важнейшими средиземноморскими коммуникациями и поставить Россию в зависимость от Англии как «фактической хозяйки проливов»33, британский кабинет стремился к разделу территорий ослабевшей Османской империи.
Россия же, в свою очередь, стремившаяся к сохранению жизненно необходимой для морской торговли артерии, была заинтересована в том, чтобы проливы оставались во владении ослабленной, но по-
прежнему заинтересованной в российской дипломатической
34
поддержке Турции .
Таким образом, опасаясь крушения Османской империи, а следовательно, и перехода контроля над имеющими столь важное для России значение проливами к европейским державам, российское правительство стремилось, по выражению министра иностранных дел князя А.Б. Лобанова-Ростовского, «заморозить» ближневосточный вопрос. События на Ближнем Востоке косвенно влияли и на политику России в отношении Эфиопии.
Одним из необходимых условий успешного осуществления восточной торговли для России являлось обеспечение надежных морских коммуникаций, способных связать европейскую часть страны с Ближним и Средним Востоком. Южный морской путь - либо в обход Европы и африканского материка, либо через черноморские проливы, Суэцкий канал и Красное море и далее через Индийский океан и Зондский пролив в моря Тихого океана и на Дальний Восток имел для Российской Империи крайне важное экономическое значение. Своевременно оценивший значение Суэцкого канала как
транспортного пути для развития российской морской торговли известный петербургский ученый, профессор К.А. Скальковский в своем исследовании «Суэцкий канал и его значение для русской торговли»35 отмечал, что вопрос об эксплуатации Суэцкого канала «приобретает в настоящее время первостепенную важность для нашего экономического и торгового преуспеяния ввиду усилившейся
-с 36
конкуренции других стран при помощи новых путей сообщения» . Использование Суэцкого канала в целях российской морской торговли могло заметно «облегчить возможность прямых сношений с Цейлоном, Индией, Австралией, Китаем и Японией»37, - подчеркивал ученый. «Плавание по Красному морю, - считал К.А. Скальковский, -открывает для России ряд совершенно новых рынков в странах, прилегающих к этому морю, восточной части Африки, Индийскому океану и Персидскому заливу»38.
Однако успех подобных экспедиций зависел не только от количества запасов угля и наличия транзитных станций и портов на африканском побережье, но и от степени отношений с той или иной колониальной европейской державой, соперничающей в регионе Красного моря39.
Таким образом, нарастание англо-русских противоречий в Средней Азии и на Ближнем Востоке, нерешенность вопроса о средиземноморских проливах и отсутствие удобных и надежных морских коммуникаций, - все это в свою очередь способствовало усилению значения региона Красного моря, и в частности, Эфиопии в юго-восточной политике России и вело к возрастанию интереса российской общественности к этой африканской стране.
Широкое отражение интерес россиян к эфиопским событиям с сер. 80-х гг. XIX в. получил на страницах российской периодической печати, внимательно следившей за событиями в восточноафриканском регионе. Наиболее влиятельные и популярные отечественные издания, такие как «Вестник Европы», «Нива», «Русское богатство», «Гражданин», «Новое время», «Наблюдатель», «Нижегородские ведомости», «Московские ведомости» и «Вестник императорского русского географического общества», публикующие статьи и заметки, посвященные политической истории и религиозным верованиям Абиссинии, анализировали и внешнеполитическую деятельность в регионе крупнейших колониальных держав.
Экономическая заинтересованность российских промышленных и
деловых кругов в зоне Красного моря приводила к еще более внимательному изучению российской прессой политических событий в Восточной Африке, порождая невиданный доселе интерес россиян к истории и культуре Абиссинии.
Так, выражавшая взгляды российских промышленников газета «Московские ведомости», с середины 80-х гг. XIX в. проявляющая пристальное внимание к восточноафриканским событиям, отмечала усиление значения Баб-эль-Мандебского пролива в международной торговле, указывая на необходимость сохранения этой важной торговой артерии под контролем Абиссинии и предлагая поручить ей охрану свободы проливов как, безусловно, нейтральной державе.40 «Поэтому. нам, русским, - подводила итог газета, - следует держать сторону Абиссинии», позаботившись о более правильных и
деятельных отношениях с этой «отдаленной и заглохшею ветвью
41
восточного христианства» .
Но далеко не все российские печатные издания разделяли позицию «Московских ведомостей» в отношении Абиссинии. Так, придерживавшийся либеральных взглядов известный политический обозреватель В. Попов, сотрудник журнала «Наблюдатель», прямо указывал на невозможность со стороны России завязать деятельные дипломатические и торговые отношения с Эфиопией и тем более «оказать давление на политику Англии, Турции и Италии»42. В качестве главного аргумента журналист ссылался на тот факт, что Россия не имеет ни одного порта на Красном море и даже в случае его приобретения последний будет немедленно «блокирован превосходящими силами» Англии и других европейских держав.
На развитие дипломатических отношений России с Абиссинией, считал В. Попов, не следует возлагать особых надежд, поскольку «соперничающие с нами державы постараются, без сомнения, чтобы нам отвечали отказом, имея в виду заставить Россию начать невыгодную для нее войну или нанести удар ее национальному достоинству»43. Да и серьезное ослабление Великобритании, по мнению обозревателя, способно привести лишь к усилению Германской империи, которая, сделавшись «первостепенной военной державой на сухом пути, может сделаться столь же могущественной и на море»44. Поэтому, заключает В. Попов, России не стоит «увлекаться воображением и строить фантастические, несбыточные планы» в отношении Абиссинии.
Росту внимания российской общественности к Эфиопии способствовала не только экономическая заинтересованность части российских правящих и деловых кругов в эфиопском рынке, но и публикация в прессе рассказов о богатствах этой далекой страны, о многовековой борьбе древнего и «благочестивого христианского царства» с католиками и мусульманами.
Во многих отечественных газетах и журналах то и дело появлялись свидетельства иностранных и российских исследователей - С. Гобата, А. д'Абади, Е.П. Ковалевского, посетивших Абиссинию в различные периоды ее истории и знакомившие русских читателей с богатым наследием и культурой этой «обители восточного христианства».
Влиятельный петербургский журнал «Нива», например, давая собственную оценку положению Эфиопии на мировой арене, констатировал, что «Абиссиния составляет в высшей степени интересный предмет изучения как христианская страна, сохранившая свою первобытную религию, несмотря на то, что кругом замкнута среди племен и государств, давно подчиненных исламу»45. Автор обзора указывал, что, становясь предметом пристального изучения для европейцев, «уединенная по своему географическому положению, и крайне своеобразная в отношении нравов и быта ее жителей, Абиссиния представляет собой какое-то странное смешение начатков цивилизации с глубокой первобытностью»46.
Таким образом, в российской прессе начали появляться статьи, посвященные не только экономическому развитию африканской страны и политическим событиям в регионе, но и знакомящие российского читателя с языком, культурой, военным делом, традициями и бытом эфиопского народа, что становилось выражением общей тенденции, заключавшейся в проявлении особого повышенного внимания русских к истории и культуре Востока и африканских обществ.
Усиление же интереса к Красноморскому региону и событиям в Восточной Африке, спровоцированного публикациями российской прессы, в свою очередь, выразилось и в организации первых успешных российских экспедиций в Абиссинию. Так, летом 1887 г. поручик 155 пехотного полка В.Ф. Машков обратился к военному министру России генерал-адъютанту П.С. Ванновскому с запиской, в которой изложил свои соображения относительно Эфиопии. Подчеркнув стратегическое значение Абиссинии и Суэцкого канала
«для колониальных государств Европы», а также особое расположение абиссинцев к русским, В.Ф. Машков обратил внимание министра и на растущее торговое значение Эфиопии: «.когда Абиссиния пробьется к морю, это вызовет в ее населении массу новых потребностей, удовлетворение которых могла бы взять на себя наша промышленность, .а усиление нашей заводской и фабричной деятельности должно было бы отозваться на благосостоянии населения и ценности кредитного рубля»47.
В.Ф. Машков указывал на необходимость установления прочных отношений России с Абиссинией и в той связи, что Эфиопия, проявляя заинтересованность в налаживании связей с Россией, предпринимала неоднократные попытки к этому. Кроме того, усиление российского влияния в зоне Красного моря, по мнению В.Ф. Машкова, явилось бы и важнейшим средством давления на Англию, крайне опасавшуюся за сохранность своих владений в Египте, а также заставило бы «просвещенных мореходов значительно понизить враждебный нам (России. - С А.) тон в делах европейской и азиатской политики»48. «Если же благоприятная минута будет сейчас упущена, -предостерегал В.Ф. Машков, - то может статься, что Абиссиния и связанные с ней выгоды будут навсегда потеряны для России». Не найдя союзника в лице российского правительства, Эфиопия, по мнению В.Ф. Машкова, будет вынуждена искать помощи европейских держав, и «Англия первая явится на зов Абиссинии и протянет ей не
с: 49
одну, а обе руки, из которых после ее уж и не выпустит» .
Изложенные в записке В.Ф. Машкова сведения вызвали усиление интереса к Эфиопии в правительственных кругах, став предметом пристального изучения российского внешнеполитического ведомства. Осенью 1887 г. в письме военному министру России генерал-адъютанту П.С. Ванновскому министр иностранных дел страны Н.К. Гирс сообщал, что он с большим интересом прочел записку В.Ф. Машкова и вполне сочувствует его смелому желанию оправиться в Эфиопию для изучения страны, хотя и не знает, «до какой степени оно осуществимо»50. В декабре военный министр вновь вернулся к этому вопросу, препроводив записку В.Ф. Машкова в МИД для более тщательного рассмотрения. Однако отзыв директора Азиатского Департамента И.А. Зиновьева по поводу целесообразности и своевременности подобного путешествия был отрицательным. И.А. Зиновьев констатировал, что проект «смелого и трудного
предприятия основывается исключительно на предположениях гадательного свойства», и счел преждевременной речь о возможных выгодах подобной поездки51.
И все же благодаря собственной настойчивости и в целом удачному стечению обстоятельств, В.Ф. Машков сумел получить состоявшуюся 19 декабря 1888 г. аудиенцию у военного министра России П.С. Ванновского, в результате чего на имя царя поступило письмо генерал-адъютанта, оправдывающее целесообразность отправки поручика В.Ф. Машкова в Эфиопию. «При недостаточном знакомстве нашем с Абиссинией, - говорилось в докладной, - и ввиду той роли, какую это государство может играть в будущих событиях на берегах Красного моря, представляется весьма желательным собрать по возможности точные данные о составе и достоинстве абиссинских вооруженных сил»52. Министр также испрашивал соизволения царя на зачисление поручика В.Ф. Машкова в запас и выделения двух тысяч рублей для нужд экспедиции. Высочайшее соизволение на командировку В.Ф. Машкова в Эфиопию последовало 24 декабря 1888 г., а уже через несколько дней офицер в качестве частного лица и корреспондента газеты «Новое время» отправился в Абиссинию.
В середине февраля, преодолев множество трудностей и противодействие итальянских властей, стремившихся под любым предлогом не допустить русского офицера в Абиссинию, В.Ф. Машков, добрался до границ Эфиопии, но, не имея дипломатического поручительства российского правительства, был вынужден надолго задержаться в Харраре, ожидая письменного разрешения негуса53 на въезд в Энтото. Положение не имевшего официальных полномочий, оказавшегося в чужой стране поручика также осложнялось явной недостаточностью выделенных военным министерством средств для продолжения путешествия. Не дождавшись обещанной военным министерством предназначенной для содержания, состоявшего из нескольких человек отряда финансовой помощи, задолжавший четыре тыс. франков православным грекам, В.Ф. Машков лишь благодаря собственной решимости и твердости духа отправился вглубь страны к Анкоберу и в Энтото.
Приезд В.Ф. Машкова, совпавший с важными событиями в стране, приведшими к императорской власти шоанского негуса Менелика, как нельзя лучше отвечал интересам нового правителя
Эфиопии, нуждавшегося в установлении дипломатических отношений с крупнейшими европейскими державами, в том числе и с Россией. Русский офицер удостоился торжественной аудиенции у негуса, в ходе которой Менелик интересовался сведениями о России, царской семье, обсуждал стоявшие перед Абиссинией внешнеполитические проблемы и возможность развития торговли с Россией для удовлетворения нужд развивающейся эфиопской промышленности.
Важным свидетельством особого расположения негуса к русскому офицеру можно считать оказание поручику почестей во время нескольких аудиенций у Менелика, радушный прием симпатизировавшего путешественнику императора и даже разрешение сидеть в присутствии эфиопского монарха, дозволявшееся ранее лишь итальянскому послу в Абиссинии графу К. Антонелли. Лишь в середине сентября, после месячного пребывания в резиденции негуса, В.Ф. Машков отправился в Россию, увозя с собой дружеское письмо императора Менелика II к русскому царю Александру III и дары эфиопского правителя царской семье.
По возвращению в Россию результаты экспедиции В. Машкова были высоко оценены российским внешнеполитическим ведомством и получили всестороннее освещение в российской периодической печати54. Так, отзываясь о результатах деятельности В. Машкова в Абиссинии, русский посол в Константинополе А.И. Нелидов в письме министру иностранных дел России Н.К. Гирсу отметил важность установления контактов с Абиссинией, указав на необходимость всестороннего изучения Эфиопии и невозможность для России стоять в стороне от африканских дел. «Дружеские сношения с Абиссинией, -говорилось в письме, - и некоторое правительственное над ней покровительство и содействие ей могут вполне отвечать этим требованиям, доставляя нам возможность безопасного воздействия на соперничество в этих отдаленных странах других европейских держав»55. А.И. Нелидов также настоятельно просил Н.К. Гирса не упустить благоприятную для России возможность и немедленно установить отношения с Эфиопией, послав в ответ на письмо негуса экспедицию по случаю недавней торжественной коронации эфиопского императора56.
Стремясь придать экспедиции не только официально-деловой, но и духовный, а также научно-исследовательский характер, МИД обратился за помощью к Святейшему Синоду и Императорскому
Русскому Географическому Обществу, членом которого был избран В.Ф. Машков.
«Действительный член Общества В.Ф. Машков, - говорилось в протоколе заседания РГО от 5 января 1896 г., - прекрасно зарекомендовавший себя как путешественник, желал бы предпринять новую экспедицию в Абиссинию с научной целью и обращается к Обществу с просьбою помочь ему осуществить эту поездку»57. На заседании общества было принято постановление: «вполне одобряя намеченный им (В.Ф. Машковым - СА.) план работ, озаботиться объяснением возможности осуществить предприятие, которое принять под покровительство Общества, снабдить господина Машкова инструкциями и всеми инструментами и научными пособиями, какие будет признано полезным дать ему по мнению Вице-председателя Общества»58.
В состав предстоящей экспедиции также вошли несколько духовных и светских лиц. Экспедиция должна была переправить Менелику дары русского царя, коллекцию ценных вещей и оружия для эфиопской армии при желании на то абиссинского негуса.
В январе 1890 г. после встречи с царем и по получении необходимых дипломатических инструкций В.Ф. Машков отбыл с экспедицией в Абиссинию, достигнув в начале июня Таджурского залива и Обока59, являвшегося важным административным центром Французского Сомали60, где был встречен французским консулом Ф. Лагардом, явно не желавшим успеха российской экспедиции. Втайне опасаясь усиления духовного и политического влияния России на эфиопского негуса, Ф. Лагард с присущей ему настойчивостью сумел убедить эмиссаров Святейшего Синода Тихона и Григория в опасности подобного путешествия и покинуть экспедицию. С отбытием священников на родину экспедиция, несомненно, потеряла свое духовное значение, однако главная цель ее - установление контакта с эфиопской стороной была достигнута.
По случаю приезда русской делегации в Гильдессу в городе был устроен оружейный салют, дома абиссинцев были нарядно украшены пестрыми флагами. «Я был поражен предупредительностью этих чернокожих, которых мы в Европе привыкли называть дикарями»61, -вспоминал впоследствии В.Ф. Машков, находясь под впечатлением торжественности оказанного приема.
18 октября 1891 г. караван экспедиции Русского географического
общества торжественно въехал в Аддис-Абебу, где состоялась аудиенция у эфиопского императора и вручение поразивших императорских сановников своей роскошью царских подарков. Письмо императора Александра III негус принял стоя в знак особого уважения к русскому царю. Когда же речь зашла о якобы признанном Эфиопией итальянском протекторате, Менелик с негодованием отверг саму возможность подобного подчинения Италии и заявил о своем самом искреннем расположении к России, в помощи которой его страна так нуждалась.
Эфиопский правитель вручил русскому офицеру письмо для российского императора, в котором просил царя Александра III о содействии в разрешении конфликта с Италией: «Умоляю помочь нам или хотя бы дать совет, что мы должны делать, дабы избежать напрасного кровопролития, уже и так много веков бесполезно
62 тз
истощающего нашу страну» . В ходе последовавшей после аудиенции частной беседы Менелик обратился к В.Ф. Машкову с просьбой выяснить вопрос о возможности отправки в Абиссинию русских военных инструкторов, столь необходимых для молодой эфиопской армии: «Я прошу у государя императора. Я об этом напишу подробно в письме, с которым буду просить Вас отправиться скорее в Россию» . Когда все необходимые приготовления к отъезду были закончены, В.Ф. Машков без промедления с большим почетом отправился в Россию.
По возвращении на родину посредническая деятельность В.Ф. Машкова в Эфиопии получила высокую оценку МИД и лично императора Александра III. Так, в начале декабря 1892 г. статс-секретарь Министерства иностранных дел Н.П. Шишкин свидетельствовал в своем докладе царю: «Машков исполнил возложенное на него поручение с совершенным успехом, не причинив притом никаких политических затруднений императорскому правительству. Он завязал впервые сношения России с Абиссинией, где был принят, по-видимому, с большим почетом»64.
Таким образом, результатом деятельности блестяще выполнившего возложенную на него миссию В.Ф. Машкова стало установление политических контактов с Эфиопией. Добытые В.Ф. Машковым в двух его поездках в Абиссинию сведения о политическом развитии страны, верная и глубокая оценка дипломатической деятельности европейских держав в Северо-
Восточной Африке оказали неоценимую услугу российскому МИД, послужив своего рода основой для формирования российской политической доктрины в отношении этой страны, одновременно способствуя усилению интереса российских правящих кругов и общественности к Эфиопии.
В целом же подводя итог анализу этих первых политических и религиозных контактов России с Эфиопией, хотелось бы особо отметить, что результатом деятельности русских дипломатов, ученых, представителей духовенства стала не только организация успешных научно-исследовательских и официально-деловых экспедиций в Абиссинию в конце XIX в., но и расширение представлений российских политических кругов и общественности об Эфиопии, установление культурных связей с этой страной. Накопленный же в процессе их развития потенциал стал своего рода первоосновой для последующего научно-исследовательского изучения Абиссинии, одновременно способствуя дальнейшему развитию дипломатических и общественных отношений двух стран.
Примечания
1. См.: Центральный Государственный Архив Древних Актов (далее - ЦГАДА), Ф. 84, Сношения России с Саксонией. Оп. 1, Д. 7, 8, 9, 10.
2. См. Васин И.И. Политика капиталистических держав в Эфиопии. М.: Наука, 1974. С. 149-150.
3. Белокуров С.А. О сношениях России с Абиссинией в XVII в. // Русское слово. М., 1895. № 192. С. 5.; См. также: Харлампович К. К истории церковной взаимности в XVIII столетии // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1910. № 9. С. 60-92; Он же. Еще о сношениях с Абиссинией //Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1910. № 12.
4. Харлампович К. Указ. соч. СПб., 1910. № 12. С. 359.
5. Монофизитство - учение о единой сущности Иисуса Христа.
6. Хренков А.В. Русско-эфиопские отношения на рубеже XIX и XX вв. // Азия и Африка сегодня. М., 1984, № 9. С. 28.
7. Васин И.И. Указ. соч. М., Наука, 1974. С. 152.
8. Ковалевский Е.П. Путешествие во внутреннюю Африку. СПб., 1849.
9. Ковалевский Е.П. Проект торговли России с Египтом и берегом Черного моря; Он же: Нынешнее политическое и торговое состояние Судана и Абиссинии. СПб., 1849-1850.
10. Ковалевский Е.П. Экспедиция к золотым россыпям в верховьях Нила,
отправленная египетским пашою под началом русской службы подполковника Е. П. Ковалевского. СПб., 1849. Вып. 1, С. 14.
11. Ковалевский Е.П. Путешествие во внутреннюю Африку. СПб., 1849. С. 125.
12. Валуев Д.В. Христианство в Абиссинии. М., 1845. С. 7.
13. Там же. С. 7.
14. Там же. С. 8.
15. Успенский П. Церковное и политическое состоянии Абиссинии с древнейших времен до наших дней// Труды Киевской Духовной Академии. Киев. Т. 1, 1866; Он же. Участие России в судьбе Абиссинии // Труды Киевской Духовной Академии. Киев. Т. 2, 1866.
16. Успенский П. Церковное и политическое состояние Абиссинии с древнейших времен до наших дней // Труды Киевской Духовной Академии. Киев. Т. 1, 1866. С. 5.
17. Там же. С. 5
18. Он же: Участие России в судьбе Абиссинии // Труды Киевской Духовной Академии. Киев. Т. 2., 1866. С. 417.
19. Указ. Соч. Т.1. С. 19.
20. Успенский П. Труды Киевской духовной академии. Киев. 1866. Т. 2. С. 417.
21. Там же. С. 418.
22. Там же. С. 418.
23. Рас - феодальная знать Эфиопии.
24. Там же. С. 419.
25. Там же. С. 420.
26. Успенский П. Указ. соч., Т. 1. С. 10.
27. Terra incognita - неизвестная земля (лат.)
28. Ротштейн Ф.А. Международные отношения в конце XIX века. М., Наука. 1960. С. 100.
29. Там же. С. 101.
30. Архив Внешней Политики Российской Империи (далее - АВПРИ). Посольство в Константинополе. Д. 3202. Л. 24.
31. Там же. Л. 27.
32. См.: ГрулевМ. Соперничество России и Англии в Средней Азии. СПб., 1909; Жигалина О.И. Великобритания на Среднем Востоке XIX-начала XX вв.: Анализ внешнеполитических концепций. М., Главная редакция восточной литературы, 1990; Субботина И.П. К вопросу об истории формирования концепции английского колониализма. Ученые записки МОПИ. М., Издательство МОПИ, 1971. Вып. 13, Т. 288.
33. ХвостовВ.М. История дипломатии. Т.П. М., 1963. С. 92.
34. Пономарев В.Н. Свидание в Бальморале и русско-английские отношения 90-х. годов XIX века. // Исторические записки. М., Издательство АН СССР, 1974. Т. 99. С. 340-341.
35. Скальковский КА. Суэцкий канал и его значение для русской торговли. СПб., 1870.
36. Там же. С. 75.
37. Там же. С. 139.
38. Там же. С. 139.
39. Канцлер А.М. Горчаков / Под ред. Е.М. Примакова, И.С. Иванова. М., Международные отношения, 1998. С. 186.
40. Московские Ведомости. М., 24. XI. 1884. С. 3.
41. Там же. С. 3.
42. Наблюдатель. СПб., 1886, № 3. С. 31.
43. Там же. С. 32.
44. Там же. С. 33.
45. Нива. СПб., 1884. № 29. С. 694.
46. Там же. С. 694.
47. Цит по: ХренковА.В. Указ. соч. С. 29.
48. См. также: АВПРИ, Ф. 151.Политархив, Оп. 482, Д. № 2003. Л. 6.
49. Там же. Л. 6-7.
50. Цит по: ХренковА.В. Машков в Эфиопии (между подвигом и авантюрой) // Азия и Африка сегодня. 1998. № 11. С. 123
51. АВПРИ, Ф. 151 Политархив, Оп. 482, Д. 2003, Л. 13-14.
52. Цит по: Хренков А.В. Указ Соч. С. 123.
53. Негус негест - императорский титул в Эфиопии.
54. Газета «Новое время» из номера в номер печатала корреспонденции В.Ф. Машкова из Эфиопии. (1891-1892 и в 1893 гг. № 6069, 6076, 6095, 6102, 6131).
55. АВПРИ, Ф. 151 Политархив, Оп. 482. Д. № 2003. Л. 30.
56. Там же. Л. 30.
57. Известия Императорского Российского Географического Общества. СПб., 1891. Т. 27. Вып. 6. С. 562.
58. Там же. С. 562.
59. Обок - французское владение на побережье Красного моря, приобретенное французским консулом в Адене в 1862 г. у племени данакилей. Крупнейший административный центр Французского Сомали.
60. Французское Сомали - территории побережья Красного моря, находившиеся с 1884-1888 гг. под протекторатом Франции. В состав Французского Сомали вошли: Обок, Таджура, Дулжун, Сагалло, Джибути.
61. АВПРИ, Политархив, Оп. 482, Д. № 2008. Л. 138.
62. Там же. Л. 157.
63. Там же. Л. 26.
64. Там же. Л. 29.
