CC BY
53
Новый филологический вестник. 2020. №3(54). --
Е.А. Андрущенко (Москва)
К ИСТОРИИ ТЕКСТА СТАТЬИ Д. МЕРЕЖКОВСКОГО «РЕВОЛЮЦИЯ И РЕЛИГИЯ»*
Аннотация. В статье анализируется история текста статьи Д. Мережковского «Революция и религия». Она могла бы оставаться текстологической проблемой, представляющей интерес для узкого круга специалистов, работающих над подготовкой текстов к публикации, если бы не выводы, которые можно сделать на основе ее изучения. История текста статьи свидетельствует о движении идей Д. Мережковского и уточняет представления об эволюции его взглядов. В работе над редакциями статьи - первой журнальной (1907), второй, вошедшей в сборник «Не мир, но меч. К будущей критике христианства» (1908), воспроизведенной без изменения текста в обоих Полных собраниях сочинений писателя, и «французской», опубликованной в сборнике «Le Tzar et la Révolution» (1907), - очевидно стремление писателя ввести в текст несколько принципиальных дополнений. В ходе анализа устанавливается последовательность редакций статьи и осмысляется характер переработки текста. Начав с популяризации легенды о Пресвитере Иоанне и мысли о плодотворном единстве православия и самодержавия в книге «Л. Толстой и Достоевский», Д. Мережковский подошел к отрицанию положительного смысла самодержавия. К статье «Революция и религия» стягиваются темы, затронутые в исследованиях начала 1900-х гг., в ней разрабатывается проблематика произведений, написанных между двумя русскими революциями. Идея религиозной революции, намеченная в статье «Революция и религия» и выраженная через документы декабризма, получила полноценное развитие в произведениях писателя 1910-х гг.
Ключевые слова: Мережковский; история текста; редакции статьи; источники; восстание декабристов; христианское государство; православный царь.
E.A. Andrushchenko (Moscow)
To the History of the Text of D. Merezhkovsky's Article "Revolution and Religion"**
Abstract. The article analyzes the textual history of D. Merezhkovsky's article "Revolution and Religion". It could remain purely a problem of textual criticism, of interest only to a small group of experts dealing with preparing texts for publication, if not for the conclusions that can be drawn from studying it. The history of the article's
* Работа выполнена в Институте мировой литературы имени А.М. Горького РАН за счет гранта Российского научного фонда (РНФ, проект № 20-18-00003).
** The work was done at A.M. Gorky Institute of World literature of the Russian Academy of Sciences with the support of the grant of the Russian Science Foundation (RSF, project number 20-18-00003). 106
text indicates the development of D. Merezhkovsky's ideas and clarifies the perception of how his views evolved. In his work on the article - its first journal version (1907), the second version, included in the collection "Not peace, but a sword. Towards a future criticism of Christianity" (1908) and reproduced without changes in both editions of the writer's complete works, and finally the "French" version published in the collection "Le Tzar et la Révolution" (1907) - the writer evidently strives to introduce several principal additions into the text. The analysis establishes the sequence of the article's versions and comprehends the nature of reworking its text. Having started from the popularization of the legend of Prester John and the idea of a fruitful unity between Orthodoxy and autocracy in his book "L. Tolstoy and Dostoevsky", D. Merezhkovsky proceeded to reject the positive connotation of autocracy. Subjects raised in his studies of the early 1900s converge to the article "Revolution and Religion", which develops the problems found in the works written between the two Russian revolutions. The concept of a religious upheaval, outlined in the article "Revolution and Religion" and shaped through the documents of Decembrism, was fully developed in the writer's works of the 1910s.
Key words: Merezhkovsky; textual history; article versions; sources; Decembrist revolt; Christian state; Orthodox tsar.
Статья Д. Мережковского «Революция и религия» впервые опубликована в журнале «Русская мысль» в 1907 г. [Мережковский 1907, 2, 64-85; 3, 17-34]. Через год она была включена в сборник его статей «Не мир, но меч. К будущей критике христианства» (1908) [Мережковский 1908, 41-117], а позднее без изменений текста в составе этого сборника вошла в оба Полных собрания сочинений писателя. В примечании к первой публикации Д. Мережковский писал, что «некоторые места в заключительной части этой статьи не могли в настоящее время появиться в России, по условиям русской так называемой "свободы печати". Эти места, очень важные для основной мысли автора, будут восстановлены в сборнике статей на французском языке, под заглавием Le Tzar et la Révolution, который появится осенью текущего года в Париже» [Мережковский 1907, 3, 34].
В предисловии к первому русскому изданию этого сборника М. Павлова подвергает сомнению правомерность отсылок к цензурным затруднениям: «...с подобным мнением едва ли можно согласиться безоговорочно. Прежде всего потому, что предисловие к изданию и основополагающая в "Le Tzar et la Révolution" статья "Религия и революция" были без каких-то конъюнктурных изменений включены в сборник Мережковского "Не мир, но меч", изданный в 1908 г. М.В. Пирожковым» [Павлова 1999, 7-8]. Это не совсем так. Текст статьи «Революция и религия» в сборнике «Не мир, но меч» отличается от текста первой публикации и названием (перестановкой слов), и объемом. Изменения текста проведены в двух направлениях. Д. Мережковский расширял его за счет важных для проблематики моментов (вторая редакция), а при подготовке статьи для сборника "Le Tzar et la Révolution" адаптировал для французского читателя, пояснил некоторые русские имена и реалии, уточнил отдельные оценки («французская»
редакция). Судя по тому, что вставки во «французской» редакции иногда находятся внутри текста, отсутствующего в первой редакции статьи, они вносились именно во вторую редакцию.
История текста статьи «Революция и религия», на наш взгляд, требует специального изучения. Она могла бы оставаться лишь текстологической проблемой, если бы не выводы, которые можно сделать на основе ее изучения. История этого текста свидетельствует о движении идей Д. Мережковского, к нему стягиваются темы, затронутые писателем в статьях начала 1900-х гг., и в нем разрабатывается проблематика произведений, написанных между двумя революциями.
Публикуя статью в журнале «Русская мысль», писатель включался в полемику о смысле первой русской революции. Контекст его публикаций тех лет [Холиков 2013, 79-87] свидетельствует о постановке нескольких общественно важных проблем. В 1906 г. он напечатал статью «Пророк русской революции (К юбилею Достоевского)» и нашумевшую статью «Грядущий Хам», статьи «Чехов и Горький» и «Страшный суд над русской интеллигенцией». Интенсивность публикаций, совпадение интенций и некоторых источников статей свидетельствуют о напряженности исканий писателя: они подробно рассмотрены в статье М. Павловой [Павлова 1999, 7-54].
О том, что у Д. Мережковского оставался материал, не вошедший в журнальную редакцию статьи, говорит один из источников. В III главке второй редакции автор цитирует фрагмент из «Православного катехизиса» С. Муравьева-Апостола: он позднее упоминается в брошюре «Первенцы свободы. История восстания 14-го декабря 1825 г.» (1917), в статье «Ангел революции» (1917) и в романе «14 декабря» (1918). Во второй редакции статьи цитата из «Катехизиса» приводится в таком варианте:
«Вопрос. Не сам ли Бог учредил самодержавие?
Ответ. Бог в области своей никогда не учреждал зла. Злая власть не может быть от Бога.
Вопрос. Какое правление сходно с законом Божиим?
Ответ. Такое, где нет царей. Бог создал нас всех равными.
Вопрос. Стало быть, Бог не любит царей?
Ответ. Нет. Они прокляты суть от Бога, яко притеснители народа, а Бог есть Человеколюбец. Да прочтет каждый, желающий знать суд Божий о царях, Книгу Царств, главу восьмую: Возопиете в то время из-за царя вашего, которого выбрали вы себе, но не услышит вас Господь. - Итак, избрание царей противно воле Божией.
Вопрос. Что же святой закон наш повелевает делать русскому народу и воинству?
Ответ. Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться, да будет всем един Царь на небеси и на земли - Иисус Христос» [Мережковский 1908, 58].
В годы работы Д. Мережковского над статьей этот текст в разных вариантах воспроизводился в издании Т. Шимана «Убиение Павла I и восшествие на престол Николая I» [Шиман 1902, 409-412], в сборнике «Из писем и показаний декабристов (Критика современного состояния России и планы будущего устройства)» [Из писем и показаний... 1906, 86-87], в статье П. Щеголева «Катехизис Сергея Муравьева-Апостола. К истории агитационной литературы декабристов» [Щеголев 1908, 55]. Сличение цитаты во второй редакции статьи с этими публикациями свидетельствует о том, что писатель свел воедино разные пункты; первого вопроса и ответа нет ни в одном из вариантов документа. Во всех редакциях цитате из «Православного катехизиса» предшествует фрагмент, содержащий характерное высказывание К. Рылеева: «Такими сочинениями удобнее всего действовать на умы народа» [Мережковский 1907, 2, 72]. Оно приводится в издании «Из писем и показаний декабристов.» [Из писем и показаний. 1906, 161-196], так что, возможно, и текст «Катехизиса» Д. Мережковский выписал из него.
С ним связан и финал III главки статьи, ощутимо расширенной по сравнению с первой публикацией. Во второй редакции ее завершает такой абзац:
«Приходило ли, однако, в голову составителям "Православного Катехизиса", что он столь же не православный, как и не самодержавный? Русские святители не могли бы, конечно, не согласиться с мнением русского царя "Quelle infamie! -Какая гнусность!" И согласились, действительно. После усмирения Декабрьского бунта, Св. Синоду поручено было составить благодарственный молебен "на испро-вержение крамолы". Молебен составили и служили торжественно перед народом в Петербурге, на Исаакиевской площади, в Москве и других городах России. В последней ектении возглашалось: "Еще молимся о еже приятии Господу Спасителю нашему исповедания и благодарения нас, недостойных рабов Своих, яко от неистовствующие крамолы, злоумышлявшие на испровержение веры православные и престола и на разорение Царства Российского, явил есть нам заступление и спасение Свое". Так царство Божие русский царь объявил "гнусностью", а русская церковь - "крамолою"» [Мережковский 1908, 60-61].
В этот фрагмент включены цитаты из материалов, с которыми Д. Мережковский, по-видимому, знакомился в рукописях: они и сегодня хранятся в архиве [По доношению Серафима. 1826, 8-об.]. В том же контексте они вошли в его роман «14 декабря».
Переработке также подверглись главки, посвященные П. Чаадаеву и Вл. Соловьеву: о каждом из них Д. Мережковский позднее опубликовал отдельные статьи («Чаадаев. 1794-1856», 1915; «Немой пророк (О Вл. Соловьеве)», 1909, «В.С. Соловьев», 1915). Очевидно, что изменения текста были вызваны потребностью уточнить сказанное в первой редакции статьи. Так, в начале IV главки в первой редакции Д. Мережковский писал о П. Чаадаеве: «Если бы он прочел "Православный Катехизис" бра-
Новый филологический вестник. 2020. №3(54). --
тьев Муравьевых, то, конечно, понял бы, что "Катехизис" этот столь же не православен, как не самодержавен» [Мережковский 1907, 2, 74]. Во второй редакции этот абзац завершается таким фрагментом:
«Именно он, Чаадаев, первый, понял, что самодержавие, вера в русское царство и православие, вера в русского Бога, - два исторические явления одной и той же метафизической сущности, так что отрицающий одно из них не может не отрицать и другое. Он первый из образованных русских людей не только усомнился в простодушной народной истине: "на что лучше русского Бога?" - не только искал, но и нашел "другого Бога", другое царство» [Мережковский 1908, 62].
Он созвучен поздней статье о П. Чаадаеве; сохранилось в ней и соотнесение философа с литературными мифологемами Д. Мережковского: с пушкинским Бедным Рыцарем и с Чацким.
В VIII главке первой редакции Д. Мережковский писал о Вл. Соловьеве: «...когда мечтает он о воссоединении Церквей, православной и католической, то соблазняется соединением православного самодержавия, символа царства вселенского, с римским папством, символом священства вселенского, как будто можно две мертвые личины, папу и кесаря, соединить в один лик живого Христа, единого Царя и Священника» [Мережковский 1907, 2, 84] и во второй редакции уточнял: «две лжи в одну истину» [Мережковский 1908, 80]. Следующий абзац начинается с совпадающего во всех редакциях предложения: «Вл. Соловьев не понял или недостаточно понял всю неразрешимость антиномии между государством и Церковью», которое во второй редакции продолжается так: «.еще в меньшей мере, чем Достоевский, понял он, что истинная "церковь даже и в компромисс временный с государством сочетаться не может, - тут нельзя уже в сделки вступать", и что единственный реальный путь к Царству Божьему, Боговластию, есть разрушение всех человеческих царств, то есть величайшая из всех революций» [Мережковский 1908, 80]. Во «французской» редакции фрагмент «еще в меньшей мере, ~ в сделки вступать"» исключен [Мережковский 1999, 162], вероятно, потому, что эти слова принадлежат не Ф. Достоевскому как мыслителю, а персонажу его романа «Братья Карамазовы» [Достоевский 1976, 60] и непосредственно мысли писателя не выражают.
В первой редакции статьи Д. Мережковский говорил о письме Л. Толстого к Александру III с просьбой помиловать цареубийц: «Верил же, значит, и Л. Толстой, где-то в самой тайной глубине сердца своего, верил, может быть, не меньше Достоевского, в святыню православного самодержавия» [Мережковский 1907, 2, 82]. Во второй редакции абзац завершается фрагментом, отсутствующим в первой: «Есть же, значит, какой-то страшный соблазн в этом самом русском из русских безумий: царь - "Помазанник Божий"; царь - Христос, ибо Христос и значит "Помазанник Божий"» [Мережковский 1908, 77]. Далее во всех редакциях статьи следует: «Толстой отправил письмо свое будущему обер-прокурору
Св. Синода К.П. Победоносцеву, одному из ближайших друзей покойного Достоевского, для передачи государю. Но Победоносцев отказался от передачи и объяснил отказ тем, что смотрит на христианство не так, как Толстой» [Мережковский 1908, 77]. Далее на текст второй редакции накладывается правка во «французской». Представим их так: текст первой редакции - обычным шрифтом, «французской» - с подчеркиванием, второй редакции - полужирным: «Христос, простивший собственных убийц, не простил бы, по мнению Победоносцева, убийц русского царя. Это и значит то, что всегда значило православное самодержавие: русский царь - иной Христос» [Мережковский 1908, 77-78; Мережковский 1999, 159]. Во «французской» редакции автор смягчает свой вывод о позиции К. Победоносцева. Во второй редакции его мнение звучит более утвердительно: «Но Победоносцев отказался от передачи и объяснил отказ тем, что смотрит на христианство не так, как Толстой: Христос не простил бы убийц русского царя» [Мережковский 1908, 77]. Абзац во второй редакции завершается таким выводом: «Письмо все-таки было передано Александру III через другие руки. Но царь ничего не ответил и казнил цареубийц. С этого времени Толстой начал проповедовать религиозную анархию» [Мережковский 1908, 78]. Удивительна связь, установленная здесь между обращением Л. Толстого к царю и характером его религиозности. Никогда прежде в своих исследованиях Д. Мережковский так не судил о причинах его критического отношения к христианству. В книге «Л. Толстой и Достоевский» Д. Мережковский довольно ясно изложил свое понимание причин борьбы писателя с церковью, его бунта против догматов, «опошления» им мистического смысла христианства. Но между попыткой Л. Толстого спасти цареубийц и его учением все же не устанавливалась прямая причинно-следственная связь: Д. Мережковский провел ее в риторических целях.
Наиболее существенное отличие второй редакции от первой состоит в двух фрагментах, вписанных в последнюю главку. После фрагмента: «Во всяком случае, не случайное совпадение, повторяю, то, что русскою революцией последние судьбы самодержавия и отделением церкви от государства во Франции последние судьбы папства решаются одновременно: это две половины одного всемирного переворота, два начала одного великого конца» [Мережковский 1908, 114] Д. Мережковский вписал абзац:
«Самодержавие, в том особенном религиозном смысле, в каком оно существует в России, никогда не существовало в Западной Европе. Там религиозный смысл монархии истощен и ослаблен сначала духовным самодержавием пап, потом реформацией и, наконец, революцией. Вот почему западноевропейские монархии могли быть ограничены народным представительством. Русский самодержец не может ограничить собственной власти, потому что источник ее в абсолютной святыне, в помазании Божием, которого нельзя умерить никакою относительною человеческою мерою. Помазанник Божий - или самодержец, или ничто. Конституция в России менее возможна, чем республика. Самодержавие, как цар-
ство Человекобожества, - такая же безумная химера, неосуществимая утопия, как тот рай земной, царство человечества без Бога, о котором мечтают самые крайние и отвлеченные анархисты. Как папа, если бы даже захотел, не мог бы отречься от первосвященства, так царь - от самодержавия. Нельзя погнуть, можно только разбить стекло; нельзя ограничить, можно только уничтожить самодержавие» [Мережковский 1908, 114-115].
Этот фрагмент демонстрирует тот путь, который он прошел от книги «Л. Толстой и Достоевский» до статьи «Революция и религия». Завершая публикацию книги в 1902 г., он описывал религиозный проект, существенно отличающийся от его последующей идеи Церкви Третьего Завета. В эти годы Д. Мережковский сочувствовал идеям Н. Гоголя как автора «Переписки с друзьями...» и Ф. Достоевского, создателя «Дневника писателя». В заключении к своей книге он утверждал, что православие является единственной формой, «в которой выразилось религиозное сознание русского народа», излагал мысль о соединении православия и самодержавия под сенью легендарного Пресвитера Иоанна, будущего православного царя, который осуществит ожидаемое народом «священное царство»: «Православие есть дух самодержавия; самодержавие есть плоть православия. Дух и плоть, православие и самодержавие для русского народа не два, а одно, или, по крайней мере, он верит, что они должны быть и будут одно» [Мережковский 1902, 128].
Впоследствии Д. Мережковский кардинально пересмотрел этот тезис и занял воинствующую позицию по отношению к собственным взглядам: «.Я считаю мой тогдашний взгляд на государство, - писал он Н. Бердяеву, - не только политическим, историческим, философским, но и глубоким религиозным заблуждением. <...> Между государством и христианством для нас не может быть никакого соединения, никакого примирения: "христианское государство" - чудовищный абсурд» [Мережковский 1914, XIV, 171]. Признаваясь Н. Бердяеву, что он заблуждался, Д. Мережковский ссылался на первую русскую революцию, изменившую его точку зрения. Но его движение в сторону борьбы с самодержавием, думается, началось раньше, и было связано не только с событиями в общественной и политической жизни, но и с внутренней логикой его собственного развития. Прививка символизма, которому внятны искания «миров иных», проникновение за «дымку явлений», ощущение тесной и неявной связи между ними, вероятно, не могли не противоречить казенному прозаизму практики самодержавия. Увлеченность же писателя народничеством обернулась, в конечном счете, интересом к сектантству, в котором ему виделись искания нового Бога, разрушение косных ритуалов православия и прозрение недоступной для исторического христианства мистики пола и общественности.
Своего рода отголоском этого внутреннего конфликта и выглядит последняя вставка в статью «Революция и религия». «Но согласится ли народ с тою легкостью?», - писал Д. Мережковский в первой редакции ста-
тьи и во второй продолжал:
«.отречется ли от Бога для того, чтобы отречься от царя? а что царь не от Бога, что самодержавие, царство Человекобожества несовместимо с истинною Церковью, Царством Богочеловечества, - этого народ не может понять, оставаясь в православной церкви, для которой смешение обоих царств неодолимый соблазн. И если бы даже в самой церкви произошло разделение, новый раскол, и одна часть ее, отрекшись от самодержавия, примкнула к революции, а другая, лишившись светского владыки, самодержца, избрала владыку духовного - патриарха, то в обоих случаях церковь одинаково изменила бы подлинной, не только исторической, но и мистической сущности православия, с тою лишь разницей, что в первом - уклонилась бы в протестантство, во втором - в католичество. Но достаточно двух-трех мучеников за истинную веру, за "царя православного", чтобы в них сосредоточилась вся жизненная сила церкви, чтобы, наконец, встала она, как расслабленный, с одра своего, хотя и не по слову Господа, и осуществила такую реакцию, такой террор, что перед ними побледнеют все ужасы нынешних "черных сотен". Во всяком случае, народу будет тогда предстоять окончательный выбор между возвращением к самодержавию в какой-то новой, чудовищной форме папоцезаризма, Пугачева, соединенного с Никоном, и между отречением от православия. Тогда и революция сойдет с теперешней плоскости своей, социально-политической, в глубину религиозную, которая, впрочем, включит и эту плоскость, как третье измерение включает второе» [Мережковский 1908, 115-116].
Завершение статьи «Революция и религия» содержит достаточно ясное предвидение характера новой революции: «В последнем крушении русской церкви с русским царством не ждет ли гибель Россию, если не вечную душу народа, то смертное тело его - государство?» [Мережковский 1908, 116]. В 1917 г. Д. Мережковский получил возможность убедиться в ее последствиях [Мережковский 2001, 58]: его умозрительные рассуждения о революции столкнулись с ужасами социального переворота.
История текста статьи «Революция и религия» свидетельствует о существенных сдвигах в интеллектуальных исканиях Д. Мережковского. Начав с популяризации легенды о Пресвитере Иоанне, он пришел к отрицанию положительного смысла православного самодержавия. Идея религиозной революции, высказанная в статье «Революция и религия» и выраженная с помощью документов декабристов, получила развитие в произведениях писателя 1910-х гг.
ЛИТЕРАТУРА
1. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 14. Л., 1976.
2. Из писем и показаний декабристов (Критика современного состояния России и планы будущего устройства) / под ред. А.К. Бороздина. СПб., 1906.
3. Мережковский Д.С. Лев Толстой и Достоевский. Заключение // Мир искус-
ства. 1902. Т. VII. № 2. Отд. II. С. 89-132.
4. Мережковский Д.С. Революция и религия // Русская мысль. 1907. № 2. С. 64-85; № 3. С. 17-34.
5. Мережковский Д.С. Революция и религия // Мережковский Д.С. Не мир, но меч. К будущей критике христианства. СПб., 1908. С. 41-117.
6. Мережковский Д.С. Религия и революция // Мережковский Д., Гиппиус З., Философов Д. Царь и революция / Первое русское издание под ред. М.А. Колерова. М., 1999.
7. Мережковский Д.С. О новом религиозном действии (Открытое письмо Н.А. Бердяеву) // Мережковский Д.С. Полное собрание сочинений: в 24 т. Т. XIV. М., 1914. С. 166-187.
8. Мережковский Д.С. Записная книжка. 1919-1920 // Мережковский Д.С. Царство Антихриста: статьи периода эмиграции / сост., коммент. О.А. Коростелева и А.Н. Николюкина; послесл. О.А. Коростелева. СПб., 2001. С. 53-81.
9. Павлова М. Мученики великого религиозного процесса // Мережковский Д., Гиппиус З., Философов Д. Царь и революция / Первое русское издание под ред. М.А. Колерова. М., 1999. С. 7-54.
10. По доношению Серафима, митрополита Новгородского, о напечатании составленного им и высочайше утвержденного благодарственного Молебнопения на ниспровержение 14 декабря 1825 года крамолы или тайного общества // РГИА. Ф. 796. Оп. 107. Д. 468. 44 л.
11. Шиман Т. Убиение Павла I и восшествие на престол Николая I (Die Ermordung Pauls und die Thronbesteigung Nikolaus I): новые материалы. Берлин, 1902.
12. Щеголев П. Катехизис Сергея Муравьева-Апостола (Из истории агитационной литературы декабристов) // Минувшие годы. 1908. № 11. Ноябрь. С. 50-80.
13. Холиков А.А. Религия как сверхтема во втором прижизненном полном собрании сочинений Д.С. Мережковского // Сибирский филологический журнал. 2013. № 3. С. 79-87.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Kholikov A.A. Religiya kak sverkhtema vo vtorom prizhiznennom polnom sobranii sochineniy D.S. Merezhkovskogo [Religion as a Supertheme in the Second Complete Lifetime Edition of D.S. Merezhkovskiy's Works]. Sibirskiy filologicheskiy zhurnal, 2013, no. 3, pp. 79-87. (In Russian).
2. Shchegolev P. Katekhizis Sergeya Murav'yeva-Apostola (Iz istorii agitatsionnoy literatury dekabristov) [Catechism of Sergei Muravyov-Apostol (from the History of Agitation Literature of the Decembrists)]. Minuvshiye gody, 1908, no. 11, November, pp. 50-80. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
3. Pavlova M. Mucheniki velikogo religioznogo protsessa [Martyrs of the Great
Religious Process]. Merezhkovskiy D., Gippius Z., Filosofov D. Tsar'i revolyutsiya. Pervoye russkoye izdaniye pod red. M.A. Kolerova [The Tsar and the Revolution: A Collection. First Russian Edition Edited by M.A. Kolerov]. Moscow, 1999, pp. 7-54. (In Russian).
(Monographs)
4. Schiemann Th. Ubiyeniye Pavla I i vosshestviye na prestol Nikolaya I (Die Ermordung Pauls und die Thronbesteigung Nikolaus I): novyye materialy [The Murder of Paul I and the Accession of Nicholas I: New Materials]. Berlin, 1902. (In Russian).
Андрущенко Елена Анатольевна, Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН.
Доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник. Научные интересы: история русской литературы конца XIX - начала XX вв., творчество Д.С. Мережковского, текстология.
E-mail: andrushenko2013@gmail.com
ORCID ID: 0000-0002-8260-4961
Elena A. Andrushchenko, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences.
Doctor of Philology, Professor, leading researcher. Research interests: history of Russian literature of the late 19th and early 20th century, works of D.S. Merezhkovsky, textual criticism.
E-mail: andrushenko2013@gmail.com
ORCID ID: 0000-0002-8260-4961
